Чистота

Давно У Сянь не чувствовал такой радости от того, что ошибся. Пульс Ван Цзи был немного учащен, но это говорило о волнении и только. Если бы Ю Цин не сказала об искажении, он бы и не заподозрил, что с избранником что-то не в порядке. Пришлось волевым усилием подавить желание зачерпнуть немного силы, которую легко было ощутить кончиками пальцев. Избранник отдал бы ему все, сколько бы У Сянь ни пожелал взять, но сейчас это было бы опрометчиво. Он сдержался. – Мне немного больно, – Лань Чжань больше не вырывался и позволил мужу немного загладить свою вину. Уже гораздо осторожнее У Сянь провел подушечкой пальца по тонкой коже, сквозь которую просвечивали вены. Пощекотал тыльную сторону ладони, помассировал основание большого пальца. Эти нехитрые действия помогли им обоим немного успокоиться. От него не укрылось, как Ван Цзи посмотрел в сторону окна и потом перевел взгляд на гуцинь. У Сянь с трудом подавил вздох, уловив сомнения супруга. Даже потеряв память, он продолжал беспокоиться из-за правил, которые предписывали соблюдать тишину в ночное время! – Здесь не Облачные Глубины, – мягко напомнил Старейшина, и Нефрит чуть заметно пожал плечами. – Да и какой дурак, кроме твоего дядюшки, станет жаловаться на красивую музыку, когда бы она ни звучала? Вот увидишь, еще соберутся подслушивать под дверью. Ван Цзи слегка нахмурился, выражая несогласие. Заново собрав волосы, он взял гуцинь, бережно обернутый материей, и привычно пристроил у себя за спиной с таким решительным видом, будто собирался на ночную охоту. – Не здесь, – сказал он. – Найдем место, где никто не услышит. В другое время У Сянь обрадовался бы совместной вечерней прогулке и возможности провести время наедине, разумеется. Однако не когда Ван Цзи заметно нервничал, постоянно оглядываясь, пока они уходили из Кои и потом, когда уже покинули Шень. Неужто боялся дяди? Хотя Ци Жэнь, пожалуй, мог подумать, что они решили сбежать вдвоем – лишь бы не ехать в Гу Су! Мимо, чуть извиваясь, проплывала дорога. Белели в свете луны стены домов. Блестела вода, хотя эти лужицы не шли ни в какое сравнение с озерами и протоками, среди которых вырос Вэй Ин. – Мы уже далеко, – заметил он, при виде подходящего места. Сломанное ветром дерево на границе возделанного поля как будто стояло с поднятыми руками. Его верхушка лежала рядом, и кто-то уже обрубил сучья, так что на стволе вполне можно было сидеть. – Еще немного, – попросил Ван Цзи, глянув туда, где в темнеющем небе можно было различить дымки Шень. Кто-то готовил поздний ужин. – Мы точно собираемся только слушать музыку? – уточнил У Сянь, направив Суй Бянь так, чтобы пролететь точно между двумя стоящими теперь торчком ветвями. – Мгм, – подтвердил Ван Цзи и, протянув руку, сорвал листок. При ближайшем рассмотрении это оказался сассафрас. У Сянь узнал забавное название от Вэнь Нина. Во время войны из частей этого растения целитель получал средство, которым очищал раны. После – продолжал собирать его, но в основном для микстур от простуды. Нефрит спрятал лист в рукав и указал куда-то влево. Там за полосой деревьев белел широкий каменный лоб. Темные частенько облюбовывали такие безлюдные места и использовали валуны в качестве алтарей. Скорее всего, распугавший всю нечисть на несколько десятков ли кругом, Ци Жэнь уже проверил его и не оставил им ничего интересного. Тем не менее, Ван Цзи обошел камень кругом, прежде чем расположился на нем и чинно расправил одежды. Когда он наконец распеленал гуцинь и устроил его на коленях, У Сянь умостился рядом, чтобы как обычно иметь возможность видеть инструмент и наблюдать, как избранник извлекает из него звуки. Каждое движение было отточено, доведено до совершенства и при этом выглядело непринужденным. Попросившись к Ван Цзи в ученики, племянник едва ли представлял себе, сколько труда предстоит вложить, чтобы овладеть цитрой в том же совершенстве, что Нефриты. Сам У Сянь и не заметил, как научился играть, а со временем пришло настоящее мастерство. По словам родителей, он с пеленок тянулся к отцовской флейте, как к любимой игрушке. Потом стал слюнявить ее, подражая Вэй Чан Цзэ, а спустя еще немного времени тот вырезал ему собственную и стал показывать, как с ней обращаться. К сожалению, Старейшина не успел поделиться этой забавной историей с Ван Цзи. Тот уже проверил, настроен ли гуцинь должным образом, немного разыгрался и приложил ладонь к струнам, готовясь приступить к исполнению мелодии. Духовные силы Нефрит в игру вкладывать не собирался – это У Сянь уже научился определять на глаз, но затруднялся сформулировать, в чем заключалась разница. Мужчина сосредоточился на музыке, которая на удивление быстро его растревожила. Наивно было бы объяснять воздействие мелодии наступлением темноты – Старейшина И Лин не боялся ничего, что бы в ней ни скрывалось. И все же чувство было отдаленно похожим на давно позабытые детские страхи. Когда в любом шорохе чудится какое-то шевеление чего-то невидимого, от чего нельзя уберечься. Или когда в грозовую ночь не можешь уснуть от далекого ворчания грома и завывания ветра. Он слегка вздрогнул, когда в наступившей тишине гукнула какая-то птица, выражая восхищение мастерством одного из наследников Лань. У Сянь подавил желание откашляться. – Мне показалось, или она звучит несколько… странно? – отметил он, все еще надеясь, что ему передалось настроение избранника. – Как она называется? – Мелодия Искажения, – тихо проговорил Ван Цзи. У Сянь стиснул зубы, изо всех сил стараясь держать себя в руках и контролировать темную энергию. Ван Цзи был тут совершенно ни при чем. Сейчас он только чувствовал: это что-то скверное; но, скорее всего, даже не помнил, зачем выучил эти ноты. Вернее, для чего его заставили их выучить. – Я сыграю еще раз с начала, – предупредил Лань Чжань. – Ты исполнял ее раньше? – он быстро взял руку избранника в свои. – Испытывал как она действует? Всего на секунду мелькнула надежда: вдруг искажение ци было временным эффектом, вызванным опасной техникой? Ведь игра могла отражаться и, более того, совершенно точно отражалась на том, в чьих руках находится инструмент. Покой был тому доказательством. – Не думаю, – он качнул головой. – Слишком опасно. У Сянь с ним полностью согласился. Лучше бы никто никогда не вытаскивал эту мелодию из того места, где она хранилась. Он успокаивающе погладил ладонь Ван Цзи большим пальцем и тот несмело улыбнулся – одними уголками губ. – Ты уже сыграл для меня, – проговорил У Сянь, решив, что точно сорвется, если сейчас прослушает Искажение во второй раз. Лучше пока не думать об адептах ордена Лань и о том, чего он с ними все равно не сделает, даже несмотря на сильнейшее желание. – Теперь – моя очередь. У Сянь подумал, что сейчас – самое время для Покоя, однако сыграть его не имел возможности. Для этого нужно владеть собой. Он вынужден был выбрать одну из мелодий, которыми обычно повелевал мертвецами, направляя их в бою. Быстрые отточенные до автоматизма трели и то, что в голове он строил план битвы в Шень, помогли собраться. Он мысленно разделял мертвецов на воображаемые отряды, заставлял их сразу по несколько брать дома, расположенные рядом с Кои. Потом ввел их на просторный двор. Прочные повозки рухнули первыми, разломанные на части. Заржали лошади. Если кто-то из заклинателей еще находился внутри гостиницы, теперь уже точно покинул ее, чтобы проредить строй мертвецов. Не ограниченный количеством тел и временем на их преображение, У Сянь представил сразу около пяти сотен. Сколько десятков поляжет, прежде чем удастся добраться до Ци Жэня? Поняв, что врагов слишком много и еще один столь же многочисленный отряд на подходе, он прикажет жене и племяннику укрепиться в здании. А-Чэн, конечно, не оставит своего избранника, даже когда мертвецы хлынут внутрь через окна и двери. Мелодия треснула на пике крещендо, потому что Вэй Ин подпустил чуть больше духовных сил, чем это нужно для придания голосу Чэнь Цин того особого звучания, за которое ее прозвали Призрачной флейтой. Ван Цзи ничего не заметил, совершенно завороженный его игрой. У Сянь, кажется, сам не заметил, когда оказался на ногах. Он двигался, как во сне, будто луна, посеребрившая высокую траву, ненадолго завладела им. Она играла на флейте вместе с его пальцами и теперь озаряла лицо, немного удивленное. Трудно было сказать, кто только что играл – он или же Старейшина И Лин. Едва ли он сам это знал, однако выглядело это… невероятно. – Я не напугал тебя? – мягко спросил Вэй Ин и, машинально вытерев флейту, снова подсел к нему. Ван Цзи покачал головой. У Сянь слегка обнял его, прижался губами к виску и вздохнул. Все еще было впереди. Он собирался серьезно побеседовать с Лань Ци Жэнем – поднять бы его для этого с постели и хорошенько расспросить об этой злосчастной мелодии Искажения. Ван Цзи принялся играть ее с начала в нарочито медленном темпе, давая в красках представить, каким будет ее воздействие, если даже без духовной силы на душе делалось тяжело. Когда он дошел до середины, Вэй Ин почувствовал острую необходимость отвлечься, что оказалось не так-то просто. Зная консервативные порядки, царящие в Гу Су Лань, больше всего У Сяню не терпелось попасть на аудиенцию к главе ордена и задать ему все интересующие вопросы. Хоть он и догадывался, что последствия этого разговора точно приведут супруга, его брата и дядю в ужас. *** Должно быть, только благодаря Покою, который с третьей попытки ему все же удалось сыграть накануне ночью, Старейшина ворвался не в спальню Киу Ю Цин и ее мужа, а в небольшое заведение, где подавали вино даже припозднившимся посетителям. С утра сцепиться тоже не получилось, потому как Вэй Ин проспал завтрак. Зато потом Ци Жэню было уже никуда от него не деться. Чего Старейшина И Лин не мог предсказать, так это того, что тому хватит наглости лгать в глаза, сидя напротив в повозке, где быстро становилось душно от припекающего солнца и расползающейся от темного заклинателя разрушительной энергии. А ведь одно из правил, вырезанных на стене Послушания, предписывало чтящим их адептам говорить правду! По словам господина Лань, Второй Нефрит завершил обучение точно так же, как ранее его старший брат. Все молодые заклинатели, даже прибывающие из других орденов, проходят в Гу Су обычную программу обучения, позволяющую раскрыть природный потенциал и развить дар. Он даже не отреагировал на брошенное У Сянем с откровенной издевкой: «Они же такие одинаково одаренные!» Напротив, принялся рассуждать о способностях юношей, которых ему довелось обучать в разные годы. Они проехали несколько ли, прежде чем ему удалось вернуть собеседника, так удачно съехавшего с интересующей его темы. И то ненадолго. Говорить с этим человеком было невыносимо. Приходилось буквально заставлять его признавать факт за фактом. И это не вносило никакой ясности. Да, Ван Цзи выучил мелодию Искажения. Да, песня входит в означенное собрание, которое хранятся в разделе запрещенных сборников с нотами. Эти книги нельзя выносить из хранилища. Разумеется, Ван Цзи мог подвергаться воздействию разрушительной энергии, когда работал в библиотеке. Когда дошло до инцидента с выходом из тела, Вэй Ина уже практически трясло от гнева. Ци Жэнь тоже был раздражен, однако в этот раз отреагировал на угрозу и довольно долго взвешивал слова, прежде чем заговорить. – Не мне говорить Старейшине о том, что бумажное воплощение – один из приемов темного искусства, – наконец заметил он. – Мой племянник им не владеет. Надеюсь, так будет и впредь. – Выход из тела! – Вэй Ин сорвался и схватился обеими руками за отвороты траурных одежд заклинателя. – Полноценный! Без сосуда! Без хоть какой-нибудь защиты! Он попытался отцепить руки У Сяня от своего кланового одеяния. Должно быть, отчаянье в голосе Старейшины все-таки развязало мужчине язык, потому что он наконец заговорил сам без необходимости тянуть из него по одному слову. – Я чувствовал то же самое, – начал он, но Вэй Ин снова встряхнул его, заставив исправиться. – Я был категорически против, но учитель… он слишком стар. Когда он заболел, у нас не осталось иного выбора. После этих слов У Сянь сорвался. Нет, это было не помешательство, не очередная сцена, спровоцированная его искаженной ци. Никакого дыма и голосов, которые бы перекрывали голос рассудка. Только застившая все и вся ярость. И потом ему не было стыдно. У Сянь сам был дядей и с трудом, но все же мог поставить себя на место Ци Жэня. Если бы тот и правда заботился о Ван Цзи, то отдал бы свой жетон и помог бы покинуть резиденцию ордена, даже если бы это было равносильно отречению. Пусть бы носил фамилию Вэй, но не рисковал понапрасну своей жизнью.