Чистота

Вэй Ин ничего ему не сказал, и Ван Цзи не мог упрекать его в этом, ведь он сам действовал втайне от супруга. Он не только без его ведома провел «Призыв». Старейшина даже не догадывался, откуда вернул его прошлой ночью и куда он собирался отправиться этой. Лань Чжань не спросил об отваре потому, что прямо сейчас это было совершенно неуместно, как и мучительные размышления, способные убить всякий настрой, и еще потому, что не мог требовать честности от Вэй Ина, если сам не был до конца честен с ним. – А-Сянь, – прошептал Ван Цзи, почувствовав настойчивое прикосновение. – Не здесь. – Тогда, может быть, тут? – уточнил тот, сделав вид, будто не понял, что снова заставило Ван Цзи смущаться. Нефрит протестующе застонал ему в губы. Что за бесстыдство в самом деле? Они ведь не будут заниматься любовью прямо во дворе, как бы сильно ни тянуло их друг к другу… Или все-таки будут? У Сянь, похоже, не видел в этом ничего предосудительного. А когда он так целовал, Ван Цзи забывал обо всем на свете. Нефрит не был готов к вспышке удовольствия, которая буквально прошила его насквозь. Хотелось за что-нибудь схватиться, но он только царапнул спину супруга короткими ногтями, тот и не подумал прекращать терзать его губы поцелуями и укусами. Настойчивое покалывание с них перекинулось на язык и, кажется, уже проникало дальше. Он стал путаться в ощущениях. Из-за повязки на глазах все чувствовалось острее, даже начинало казаться, будто тьма копошится уже где-то в груди, пробирается в живот. Если бы это действительно было так, не осталось бы ничего, кроме боли. – А-Ин, – успел выдохнуть он, выгибаясь в умелых руках любовника, который творил с ним что-то невозможное. Каждое его касание, особенно в самых чувствительных местах, вызывало дрожь. Ван Цзи охватил трепет и… предвкушение. В таком состоянии Вэй Ин не станет сдерживать себя, это даже немного пугало. А то, что он внезапно отстранился, – совершенно сбило с толку. Когда Старейшина дернул его к себе, Лань Чжань застонал. Ноги были ватными, он едва устоял, не говоря о том, чтобы сейчас идти куда-то. Да и куда идти, когда реальность точно темной дымкой заволакивало. Впрочем, Вэй Ин никуда и не собирался, только развернул его лицом к стене и прижался сзади. Его плоть удобно расположилась в ложбинке между ягодицами Нефрита. Тело Старейшины было напряжено, чувствовалось, каких усилий ему стоило промедление. – Ты хотел, чтобы мы пошли в спальню, – произнес он. – Прошу, – онемевшие губы не желали повиноваться. – О чем? – уточнил Старейшина, слегка качнув бедрами. – Драгоценный Нефрит ордена Лань просит, чтобы я взял его прямо здесь и сейчас? Ван Цзи не успел ответить. В окружающей его тьме ярко, почти ослепительно, вспыхнуло удовольствие. Одной рукой Ван Цзи уперся в стену, прижался горящей щекой к покрывающему доски шелку. Второй потянулся назад, то ли оттолкнуть супруга, то ли притянуть еще ближе, чтобы вошел так глубоко, как только можно. Лань Чжань все-таки обхватил мужа за талию, почти до боли сжимая пальцы. Прижал ещё теснее, неосознанно повел бедрами уже сам, потираясь о тело супруга. – Прошу… – прерывисто выдохнул он. Вэй Ин остановился, несмотря на желание податься назад, чтобы потом с силой ворваться в податливое тело, рывком и до самого конца, даже если это причинит боль. Ван Цзи выгнул спину, не в силах думать ни о чем, кроме того, что сейчас чувствует глубоко в себе, как плоть распирает тело изнутри, растягивает все еще узкий вход. Ноги Ван Цзи подрагивали, как после изнурительной тренировки, а сердце беспорядочно прыгало в груди. У Сянь, несомненно заметивший его состояние, положил руку на несмываемый рисунок и слегка надавил, как будто помогая привести в порядок дыхание. Новое нажатие. И еще одно. Пальцы переместились ниже, сжали и потеребили сосок, отчего Нефрит дернулся и прикусил нижнюю губу. Он совершенно потерялся в ощущениях. Ветерок остужал влажную от пота спину и плечи, но откуда-то изнутри, при малейшем движении расходились жаркие волны удовольствия. Прикосновения Старейшины жгли и холодили кожу, когда он любовно огладил его член, перекатил яички в ладони. Нефрит повернул голову так, будто мог взглянуть на Старейшину сквозь повязку на глазах. Ему очень хотелось, чтобы тот поцеловал его. Губы и язык стало слегка покалывать, а к щекам снова прихлынула кровь. Вэй Ин смотрел на него, нагого и сгорающего от желания, но так и не поцеловал, только коснулся уха губами и дыханием, шепнул что-то одобрительное, вот только сосредоточиться на его словах никак не удавалось. – Почему нельзя даже снять повязку? – голос прозвучал почти жалобно. У Сянь не хотел этого, и именно потому что с ней на глазах было намного сложнее сдерживаться, особенно когда бесстыдные руки настойчиво и умело ласкали везде, куда Старейшина мог дотянуться. Он уже наперечет знал все слабые места Ван Цзи, знал, где надо касаться нежно, а когда лучше приложить силу, а то и до боли прихватить кожу зубами. Тьма, и без того заполонившая, кажется, весь двор, сгустилась еще больше, беспрестанно касаясь Лань Чжаня; липла к коже, вызывая противоречивые чувства. Молодой заклинатель сталкивался с этой энергией в разных проявлениях. Беснующейся на горе Луань Цзан той памятной осенью и вялой, застоявшейся в недрах тайной библиотеки; в Гэ, где она приобрела форму дыма; в И Лине, исковеркавшую и вычернившую до сердцевины деревья; даже текущую вместе с водой.. Однако он затруднялся вообразить, какую форму эта разрушительная субстанция приобрела сейчас в руках Старейшины И Лин. Может, поэтому ему нельзя снимать ленту? Несмотря на мороз по коже. Ван Цзи постарался расслабиться и довериться мужу. Не паниковать и не пытаться получить свое удовольствие прямо сейчас, когда Вэй Ин только начал медленно и размеренно покачивать бедрами. Первое движение вызвало облегчение, но последующие лишь усиливали скопившееся напряжение. Наслаждение от них было тягучим, как мед. Лань Чжань задержал дыхание, он был уже готов сдаться, наконец, отпустить себя. И застонал, когда Вэй Ин остановился. Его ладонь легла на низ живота очень нежно. Чего бы Нефрит никогда не подумал, так это, что его выдаст собственное золотое ядро и явный дисбаланс ци. Старейшина И Лин и правда был поразительным, уникальным заклинателем, если даже в такой момент удерживал разрушительную энергию инь под контролем. По крайней мере, он надеялся на это. Было бы слишком страшно, если бы тьма вдруг обрела волю. «Молодые заклинатели – все равно, что флагоносцы», – так, кажется, выразился Вэнь Нин, и сейчас было легко убедиться в точности этих слов. Духовные силы притягивали тьму, но они же оберегали заклинателя от ее пагубного воздействия. – А-Ин, – выдохнул он, когда тот прикоснулся губами к чувствительному месту за ухом, а потом немного ниже. Ван Цзи сразу же угадал его намерения, и оттого было еще труднее дождаться, когда крепкие зубы вопьются в кожу. Когда Вэй Ин укусил его в первый раз, было просто больно. Однако он повторял это снова и снова… и, видят боги, Нефрит делал все возможное и невозможное, чтобы не показать, что в конечном итоге распробовал это ощущение. «Ни звука, Хань Гуан Цзюнь», – мысленно приказал он себе, прекрасно понимая, что стон прозвучит как угодно, но только не болезненно. Но остаться безучастным было выше его сил. Он все равно дернулся, сорвав со стены один из талисманов вместе с полой ханьфу, и втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Снова бросило в жар, стало нечем дышать, но Вэй У Сянь не дал ему прийти в себя и отдышаться. Старейшина навалился на него, наконец начав двигаться. Сразу сильно и резко, уже без намека на сдержанность. Ван Цзи уперся в стену, сопротивляясь напору и потянулся к собственному паху, но Вэй Ин перехватил его руку. Заклинатели переплели пальцы, и это было единственным, что не давало Нефриту пропасть окончательно и бесповоротно. Чистое безумие. Сон наяву, и не понять: кошмар или все-таки нет. Лань Чжань тонул во тьме, хотя кругом царил ясный весенний день. Кричал, но кругом не было ни души, чтобы услышать его. Никто не придет на помощь, да ему и не хотелось быть спасенным и избежать своей участи. – Прошу, – взмолился он, содрогаясь всем телом. – Я же умру сейчас…