Невернувшиеся

Самая трезвая и здравомыслящая, но не преобладающая часть Лукаса еще помнила о том, что ему не стоит спать с напарником, вот только не помнила причины. И ему казалось, что переспать с Эйвери, пока он не помнит, почему этого нельзя делать – гениальное решение. Когда Лукас расстегивал пуговицы на брюках Эйвери, его вела не только отпущенная опьянением на свободу похоть, но и затаенная надежда разочароваться, наконец, в идеальном образе, который он себе составил. «Ставлю остатки виски на то, что размер у него ниже среднего», – сказал себе Лукас, когда смог, наконец, запустить руку в чужое белье. И проиграл ставку тут же. «Идеальный размер», – подумал он, обхватив предмет своей внутренней дискуссии ладонью. – «Идеальная форма». Не мелкий – есть, что прочувствовать, но не настолько крупный, чтобы секс превратился в экстремальный аттракцион. Даже на ощупь приятный, слабо пахнущий мускусом и свежим потом, перебивающим отдушку стирального порошка. «Может, он не умеет им пользоваться», – предостерег себя от грядущего разочарования Лукас. – «Он такой симпатичный, что ему не требуется напрягаться». Лукас готов был не задирать планку – немного протрезветь, и он сам оседлает Эйвери, тому останется лишь не кончить за пять минут, дольше Лукас и сам не продержится. По его расчетам достаточно алкоголя выветрится по дороге к дому. «Их» дому – как бы странно это не звучало, Эйвери держал свои вещи на его полках, и спал в его кровати. «Как будто у меня появился бойфренд», – подумал Лукас, пытаясь открыть окно и впустить свежий воздух в салон. – «Только он не мой бойфренд. Он мой…» – Оставь в покое ручку, Лу, – сказал Эйвери. – Нельзя выходить из машины на ходу. Мы еще не приехали. Ты же не настолько пьян? Лукас не любил этот вопрос. Он мог обломать ему секс. И с каких пор Эйвери зовет его «Лу»? Он не мог определиться мило это, нагло или горячо. – Открой окно, – пробормотал Лукас. – Почему не работает? – Потому что это дверная ручка. Сейчас открою. Очень кстати. Лукаса мутило так, что его брюкам угрожала химчистка. «Перри начал закупать какое-то новое пойло», – подумал он. Или ему следует понизить дозировку. *** Лукасу хотелось бы ступать тверже, когда они вошли в дом, но он надеялся, что Эйвери не обратит внимания на неуверенность его движений. – Сможешь подняться наверх? – спросил тот скорее с беспокойством, чем соблазнительно. Но от Лукаса так просто было не отделаться. И ему не нравилась лестница – зачем вообще чертовы предки отгрохали такую лестницу, покруче Эвереста?! – Зачем нам наверх? – спросил он в ответ. – У меня тут внизу удобный диван. Отвратительный, на самом деле, но все лучше, чем на полу. – На этом диване даже ты непонятно как помещаешься, – Эйвери не спешил расстегивать брюки, но и не отстранялся. Хорошее начало. – Я помогу тебе подняться. Дай руку. Сегодня ты спишь на кровати, – он крепко обхватил Лукаса за плечи. – Вместе с тобой, ага? – усмехнулся тот. – Только вместе с тобой. Если бы Лукас успел просушить донышки обеих бутылок, то сейчас лишь немного помычал бы перед тем, как вырубиться. Выпей он меньше одной, то сохранил бы контрольный пакет своего рассудка, но полторы бутылки довели его до той стадии, когда им с Иззи в головы приходили «замечательные» идеи. Например, погонять по пустырям за койотом. Поэтому рука Лукаса по нетвердому пути наверх нырнула в задний карман джинсов Эйвери. А когда тот довел его кровати, которую собирался благородно уступить на ночь, Лукас ухватил его за рубашку и втянули в поцелуй. – Нам не стоит этого делать сейчас, – запротестовал Эйвери через минуту. – Почему же? – спросил Лукас с искренним интересом. Он все еще смутно помнил, что какие-то причины существовали, но не помнил, какие. – Потому что ты пьян, – ответил Эйвери. «Меньше, чем обычно» мог бы парировать Лукас, но интуиция подсказывала идти другим путем. – Я не пьян, – ответил он. – Хочешь, прочту тебе Устав полицейской службы? Параграф первый… – с этими словами он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке Эйвери. Подвох заключался в том, что прочитать Устав наизусть Лукас смог бы и после двух полных бутылок На втором параграфе и четвертой расстегнутой пуговице Эйвери сдался. – Я хотел сделать это еще в машине, – признался Лукас, опускаясь на колени. Мир стал гораздо устойчивей, а когда он, наконец, справился с молнией – гораздо интересней. – Можем сделать это завтра, – предложил Эйвери без особого напора. – Можем, – кивнул Лукас, облизываясь. – Но почему бы и не сейчас? Обхватывая член ртом, слушая задыхающиеся стоны, он пытался вспомнить, почему не сделал этого раньше, он ведь хотел затащить Эйвери в туалет «Тихой гавани» с первой минуты знакомства, но виски стерло причину из памяти. И, отвлекшись, он упустил момент, когда стоило остановиться, и терпкая жидкость хлынула в горло, заставив закашляться. Эйвери с виноватым видом помог ему подняться, лизнул подбородок и углубил поцелуй. От движений его языка колени Лукаса слабели так сильно, словно он не терся с кем-то языками, а обдолбался какой-то дрянью в подворотне Оукли. Одна из рук Эйвери скользнула в его белье и настойчиво прошлась по всей длине. Лукас пошутил бы про «поставленную руку», но все мысли вышибло из головы. Он едва собрал достаточно, чтобы пробормотать: – Не спеши… Резинка есть? – В следующий раз, – сказал Эйвери ласково, но непреклонно. Лукасу не мог сопротивляться, и со всхлипом уперся лбом в чужое теплое и надежное плечо. Он хорошо помнил, что «в следующий раз» – скверная и бессмысленная ложь. Сегодня никого из них не хватит на второй раз, а следующего свидания не происходит никогда.