Blade and magic: Легенда о священной войне

      Намджуна разбудили слепящие лучи солнца, бьющие в его лицо. Сощурив глаза, он поднялся, откидывая тонкое покрывало в сторону. По ощущениям, он проспал дольше, чем рассчитывал, но прилива бодрости не почувствовал. Всё, что он ощущал — лёгкое головокружение от резкого подъёма и непреодолимую усталость.       Поборов себя, Ким надел чистую форму и отправился отчитываться королю. Вероятно, Сокджина уже оповестили о его возвращении, но тот решил дать главнокомандующему отдохнуть и не стал посылать за ним. Встречая знакомые лица, он обменивался беглыми приветствиями, игнорируя вопросы и сомневающиеся взгляды.       Толкнув тяжёлую дверь, Намджун зашёл и поклонился. Джин, повернувшись к нему, тут же жестом приказал выйти всем посторонним. Кланяясь, советники покидали царские покои, оставляя их наедине. Когда дверь наконец закрылась, Ким поднялся, готовясь докладывать о произошедшем. — Рассказывай, — понимая, что солдат был готов к вопросу, Ким не стал тратить время, лишь на секунду задерживая взгляд на серьёзных глазах. — После того, как мы зашли на территорию эльфов, нас загнали в ловушку и доставили к Ким Тэхёну. Всех, исключая меня и Чонгука, казнили, Чона отпустили, чтобы доставить Вам новость о произошедшем. После недолгого заключения меня назначили стратегом, что после и дало мне шанс сбежать. Ваше Величество, не могли бы Вы описать ситуацию на данный момент? — Оставь эти формальности, здесь можешь называть меня по имени, — Джин, сделав паузу, коротко закончил, — после твоего ухода люди начали сомневаться в моих правах на престол, потому что в моих жилах течёт эльфийская кровь. Бунты не прекращаются несколько дней, думаю, народ хочет устроить переворот. Эти события делают победу в войне для нас недостижимой целью. — Бунт нужно остановить, но он никак не отразится на войне, если мы закончим её и подпишем мирный договор. И для нас, и для эльфов она не принесёт никакой пользы, на вражеской стороне тоже начали осознавать это. Война лишь наносит ущерб состоянию армии, это делает оба народа уязвимыми. Бунт оставь на меня, я подавлю его.       Бросив короткий кивок, Намджун стремительно направился к выходу из замка. Его целью была главная площадь, где его сможет услышать большее количество людей. Уже на выходе его заметили солдаты, патрулирующие замок, и незамедлительно отдали честь. Похоже, теперь он снова является главнокомандующим человеческой армии. — Следите за замком сегодня в два раза тщательнее. Если граждане захотят устроить переворот, вы должны быть готовы к этому.       Готовясь в любой момент получить камнем в лицо, Намджун оглядывал улицу, стараясь не привлекать внимания и вести себя спокойно. Но сделать этого не удавалось: большинство знали его в лицо, но попыток напасть не предпринимали. Его единственным оружием в этом бою будут слова. Но если это вдруг не сработает, он готов глотку перегрызть каждому, кто будет посягать на жизнь короля.       Чем ближе он подходил к центральной площади, где обычно днём стояли торговцы со своими лавками, тем сильнее колотилось сердце под рёбрами. Волнение и боязнь лишь раззадорить и без того беснующихся людей оседало липким потом на шее и ладонях.       Обычно забитая различными фруктами, овощами и мануфактурой площадь была наполнена вооружившимися людьми. Вил и факелов в руках ни у кого не было, так как это была бы прямая угроза, которую могли бы быстро подавить с помощью пары придворных колдунов, зато были менее угрожающие, но не менее опасные предметы: камни, протухшая еда, с периодичностью отправляющаяся в стены замка и распространяющая зловоние.       Целенаправленно пробираясь сквозь плотно стоящих людей, Намджун слышал, как перед чуть затихшими людьми выступал какой-то рабочий с ведром навоза в руках. -…и наш свободный народ не может подчиняться такому королю! — надрывая глотку до хрипа и красноты на впалых щеках, с уверенностью высказывал накипевшее мужчина. Невольно сжимая челюсть до скрипа, Намджун продолжал слушать речь, будоражащую толпу: — Нам необходимо сделать решающий шаг! Только мы имеем право выбирать короля! Долой недостойного!       Выкрикнув последние слова, рабочий с прытью направился прямо к бюсту короля, стоявшему посреди площади и уже испачканному в помидорах. Толпа заревела в один голос, и мужчина занёс ведро прямо над пожелтевшей головой. Одна секунда — тетива натягивается, и свистящая стрела с силой вонзается в тонкое дерево, выбивая его из рук не ожидавшего этого мужчины. Голос толпы затих, и в этой тишине громко разбилось ведро, высыпая содержимое по земле.       Ноздри широко раздувались, кровь из маленького пореза от резкого натягивания тетивы струилась, а адреналин бил в голову, говоря о том, что эта немая секунда — его шанс. — И это — ваша решимость? — огрубевший голос раздался эхом над злящимися людьми. Намджун понимал, что его все узнали. Он видел эти насупившиеся лица, напряжённые позы и сжатые на камнях пальцы жителей города, которые не понимали, чему можно верить, а чему нельзя. — Вы считаете, что бессмысленные бунты решат ваши проблемы? Думаете, что кинутый в стену помидор вернёт убитого сына, а высыпанный на бюст навоз поможет закончить войну? — где-то в глубине толпы послышался женский плач, и главнокомандующий буквально чувствовал эту боль. Он и есть часть этого народа, он хочет ему помочь найти верный путь через мир, а не через войну. Он хочет спасти не только Джина, но и всех людей и эльфов. — Быть может, вы считаете, что эта ненависть к эльфам делает вас более благородными? Уймите свою гордыню. Ни одно живое существо, обладающее разумом, не должно убивать другое ради достижения своих целей. Разве вы не хотите мира? — гудящие горожане стали оглядываться друг на друга, а среди сплошной пелены сомнения стали проблескивать крупицы пробивающегося осознания. — Мы — частицы одного целого, и наш король, принадлежащий от рождения к двум расам, символизирует гармонию между нашими народами. Свергнув его, вы навсегда лишитесь возможности видеть мирное небо над головой. Выбор за вами.       Сердце колотилось в груди, пока Намджун, отвернувшись от толпы, покидал площадь. Он угрюмо ждал, когда в его спину прилетит камень, напряжённо сжимая лук в загрубевших руках. Но агрессии со стороны горожан не последовало. Ким лишь слышал, как громкий шёпот и переговоры заполняют улицу, постепенно увеличиваясь и наводя больший ажиотаж.       Первые семена сомнений были посеяны в сердцах людей, выводя их из состояния слепого безумия. Всего за день недовольства людей начали сходить на нет. Ким, поднимаясь по ступеням, размышлял, не станет ли это лишь затишьем перед бурей.       Стража, заметив его, отдала честь. Намджун лишь слабо кивнул, только сейчас понимая, что ему понадобилась всего одна стрела. Отгоняя от себя подобные мысли, он не стал уносить лук в оружейную. Даже если его слова и смогли повлиять на людей, могли найтись те, кто не откажется от мыслей о свержении короля.       Но, опровергая все сомнения главнокомандующего, слова возымели эффект. Народ успокоился, смирившись с происхождением короля. Никто уже не верил, что переворот свершится, людей, выступающих за идею его осуществления, с каждым часом становилось всё меньше. Разговоры людей были лишь о внезапном возвращении Ким Намджуна из плена врага и его речи о важности короля в войне против эльфов. Родители, потерявшие своих детей, вдохновились идеей о завершении войны. Бунт был подавлен.       Несмотря на весь успех, нашлись и те, кто жаждал смерти короля. Люди, попытавшиеся проникнуть в замок ночью, были отправлены в тюрьму. Сокджин самостоятельно обезвредил одного из смельчаков, разгуливающих рядом с окнами его покоев.       Через несколько дней город вернул себе прежнее великолепие. Волнения утихли, возвращая Ким Сокджину потерянную благосклонность народа. Люди, до этого выступающие против короля, принесли свои извинения. Королевство, оправившись после удара, было вновь готово к атаке эльфийской армии.