отцовство Тони Старка

Хоть Тони пока и не знал Питера, на первый взгляд тот казался ему довольно боевым, стойким ребенком. Не каждый пятилетка выдержал бы такой удар, тем более всего в один день, и так по-взрослому держался. Тони заметил, что Питер ни разу даже не заплакал, и поражался этому, если не сказать восхищался. Всю дорогу ребенок угрюмо молчал, то смотря прямо перед собой, то бросая редкие незаинтересованные взгляды в боковое окно. Когда они приехали к башне Мстителей, Питер в нерешительности замер у машины, скованный страхом и неуверенностью, сомневаясь, что ему взаправду можно туда идти. — Чего замер? — спросил Тони, подбросив ключи от машины в воздухе. Его расслабленность была показная. Питер обратил на него вопросительный, пораженный взгляд, и Тони понял его. — Да, я тут живу. Теперь и ты тоже. — Башня огромная, — прошептал Питер и пожалел, что раскрыл рот. Хотелось хранить непроницаемое молчание весь день, может, всю неделю, а то и всю жизнь. И тут он так глупо выдает признаки своего восхищения и озадаченности. — Что есть, то есть, ребенок, — пожал плечами Тони, краем глаза стараясь изучить поведение Питера, понять его характер. — Да и Мстителям, я думаю, в любом случае нужно было бы много пространства. — Мстителям? — шокировано выдохнул Питер, и его большие карие глаза стали ещё больше. Он отодвинулся ближе к машине и схватился ручонками за край запятнанной футболки. — Я думал, все знают, что они живут здесь. Тем более, я же тоже Мститель, — негромко сказал Тони. Его голос звучал уже не столь уверенно. Питер завертел головой и опустил глаза в пол. Тони около десяти минут потребовалось, чтобы убедить ребенка зайти внутрь башни. Паркер чувствовал себя раздавленным, он как никогда ощущал себя здесь не к месту, чувствовал всем своим существом, что не заслуживает быть здесь, что это неправильно, и из-за этого паника охватывала его с головой. Побледневший, перепуганный, измученный, он хотел было машинально схватиться за руку Тони, как брал за руку маму, когда ему требовалась поддержка, но вовремя одернул себя и прижал руки к груди, смотря прямо перед собой. На этаже, на котором они остановились, было очень чисто, в воздухе приятно пахло. Было свежо и даже слегка прохладно, потому что большое смотровое окно было приоткрыто сверху. Особо не задерживаясь в гостиной, Тони повел ребенка к его комнате. Глазам предстала совершенно пустая, за исключением широкой односпальной кровати и продолговатого белого комода, мертвая комната, от которой веяло дороговизной и одиночеством. — Я не успел подготовить комнату нормально к твоему приезду, — оправдывался Тони, почесывая затылок, — но в любом случае тебе будет приятнее самому впоследствии обставлять ее, как заблагорассудится. Так сказать, на свой вкус и цвет, — Тони неуверенно улыбнулся, но улыбка медленно спала под видом отрешенного, тусклого лица ребенка. — На днях должны привезти твои вещи из старой квартиры, — тихо добавил Тони. Питер при упоминании старой жизни не смог сдержать дрожь в теле и весь сжался, стараясь прийти в себя. — Ты не голоден? — спросил Тони, стремясь перевести тему. Питер покачал головой, и Тони почувствовал, что находится в тупике. Развитие дальнейших действий совершенно не укладывалось, не выстаивалось в его голове, потому что он просто-напросто не знал, что теперь ему делать. Питер весь день просидел в своей комнате. Он сам не понимал до конца, почему не может наконец позволить себе заплакать, но упрямо продолжал себя сдерживать. Сидя на кровати, он сжимал и разжимал коленки, прислушиваясь к тихим голосам из гостиной. Тони оставил его лишь полчаса назад, и Питер был безмерно рад этому — наконец-то он может побыть один, хоть немного расслабиться! Несколько минут назад он услышал, как кто-то поднялся на этаж. Это был не один человек; судя по шагам и множеству голосов, за дверью сейчас находилось как минимум десять человек, и Питер не имел ни малейшего представления, кто это мог быть. Знакомые, друзья Тони? Его коллеги по работе? Ведомый любопытством, он с волнением в груди неслышно подкрался к двери и прислонил к ней ухо, силясь услышать разговор. — Ты правда сделал это? — раздался холодный, неверящий голос девушки. — Да. — Ты ведь понимаешь, что это не шутки, это большая ответственность! — Ну ты мне словно глаза раскрыла, Наташа, спасибо, — саркастически ответил Тони. — То есть ты просто взял и усыновил ребенка за один день, так, получается? — спросил другой голос, мужской, более мягкий, но не менее недовольный. — Как видишь, — раздражённо ответил Тони. Питер поднял глаза к потолку, закрыл их, открыл, и снова закрыл, стараясь подавить растущую тревогу в груди. — И что же ты собираешься делать дальше? Только не говори, что из-за неуместного чувства ответственности или сожаления, я не знаю, ты решил стать отцом? — А что мне, по-твоему, оставалось делать?! — Тони повысил голос, и Питер в испуге отодвинулся от двери. — Воздержаться от поспешных решений, — сказала Наташа, и на какое-то время в гостиной воцарилась гнетущая, невыносимая тишина. — Я не мог поступить иначе, — твердо заявил Тони спокойным голосом. — И ты уверен, что сможешь стать ему хорошим отцом? Вопрос прозвучал скорее как выражение неверия человека в силы Тони стать примерным родителем. — А ты думаешь, я стану таким же, как Говард, Роджерс? — с вызовом, горько спросил Тони. Питер ещё не знал, что Тони звал своего друга по фамилии только когда был зол или разочарован. Но тот и без этого понял, что задел его за живое. — Прости, нет, я не это хотел сказать, я просто… — Забудь, все нормально. Все замолчали. Питер нервничал ещё сильнее, чувствуя себя обузой, как никогда в жизни. Эти люди ссорятся из-за него! Он почувствовал себя отвратительно, словно мерзкая, липкая ненависть к самому себе неспешно расползалась по всему его телу. — Где мальчик сейчас? — спросил новый голос. — У себя в комнате. Его лучше сейчас не трогать. — Сам знаю. Питер осел на пол, ожидая, пока кто-то снова заговорит. Он понимал, что подслушивать было неправильно, но ничего не мог сейчас с собой поделать. — Так ты выяснил, кто это был? — спросила Наташа. Питер вытянулся в спине, замирая, как статуя. — Пока нельзя сказать точно. Но вы сами знаете, к какому варианту я склоняюсь. — Гидра, — приглушённо сказал Роджерс. — Паркеры слишком близко к ним подобрались, — прошептал Тони. Послышались новые шаги, и Питер понял, что они начали двигаться. Голоса постепенно начали отдаляться, и, сколько бы он не прислушивался, мальчик не мог разобрать ни слова. Отрывисто выдохнув, Питер обхватил колени руками и спрятал в них голову, прикрывая глаза. В этом же положении Тони и нашел его по прошествии нескольких часов. Питер проснулся от тихого скрипа медленно открывающейся двери, неторопливых, аккуратных шагов входящего, жёлтого света, ровной полоской льющегося из гостиной. За окном уже стало совсем темно, были видны даже редкие звезды на темном небе, за которыми Питер часто любил наблюдать в старом доме, пока родители не уговаривали его все же укладываться спать. — Просыпайся, ребенок, — сказал ласковый, печальный голос. Питер поднял на Тони сонный взгляд, неосознанно сильнее цепляясь пальцами за ноги. — Сейчас уже довольно поздно, ты заметил? — продолжил Тони, снова опускаясь перед ним на корточки. На этот раз ни одна из его коленок не хрустнула. — Как насчёт ужина? Питер открыл рот, закрыл его и просто кивнул головой. Сам поднялся на ноги и пошел рядом с Тони в сторону кухни, соединённой с гостиной. Голова была, как в тумане. — Я приготовил нам спагетти с мясом, — сказал Тони, чуть улыбнувшись. — Это верх моих кулинарных способностей, так что, надеюсь, тебе это понравится. Он бережно наложил еду в две тарелки, и от них пошел пар. Ужинали в молчании, хоть оно и не было неловким. Питер понял, что действительно проголодался, потому что не ел с самого утра, но все же ел сдержанно, культурно, чтобы не упасть в глазах Тони и вести себя достойно и по-взрослому. Спустя несколько минут двери лифта совершенно бесшумно распахнулись, и кто-то зашел внутрь. Питер словно заледенел на своем месте и боялся обернуться, чтобы посмотреть, кто пришел. С силой сжав вилку в руке, он настороженно слушал разговор: — Тони, там Брюсу нужна твоя помощь, в лаборатории, — сказал Стив, не отходя далеко от дверей лифта. — Ладно, — лениво ответил Тони, зачем-то отряхивая руки и уже поднимаясь из-за стола. — А почему Пятница просто не могла передать мне это? — спросил он, на ходу бросая обещание Питеру о скором возвращении. — Клинт снова мучает ее своими разговорами. Он снова сейчас где-то в вентиляции ползает, — усмехнулся Стив. — Понятное дело, — фыркнул Тони. Двери лифта закрылись, и Стив словно лишь в это мгновение заметил, что в комнате есть ещё человек. Точнее, ребенок, который сейчас во все глаза смотрел на него, развернувшись вполоборота в самом конце огромной комнаты. Встретившись с ним взглядом, Питер испуганно отвернулся обратно. Стив же, неловко поколебавшись на своем месте с несколько секунд, все же двинулся в сторону ребенка и сел рядом с ним на стул, чуть щурясь от яркого жёлтого, единственного в комнате, света подвесной лампы. — Здравствуйте, — робко и очень тихо проговорил Питер, прожигая взглядом свою тарелку. Стив усмехнулся: — Здравствуй. Как ты? — Нормально, сэр. Стив снова усмехнулся такому обращению: — Зови меня просто Стивом. Питер наконец осмелился поднять глаза на человека перед ним и поразился тому, каким высоким и огромным тот казался; настоящий солдат, однако серые пижамные штаны и белая просторная футболка делали его вид более домашним, даже безмятежным. Питер долгое время не решался заговорить, хотя даже Стив заметил, что мальчишку что-то гложет, но тот не решается выразить свои мысли вслух. — Я не… — нерешительно начал Питер, и Стив полуобернулся к нему, выказывая все внимание. — Я не доставлю никому из вас много неудобств, — пробормотал он. Стив нахмурился: — О чем ты говоришь? — Я знаю, что Тони усыновил меня, потому что мои родители были его близкими друзьями, — голос Питера задрожал, и он беспомощно сжал руки в кулаки под столом. — И из-за этого он чувствует за меня ответственность. Но потом это пройдет, и он сдаст меня в детский дом, и больше никто не будет ругаться. Я знаю, что я просто обуза. Стив в этот момент почувствовал себя беспомощным. Вид ребенка, который, казалось, вот-вот был готов заплакать, давил на него, но он был полностью убежден в правоте своих слов: — Тони никому тебя не отдаст, — сказал он настолько твердо, насколько мог, стремясь заразить Питера своей уверенностью. — Если бы он не хотел этого, он бы не усыновил тебя, а для этого, очевидно, недостаточно просто чувства ответственности. Питер поднял на Стива на удивление сухие, слегка замутненные глаза, но ничего не ответил. И никто из них не знал ещё о двух людях, наблюдавших за этой сценой — ни о Тони, который уже успел вернуться, ни о Клинте, так удачно проползающем в этом момент мимо них в вентиляции.