***
«Он без сознания». В голове бесконечным потоком крутились мысли. Неизвестность сводила с ума, заставляя кровь пульсировать в ушах, и этот шум перекрывал все остальные звуки. Конечно же, Костенко пообещал приехать. Забил на все неоформленные бумаги, на возмущённые возгласы Васильева и Скворцова, что кричали что-то о необходимости подписи Сергея на всех документах. Просто взял и уехал, не говоря ни слова. Потому что Паша в нём нуждался, и это было намного важнее всяких там подписей. Чёрный джип двигался со скоростью намного большей, чем того позволяли знаки. Стоило ожидать в почтовом ящике свору штрафов, но это было последнее, что волновало Сергея в тот момент. Повезло с тем, что в такой поздний час количество машин на дорогах значительно уменьшилось, потому что попасть в пробку значило потерять время. А, возможно, и потерять Вершинина. Просидеть весь день в душном кабинете Скворцова, потратить чёрт знает сколько времени, чтобы продумать план дальнейших действий, а потом тупо сорваться чёрт знает куда. И ради кого? Обыкновенного мальчишки, что в жизни-то толком ничего не понимает. За примером далеко ходить не надо — напился до потери сознания. И Сергей был готов голову на отсечение отдать, что это из-за него всё. Наверное оттого Паша и тянется к нему — за опыт цепляется. А знал бы сам, к чему эта тяга могла привести, то не бегал бы, как собачка, за тем, о ком не знает ни черта. Да и Костенко тоже хорош, мало того, что по дурости своей допустил это, так ещё и себе позволил привыкнуть. Не мог остановить, и сам остановиться не смог. Жар, шедший из печки прямо в лицо, превращал кожу в раскалённый металл. Вместо того, чтобы выключить печь, Сергей опустил стекло на дверце почти наполовину. Ледяной ветер ворвался в салон, отвлекая от ненужных мыслей. Очередной поворот, и уже через пару метров машина с коротким визгом тормозит перед самым подъездом дома Перфиловой. Там мужчину уже ожидал Горелов. — Где он? Серьёзность его голоса напрягала, однако Лёша и сам натерпелся, а потому внимания никакого на это не обратил. Лишь молча развернулся, набрал код домофона, и они вместе вошли. Квартира оказалась незапертой, и Лёха без труда провёл Сергея в самую дальнюю комнату, хотя сам едва поспевал за мужчиной. Их прихода никто не увидел — большинство гостей уже давно спали. Кто-то ещё держался и вяло топтался на месте под медленную музыку, ничего вокруг не замечая. Дверь в комнату распахнулась, и Сергей бесцеремонно прошёл внутрь, удивив неожиданным появлением сидевшую на кровати Настю. — Что с ним? Что он пил? — непонятно кого спросил Костенко и присел рядом с Мадышевой. Паша лежал, прикрыв глаза, и присутствия Сергея, казалось, не замечал. — Да что и все пили — пиво, водяру. Больше-то ничего и нет, — ответил Лёша, после чего опустил голову и с силой ударил кулаком по бедру. — Это я виноват — оставил его здесь одного. — Значит так, — Костенко поднялся с места, — я его забираю. — Но ему нельзя домой, его родаки убьют! — запаниковал Горелов, однако вмиг осёкся под взглядом серьёзных глаз. — Кто сказал, что я отвезу его домой? Лёша поджал губы, видимо, размышлял, стоило ли доверять Сергею. В конце концов, он согласно кивнул.***
Вот уже десять минут Вершинин лежал и пялился в потолок невидящим взглядом. Мозг никак не хотел просыпаться, головная боль заставляла слабо хмуриться. Память отказывалась выдавать моменты прошлой ночи, и ему никак не удавалось вспомнить, каким образом он оказался в квартире Сергея. Интерьер этой комнаты прочно засел в голове, и, как только он открыл глаза, ему не составило труда понять, где он находится. Однако было неизвестным, почему Костенко привёз его именно сюда. Возможно, эта квартира находится намного ближе к дому Перфиловой. Паша моргнул, отчего в уголках глаз выступили слёзы. Вытерев их краем одеяла, он всё же смог себя пересилить и встал. Ноги подкашивались, и потому опорой служили стены. Где-то со стороны слышалось копошение, и, повернув голову, Вершинин увидел на кухне Сергея. Стараясь не шуметь и не привлекать к себе внимание, юноша проследовал прямиком в ванную. С отражения в зеркале на него смотрел лохматый, как чёрт, парень с огромными мешками под глазами. Паша, как смог, навёл порядок на голове и умылся, отчего вид его стал более менее похож на человеческий. Перед тем, как уйти, он вновь взглянул в зеркало. И ужаснулся. Потому что только сейчас заметил яркий фиолетовый засос на своей шее. Паша нахмурился. Перфилова, чтоб её. Растерянный, Вершинин вышел из ванной, потирая шею рукой, будто это помогло бы ему избавиться от найденной отметки. Сергей, почувствовав его приближение, обернулся и театрально вскинул брови. — Что, сильно плохо? — Нормально, — отмахнулся Вершинин и сел за стол. Мужчина мельком взглянул на парня и вновь отвернулся, продолжив искусно тонко нарезать колбасу. — Классный засос, — спустя минуту сказал он. Поджав губы, Сергей выдохнул, а после с интересом спросил. — Кто счастливица? Вершинин не стал таить — да и был ли смысл? — Перфилова, — сконфуженно пробубнил он, пряча голову в ладони. Было стыдно не столько перед собой и своими принципами, сколько перед Сергеем. Вроде бы вот он — вернулся, живой, разобрался со всеми проблемами и, по всей видимости, вчера снова вытащил Пашу из задницы. Парень ведь хотел этого, ждал, а теперь всё. Костенко даже прикасаться к нему не захочет. Паша вдруг вскинул голову и хрипло проговорил: — У нас не не было ничего. Она хотела, а я не смог. Не в смысле, что не встал, а… Не важно. Паше вдруг захотелось уйти. Он резко поднялся с места, о чём пришлось тут же пожалеть — головная боль с силой напомнила о себе. Стул противно заскрипел, скребя ножками о керамическую поверхность пола, что заставляло виски пульсировать сильнее. Сергей развернулся, смерив парня недоуменным взглядом. — С тобой точно все хорошо? — Нет, — пробормотал парень, а после ещё тише добавил. — Я дебил просто, — шатающейся походкой Паша засеменил к выходу. Сергей закатил глаза, схватил со спинки стула пиджак и спешно последовал за парнем. Нагнав, повернул податливое тело к себе лицом, держа плечо парня стальной хваткой. — Ну и куда ты? — смотрел изучающе, ехидно щурясь в своей обычной манере. Руку с Пашиного плеча он убирать не спешил. — Домой, — почесав затылок свободной от захвата рукой, Паша продолжил: — Ты это… извини, что я снова доставил проблем, — он опустил глаза на ворот рубашки Костенко. Первые пуговицы были, как обычно, расстёгнуты. От воротника взгляд медленно переместился на шею как раз в тот момент, когда кадык дёрнулся. От этого Вершинин и сам рефлекторно сглотнул. — Извиняю. — И я правда не хотел, чтоб всё так вышло. Я навыдумывал себе просто, будто у нас… Короче, забей. — То есть сейчас ты так уже не думаешь? Сам себя же в угол загнал. Где-то на задворках сознания Вершинин понимал, что выбрал не лучшее время для этих разговоров. Да и было ли оно, это лучшее время? Отвечать не хотелось. Потому что сам не знал ответа. На языке крутились сотни вопросов. Хотел ли Сергей этой дружбы? Понимание того, что Костенко далеко не тот человек, который станет наизнанку выворачивать душу перед кем-либо, а тем более перед Пашей, заставило его опустить глаза. Лишь бы снова всё не испортить. Лишь бы не чувствовать эту странную тяжесть в его взгляде. Раздался тихий, усталый вздох, а после послышалось шуршание одежды. Значит, уходит? Из своей же квартиры. Значит, настолько противен. Паша был к этому готов. После всего, что произошло, Сергей имеет полное право уйти. Паша был к этому готов, однако до последнего надеялся, что Костенко не оставит его наедине с собой. Не оставит вот так неподвижно стоять, чтобы мысли окончательно разъели мозг. Копошение прекратилось, но звук шагов всё никак не доходил до ушей. И дверь не хлопнула. Молчание затягивалось, глаза уже устали сверлить пол, и всё же поднимать их было стыдно. Смотреть на Сергея было стыдно. — Знаешь, Паша, ты и правда дебил, — тихо, но отчётливо проговорили где-то совсем близко, а затем резко притянули ближе, чуть ли не касаясь подбородка сухими губами. Сергей смотрел так, словно старался прочитать по глазам парня все его мысли, пока тот судорожно пытался осознать происходящее. Одно можно было сказать точно — Паше нравилось. Нравилось стоять вот так и чувствовать себя, несмотря на рост, ниже. Это было прекрасно видно по его чёрным, как смоль, зрачкам. Льющийся из окон свет отражался в них белыми искрами. Всё это выдавало Вершинина с головой. Отбросив все ненужные на тот момент мысли, Паша вдруг обречённо выдохнул, закрыл глаза и подался вперёд всем телом. Целовал Сергей бесподобно. Без укусов, но настолько властно, что Паша понял всё и без слов. И действо это казалось до того правильным, что и желания не было задумываться о том, кого он сейчас целует. Дыхание сбилось, превратившись в порывистые выдохи, и это почему-то до безумия возбуждало. Однако намного сильнее возбуждал потемневший взгляд серых глаз, что смотрели так пронзительно, так желали обладать. И только за одни эти глаза юноша готов был отдать всё, что у него попросят. Лишь бы Костенко стоял тут, напротив, и безмолвно заставлял подчиняться.***
С забавным любопытством Паша провожал глазами дома и машины, пока Сергей — в этот раз аккуратно и плавно — вёл машину. Сколько парень ни уговаривал — мужчина не хотел выдавать место, куда они направлялись. А потому, ему ничего не оставалось, кроме как наслаждаться поездкой и тихой музыкой, что лилась из динамиков машины. Боковым зрением Сергей наблюдал, как Паша, совершенно по-детски раскрыв рот, смотрел то в небо, то на дорогу. И хоть с виду мужчина казался серьёзен, но внутри от вида этой картины у него образовывалось непонятное тепло. Впервые за долгое время он не думал абсолютно ни о чём. Ни о бизнесе, ни о проблемах с Конченковым или очередными поставщиками. Все невзгоды, что тяготили его в последние дни, были решены, и от этого становилось до странного легко на душе. Он решил, что позже подумает над тем, что ему делать дальше. Что ему делать с Пашей, потому что оставлять всё так, как есть, нельзя. Неправильно. Первым вопросом Вершинина, конечно же, был: «что за дыра?», на что мужчина лишь ухмыльнулся уголком губ, и, наверное, раз в сотый повторил: «терпение». Машину Костенко почему-то оставил подальше от зданий. Снега за эти два дня больше не выпадало, и они без труда добрались до уже знакомого Сергею ангара. Перед самой дверью мужчина остановился, смерил строение взглядом, таким, будто бы молча прощался. Не сказать, что его так много связывало с этими местами, однако за пару часов он пережил здесь столько, что воспоминаний хватит, кажется, на всю жизнь. За спиной стоял Паша и то и дело переводил глаза с ангара на затылок Костенко и обратно. — Ты фейерверки любишь? — вдруг обернулся Сергей, застав Пашу врасплох своим вопросом. — Кто ж не любит. — Тогда пойдём, — болтнул себе под нос и направился куда-то в сторону. Паша покачал головой — вот же чёртов интриган, но поспешил не отставать от мужчины. К Пашиному удивлению, они снова вернулись к машине. Ловким движением Сергей стянул с рук перчатки, после чего долго и сосредоточенно искал что-то в бардачке автомобиля. Мешать ему парень не решился, просто молча рассматривал окрестности, стоя на улице, и ждал. Наконец, когда искомое было найдено, Костенко вылез из машины и подошёл к Паше. — Вечером, конечно, смотрелось бы куда лучше, но днём меньше внимания привлечём, — вслух рассуждал он. — Чем? — А вот этим, — мужчина кивнул в сторону ангара, затем с силой раздавил кнопку на пульте, который, как оказалось, он и искал в бардачке. Паша сначала не понял. А потом раздался взрыв, и их обдало сильным потоком воздуха. В ушах эхом отдавался звук битого стекла и треск деревяшек. Здание, что ещё пару секунд назад мирно себе стояло, теперь полыхало, словно солнце на закате. Вершинин даже среагировать не успел, лишь рукой прикрылся, да так и стоял, раскрыв рот. Широкими глазами он смотрел на утопающий в огне ангар. Языки пламени плескались в переполненных испугом зрачках, словно в них находился сам Ад. Шокированный, он никак не мог подобрать хоть одно слово, которое в полной мере описало бы его состояние. — Блядь, — всё-таки подобрал. — Как тебе такой фейерверк? — Костенко, наконец, смог отвести взгляд от заворожившего душу зрелища. Ещё бы, ведь прямо на глазах сгорали все его проблемы. С каждой падающей балкой, облитой огнём, настроение всё прибавлялось. А напуганный до чёртиков Паша даже веселил. Сергей с интересом глядел на юношу, тем самым дав понять, что вопрос, в общем-то, не был риторическим. — Круто, — сглотнул Вершинин, — но я чуть не обосрался. В ответ мужчина по-доброму рассмеялся и с каким-то облегчением прислонился спиной к бамперу джипа. Вот всё и закончилось.