***
Примечание: начиная с этого момента и далее имя Кейла Эрендрейха будет изменено на оригинальное. Его настоящая фамилия несколько раз была упомянута в фильме; имя было выбрано из каталога немецких мужских имён Википедии.
Карл Валкенберг никогда не забывал своего настоящего имени. Он всегда точно знал, кто такой и чего хочет. В стремительно меняющемся мире технологий его личные потребности и желания требовали навыков, обеспечивающих ему выживание: холодный рассудок, мгновенная реакция, острый ум, внимательность к деталям, связи и восемь нулей на счету в банке. При правильно расставленных приоритетах и идеальном плане до последних двух пунктов дело почти никогда не доходило. Исключая, конечно, случай с Шоном Фалько. Здесь Карл вскрыл все карты. В отрочестве, пройдя через двух психотерапевтов, назначенных лично его отцом после «пропажи» скакуна и няни, он узнал о себе много нового. Оказывается, он сильно отличался не только от остальных детей, но и от людей в целом. Поначалу его совершенно несправедливо обозвали эмоционально тупым, неспособным к раскаянию и любви социопатом [1]. Упустив, впрочем, совершенно очевидные психопатические [2] наклонности. Они предполагали и это, но Карл, учуяв в какую сторону дует ветер, очень правдоподобно отыграл запутавшегося в чувствах влюбленного 13-летнего мальчика. Испуганного, одинокого, ищущего поддержки и понимания. В итоге, врачи сошлись на том, что во всём виновато воспитание — слишком мало внимания отец уделял единственному сыну. Отмучившись после трёхлетнего курса терапии, он вышел в свет совершенно другим человеком: юноша точно знал, как вести себя с людьми, чтобы находчиво манипулировать и всегда получать своё, оставаясь при этом самым невиновным человеком в комнате. В профессиональных кругах это сочетание называлось «поверхностное обаяние» и «развитая способность к правдоподобной имитации эмоций». Конечно, эти чары действовали на людей недолго, но отчасти потому он так часто и менял компании. Ему нравилось, когда другие считали его особенным. Он получал почти физическое удовлетворение, когда его боготворили. Несмотря на весь свой нарциссизм и эгоцентризм, он не мог отказать себе в созерцании прямых доказательств своего великолепия. И отчасти, конечно, он был прав. Иногда ему не приходилось даже открывать рта, он еще со спины производил приятное первое впечатление. Женщин к нему тянуло, на него всегда обращали внимание мужчины, и часто деньги здесь были совсем не при чём. Но стоило кому-либо задержаться рядом с ним хотя бы на пару недель — они сбегали, стараясь больше с Валкенбергом никогда не пересекаться. Он этого совершенно не замечал. Люди для него делились на три типа: экземпляры, годные для общения; мусор, на который не стоит обращать внимания; и тонкогубые голубоглазые блондинки с овальными лицами. С первыми он заигрывал, над вторыми издевался, за третьими охотился. Карл был лишён любых привязанностей, в его случае, правильнее было бы назвать это фиксациями [3]. Первая и самая болезненная, очевидно, была Самантой. Неразрывно связанная с чистокровными скакунами, жокейской формой, хомутами, вожжами, шлеями и нагрудными ремнями. Она не давала ему спокойно спать по ночам, оставляя вечно неудовлетворённым, и она же, во время укрощения очередной жертвы, дарила лучшие оргазмы из им испытанных. Вторая, относительно нейтральная — он никогда не забывал своего настоящего имени, и от того его единственным требованием при заказе очередной пачки документов были немецкие инициалы, желательно баварского происхождения. Его отец был настоящим немцем. Сам он вырос в Канаде, при этом отлично прочувствовав на себе сильное влияние немецкой выправки отца: чистоплотность, упорство и строгость. Это было его личным напоминанием о старом говнюке из прошлой жизни. Что было намного более интересным фактом, так это то, как немецкий язык звучал сам по себе: резкий и опасный, навечно связанный со зверствами второй мировой. Имена Карла всегда звучали угрожающе — он заранее намекал окружающим, кто здесь главный. Успех неразрывно связан с деньгами, а деньги должны работать. Карл с отличием закончил Университет в Британской Колумбии в Ванкувере и немного поработал в компании отца, наблюдая за индустрией скачек изнутри. У него с детства было чрезвычайно развито чувство момента, все его дела проходили успешно. Со временем, владея небольшим начальным капиталом, он открыл свою биржу, удачно вложил деньги в акции, провел несколько сделок с торговыми агентами из Европы и тем самым к 25 годам завоевал уважение отца, который открыл ему доступ к трастовому фонду семьи Валкенберг. С тех пор Карл был слегка помешан на деньгах — он никогда не позволял себе уходить в минус по сравнению с предыдущим годом.[1] Социопатия или диссоциальное расстройство личности — расстройство личности, характеризующееся антисоциальностью, игнорированием социальных норм, импульсивностью, иногда в сочетании с агрессивностью и крайне ограниченной способностью формировать привязанности.
[2] Психопатия— психопатологический синдром, проявляющийся в виде констелляции таких черт, как бессердечие по отношению к окружающим, сниженная способность к сопереживанию, неспособность к искреннему раскаянию в причинении вреда другим людям, лживость, эгоцентричность и поверхностность эмоциональных реакций.
[3] Фиксация— в психоанализе Зигмунда Фрейда — описательное понятие, обозначающее наличие закрепленной привязанности к объектам, предшествующему опыту, способам удовлетворения, отношениям, ситуациям, воспоминаниям, образам, выступающей в качестве важного внутреннего фактора амбивалентности, психических конфликтов и происхождения неврозов. Фиксация на травме — закрепление жизненных интересов и установок человека на каком-то определенном травмировавшем его событии, в силу чего настоящее и будущее становятся для него в той или иной степени чуждыми.
***
Единственный сын из семьи Валкенбергов официально пропал около 30 лет назад, в возрасте 12 лет, впервые сменив имя. Сейчас он сидел в ослепительно белой гостиной, помешивая остывающий кофе, и пялился в монитор ноутбука. Смена документов — это всегда бумажная волокита, требующая львиную долю терпения. Большие денежные переводы невозможны, кредитная история почти пустая, источник доходов непостоянный, а ещё ни одного живого родственника. Короче говоря, за пару дней нужно было намотать себе друзей и женщину, переоформить старые бумаги и подумать, как отбить деньги за взорванный особняк в Портленде. Спать хотелось сильно, но нужно было войти в режим, поэтому он взял себя в руки и сосредоточился на делах. Через полтора часа Карл закончил с первыми бумагами и переключился на личные задачи. Он заказал доставку 30 рулонов звукоизоляции, 4 банки клея, веб-камеру и красный махровый коврик, чтобы у Шона не мерзли ноги на бетонном полу. Курьер должен был приехать в 8 вечера, на часах была половина четвертого. Он очень рисковал, оставляя несвязанного Шона с открытым ртом сидеть одному в подвале слишком долго — в любой момент тот мог начать звать на помощь. С одной стороны, Карл позаботился о том, чтобы произвести на него правильное впечатление, но с другой — нужно было проверить, насколько мальчик послушный и понимающий. Карла раззадорило то, что Шон без прямого приказа не посмел вынуть кляп изо рта, поэтому он решил взять его на слабо и просто попросил посидеть молча пару часиков. Эта покорность уже вызывала у него тёплые волны внизу живота, а воришка всего-то 16 часов в его руках! Многообещающий случай, учитывая, что он ещё даже не начинал. Шон был первым мужчиной, похищенным Карлом Валкенбергом для перевоспитания. Поэтому его слегка обескуражила реакция Фалько — он ожидал более агрессивных попыток сбежать. Вероятно, Шон был даже умнее, чем Карл предполагал, но, скорее всего, просто слишком сильно приложил его лопатой по голове. Он закрыл ноутбук, встал со стула и сладко потянулся, зевнув. Пора. Он взял стул за спинку и поволок его в подвал, нарочно громко и медленно спуская его ступенька за ступенькой вниз. — Можно войти? Карл отпёр дверь и толкнул её ногой вперёд, остановившись на пороге. — Смотри, что я тебе принёс. Это награда за молчание, — он сделал пару шагов и поставил стул посередине комнаты, выразительно посмотрев на Шона. Тот сидел на полу, кажется, даже не дыша, и смотрел на стул, догадываясь о его назначении. Дверь за спиной монстра оставалась открытой. Карл звякнул пряжкой ремня и рывком вытянул его из шлёвок брюк. — Подойди ко мне и сядь на стул, — эти железные нотки в тоне Карла Шон слышал впервые.