***
Взяв себя в руки, Чонгук наконец-то решительно стучит по двери, почти сразу слыша приглашение войти. Создалось впечатление, что король ждал его, а увидев две чашки с горячим чаем, только подтвердил свои догадки. Вопросительно изогнув бровь, он будто беззвучно задал вопрос, на что Ким лишь пожал плечами, объясняя, что Чон вряд ли бы пришёл к нему раньше. — Как тебе жизнь в Лигнисе, уже освоился? — Чонгук неоднозначно пожимает плечами, несколько секунд раздумывая над ответом. — В принципе, неплохо. Я не всегда понимаю, что движет эльфами, но Тэхён и Хосок-хён хорошо ко мне относятся. Вы же не собираетесь уговаривать меня остаться? — Нет, ты уже взрослый мальчик и можешь сам принимать подобные решения, — затем Сокджин шутливо разводит руками, — ну, мне, естественно, ужасно обидно терять такого хорошего солдата, но раз уж ты решил остаться при Ким Тэхёне, что я могу поделать? Чонгук, распознав ироничные нотки в голосе короля, не понял, как должен реагировать на подобное. Пока чай на столе постепенно остывал, Джин стал серьёзнее, внимательно смотря на то, как Чонгук не знает, с чего начать. — Но ты приехал сюда не за этим. Итак, о чём ты хотел поговорить со мной? — заранее зная ответ, который получит, Ким всё-таки спрашивает, побуждая солдата начать разговор. Неуверенно кивая, Чонгук старается подобрать слова, после чего выдаёт: — Я хочу побольше узнать о своих родителях. Вам ведь что-то известно, верно? — Я удивлён, что мы пришли к этому разговору только сейчас. Ты, наверное, знаешь, что мой отец, прежний король Масдерна, подобрал тебя ещё младенцем, оставленного кем-то на дороге к замку. После этого ты рос при дворе, обучаясь военному делу, что в итоге и привело тебя к жизни, которую ты проживаешь в текущий момент. Но наши люди не владеют магией, — справедливо заметив, Джин лишь оттягивал момент, когда откроет правду этому ребенку, — поэтому твои способности вызвали некий интерес у моего отца и он смог выяснить, что примерно в то же время у границы видели магов, которые, предположительно, были чужаками из Вигрампериса. — Хотите сказать, что я, — ошарашенно глядя на короля, он не решался закончить фразу, — сын чёрных магов? — Боюсь, что так и есть, — кивает Джин и пытается выдавить из себя подобие улыбки, чтобы показать Чонгуку, что всё хорошо. — Это подтверждает и твой темперамент, и твои способности. Стихия огня неподвластна более низким существам, но при этом редко встречается у высших. Чон неверяще смотрит прямо перед собой, не осмысливая сказанное. Перед глазами мелькают воспоминания, когда его собственный гнев, так не похожий на проявление эмоций сверстников, периодически захватывал его разум; как он переживал о том, что его цвет волос не соответствует людскому; как впервые резная металлическая ручка его кинжала нагрелась в ладони так, что могла обжечь. Но он никогда не чувствовал боли от огня, ощущая лишь силу того жара, который всегда кипел внутри. Сокджин не пытается отвлечь юношу от его мыслей, замечая изменения в поведении и общей атмосфере. Он осознавал, что никогда не врал Чонгуку, но понимал, что и не стремился ничего рассказывать в нежелании видеть эту объяснимую реакцию. Температура в комнате становилась заметно выше, но Ким не обратил внимания на скатившуюся по виску каплю пота. Оттянув момент, чтобы дать Чону поразмыслить, Джин продолжил: — Виграмперис, как ты знаешь, место, не являющееся излюбленным существами. Условия в тех краях оставляют желать лучшего: каменистая почва, не поддающаяся земледелию, постоянные северные ветра и почти полное отсутствие какой-либо живности, — Чонгук на всё это кивает. Все знали, что клеймённым злом приходится выживать. — На сегодняшний день они достаточно стабильны, хотя условия их жизни оставляют желать лучшего, однако двадцать лет назад всё было по-другому. Когда маги разделились на «чёрных» и «белых», поддержку в лице Масдерна отыскал лишь нынешний Албарех. Виграмперис не решился отбирать земли у своих врагов, не имея союзников. И именно поэтому, несмотря на огромную силу, они потеряли какой-либо авторитет, а с этим и наступили худшие для них времена. Разруха, голод, процветающее воровство, детоубийство ради выживания и постоянно растущая ненависть. Сейчас никто не осмелится даже пойти в сторону Вигрампериса. — Думаете, меня оставили в Масдерне родители, у которых не было возможности меня растить? — задаёт скорее риторический вопрос Чонгук, получая в ответ кивок. Его чувства скапливаются в огромный огненный клубок внутри, и это ощущение не позволяет сосредоточиться на каждом слове. — Полагаю, так и было, — ещё раз утвердительно говорит Сокджин, вставая и подходя ближе к Чону. — Но это лишь то, что было. Ты должен знать свою историю, но сейчас нужно продолжать жить. Тэхён обязательно поможет тебе управлять твоей силой, — Джин приобнимает Чонгука, ощущая, насколько тот горячий. Все чувства обострились до предела, и прикосновение к ледяному по сравнению с собственным телом Сокджину отрезвляет. Он не понимает, что происходит внутри него самого, но это схоже с тем гневом, который возникает у него во время встреч с врагом. Однако сейчас у него нет никакой ненависти, но магма, текущая в его венах, готова выплеснуться наружу. Он думает, что может обжечь короля одним прикосновением, а потому отстраняется, поражённо смотря на свои ладони, будто подсвеченные изнутри. Этот свет не как у Тэхёна. Он несёт не исцеление. Он знаменует разрушение. На лице Сокджина лишь беспокойство, а Чонгук, почувствовав, будто по его телу растекается раскалённое железо, не сдерживает болезненный вскрик. Король пытается приблизиться к нему, но в глазах парня внезапно разгорается осознание того, что он умирает. Такая простая мысль практически вводит его в ступор, но вместо этого Чон выставляет перед собой руку, запрещая человеку приближаться. — Не подходите ко мне, — слова даются ему с трудом, потому что прямо сейчас сила, которая спала все эти годы в его теле, раскаляла внутренности и приносила жгучую боль всему, к чему прикоснётся. Он не мог понять, что происходит, но осознавал, что его собственная смерть повлечёт за собой смерть короля. В мгновение всё показалось бессмысленным, сгорая воспоминаниями в бушующем пламени. Лёгкие будто забились копотью, но, видя очередную попытку Кима приблизиться, Чонгук упорно продолжает говорить: — Вы уже не сможете мне помочь, я как бомба замедленного действия. — Чонгук, что ты несёшь? — Сокджин, сбитый с толку подобной реакцией, не прекращал попыток помочь парню. — Ты не можешь плюнуть на всё, наконец узнав, кем являешься. Прими это и двигайся, чёрт возьми, дальше! Понимая, что его слова не возымели эффект, он с силой отталкивает короля от себя, оседая на пол от приступа боли, который прошёлся по его конечностям. Ощущая, будто горит изнутри, Чонгук смотрит на свои обугленные пальцы и с ужасом понимает, что так и есть. Он успевает бросить отчаянный взгляд на Сокджина, прежде чем на его волосах отразилась яркая вспышка от взрыва. Одно мгновение — и искра превращается в выброс энергии, копившейся и сдерживаемой восемнадцать лет. Толчок невероятной силы превращает внутренние органы в месиво, а хлопок не позволяет услышать треск костей. Громкий звук оглушает, оставляя лишь неприятный свист в ушах, а ударная волна ломает крепкие стены, оставляя после себя толстый слой пыли, рассеянный в воздухе. Дальше были только тьма и беспробудная тишина, ждавшая своего выхода много лет. Ким Сокджин больше ничего не чувствовал.***
Громкий звук привлекает внимание Намджуна, который следил за тренировкой солдатов. Подняв голову, он в ступоре наблюдал за тем, как два верхних этажа замка рушатся, будто сделанные из соломы. Сердце бешено забилось, когда он в панике бросил оружие и, быстро поднявшись по многочисленным лестницам, местами обрушившимися из-за падения стен, узрел то, что осталось от когда-то богато обустроенного зала. Потолок обвалился под воздействием ударной волны, загораживая и усложняя путь. Но внимание его привлекает не царивший повсюду хаос, а недвижимое тело Джина. Как в прострации, он проходит в центр комнаты, рискуя рухнуть вместе с ненадежным полом. Его рукав цепляется за один из обломков, который разрывает ткань рубашки. Ким в панике вытаскивает тело короля, погребенное под обрушившимся потолком, воспринимая время как безумно медленно тянувшееся мгновение. В голове вакуум, перед глазами плывёт, а тело не слушается, когда он подносит сухие испачканные пальцы к сонной артерии, видя, как изуродовано тело короля взрывом. Он с ужасом замирает, когда нащупывает слабый пульс Сокджина. — Его уже нельзя спасти, — Намджун резко поворачивает голову и яростно смотрит на спокойного Юнги, который, облокотившись на дверной проём, с жалостью смотрел на Кима, — ты так и не смог изменить финал. Король пал не на войне, а в собственном замке, убитый собственным солдатом. — Чонгук? — Ким, стараясь оградиться от смерти любимого человека, никак не хотел принять простой факт: тело, которое он сжимал в руках, уже не дышит. Мин коротко кивает, бросая взгляд на обгоревшую стену, к которой в последние секунды прислонялся Чон. Он ведь знал. — Незавидная участь. Мальчишка сгорел заживо, убив при этом человека, которого считал своим отцом. А я ведь говорил тебе не вмешиваться, но ты не послушал. И какой конец тебя устраивает больше? Намджун не может пошевелиться, обнимая мёртвое тело. По лицу его скатываются слёзы, но Ким не может поднять руку, чтобы стереть их. Увидеть вторую смерть Сокджина вживую было очень больно. Невыносимо. Казалось, что из его груди вырвали сердце, а на его месте образовалась огромная дыра. Он лишь желал, чтобы пол под его ногами наконец-то обрушился и он упал вниз, забывшись в пустоте и больше ничего не чувствуя. То место и тот человек, что даровали ему счастье и надежду, забрали всё это, оставив его с чувством вины, ненавистью к себе и разочарованием. — Это не может быть реальным, — наконец тихо говорит Намджун, даже не поднимая глаза на своего друга. В ответ он слышит грустный смех Юнги. — Конечно, это всё нереально. Ты что, забыл? — простое осознание наконец приходит к нему, и оно бьёт по Намджуну сильнее, когда Юнги договаривает: — Это всё происходит в твоей голове.