пепел не горит.

Стабильность не легла — свалилась на плечи, причём грудой увесистых камней, но Паша почему-то сразу к ней привык. За окном уже третий день подряд падал снег и, казалось, даже не думал давать людям передышку. Паша привык и к этой непостоянной погоде. Учителя наседали всё больше, одни мотивировали сдавать именно их предмет, другие наоборот — отговаривали. Паша не слушал их. Он точно знал, куда собирается поступать, и что для этого было нужно. Поэтому зубрил. Вычитывал от корки до корки учебники по обществознанию и истории. Вершинин не упустил возможности поговорить с отцом на эту тему. Андрей одобрил и даже пообещал помочь с работой — договорится со своим старым другом из местной прокуратуры. Одобрил, но искренне не понимал причину такого выбора. Объясняться отцу Павел не стал, и Вершинин-старший слышал лишь несуразицу по типу «захотелось». Не расскажешь же родителю о том, что тебе хочется сажать всех «подпольщиков». Хочется сажать таких, как Конченков. Сказать, что родители были рады видеть сидящего за тетрадями сына — значит не сказать ничего. Оно и понятно, Паша стал намного реже видеться с Лёхой по выходным и всё это время проводил дома, иногда подолгу запираясь в комнате. Но и это казалось для Наташи и Андрея лучше, чем скитания по подворотням с Гореловым. Последний же всеми силами пытался выяснить, что так сильно повлияло на его друга. Как из пусть не ярого, но любителя тусовок, Вершинин превратился в зубрилу. Хотя, в общем-то, Паша всё равно оставался Пашей — шутил, веселился и не переставал выделять себе время на гулянки. Однако повзрослел, и это было заметно. Полтора месяца, если не два, прошло с того момента, как он покинул квартиру Костенко. Потребовалось три недели, чтобы полностью осознать свою полную ненадобность. Три недели молчания, не прекращающегося до сих пор, сдавливали грудную клетку с непонятной для Вершинина силой. Сергей исчез. Его машины около уже знакомого здания Южной башни Паша больше не видел. Возможно, тот давным-давно уехал обратно в Харьков, и теперь рассказывает друзьям байки о непутёвом московском пареньке, что за две недели нахватал проблем больше, чем некоторые за всю жизнь. Но верить в отъезд Сергея отчего-то не хотелось. Набранные СМСки по типу «Привет. Ну как дела?» стирались сразу же после написания. Звонить Паша тоже не решался. Не думал, что Сергей вообще сохранил его номер, а даже если и сохранил, то наверняка не возьмёт трубку — забот у него, что ли, мало? Вершинин и сам начинал понимать, что ничего хорошего их дружба — если это можно так назвать — не принесла бы. Избавились они от одной проблемы — налетела бы другая. Весь этот преступный бизнес Пашу совсем не привлекал. Спокойствие, уверенность — вот две составляющие основы его счастливой жизни. И связь с преступниками явно не вписывалась в неё. Подготовка к Новому году шла полным ходом как в школе, так и дома. И если от участия в школьных праздниках классрук Паши отмазал их класс — как никак, они заняты подготовкой к экзаменам, — то дома продыху ему не давали. Родители в последний момент вдруг поменяли планы и почему-то решили встречать новый год на даче. Пришлось помогать отцу подготавливать дом для жилья, спуская на это свои выходные, что, конечно же, Вершинину совершенно не нравилось. До самого главного праздника в году оставались считанные дни, но предновогоднего настроения у Паши так и не появилось. И причина тому была неизвестна ему самому. — Так, я не понял. Ты хочешь сказать, что лишаешь меня своей компании на самый охренительный праздник? — Лёха негодовал. В принципе, как и всё последнее время, что находился рядом с Пашей. — Блин, Лёх, а что я сделаю? Родакам что-то в голову ударило на дачу свалить. — Ну так пусть валят, а ты тут оставайся — ко мне впишешься, — автомат вздрогнул и зажужжал, давая понять, что заказанный кофе уже готовится. Горелов нетерпеливо постукивал по стеклу ладонью, но, когда понял, что результата это не принесёт, перестал и перевёл взгляд на Пашу. — Серьёзно, Паш, мы с тобой и так почти не видимся. Не разочаровывай меня в край. — Хорошо, я поговорю с отцом, — Вершинин вздохнул и засунул руки в карманы джинсов, медленно покачиваясь из стороны в сторону. — Кстати, как там Настюха? — А фиг её знает, мы посрались, — взяв в руки стаканчик, Лёша стал нервно помешивать кофе пластмассовой ложечкой. Паша закатил глаза: — Опять? Вы же недавно только помирились? — Ну, как помирились, так и поссорились. — Ладно, проехали. Какие планы на Новый год? — этот вопрос заставил Лёху вмиг оживиться и, позабыв о неприятном разговоре, он стал рассказывать свои планы на грядущий праздник.

***

Вибрации, что раздавались чуть ли не под самым ухом, неимоверно раздражали. То и дело Костенко легко отпихивал рукой надоедливого котёнка. Пушистое создание так и норовило ткнуться мокрым носом в лысую макушку. С силой захлопнув крышку ноутбука, мужчина взглянул на часы — четверть двенадцатого. Он не вылазил из отчётов уже третий час и только сейчас вспомнил, что так и не поужинал. — Ну всё-всё, пошли, — в очередной раз уклонившись от наглой кошачьей морды, Сергей поднялся на ноги и потянулся. Тело затекло от долгого пребывания в одной позе. Питомец спрыгнул на пол вслед за хозяином и бодрой походкой засеменил в сторону кухни. Его миссия была выполнена. Сергей наблюдал за этим с доброй ухмылкой, а после устало покачал головой — и угораздило же. Не сказать, что Костенко любил животных. С детства он был к ним нейтрален, а потому подарки родителей в виде собаки или же довольно редкой в то время черепашки не вызывали у него присущего детям восторга. Отец тогда шутил, что Серёже с такой серьёзностью путь в депутаты или милиционеры. Депутатом он, конечно, не стал, зато ещё будучи подростком твёрдо решил связать свою жизнь со службой родине. Костенко всегда с холодным торжеством смотрел на казнь предателей родной страны, с презрением — на тех, кого уличали в махинациях, заговорах. Опираясь на это, теперь он с таким же презрением должен смотреть на себя. И Сергей смотрел. Смотрел, но не мог почувствовать хоть что-то, кроме усталости или безразличия. Стал тем, кого так яростно ненавидел. Тогда, в далёком прошлом, он был твёрдо уверен, что из верного своему делу офицера КГБ не выйдет этого помятого жизнью бандита. Того, кто ежедневно исподлобья глядит на него из зеркала. Теперь всё поменялось. Костенко знал, что не станет тем собой. Лет двадцать назад это пугало, загоняло в угол. Сейчас же не вызывает ничего, кроме короткого смешка. Паркет под босыми ногами холодил, и холод этот постепенно проникал в каждую часть тела, заставляя ёжиться. Верш — такую кличку своему новому другу дал Костенко — уселся напротив выделенной ему миски в виде покоцанного блюдца и стал терпеливо ждать. В тот день, когда Сергей впервые увидел этого пищащего, насквозь промокшего котёнка, то, сам не зная почему, вспомнил Пашу. Такой же растрёпанный, светловолосый парень и вправду имел нечто общее с этим бродяжкой. А потому кличка на ум пришла внезапно и тут же закрепилась за хвостатым. Верш, как сокращение от Пашиной фамилии, казалось довольно звучным вариантом. Даже их знакомство с Костенко было схожим — оба на тот момент выглядели потрёпанными, потерявшимися в жизни детьми. Что ещё оставалось, кроме как забрать их домой, пока не случилось что-то плохое? Учитывая характер Сергея, это выглядело более, чем странно, в том числе для него. В большей степени для него. Где-то в глубинах холодильника обнаружились остатки колбасы и сыра, явно не первой свежести. Но, так как пригодной для животного еды больше не нашлось, пришлось кормить Верша тем, что имелось. — Завтра что-нибудь повкуснее куплю, обещаю, — сухие пальцы потрепали светлую шерсть на кошачьем загривке, что явно нравилось его обладателю. Любезно уступив Вершу половину добра, Сергей наспех нарезал бутерброды, именно они стали его скромным поздним ужином. Кровать приняла Сергея мягкими объятиями. Завернувшись в одеяло, он прикрыл глаза. Через какое-то время послышался мягкий топот лап, а затем в ногах кто-то лениво завозился. Город нашёл замену природному свету в виде ярких уличных фонарей и неоновых вывесок различных заведений. Казалось, с наступлением темноты он словно открывает своим жителям новую — обратную — сторону себя. Гул машин практически стих, больше не ощущалось той спешки, что не хотела покидать город с самого утра. Это было похоже на то, как человек засыпает после тяжёлого рабочего дня: его дыхание выровнялось, глаза закрылись, давая полную свободу воображению. Оно непременно начинало рисовать в разуме яркие события пережитого дня. Всё было насквозь пронизано спокойствием. Этим человеком вполне мог оказаться и Сергей, однако на смену приятным грёзам пришёл целый ворох мыслей. Самых разных — нерешённые рабочие проблемы, ссора с сестрой. В памяти всплыл даже случай в кафе, когда утром официант опрокинул блюдо с рыбой прямо на свитер и штаны Костенко. Извинения молодого человека были в мягкой, но довольно понятной форме посланы куда подальше. Ни ногой больше в это кафе. С чего бы не начинались нелёгкие думки Сергея, всё каким-то непонятным ему самому образом сводилось к одному. Вершинин. Парень сильно изменился с их последней встречи. Учиться вон вовсю начал. Но можно было даже не надеяться на одобрение им Пашиных целей. В отличие от родителей Пашки, Сергей как никогда хорошо понимал, откуда такой внезапный порыв юноши к учёбе, и ещё лучше — его выбор касательно будущей профессии. Ведь это Костенко, по сути, стал ему причиной. Он, никто более, втянул Пашу во всю эту передрягу с бизнесом и Ульяном. И ему за это нести ответственность, если с Вершининым что-нибудь случится. Костенко ворочался с боку на бок, но всё было тщетно — удобная поза для сна никак не находилась. Позже к мужчине вообще пришло ощущение, что таковой не существует. Маленький Верш давно уже не выдержал такого круговорота и ушёл искать покоя на диване. В очередной раз перевернувшись на спину, Сергей распахнул глаза и гневно выдохнул. Даже обвинить в своей бессоннице было некого. Рукой он нашарил телефон где-то на прикроватной тумбе и открыл мессенджер. Новое сообщение. Кому: Павел.

Спишь?

Лишь после того, как под сообщением высветилась надпись «доставлено», Сергей удосужился взглянуть на время в углу экрана. Первый час ночи. Конечно, он спит. Сергей отбросил телефон куда-то на край кровати и закрыл глаза руками, словно стыдился самого себя. Когда он хоть кому-то писал сообщения просто так, не по делу? Не помнит. Да и навряд ли такое вообще было. Теперь же шлёт тупые вопросы какому-то мальчишке. Нет Всё так просто — нет. Костенко тут же осознал, что это самый нелепый и короткий диалог в его жизни. Ты в Москве? Пройдёмся? Пары секунд хватило ему, чтобы подняться на ноги, ещё полминуты — чтобы наспех собраться. По́зднее время не казалось помехой — какая разница, что он делает, если всё равно в итоге уснуть не сможет? Схватив с тумбочки в прихожей связку ключей, мужчина покинул квартиру, не забыв написать короткое «Сейчас подъеду» абоненту «Павел».

***

В квартире Вершининых стояла редкая тишина, не нарушаемая даже храпом Андрея, что обычно был слышен из каждой комнаты. Паша любил тишину. Мог подолгу сидеть в компании с самим собой, когда родителей не было дома. Но почему-то в этот раз остро чувствовалась нехватка чего-то. Чего-то или кого-то, кто мог бы разбавить его одиночество, тепло и ненавязчиво. В уме вертелось до боли знакомое имя. Захотелось вдруг узнать, как обстоят дела с Конченковым. Как обстоят дела в целом. Кто знает, может, во время этих конфликтов Костенко пострадал и теперь на грани смерти? Холодными пальцами Вершинин нервно теребил край одеяла. Всё-таки давно уже стоило позвонить Сергею и всё узнать. Чёртова гордость. А сейчас уже поздно — прошло слишком много времени. И ведь можно было взять номер Татьяны, наведаться в офис. Опасность, подстерегающая Костенко на каждом шагу, напрочь выпала из головы. Но стоило ли за него так волноваться? Они друг другу никто: люди, оказавшиеся не в то время не в том месте. Более того, их общение вообще было нежелательным, причём для обоих. Паша для Костенко — очередная проблема, головная боль. А проблемы следовало решать, вот Сергей и решил, всё чётко и понятно расставив на свои места. Только Паша отчего-то чувствовал себя совсем не на своём месте. В горле начало першить, и Вершинин лениво поднялся, морщась от отсутствия под ногами тапок — пол холодил. Отопление в доме включили намного позднее обычного, а потому Наталья выдала всем членам семьи найденные на антресолях тапки. Видимо, по привычке Паша оставил их в прихожей. Стараясь идти на носочках не столько для бесшумного передвижения, сколько для того, чтобы холодной поверхности пола касалась меньшая часть ноги, юноша добрался до кухни и набрал в стакан воды из-под крана. Сначала приложился к нему лбом, затем, расслабленно выдохнув, выпил. Чувство скорого больничного не покидало его уже третий день, оно и не удивительно — полшколы по домам сидит с простудой, недолго заразиться. Гул в голове стал привычным, и Паша вскоре научился не обращать на него внимание. Пить таблетки не хотелось, и он даже не думал о возможных осложнениях. В любой момент могло стать хуже, но это не пугало. До странного не пугало. Звук входящего сообщения заставил Пашу в недоумении повернуть голову. Обычно Лёха не пишет в такое время. А возможно, это была лишь очередная рассылка от оператора. С этими мыслями он не спеша допил воду, отложил кружку и направился обратно в комнату. Через пару минут он, уже одетый, пытался беззвучно закрыть за собой входную дверь. Морозный воздух резко ударил по ноздрям, смело проникая в лёгкие. Машины Сергея ещё не наблюдалось, а потому Паша медленно засеменил к ближайшей лавочке. Протерев её от снега рукавом пальто, он сел и запрокинул голову к небу. Фонари горели неярко, что придавало ночной улице какую-то особую атмосферу уюта. Ботинками парень месил снег под ногами, и тот приятно поскрипывал. Почему Костенко вообще захотел с ним встретиться? Паша не хотел думать, что могло случиться что-то серьёзное, что заставило Сергея сорваться и приехать. К тому же, инициативу проявил Паша, а значит, Сергей и сам этого хотел, раз так просто согласился. И эта мысль отчего-то приятно грела душу. Знакомый чёрный джип появился во дворе уже через пару минут. Остановился автомобиль прямо напротив лавки, где сидел парень, благо место позволяло. Когда Вершинин увидел, что Сергей не торопится выходить, он поднялся и несмело забрался на пассажирское. Всё это сопровождалось внимательным взглядом водителя.