***
Хосок был не самым выносливым и сильным физически — его достоинства заключались в уме и верности, — и поэтому уже через полтора часа им пришлось остановиться. Всё это время прошло в молчании, которое прервалось лишь отрывками типичных фраз. Каждый думал о своём, но оба они приходили к размышлениям о том, куда могли отослать Тэхёна. — Нынешний король же не настолько умный, чтобы отослать его в земли к колдунам или замаскировать его где-нибудь в дереве? — приведя не самый уместный пример, спросил Чонгук и даже не обратил внимания на скептический взгляд Хосока. — Нет. У него и нет времени долго возиться с этим делом, как и нет достаточно финансов, чтобы заплатить какой-либо расе, которая могла бы взять на себя такую ответственность. Государство и так было в кризисе из-за отсутствия короля, а после прихода Хёнсока вся экономика рухнула. Думаю, не за горами голодные бунты, — отпивая из фляжки воду, рассуждает эльф и окидывает взглядом поле, возле которого они остановились. — У него нелепая тактика. Тыл — это источник силы армии. Какой бы сильной она ни была, если её силы не восполнять, то в скором времени она просто не будет иметь возможности предпринимать дальнейшие шаги. Поэтому нам надо найти Тэхёна до того, как ему некуда уже будет возвращаться.***
Прошли всего сутки с момента, когда Чон Хосок вместе с Чонгуком покинули людские земли. Ночь окутала замок, даря редкие моменты спокойствия. Намджун не спал, стоя у открытого окна и вдыхая свежий воздух. Несмотря на то, что он готов был валиться с ног от усталости, сон не шёл. В последние дни бессонница мучила его чаще, а душная комната, обставленная его немногочисленными вещами, не способствовала хорошему отдыху. Понимая, что больше не выдержит этой давящей атмосферы, Ким выходит наружу, закрывая дверь с едва слышным скрипом. Окно так и остаётся открытым, а ветер, который проникал с улицы, колыхал лёгкую штору. Замок, жизнь в котором кипела в дневное время, кардинально менялся с приходом темноты. Сейчас, когда звуки шагов человека оглушающим эхом отдавались от стен, место, которое стало ему подобно родному дому, выглядело как надежная крепость. Случайные солдаты отдавали честь, лишь заметив своего командира. — Не спится, Намджун? Оторвав уставшие глаза от пола, Ким видит Юнги, который смотрит на него, стоя на верхней ступени лестницы. Неспешно он сокращает это расстояние, вставая рядом, и всё так же ожидая ответа от главнокомандующего. Джун лишь неоднозначно пожимает плечами, не имея никакого желания продолжать разговор. Мин раздражённо вздыхает, понимая, что друг не ответит. — Ты же понимаешь, что скоро конец? — они оба понимали, какой именно смысл заложен в этом слове. — Мне интересно, почему ты не предпринимаешь никаких попыток сблизиться с королём. Не боишься, что все твои старания будут безуспешными и ты ничего не добьешься? — Джин будет жить, я пожертвую всем ради этого. Уже приготовившись к длительным нравоучениям, Намджун ответил на простое пожимание плечами с удивлением. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Намджун. Вслушиваясь в удаляющиеся шаги единственного человека, Ким поспешил к покоям короля. Добравшись до места, он уже занёс руку для формального стука, но внезапно дверь открылась, а в глазах короля мелькнуло удивление, которое почти сразу исчезло, а на лице заиграла слабая улыбка. Между ними возникло неловкое молчание, разорвать которое позволил себе Намджун: — Я могу войти? Джин в одно движение покинул проход, безмолвно приглашая гостя пройти внутрь, и перед Намджуном предстало большое окно, пропускающее внутрь лунную дорожку. В это мгновение картина, открывшаяся перед глазами, казалась практически сказочной. Вся атмосфера уютных покоев короля, лёгкая улыбка на красивом лице, отливающем бронзой на холодном свету, изящные движения создавали интимную обстановку — одну на двоих. Приобнимая Сокджина за талию, просвечивающуюся в почти прозрачной сорочке, Намджун затаивает дыхание и позволяет тому, что давно кипело в душе, пролиться. Без пошлости, без мыслей о судьбе человечества и даже о их собственной — всё, что они позволили сейчас пустить на самотёк, будет видеть лишь тьма. Намджун в секунды, когда ему позволено касаться грубыми кончиками пальцев гладкой кожи, впервые за долгое время ощущает то чувство ненасытности, которое возникало, когда ему не хватало того Сокджина, которому было уделено недостаточно — по его мнению — слов, строк, абзацев, страниц в книге. Он пытается увидеть и прочувствовать все те эмоции, которые исходят от сказочно красивого в эти моменты Джина. Ким бы хотел, чтобы они так и остались Намджуном и Сокджином, оставив титулы и звания тем, кто не умеет довольствоваться чем-то иным, чем власть и роскошь. Оставив трон и армию. Предоставив себя друг другу и природе, что так отчаянно рвалась наружу в каждом человеке в минуты полной и искренней самоотдачи. Но они оба понимают, что, проснувшись утром в тёплых объятиях, вновь отправятся решать судьбы.***
— Ты уверен, что этот Тэхён сейчас не где-нибудь в земле под замком закопан? — вытирая пот со лба тыльной стороной руки, Чонгук сваливается на высокую траву и опирается на дерево. — Мы, кажется, обошли всю территорию вокруг ваших земель по радиусу. — А Хёнсок и не настолько глуп, чтобы оставлять его в чистом поле, — скептично смотря на цокнувшего мальчишку, Хосок отпил из фляжки воду, набранную два часа назад в ручье. Прошло уже достаточно времени, чтобы Тэхён, где бы он ни был, истощился. Им нельзя останавливаться. Неожиданно для Чонгука, эльф поднялся и целенаправленно пошёл дальше, по пути оставляя метки. Младшему не оставалось ничего другого, как, с трудом подняв уставшее тело с земли, догнать его. Чонгук, в отличие от Хосока, полагался не на ум, а на чувства. Он всегда полагался на интуицию и собственные ощущения, тогда как эльф использовал логику и чистые факты. Небольшие конфликты, возникавшие в начале их поисков, закончились на том, что оба осознали, что эти два фактора не мешают друг другу, а дополняют. Именно поэтому чаще всего они действовали раздельно, встречаясь по договоренности в определённые солнечные фазы. Обсудив дальнейший временной промежуток, оба Чона разделились. Проводив взглядом рыжую макушку старшего, Чонгук стал осматриваться — зрелище то же самое, что и в предыдущие дни. Пейзаж практически неизменен, а потому ориентироваться на чувства сложно. Просто идя вперёд по линии захода солнца, юноша вспоминал слова Хосока о том, что Хёнсок наверняка выбрал бы место, которое будет чем-то выделяться, в качестве ориентира — будь то валун, пень или овраг. Расслабленный, но всегда готовый к бою, Чонгук внезапно ощутил, как все его рецепторы и органы чувств обострились, как будто иглы дикого шиповника вонзились прямо по всему телу, препятствуя движениям. Несмотря на ощущение скованности, его конечности беспроблемно двигались. Это, несомненно, знак. Плохой или нет — он поймёт, когда, вооружившись кинжалом, пойдёт прямо к эпицентру причины этих ощущений. Трава под ногами при полной сосредоточенности и напряжении шелестит слишком громко, а рукоять кинжала, кажется, слишком сильно впивается в ладонь. Взобравшись на невысокий холм, Чонгук увидел что-то, смутно напоминающее пещеру. Уверенность в том, что он идёт по правильному пути, возросла так же, как чувство скованности в конечностях. Приближение к каменному детищу природы сопровождалось холодом, оседающем на голой коже, и необъяснимым чувством страха. Это был не натуральный страх — Чон не боится, он осознаёт, что что-то пытается его остановить. Остановившись прямо сбоку от входа, Чонгук сглатывает. Эти пять минут, которые прошли с обнаружения пещеры, были подобны пяти дням беспробудного отчаяния, голода и холода. Осознание, что с помощью магии — эльфийской или нет — можно так умело управлять чувствами других существ, вызывало лёгкую дрожь по спине. Внезапная смелость, собравшаяся в душе, позволила ему встать прямо напротив входа, шагнув внутрь, несмотря на то, что осело у него на душе несмываемым комом. Ещё один шаг в темноту, и еле видные очертания ослабшего худого тела стали видны Чону, в глазах которого, наконец, загорелся прежний огонь. Подняв Тэхёна, находившегося без сознания, Чонгук направился быстрым шагом из пещеры, не понимая, как тот за несколько дней не погиб, находясь в таком непрекращающимся давлении. Дорога до конца невидимого барьера казалась почти нескончаемой, и на секунду слегка паникующему юноше показалось, что они не отдаляются от пещеры, а лишь приближаются к ней. Однако, отойдя на большое расстояние, он почувствовал, как вся тревога прошла, оставив после себя лишь взбудораженность. На его руках лежала Надежда на спасение всего человечества и всего эльфийского государства.