Моё сердце занято мной.

— Вы красивые, но пустые, — продолжал Маленький принц. — Ради вас не захочется умереть. Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но мне она одна дороже всех вас. Ведь это её, а не вас я поливал каждый день. Её, а не вас накрывал стеклянным колпаком. Её загораживал ширмой, оберегая от ветра. Для неё убивал гусениц, только двух или трех оставил, чтобы вывелись бабочки. Я слушал, как она жаловалась и как хвастала, я прислушивался к ней, даже когда она умолкала. Она — моя.                                                 Ворота главного выхода за стены отворились, и, вступив на защищенную землю, появились солдаты и пошли городом посередине улиц. Экспедиция была долгой, сегодня Разведотряду удалось изучить новые территории, до которых так стремительно добирались.       Извозчики, лавочники, кухарки, рабочие, обычные жители стен останавливались и с любопытством оглядывали силуэты уставших солдат. Дети с восторгом смотрели на униформу и кричали радостные слова: «С возвращением!». Взрослые успокаивались, что армия солдат вернулась в практически таком же составе, когда уходила сегодняшним ранним утром. На часах стоял темный вечер, а путь солдатам освещали жители со своими ночными подсвечниками, что ярко сияли и не давали упасть духом. Один деревенский мужик, одетый впопыхах в свою любимую теплую кофту и дряхлые штаны, подошел ближе к проходящим солдатам, перекрестился и начал выискивать кого-то в толпе.       Чувствуя направленные на себя взгляды, Мэри незаметно, не поворачивая головы, косилась на тех, кто смотрел на них и на нее в частности. Ей было радостно от того, что их продолжают встречать после опасных операций, но горько от того, с какими лицами стояли все люди, как они переживали за них и искали в лицах солдат своих родных и близких. А как прискорбно, когда они их не находят. Билибин шла по холодной земле, а родная лошадь ее шла по правую сторону, нужно дать ей передохнуть от долгой езды и себя самой верхом на ней. Проходя мимо мужчины, что по-прежнему стоял близко к ним, она узнала в нем того самого Финча, жаль имени его она не запомнила, отца Сайка, что шел на два солдата позади нее. Она сразу же обернулась и поспешила подозвать к себе Сайка приказным, но слишком уставшим голосом. — Слушаю… — ему хватило сказать слово, как Мэри толкнула его в сторону отца, который не мог поверить своим глазам. Он начал прижимать к себе тело сына, а слеза его была видна на свете появляющейся луны. — Сынок! — повторял словно в бреду мистер Финч и начал осматривать сына с ног до головы. — Живехонек! Какое счастье!       Билибин смотрела только на них и не могла скрыть появившуюся грустную улыбку. Рука на плече отвлекла от бурного потока мыслей, а обладателем такой нужной поддержки была Ханджи, что подошла к ней. Она взглядом дала понять, что все хорошо и этого было предостаточно. Очередная миссия. Очередная экспедиция за стены. Очередной успех Разведки. — Пойдем скорей в Корпус, — Зое обняла ту за плечо и они вместе направились за остальными, оставляя за собой страх и горечь.       Эхом отдается в стенах длинного коридора звук ударяющихся об кафель маленьких каблучков, за которым следует торопливый шаг на заплетающихся ногах под аккомпанемент собственных вздохов усталости. Никчемная беспрестанная спешка и крепкая рука вокруг девичьего тонкого запястья, что тянет настойчиво за собой, остановиться даже на секунду не позволяет, настораживает. Она пытается догнать разъярённого парня, который ведет ее в уже до последней детали изученное место, сравняться с ним, оказаться рядом, но лишь больше путается в своих ногах. Крохотное сердечко настолько сильно ускоряется, что она может чувствовать расходящиеся от него вибрации по всему телу, учащенный стук в грудной клетке и собирающиеся капельки пота на коже. Хочется одернуть руку и остановиться, как следует отдышаться, но отчетливое и маячащее осознание, что своей выходкой лишь ещё больше разозлит своего обозленного на весь мир Аккермана, стопорит. Оно заставляет себя немного прикусить язык и не сопротивляться.        Леви лишь у входной двери позволяет девушке передохнуть, немного отдышаться, прокручивая ключ в замочной скважине неимоверно быстро, словно ключ обжигает, травмируют его кожу, а дверная ручка ещё сильнее действует на расшатанные в данный момент нервы, раздражает. Ему после ее выходки и без того все на своем пути разрушать хочется, превращать камни в пыль, деревья — в щепки, как и попавшийся на глаза метал лишь одним своим разгневанным взглядом плавить. Но особенно сильно он жаждет поставить на место должным образом, чтобы больше никогда в жизни не смогла совать нос не в свое дело. — Села! — грубо процедив сквозь стиснутые зубы, он заводит Мэри в ее же комнату без малейшего взгляда в сторону и к такому родному и приятно мягкому креслу небрежно подталкивает, заставляет шумно занять свое место на ближайший урок, очевидную мораль, которую Леви изрядно постарается выбить у нее на подкорке, довести до автоматизма, до необходимого ему рефлекса, ведь Аккерман ошибки дважды не допускает.  — Леви, я… — непонимающе начинает та совсем негромко, ногами от пола отталкивается потихоньку, поворачиваясь к разъярённому парню лицом и с опасением наблюдая за тем, как он со своих крепких плеч куртку Разведки скидывает, швыряет в сторону кровати.  — Замолчи! — резко обрывая любые высказывания и слова, рявкает Леви. Он поднимать голос на Мэри откровенно не любит, доводить до слез и заставлять нервничать — грех для его души. Он постоянно печется о девушке, малейшие царапинки ненавидит наблюдать на ее молочном теле, но сегодня она допрыгалась, перешла хрупкие границы, и Леви не видит другого выхода в столь вопиющей ситуации.  — Ты изрядно задела мою гордость и мое самолюбие, — злобно шипит он, заставляет посмотреть в его разгневанные омуты, словно крючками за зрачки цепляется, не позволяя отвести виноватый взгляд в сторону. — Я до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что ты участвуешь в экспедициях, не заботишься о своей жизни и подрываешь ее, как только титан намеревается сожрать тебя. Зачем ты понеслась мне на встречу, прекрасно зная, что я бы с легкостью справился с этой тварью за секунду! Какого черта, Мэри?! — Я не видела другого выхода, Леви, — честно отвечает на его реплику, чувствует себя до ужаса уставшей, но взгляда не отводит. — Титан чуть не сожрал тебя! — Титан чуть не сожрал тебя после, Мэри, — подчеркивает очевидный факт он чуть ли не с пеной у рта, сжимая спинку кресла рядом с ее лицом до побеления костяшек, отодрать кусок обивки жаждет из-за ее глупости, не сообразительности в столь очевидной ситуации, которая выводит его из себя, доводит до белого каления. — Я запрещаю тебе участвовать в следующих экспедициях! — Да кто ты такой, чтобы запрещать майору? — отважно защищает себя перед молодым солдатом, напоминая ее положение. Весомые доводы, как ей кажется, выдвигает. — Получается, что в следующий раз, когда очередной титан вздумает сожрать тебя и благополучно это сделает, я должен жить спокойно? — умело разворачивает он ситуацию на триста шестьдесят градусов, Мэри на свое место ставит и уже одним примером проучивает лучше всякого крика с нотациями. Леви со всеми вытекающими ощущениями заставляет прочувствовать то, как она поступила, действительно как-то задела, отчего первая стыдливо опускает взгляд в пол, отрицательно качая головой. Она бы также высказывала ему свои права, если бы тот полез защищать ее, подставляя себя на волю случая. — Ты представляешь, как бы я ненавидел себя за твою смерть? — принимая нарушенный зрительный контакт за необходимый ему ответ, продолжает напирать на нее Леви, давит своими вразумительными репликами и под кожу своей правотой проникает, отчего совестно втройне. Он отходит от нее и смотрит твердо, мягко одновременно, но кровь так и продолжает бурлить внутри. Не может позволить себе еще больше нарастить конфликт, сказал всё, что должен был. Леви отходит от девушки и идет за курткой, чтобы повесить ту аккуратно. — А как бы я жила, если бы не мой, по-твоему, глупый поступок, направленный на спасение того, без которого жизнь не вижу? — она не выдерживает и выпаливает, что накопилось. Но понимает, в какую степь бы не пыталась повернуть ситуацию, как бы не хотела выйти сухой из воды и перестать этот бесполезный крик, найти виноватого им не суждено.       Она тихонько встает с кресла и со спины со всей осторожностью и немного опаской подходит к источнику всей своей любви и привязанности. Нежными пальчиками она обводит крепкий торс руками и прижимается к постепенно расслабляющейся спине. Носиком тычется в рубашку, что пахнет потом и истинным запахом ее обладателя. — Такой скандал развел, — шепчет она не ясно куда, надеясь, что Леви слышит, — на моем месте ты бы поступил точно так же.       А Аккерман понимает. Понимает и просит прощения. Взгляд свой на возлюбленную направляет, одним движением руки убирает появившуюся слезинку с девичьей щеки и лбом своим к противоположному касается. Дурак. Дурак, который не видит ничего, когда дело касается жизни девушки. Он знает, что Мэри не из простых и является сильным солдатом, который способен побороть любого титана, любого врага; она соизмеряет действия, рассчитывает их и действует. Он всё это понимает, но терпеть не может видеть такую хрупкую статуэтку на поле битвы, где она может с треском распасться на множество осколков.       Мэри ладошками своими к шее парня тянется, сильнее прижаться хочет. Тот понимает и одним движением притягивает девушку к себе за талию, по собственнически сжимая тело напротив в своих сильных руках. — Позволь мне сделать кое-что, — шепчет он и проводит носом по щеке, вызывая кучу мурашек. Он смотрит сверху вниз с искрящимися в больших и потемневших глазах вожделением, оценивает взглядом и цепляет подбородок пальцем, — приоткрой рот, — парень проталкивает большой палец в горячий рот, а Мэри послушно выполняет просьбу. Билибин начинает непривычно усердно посасывать, заглядывая в глаза напротив. Она может увидеть напряжение в его глазах, как ему становиться не комфортно стоять в уже узких штанах. Она позволяет пропихнуть палец дальше, чтобы насладиться мужским стоном.       Всё в ней говорит о грязном желании. Мэри готова выполнить любой приказ, потому что властный вид парня распаляет ее только сильнее. В глазах Леви скрыты все грехи, и Мэри соврет, если скажет, что не готова захлебнуться в этом аду.       Порой ему кажется, что Мэри заняла все свободное место в его сознании. Ночью она способна делать из него ненасытного зверя, который готов искусать ее, оставлять большое количество отметин, чтобы на следующее утро болели. Он проводит мокрым пальцем по ее опухшим губам и дальше проводит вдоль тела. Поднимает ее и опускает к себе на колени, садясь на кровать, попутно сжимая в руках девичьи бедра. Ему нравится её лисья улыбка, нравятся ее движения, всё это принадлежит только ему, всё это может увидеть и прочувствовать только он. Леви нравятся проведенные ночи с ней, но из-за вдруг накопившейся большой работы, эти прекрасные мгновения стали появляется все реже.       Он целует, наконец-то целует. Сначала трепетно, будто спугнуть боится. Через несколько минут его действия становятся чуть грубее. Вошел во вкус. А ей до чертиков приятно. Запускает руку в его черные аккуратно уложенные волосы, сжимая их у корня, вместе с тем порча весь их красивый вид, вызывая у парня стон. Слабое место. У него колени начинают дрожать, она умеет делать тому приятно, хоть и многих вещей еще в постели стесняется.       Сейчас же Мэри берет инициативу в свои руки. Ведет по его плечам, немного царапая. Ойкает в поцелуй, когда Леви кладет ее на кровать и не спеша освобождает девушку от одежды, успевая насладиться ее изящными формами. Холодная постель и ее горячее тело создают идеальный контраст, чтобы помочь Леви возбудиться еще больше. Время Мэри тоже не теряет и успевает стянуть с парня его рубашку, не задумываясь, куда ее отбросила. Ремень начинает дергать в немного трясущихся руках, что замечает Леви. Он накрывает ладошку девушки своей и томным взглядом смотрит, улыбаясь сквозь бурю подступивших эмоций. Такая хрупкая. Такая нежная и слегка пугливая. Такая его, его и никого больше.       Неожиданно, он переворачивает лицом на матрац Мэри. Под живот ее подкладывает подушку, заставляя в пояснице прогнуться до слегка слышного хруста в позвонках. Двадцати часовая езда на лошади сказывается на состоянии во всем теле. Ей хочется быть ближе, прижаться тесней к нему, словно эта ночь самая важная.       Холодными подушечками ведет вдоль по позвоночнику, отчего Мэри стонет неподдельно. Так приятно и успокаивающе. Воздух в комнате становиться тяжелым, пропитанный их запахом. Леви сжимает талию, ведя руками плавно вниз, а у Билибин в голове возникает каша, потому что слегка щекотно, приятно. Оглаживает по ягодицам, после чего следует шлепок. Удивленный вскрик наполнил комнату, а ухмылка парня не торопиться покидать лицо. Он знает, как заставить ее мучаться от одних его рук.       Ноги, спина, ягодицы. Эта последовательность сводит с ума, так расслабляет, но хочется большего. Хочется прочувствовать всего Леви полностью, а он будто мысли ее читает и вставляет в нее на пробу один только палец. Мэри стонет тихо, почти беззвучно. Стеночками обхватывает палец сильнее, отчего тот проходится по всем нужным точкам. Комкает в ладонях белую простынь, поднимая свою упругую задницу выше, явно намекая Леви, что этого мало. Палец ритмично начинает двигаться в ней сначала медленно, после чего Леви ускоряется, заставляя девушку все же откровенно застонать. — Я не думал, что ты настолько чувствительная, — как будто невзначай шепчет ей на ушко Леви. — Прекращай медлить, понял? — переворачивается та на спину, притягивая Леви к себе за шею. Целует нетерпеливо, бедрами подмахивает, лишь бы насадиться уже. — Вся ночь впереди. Не будем торопиться, — тот отрывается от губ и перемещается на манящие ключицы. Он точно сведет с ума со своими играми, но девушка берет того за подбородок, как он минут десять назад и шепчет прямо в губы: «Это приказ майора, солдат». ***       Через два месяца поступил новый приказ с верхушки об экспедиции. Каждая новая вылазка за стены была предназначена открытию неподвластных территорий, чтобы в дальнейшем расширить карту новыми участками земли за стенами. Вылазка, в которой участвовали покойные Фарлан и Изабель, была последней крупнейшей по масштабу пролитой крови. Максимальное число умерших за последние экспедиции было равно пяти или десяти людям, что не сумели добраться живыми обратно домой.       После собрания отрядов, где обсуждалась расстановка и участники, все командиры разошлись по своим комнатам, для написания отчетов. Мэри также присутствовала, она также услышала название своего отряда и свое имя в списках участвующих. Леви тоже был одним из солдатов в списке. Со слегка поникшей головой она переступила порог кабинета и направилась в свою комнату, а не предупреждать свой отряд о не минувшей очередной операции. Ей казалось, что они сами об этом уже давно знают. Все солдаты знают об экспедиции и смирно сидят в своих комнатах, нервно представляя собственную смерть.       За дверью кабинета горела только одна свеча, что освещала рабочий стол. Листья бумаг перелистывались одна за другой. Окно было привычно приоткрыто и впускало прохладный ветер, что освежал и не давал заснуть. На часах стояла ночь, ровно полночь. Луна уже давно сменила солнце, и светло светит далеко на облака. Эрвин сидел за своим столом и прочитывал написанные отчеты от всех командиров отрядов. Не хватало только одного отчета от майора Билибин, за которой этот грех стоял не в первый раз. Смит намеревался пойти к ней после прочтения всех бумаг, но его отвлек настойчивый стук. Он направил свой взгляд на открывшуюся дверь, за которой не увидел силуэта коротко стриженой, голубоглазой девушки. На него были направлены раздраженные глаза Аккермана, что уже прошел внутрь кабинета и сел за кресло у рабочего стола командира. — Чем обязан? — заинтересованно спрашивает Смит и откладывает бумаги в сторону. Ему в новинку видеть такого персонажа у себя в кабинете. — Какие отряды участвуют в экспедиции? — последовал спокойный и уверенный голос, который никогда не позволял себе слабину. — Все отряды участвуют. — Их не много? — он положил ногу на ногу и откинулся в кресле, пронзая взглядом Смита. Как бы он не относился к нему, как бы он не должен был, капелька ненависти присутствовала внутри Леви при виде Эрвина. — Что ты предлагаешь? — еще больше заинтересован Эрвин в его словах. — Отстрани отряд майора Билибин.       Мужчины просидели в таком положении, казалось, вечность, всматриваясь в лица друг друга. Никто не понимал эмоции напротив. Эрвин чувствовал неподдельную заботу в просьбе солдата, который смог бы справиться с этой экспедицией с закрытыми глазами. Он знал, что это непрофессионально со стороны главенствующих командиров отправлять все отряды для подобной последним вылазкам. — Это не в моих полномочиях, Леви, — сказал лишь правду Смит и увидел неизменное непоколебимое выражение лица. — Все знают, что ты следующий претендент на место главнокомандующего Разведкой, твои слова не пустое место для верхушки, — Леви корпус свой немного выставил вперед, — ты же сам осознаешь, участие всех отрядов в такой экспедиции бессмысленно, так что предложи отстранить пару отрядов. — Беспокоишься? — он откровенно оскалил свою ухмылку, весь корпус уже давно догадывался о слабости сильнейшего солдата Разведки. О той самой слабости, что всегда привлекала всех, но теперь была смело занята и принадлежала Аккерману. — Об очередных ненужных смертях солдат, тебя это не должно беспокоить? — он смело парировал и встал со своего места, — мое дело предложить, твое — согласиться.       Леви поспешил удалиться из кабинета. Смит только с удивлением смотрел на силуэт и переваривал у себя в голове сказанные слова, выискивая схожие слова и манеры поведения между Леви и девушкой, что сейчас уже направлялась с поздно написанным отчетом. — Я собирался отстранить отряд Билибин, — Смит заставил того остановиться и напрячься всем телом, как только тот услышал знакомую, пропечатанную в памяти фамилию, — я не хочу, также как и ты, чтобы она участвовала в экспедициях, — все больше подавал брёвна в печь, разгоняя пламя огня. — Это занятие не для нее, верно?       Аккерман повернулся всем корпусом на голос командира и направил на него свои почерневшие глаза. Он вспомнил, как Мэри выходила из кабинета Смита со своей улыбкой, что она дарила и ему тоже. Он вспомнил, как она засиживалась вечерами в кабинете Эрвина и приходила слегка под градусами из-за выпитого вина, что он чувствовал на своем языке, после ревнивого поцелуя. Леви видел взгляды Смита направленные в сторону девушки, хотелось перегрызть шею тому и выкинуть тело на съедение титанам, но он терпел. Знал, что Мэри не оступится, знал и доверял. Доверяет и сейчас. Но подобные слова вывели его из себя, он был готов на неминуемую драку. Леви только хотел вставить пару ласковых слов, но: — Знаком с Кенни Аккерманом? — еще одно имя, что в памяти сумело остаться и очень накрепко, а убрать никак не выходит, — Мэри мне рассказывала о нем, — было видно как тот сжимает свои кулаки и уже намеревается отправить их прямо под дых Смиту, — вы похожи. — Чем же? — Он привел Билибин в Разведкорпус. Он был с такими же глазами, в которых не каждый был способен увидеть заботу, — Смит прошел мимо своего стола и встал напротив Аккермана на расстоянии вытянутой руки, — ты печешься о Мэри с глазами, которые скрывают неподдельную любовь, — он смело высказал это и продолжил, — именно Кенни привел ее сюда, а ты хочешь вытащить отсюда. — Зачем ты это мне говоришь? — спросил Леви, а Эрвин порадовался у себя в голове, что тот не стал препятствовать и исправлять. — Я хочу отстранить Билибин как майора отряда и назначить командиром групп, которые занимаются подготовкой и тренировкой поступивших в Кадетский Корпус Разведчиков солдат. Сейчас там требуется хорошее руководство и сильная, хоть и женская, рука, — он осмотрел лицо Аккермана и понял, что тот поддерживает его слова, — совсем никудышных солдат стали выпускать. — Ты зачем так печёшься о ней? — не мог угомонить свою тихую ревность Леви, которую он очень старательно не выпускал наружу. — Леви, я прекрасно знаю о ваших отношениях, — он положил руку тому на плечо, что казалось ему здесь уместным, но взгляд напротив говорил обратное. Это смешило, — Билибин для меня друг, о котором я забочусь так же, как о собственной семье. Можешь не переживать. — Как давно ты знаешь? — Только что ты подтвердил мои догадки, — Смит лишь рассмеялся себе под нос, а Леви немного гордости себе добавил в чан с поступившими эмоциями. Ему немного льстила мысль о том, что прикоснуться к его главному сокровищу никто не посмеет. На счет Смита он еще успеет подумать и принять окончательное решение, как к нему относиться. Если их дружба идет на благо Мэри, он не против, но следить не прекратит.       Глаза Смита направились за спину Аккермана, а улыбка тут же показалась на его лице. Ситуация становится еще интересней.       Эрвин помнит как Мэри стала меняться, меняться в лучшую сторону, как только узнала о проделках Черча и Аккермана в подземелье. Он помнит, как она была хороша собой, все сразу заметили нового солдата и норовились рядом побыть с ней на мгновение, заговорить или привлечь внимание. Всем была интересна Билибин, интересно и на что она способна. И результат был невероятным.       Ее отношение на мир было каким-то непривычным, оно было не для всех и свойственно только ей, а когда-то горящие синим пламенем глаза никогда не смели появляться. По уставу Корпуса ей пришлось отстричь свои длинные и красивые черные волосы, стать настоящим солдатом. Никто из тренеров Корпуса до конца не верили, что из нее выйдет что-то хорошее, выйдет солдат, способный защищать и рубить титанов с закрытыми глазами. Она и на этом смогла удивить и навсегда закрыть рот ненавистникам, завистникам и людям, которые не верили в нее и в ее силы. Только вот Эрвин видел всё. Видел ту настоящую Мэри, которую она позволяла выпускать из напрочь закрытой клетки. Он и Ханджи понимали. Они понимали, что девушка совсем не там, где бы она хотела быть. Занимается она совершенно не тем, хоть и прекрасно справляется с поставленными задачами Разведки. Он однажды заменил, как ей было тяжело после ухода Кенни. После того, как он оставил ее здесь, не видя другого выхода для девочки, что могла бы так и продолжать гнить глубоко под землей. Кенни можно понять, но чувства девушки никто никогда не сможет.       Но после новости о подземных делах с УПМ, она словно оживились. Несмотря на трагедию с Фарланом и Изабель, ей пошло на пользу их, хоть и короткое, пребывание здесь. Сейчас, смотря на искрящиеся глаза девушки и яркую улыбку, было ясно, что вот тот самый человек, кто может понять ее и подарить покой, который она так старательно искала. Они будто дополняли друг друга, а сочетание их казалось самым идеальным, что никто не сможет это разрушить. Смит это замечал. Он был глуп в подобных вещах, ведь сам не сталкивался с подобным и не испытывал на себе, но их связь мог увидеть каждый. Это было видно по измененной Мэри, по ее пьяным разговорам об Аккермане и их таким незаметным для всех взглядах, которые были направлены друг на друга. — Я написала этот никому не нужный отчет, который читаешь только ты, больше я… — девушка остановилась в дверях, как только подняла голову и увидела перед собой двух разных по росту человека. Конечно, она сразу узнала обоих, но была удивлена при виде Леви, которого никогда не видела в этом кабинете и подумать не могла, что когда-нибудь увидит. Мэри прошла вглубь комнаты, вида не подав, что растерялась. — Я положу на стол.       Она повернулась, чтобы уйти, но встретилась с четырьмя глазами, что упорно смотрели на нее. Одна пара выражала некий смех, другая стреляла огненными стрелами, которые были направлены в ее сторону. Хотелось спрятаться да поскорей. — Я бы задержалась, но видимо, у вас серьезный разговор, — Билибин всеми силами старалась не смотреть на вторую пару глаз, но она с треском это провалила. Глаза так и приковывали к себе. — Ничего серьезного, можешь… — Идем, — командным тоном говорит Леви, берет ту крепко за руку и ведет прочь из этого кабинета. Непонимающий взгляд Мэри направляет на Смита и видит только его тупую улыбку, которая успела сильно поднадоесть.       Сегодня ночь казалась подозрительно спокойной. Мэри на скорую руку дописывала очередной отчет, иногда путая буквы. Ей хотелось поскорей закончить и понежиться на диване в кабинете Смита, сладко глотая винный напиток. Странно, но вино в кабинете Эрвина не имело свойство кончаться, часто оно даже наполнялось большим количеством бутылок новых видов и вкусов.       Но сейчас ночь эта виднелась совершенно иначе. Сейчас она очень непредсказуемая и немного интригующая. Снова она торопиться успеть за шагом Леви. Снова она не понимает, что вызвало у него такие эмоции и чего ей ждать, когда они переступят порог комнаты. Она устала догадываться, что же она натворила снова. Единственное, что претило ей, сегодня он останется с ней снова.