Как путешествовать с Довакином и не умереть

Хродольф уже был в Вайтране неоднократно, даже обзавёлся домом, где хранил невообразимое количество всякой чепухи — от банки с бабочкой до таких книг, от которых бы у Гильдии Магов волосы зашевелились не только на голове. Нынче же ему страсть как приспичило потолковать с ярлом — да сбыть очередную партию драконьих зубов. Хродольф решительно обленился и теперь забирал только зубы да чешую — и ту не особо много. Таскать за собой сумки претило и Довакину, и его телохранителю, и их лошади, которую окрестили Дурочкой. Сам Серо лошадь покупать отказался — и дорого, и хлопотно, и ухаживать за ней… вот был бы гуар, тогда другое дело. Дурочка не была дурой и слишком тяжелые мешки просто скидывала наземь, а если фокус не удавался, садилась на зад и взирала на небо с видом пресвятой великомученицы. Серо обещал продать ее босмерам на мясо, Хродольф молча выкидывал перегруз на дорогу — после чего Дурочка покладисто вставала и снова принималась передвигать конечности. Путь вел в Вайтран. Опять и снова. Местные уже потихоньку начинали называть город «местом драконо-ориентированных народных промыслов». Здесь можно было найти всё, от доспехов из драконьей чешуи и амулетов из драконьего зуба (настоящих из них была едва половина, но кого вообще волнуют такие частности!) до сувенирных тарелочек, изображающих конного Довакина, повергающего очередного чешуйчатого гада копьём. То, что верхом Хродольф никогда не сражался и любому оружию предпочитал нецензурные слова и собственные зубы и когти, молва умалчивала — ну как это… Довакин-оборотень… хватит с него драконьей крови! Да и кое-кому важному лишние упоминания об вервольфах были далеко не на руку… Несоответствие истине местных умельцев не останавливало: живописные ракурсы ценились намного дороже, чем скучная правда жизни. Хродольфа в Вайтране знали, любили и не стеснялись эту любовь монетизировать. В конце концов, этот город стал, пожалуй, главным скайримским центром торговли не только из-за удачного географического положения — у местных была дреужья хватка. Хродольф не возражал, тем более что ярл Балгруф взамен предоставил ему очень соблазнительные налоговые и торговые льготы. Поэтому-то в Вайтране Довакин не только сбывал добычу, но и запасался припасами, а в этот раз собирался задержаться здесь минимум на неделю: нужные ему ингредиенты для какого-то хитрозабористого пойла, которое позволяло контролировать оборотничество, запаздывали. Поставщик, по всем данным, запил где-то в Ривервуде. Телдрин решил ухватить удачу за горло и наконец перехватить вечно занятую Айрилет — за неделю-то у неё найдётся свободный вечер для старого друга? Совместное наёмничье прошлое связывало их даже крепче, чем превосходный дружеский секс, и Телдрин не хотел упустить эту редкую возможность поностальгировать, поделиться свежими новостями и, может быть, даже поразвлечься — если Айрилет не нашла себе никого ревнивого, а Хродольф не станет лезть под руку. Второй возничий из него был препаршивый: за время их совместных странствий Телдрин сумел подцепить лишь полоумную свинопаску, а всех нормальных баб Довакин либо отжимал, либо отпугивал. Договориться встретиться с Айрилет в верхних комнатах трактира «Хвосты и надкрылья», оказалось на удивление просто: ярл с Хродольфом удалились потолковать о своём, а Телдрин привёз из «дальних странствий» настоящей данмерской суджаммы. Хорошо выдержанной. Родной. Несколько бутылок. И не только её. Колкостей про любовь Телдрина к женщинам — и к огненным бабам в частности — от Хродольфа все уже наслушались, но он всё равно не удержал язык за зубами. Впрочем, эта конкретная огненная баба успешно выставила Довакина из им же оплаченной комнаты, так что Телдрин был не в обиде. К тому же щедрый запас алкоголя, которым она загодя приказала оснастить это временное пристанище, мог примирить кого угодно с чем угодно — и Хродольф, прихватив с собой бутыль превосходной хьялмарксой медовухи, выглядел очень довольным жизнью. Обмен горячащими напитками обещал состояться славный. Телдрин, конечно, не мог не проехаться, что Айрилет всегда успевала раньше других — и при ярле получить теплое местечко, и даже с Довакином завести знакомство раньше всей компании… Но какая разница, если на самом-то деле оба до изумления рады увидеться — и как бывшие соратники, и как друзья, и как… очень, в общем, рады. Разговор сперва клеился так себе. Сплошное «ну как, чего нового» да «не устаешь тут, среди н’вахов?», но к середине второй кружки дело начало налаживаться: алкоголь, как и положено лучшей социальной смазке, делал своё дело. — А вот недели три назад появился в Вайтране бродячий проповедник, Виглаф Удод, — рассказывала, активно жестикулируя, Айрилет. — На морду — ну деревенщина деревенщиной, Хродольф вот рядом с ним — что алинорский аристократ! Зато воображение — как у Крантиуса Колто… Припёрся к чертогу, выпросил у Балгруфа встречу и, собрав небольшую толпу, обвинил меня в том, что я по ночам превращаюсь в гигантскую паучиху, чтобы сосать свежую коровью кровь — мол, оттого во всех окрестных селениях дохнет скот… А, ну и ещё я сжила со свету обеих ярловых жён, чтобы без помех предаваться с ним запретным утехам. Видимо, между женой и гигантской паучихой он стабильно выбирал жену, а с отсутствием конкуренции даже мне чего-то перепадало… Балгруф, конечно, приказал этого Удода обмазать смолой, вывалять в перьях и выпнуть из города под нордскую плясовую — но осадочек всё равно остался. — Ну и горазды же люди языками болтать… Мы тут давеча с Хродольфом, после некоторых приключений, включавших тролля, великана, стамеску и три аметиста, заночевали в сене на чьей-то ферме, и я с утра наслушался, о чём человечихи разговаривают. — Телдрин, откуда ты только слово это взял? «Человечихи»? — Ну позволяют же они себе говорить «эльфки», «орчихи», «кажитихи»… короче, такой бред несли, что я аж диву дался. Я рожу в сене отлежал, а они там квохчут — дескать, данмерский изюмчик, морщинки и шрамы, так бы и… буээ, Айри, ну вот за что? — За то, что ты всегда гонялся за юбками. Впрочем, после экскурсии в Солитьюд не думала, что тебя такие вещи могут смутить. — Айри… какое я тебе плохое сделал зло, чем обидел, что ты поминаешь всуе мегаломразотный Солитьюд, не к ночи будь помянут? — Такое, что не изображай мне невинность, и не будешь подвергнут… — Айри. — Солтьюд!.. — Во имя всех даэдра, вспоминаю это, когда нужно, чтобы вывернуло… Тот контракт и правда запомнился им надолго. В те славные деньки Телдрин ещё не был так одержим идеей насобирать денег на свою школу фехтования, Дженасса ещё не пришла к выводу, что Серо идиот, а Айрилет не пристроилась под тёплым Балгруфовым бочком — и все трое довольно успешно трудились на благо частного наёмничьего предприятия «Жучиный Лев». Название придумали по пьяни, дескать, и людям и мерам понравится, и решили не менять. Какая разница, рекламу всё равно делали успешно завершённые сделки. Проводить караван туда-то. Обеспечить безопасность важной шишки на переговорах. Притвориться агентами организации А на встрече с организацией Б и выведать как можно больше полезного — и не попасться. «Лев» расширял горизонты своих возможностей. На что и был пойман: с Айрилет и Телдрином вышел на связь некий Сарос Н. Ирано из дома Хлаалу, мер, чьё имя было либо не известно собеседнику, либо вызывало смешанные чувства. Ирано когда-то были близки ко двору Хелсета, но вынуждены были. Сменить позиции. Что ж, крайне печальный и задёрганный пожилой данмер, к которому Айрилет и Телдрина (Дженасса тогда закрывала сольный контракт и еще не вернулась) проводили в квартале Серых, отличался двумя особенностями. Первая: он пытался скрыть богатство, но делал это крайне неумело. Вторая: у него дёргалось правое веко. Речь в контракте, по словам информатора, шла о «спасении пленных, шпионаже и возможных диверсионных операциях», а сумма минимального гонорара подпирала потолок. Разговаривать с нанимателем вызвалась Айрилет, зная, что любящий прихвастнуть Серо наверняка спорет лишнего. А у конторы «Жучиный Лев» должны быть идеальные репутация, стиль и принципы. Иначе денег платить будут меньше, а заказы предлагать — гаже. — Ваша цель — Болтис Отвран. Немилостью всех даэдра, самый отвратительный работорговец из всех, что носила земля. Моя дочь, Дайрена… мгм. Связалась с его компанией несколько лет назад, и очень зря. — Сочувствую вашему горю, — дипломатично отозвалась Айрилет. — Конечно, нельзя позволить несчастной девушке и дальше пребывать в неволе. Вы знаете, где Дайрена сейчас находится? В комнатушке, где шло совещание, ничего, кроме стола, стульев, свечей и двери, не было — ничто не отвлекало наёмников от потенциального работодателя. — Последний, кто её видел — тот молодой священник, как его… Ротрен? Не помню фамилию…. такой наивный дурачок, но он хотя бы дал нам след. А потом сгинул. Но мы теперь знаем, что Дайрена действительно в плену у Болтиса. — Хм… Тогда, возможно, нам потребуется время, чтобы спланировать операцию. Я понимаю, вы хотите как можно быстрее вернуть дочери свободу, но в подобных делах спешка бывает губительна: нам необходимо тщательно изучить привычки и распорядок Отврана, выбрать наиболее удачные время и место для операции — и только тогда мы сможем добраться до этого мерзавца. — Вы немного не поняли. Единственное место, где вы сможете до него добраться, это Бататный Банкет. Обычно у подонка охраны, как клопов на алите, но этот Банкет… это такое сборище, которое не предполагает присутствия посторонних… — Бататный банкет? Никогда о таком не слышала… Вы можете рассказать о нём поподробнее? — Как бы вам сказать… меры вроде Отврана собираются там для проведения времени, не имеющего ничего общего с заповедями Велота или чем-то таким. Иными словами, предаются излишествам и разврату безо всякой меры или чувства. — Сангвинопоклонники? — Ах если бы! Если бы, милая мутсэра! Нет. Надеюсь, ни один князь Обливиона не обладает подобным дурновкусием. В молодости я однажды сам проник на такое сборище, и признаться, вылетел оттуда стрелой. Увы, моя дочь унаследовала тот же сорт идиотского любопытства. — Значит, сходка извращенцев. — Именно. И вам придётся, ну… соответствовать… Придумайте себе легенду. Чем она будет… отвратительнее, тем лучше. У меня даже есть пара в запасе, могу поделиться. — А почему вы нанимаете нас?! — встрял Серо. — Мероприятие только для данмеров — это раз. Вы единственная данмерская организация здесь с хорошей репутацией — два. О вас отзывались, как о мерах, умеющих работать под прикрытием — три. И вы с мутсэрой Айрилет неплохо смотритесь вместе… — Бррр. Ну допустим. Вернемся к прикрытию. Что там у вас за срамные истории? — Допустим, Вам, мутсэра Айрилет, придётся изображать знатную плантаторшу, а вам, мутсэра Серо, её раба для утех. — Чтоооо?! — Вы не ослышались. Не забывайте, куда вы отправляетесь! — Необходимые документы, как понимаю, вы предоставите, — Айрилет спешно перехватила нить разговора, пока компаньон, в котором внезапно проснулась не свойственная ему щепетильность, не спугнул ценного клиента. — Думаю, и насчёт экипировки у вас есть рекомендации? — Ошейник и поводок. Можно еще аксессуары с намеком на рабовладение, что-нибудь… плеть там, костюм какой-то унизительный. Не скупитесь на детали. Все должно выглядеть правдоподобно! Если вас начнет подташнивать, вы на верном пути… После разговора с Ирано не было времени даже зайти выпить и всё обсудить. Сроки поджимали — и пришлось топать в лавки для взрослых, а потом к портному — и засылать слугу к подпольному торговцу изделиями для рабовладельцев. — Никогда больше. Не смогу. Нормально думать о батате, — морщился Серо, сидя потом в снятых комнатах и примеряя ошейник. — Зачем мы согласились? — Ты же видел, Ирано просто убит доченькиным провалом. Немного сноровки, и мы из него выжмем такой доход, какой с полгода назад нам и не снился. Спасём дурищу, состряпаем историю погероичнее, чтобы папочка окончательно проникся к нам нежными чувствами, и он нам Массер с Секундой готов будет с неба достать. Сам же видел: из-под дрянного дублета сорочка паучьего шёлка мелькает… Дреугский воск в волосах, сапоги с отделкой из чешуи даэдрота… Этот знатный богатый хрен так и ждёт, чтобы его обработали: если не облажаемся, то поимеем с него и деньги, и рекомендации — которые вскоре притянут ещё больше денег. Сам знаешь, что репутация в нашем деле — это всё. — Этот контракт дурно пахнет, Айри. Думаешь, он и правда пойдёт на пользу нашей репутации? — Ой, неужели ты испугался каких-то Намирой трахнутых извращенцев? Кто ты и что ты сделал с Телдрином Серо, который неделю искал со мной по помойкам сбежавшего любовника Ингрид Чёрный Вереск? Мы с тобой не какие-нибудь белоручки, чтобы бояться грязной работы, и не девочки-целки, чтобы краснеть при виде сисек и писек. Сделаем дело, получим деньги и забудем об этой гнилой ботве, как о страшном сне. — Бататный Банкет. Можно подумать, там одни мужеложцы… — Уж не беспокоился бы. Твой филей в безопасности — я ни за что не подпущу к нему никого кроме меня и Дженассы. Так что расслабь булки: заявимся на Банкет, вытащим оттуда эту дуру и будем радоваться жизни. Это не первое дурно пахнущее дело из нашего послужного списка. — Надеюсь, оно будет дурно пахнуть только метафорически. Не пялься на меня так: я на досуге книжки читаю! Какие Дженасса на растопку не пускает. И про мета-фору знаю, и про мета-физику, и про мета-болизм. — Умный ты стал, Серо, не дай даэдра, станешь ещё сам что-то писать. Ладно. Не думаю, что Отвран и его извращенцы сумеют нас чем-то пронять. Айрилет никогда ещё так сильно не ошибалась. Госпожа «Астра Хлаани», владелица небольшой, но очень прибыльной плантации солёного риса и своры племенных никс-гончих, что сражались на подпольных боях по всему Тамриэлю, готовилась предстать на Бататном банкете в полной боевой готовности. От заметного оружия или доброй брони пришлось отказаться, но юность при храме Мефалы не прошла для Айрилет даром. Например, её уложенные в изысканную причёску рыжие волосы скреплялись острейшими эбонитовыми шпильками, которыми запросто можно было выколоть глаз или пропороть артерию — и это самое очевидное из того, что она припрятала. Лучший способ отвлечь внимание от твоего лица — это привлечь внимание к чему-то другому, и Айрилет обратилась к проверенной временем классике: балморскому жакету с «окошком для сисек», как метко охарактеризовал его Телдрин. Баланс между показной сексуальностью и наёмничьей практичностью соблюсти оказалось непросто, но бриджи для верховой езды, обтягивающие ноги и бёдра, как вторая кожа, подошли идеально. Образ довершили высокие сапоги на шнуровке и кожаные перчатки, украшенные вовсе не декоративными шипами — по убойности они дали бы фору многим кастетам. Любимый пёс «госпожи Хлаани» — ухоженный кобелёк в ошейнике с такими шипами, что царапали плечи, научился вполне сносно изображать животное — ластился к ногам, «брехал» на посторонних, щерил зубы — пространство между верхними даже вычернил, чтобы казаться мерзее, а кожу натёр соком незрелого сладкобочечника, чтобы её всю стянуло. Серьги повынимал и загнал под ушные раковины специального воска, что используют актеры, и уши стали врастопырку. Отвратительный вышел дуэт, хоть и чем-то неуловимо притягивающий взор — Серо в зеркале не узнал ни себя, ни Айри. Вроде бы этого и добивались, но… Телдрин Серо никогда не отличался особой стыдливостью, но очень надеялся, что и другие их не узнают и не запомнят — ему самому увиденная в зеркале образина наверняка ещё будет являться в кошмарах. * * * Дорога к Бататному банкету сама по себе врезалась в память. Увы, нанять нормальный экипаж стоило басновловных бабок, так что «чудеса» начались почти сразу. Пробираться к крытой повозке для «богатых» пришлось по задворкам — через помойки, кишащие злокрысами и облезлыми бродягами всех рас и народностей Тамриэля, и неизвестно, кто их них отвратительнее: злокрысы хотя бы не могут не вести себя как животные, а у двуногих есть привилегия выбора. Нужное заведение можно было опознать по парочке, обжимавшейся рядом с огромной горой пищевых отходов, вышвырнутых трактиром, чей фасад выходил на другую улицу. Двое — какие-то полукровки с блеклой серой кожей — сперва лизались, как подростки, а потом девица сунула амбалу в штаны руку и начала надрачивать. Тот только лыбился и аж покрякивал; потом пихнул подружку вниз, вываливая из ширинки огромный и явно необрезанный член. В отбросах копошился облезлый и больной детёныш скальника — в момент, когда девица зачавкала, а амбал начал пускать от кайфа слюни, мерзкая тварь решила присоединиться к хору, забралась на вонючую кучу повыше, изогнула шею и издала победный клёкот. Кто-то кинул в них всех из окна гнилой картофелиной, что расшиблась амбалу о плечо. Тот не обратил внимания — удерживал девицу за пегие волосенки, заставляя надеваться на свой причиндал поглубже. — Айри, можно мы не будем туда входить? — шепотом поинтересовался Серо, выбираясь вслед за Айрилет из специально нанятой закрытой повозки и спрыгивая в сено, которым было устлано всё вокруг сомнительной подворотни. — Будем, — цыкнула на него «госпожа Хлаани». — Приказ старшего по званию. И ты бы молчал сейчас про входы и выходы. — У меня уже сейчас яйца начинают отсыхать в панике. Надеюсь, они там не трахают друг друга дохлыми кошками. — Ставлю монету, что там и такие найдутся. — Надеюсь, ты проиграешь. — Я тоже… Сено налипало на каблуки, на отрепья «раба». Серо чувствовал себя препаршиво в ошейнике и поддельных рабских наручах. Но конспирация, мать её… Поддельные приглашения, которые раздобыл для них страдающий папаша, сработали как надо. Пока два татуированных детины, стоящие на страже Бататного банкета, изучали бумаги, Айрилет изучала их самих — с любопытством напополам с брезгливостью. Смотреть на эту парочку было словно расчёсывать подживающую рану: вредно, больно, а прекратить почти невозможно. У одного на полморды был очень искусно, с любовью к деталям вытатуирован на редкость уродливый н’ваший член: кривой да к тому же с рубцами и мелкими язвочками, оставленными дурной болезнью. На правой щеке лежали несимметричные и невероятно волосатые яйца; каждый волосок был любовно, с дотошностью прорисован, и вся эта растительность, казалось, колыхалась на ветру. Айрилет не знала, чему удивляться больше: мастерству неизвестного татуировщика или его чудовищному дурновкусию. Чтобы заниматься таким, нужно совсем не уважать своё ремесло, сколько бы денег тебе ни платили. Допустим, заказчику или даже тебе самому нравятся кривые необрезанные члены с мохнатыми яйцами… ничего, бывают фетиши страннее и опаснее — как у тех ублюдков, что растлевают маленьких девочек. Но зачем же такими своими предпочтениями тыкать в лицо — во всех смыслах? Есть разница между благословенной велотийской дерзостью и банальной мерзостью, не знающей рас и народностей. По сравнению с первым детиной его напарник выглядел почти благопристойно — надпись «сымец», кривоватым даэдриком пересекавшая его лоб, и «звирюга», змеящаяся по левой щеке, смотрелись и близко не так паскудно, как жертва дибеллических заболеваний, расположившаяся по соседству. Впрочем, Сымцу тоже было, чем удивить: нос у него словно специально был когда-то подрезан и сплющен, чтобы больше походить на морду бойцовой собаки, а когда он зевнул — широко, с оттяжкой: так, что даже челюсть хрустнула и чуть ли не съехала, — то продемонстрировал миру протез из остро заточенных орихалковых игл, который ему пришлось поправлять — Смотри, пёсик, как этот душка дотошно подходит к делу, — мурлыкнула Айрилет, приобнимая Телда за плечи. — Может, мы и тебе потом зубки заменим? — Грррр, — отрицательно замотал головой Серо. — Конечно, как мутсэра прикажет. Но с такими зубами я стану, как орсимер… буду всё заливать слюной… испорчу ваши ковры… Может, ну его к даэдротам? Леди Хлаани, манерно хихикнув, неосторожно почесала своего пёсика за ушком. Почувствовав, как воск-растопырка липнет к пальцам, она спешно попыталась затолкать его обратно и явно перестаралась — левое ухо теперь топорщилось сильнее, чем правое. Охранники, впрочем, ничего не заметили и, закончив изучать раздобытое Ирано приглашение, наконец отступили, пропуская госпожу Астру Хлаани и её питомца внутрь. Бататный банкет поначалу показался вовсе не таким страшным, как намалевал его их работодатель. Да, повсюду шныряли меры в безвкусных нарядах и с не менее безвкусной боевой раскраской, но кого этим удивишь? Многие щеголяли на редкость отвратительными татуировками: чувствовалась рука того самого мастера, который положил хуй на лицо одного из охранников. Из отдельных шедевров можно было отметить боди-модификацию в виде выступающих над бровями волосатых яичек — с вялым хером-татуировкой над ними — и пятерню Темного Братства на чей-то роже, украшенную вместо пальцев фаллосами… Да, пожалуй у фантазии неведомомого «творца» были свои пределы. А в целом, банкет пока ничем не впечатлял. Да, по углам кто-то постоянно сношался, нисколько не стесняясь зрителей — обычное дело для оргий… В воздухе стоял одуряюще мощный запах дорогих благовоний, и даже он не мог перекрыть тянущиеся со всех сторон нотки гнили и свежего дермеца — но это, пожалуй, не могло смутить бывалых наёмников. Мерзко, да, но по-своему забавно… Вопреки всему они даже начали получать удовольствие от игры — госпожа Хлаани цокала языком и пускала в ход стэк, когда пёсик отходил слишком далеко, и не упускала возможности ущипнуть его за задницу, а пёсик платил ей тем, что тыкался носом в чувствительную к щекотке шею и временами мог мстительно куснуть в обнажённое плечо или потереться о бедро. Попутно Айрилет умудрялась расспрашивать других гостей, а Телдрин носился по общему залу, выискивать в толпе Дайрену с Отвраном, и всё шло довольно неплохо, пока им навстречу не вырулила монументальная дама, затянутая в корсет так сильно, что лицо приобрело нездоровый блекло-синюшный цвет. Впрочем, никакой корсет не мог замаскировать ни дряблой шеи, ни одутловатого лица с намечающимся вторым подбородком, ни мясистых рук с короткими пухлыми пальчиками — крепко сжимавшими поводок своего раба. Сухонький, но порядком испитый данмер-невольник с мерзотной улыбкой и чёрным пятном на губе даже перемещалася на четвереньках, только изредка вставая, чтобы не мешаться. — О, какой чудесный у вас экземпляр! — запищала «дама», обменявшись с Астрой Хлаани приличествующими приветствиями. — А кто у нас такой красавчик? — засюсюкала она, переключившись на Телдрина. — Кто у нас тут хороший мальчик? А как нас зовут? — Телли, — отозвалась Айрилет, легонько пнув его локтём под рёбра, и «Телли», опомнившись, всё-таки удержался и не сломал легенду рвущимся с языка посылом нахер. Дама же, очарованная экстерьером «этого превосходного кобелька», никак не желала отвязываться. Серо стоически вынес всё — от осмотра своих зубов до курлыканья над длиной члена и цоканья языком, что от бритья лобка «яйца подмерзают и становятся все меньше, и вообще собачкам вредно бриться, они от этого нервничают!», но чувствовал, что уже на грани. «Дама» ему уже чуть ли не пальцами в задницу лезла, а её собственная «собачка» — тоже данмер, хотя называть так это… создание казалось почти кощунством — визгляво потявкивало и, бухнувшись на четвереньки, ползало вокруг с откляченной задницей. Вырез, предусмотрительно проделанный в его обтягивающих кожаных штанах, позволял познакомиться с этой задницей слишком близко. Телдрина мутило на всех возможных уровнях — вот что предполагалось делать, взять и отыметь что ли, это «творение даэдра» во второе отверстие? Дрянь какая! И ведь его хозяюшка небось этого и хочет. Но начнешь (нет, конечно же, но гипотетически) — тебя же и подвергнут… наказанию. Пока Телдрин думал, как вообще себя вести, началась какая-то дичь. — Норри, фу! — завелась толстуха. — Плохой мальчик. Не смей драться с чужой собакой! «Норри» пытался обнюхать Серо задницу, а получив отворот, ощерился и начал натурально готовиться к драке. Обдолбан, что ли?.. Хозяйке, впрочем, оказалось не привыкать: натянувшийся ошейник так резко передавил данмеру горло, что он аж хекнул. — Сладу нет с этим псом. Кусает всех, лапы не моет, лезет, куда не просишь… вот ваш смирный!.. Кстати, как вы его приучали делать дела? — К-какие дела? — Ну, задирать лапу там, где положено — а не где вздумается! И прочие подарочки… НОРРИ! …Но Норри, словно вознамерившись доказать, что до «хорошего мальчика Телли» ему далеко, сбросил «подарочек» прямо под ноги Айрилет: чуть жидковатый, воняющий так, что слезились глаза, и кишащий глистами. — Ну вот, опять отложил личинку где ни попадя, — сокрушалась его хозяйка, пряча нос за надушенным кружевним платком. — Не переживайте, Астра, кто-нибудь из рабов скоро всё уберёт… Кстати, вы пробовали здешнего глазурированного бентам-гуара? Просто обворожительно — пальчики оближешь! У Болтиса, как и всегда, лучшие повара, которых можно купить в этой дыре. У Телдрина уже не было ни слов, ни нервов. Он просто смотрел. На эти останки мера, который… который что, так и верил, что он — недский зверь собака?.. Даже будучи рабом, можно сохранять достоинство. Поговаривали, даже Нереварин, куда бы он в итоге не направился, был в начале рабом или заключённым. Но ЭТО… это просто казалось… невыносимым. Непростительным. Чудовищным… Айрилет с радостью отвязалась от «новой подруги», отправившись искать разносчика с рекомендованным деликатесным лакомством — та кинулась следом, но из-за одышки очень быстро отстала и потеряла «милую Астру» в толпе. Телдрин всё-таки не вынес, и дождавшись момента, засадил «Норри» с левой в скулу, быстро перехватил и вырубил, сложив отключившееся часа на два тело за оркестровый помост, где уже лежали двое «синяков», а потом отправился на поиски напарницы. К Айрилет тем временем привязался единственный на банкете альтмер — кажется, полукровка, да ещё и слегка поддатый, потому что иным его речи объяснить было нельзя. Нависая над «госпожой Хлаани», он обдавал её несвежим дыханием, выдававшим не только состав его недавней трапезы — кислая капуста, репчатый лук и какая-то дешёвая бормотуха в качестве дижестива, — но и хронически пренебрежительное отношение к гигиене, и застрявшая между зубов — кривых и желтоватых — петрушка лишь довершала и без того отвратительный образ. Одет этот тип, представившийся Кириэлем, был прилично, даже изысканно: идеально подогнанный по фигуре дублет красивого винного цвета, со вкусом подобранные перчатки и пояс… Но кислый запах пота и влажные круги у подмышек сводили на нет все претензии на изящество. — Этот город прогнил насквозь, — вещал меж тем Кириэль, размахивая руками. — До самого основания… Хотя о каком основании вообще может идти речь? Сердце столичного Солитьюда — зловонная жижа. Двуличное, пустое внутри — всё вокруг… Не быть, а казаться — вот их девиз! Но сколько её ни прячь, а я-то знаю, что под нарядной черепицей таится гниль! Гниль, везде гниль… Даже еда, как бы красиво она ни была сервирована, такая же пустая и безвкусная, лишённая всякого содержания, как и всё вокруг. Местные слишком спешат, стараясь угнаться за ускользающей от них жизнью, и постоянно вопят, пытаясь заглушить свою внутреннюю пустоту. Здесь все свиньи — грубые, невоспитанные; всё население — однородная масса… Айрилет едва удержала рвущийся с губ нервный смешок: скальник везде найдёт грязь, вот уж точно! Мер, добровольно заявившийся на Бататный банкет, смеет клеймить чьи-то нравы? Подобное тянется к подобному, но чтобы это понять, Кириэлю придётся вытащить голову из задницы — а ей там, кажется, очень уютно. — Город прогнил, как любая столица, пожирающая всё здравое, стекающееся из страны, как паук — мух, — продолжал он, не замечая, что уже повторяется. — Они выкидывают вчерашнюю пищу, как вчерашних людей и меров! Они здесь хотят только грязи. Они и есть грязь. Поверьте, я маг с лучшим, наивернейшим зрением, когда дело касается язв, и я вижу все язвы Солитьюда! И пусть мне говорят, что я сгущаю краски, я скажу — вы закрываете глаза… …ну о чем бы еще вещать гнилоусту на Бататном-то Банкете? Только о дерьме и том, как всё вокруг в нём вымазано!.. Кстати, вы не знакомы с госпожой… ну как же… тоже любит собак…. Особенно борзых… Появление Телдрина Айрилет восприняла как дар богов и едва не бросилась ему на шею, ломая легенду. Но госпоже Астре Хлаани следовало быть прекрасной и недосягаемой, словно звезда — и не выдавливать шпильками глаза всех попадающихся на пути идиотов. — Простите, Кириэль, — оборвала она разошедшегося собеседника, — но, кажется, мне пора. Мне следует побыстрее заняться своим щеночком, пока он… ну, сами понимаете… не отложил здесь личинку. Хоть какая-то была польза от «дамы с собачкой»: она, кажется, здесь перепархивала, насколько габариты позволяли, от одного злачного места к другому — теперь еще и в поисках своего «Норри». Из-за оркестрового помоста он уже убрался, и можно было следовать за обоими, надеясь, что они приведут к главному «блюду» этого богопротивного мероприятия — Отврану. Рыская по залам, Айрилет и Телдрин то улавливали тучную тень Дамы, то теряли — зато к несчастью для себя отыскали главный источник дурного запаха: за одной из дверей словно открылся портал в план Намиры. Телдрин распахнул тяжёлые дубовые створки — и чуть не рухнул, сбитый волной непередаваемых ароматов. Целая группа меров, включавшая, внезапно, даже нескольких босмеров, упоённо обмазывала себя и друг друга фекалиями; кто-то мочился кому-то в рот, кто-то набивал собственным дерьмом чужой выпавший пролапс, кто-то пел гимн калу. Смотреть на это безумие — а особенно обонять — Серо не счёл для себя приемлемым, и двери захлопнул, но обернувшись, тут же врезался в какого-то лощёного улыбчивого фата — тот заговорщически подмигнул и сходу предложил ему стать «моделью гениталий». Как для зарисовок рук с кольцами для ювелирной рекламы, только вот… — Мой бизнес совсем нов, но это входит в моду…. Телдрин нервно заозирался, выискивая пути к отступлению, и обнаружил, что Айрилет уже тоже пытается обработать какой-то вёрткий делец. — …делать парики для тех, кто сдуру применил на себя телваннийские эпиляционные чары и избавился от растительности на теле на ближайшие лет пятьдесят… Парики для гениталий! Послушайте, мне просто нужны заинтересованные инвесторы; у меня уже есть потенциальные заказчики и доноры волос. Всё окупится… в крайнем случае, можем скупать сырьё по борделям, там не откажутся от лишних денег…. Вёрткий мер с тоненькими усишками, попытавшийся взять Айрилет под руку, был и так довольно болезненно пнут в живот, а нарисовавшийся рядом Телдрин ему еще добавил — и буквально швырнул в объятья ищущего «моделей» извращенца. — Что эт ему от тебя… от вас, госпожа, было надобно?.. — Убеждал вложиться в сногсшибательное по безопасности предприятие: изготовление париков из донорского «сырья» для тех, кого природа не одарила густой растительностью. Телдрина замутило. — Айри, ещё полчаса в этом пиздеце, и у меня не просто не встанет никогда, а втянется внутрь и закроется на замок, — зашептал он, отводя напарницу в сторонку. — Может, ну его, и свалим, пока не поздно? — Нам нужно отрабатывать предоплату, — Айрилет, кажется, убеждала не сколько Телдрина, сколько саму себя, настолько неуверенно звучал её голос. — Думать о репутации «Льва», о наших стандартах… Телдрин бы с удовольствием подсказал ей, куда стоит засунуть и первое, и второе, как неожиданно удача им улыбнулась. Вестник их неожиданного спасения явилась внезапно, как из воздуха. Когда-то Геннелин Марко, альтмерка-полукровка, была в коллегии магов на неплохом счету. Айрилет ее помнила, а вот она Айрилет — нет (А Телдрину все мажьи козни были как-то по барабану изначально). Сия блаженная, узрев по ее мнению «новеньких», кинулась зарабатывать себе репутацию. Со «старичком» магических и дворянских кругов она почти со всеми была в ссоре, почему-то предпочтя сторону обиженных разумом и оскорбленных. — Доброго вам вечерочка, — улыбаясь во все зубы, тихо-тихо прошелестела она. — Добро пожаловать на Банкет! Не правда ли, здесь неудержимо-жёлто, как-то каштаново-бесперспективно-морфически, как будто чёрный дракон проглотил крендель собственного любования осенью в разгар меланхолического крещендо пустоты? — Угу, — только и смогла ответить Айрилет. — Прекрасно! Я знала, знала, что найдется отзывчивая душа и разделит мои позиции! Не желаете ли матте?.. Ах, что это я… Вы же ещё не знакомы с Богиней? Смотрите, какую шикарную татушку она мне набила! Дева приподняла повязку, всё это время скрывавшую лоб. Подживающий партак выглядел…. — П-потрясающе концептуально, — выдавила Айрилет. Кто же делает на лбу вертикальный третий глаз, да еще и вылезающий из… о, даэдра, спасите… «Пиздоглазие» — это уже диагноз. — О да! — с жаром подхватила дурища. — Пойдемте. Я вас отведу. Наша Богиня вам тоже подберет татуировку. Под ваш образ! Идти пришлось недолго — в общую залу собраний, где уже столпились те, кто не смог найти партнера для сношений или временно устал… Болтис Отвран собственной персоной чествовал какую-то девицу — не такую уж страшную, но с каким-то экзальтированно-дурным выражением лица. Девица кланялась, собирала овации и рисовала кистью на рисовой бумаге кривые члены всем желающим — на память. — Дайрена Ирано, наша гордость, наша невинная бентамская гуарочка, порочная в своей скрытой хитрости и невычисляемой простоте!.. Наша пророчица царства великомучеников-из-грязи, наша молочная самочка, не стесняющаяся неведения, знающего всё… трепещите — и подставляйте ей плоть, ибо лишь она знает, как дать вам истинную метку вашей индивидуальности!.. Айрилет и Телдрин переглянулись — Дайрена, наконец-то. Уже казалось, что она никогда не отыщется… — Да будете вы свидетелями вознесения и индивидуации еще одного нашего заблудшего брата! Отдаю его пресвятой дщери отбросов, отрочице Дайрене и её всемогущей, истекающей семенем обличения игле… Отвран поклонился, а к Дайрене, кажется, не имевшей ничего против церемонии и всего творившегося вокруг ужаса, выкатили здоровенную клетку. В клетке, забившись в угол и сжимая в одной руке факел, а другую держа над дымящейся чашкой, сидел испуганный большеглазый мер в одежде проповедника Храма. — Да я лучше сожгу себе всю кожу, чем дам тебе притронуться! Посмотри, каким ты стала чудовищем!.. — Глупый зашоренный дурачок. Это всё естественно. Я придам твоему облику… особенность! Уникальность… Изюминку подтумбочковую! Хоть раз испытав на себе действие моих синь-чернил, ты будешь видеть мир в единственно верном свете! Парень уже был готов сунуть руку в кислоту… но кто-то накинул на него парализующие чары. Дайрена смело вошла в клетку, отперев замок якобы касанием, и села за вытянутую руку бедняги… кровь от контуров татуировки, слёзы, текущие по щекам бедняги, его расширяющиеся под действием таинственных синь-чернил зрачки… Дело пахло даже не тем дерьмом, что каломники втирали друг другу за закрытыми дверями. Пахло оно мертвечиной и уголовщиной. Нескольких едва слышных реплик на плохом айлейдском — который Телдрин и Айрилет использовали для тайных переговоров в толпе — дали понять, что они сходятся во мнении: в Обливион эту поехавшую. И всю эту маскировку. И весь этот Банкет, будь он неладен. Несколько боевых заклинаний, несколько вспышек света, ударивших в толпу, опять же, паралич… оглушение… одна воткнутая в шею шпилька… Дайрена в эффектной позе скорчилась на руках у квохчущего Отврана, а Телдрин, взвалив на себя беднягу-священника с испорченной рукой, галопом нёсся за Айрилет, удиравшей по боковой галерее. В Обливон контракт, репутацию, стандарты и прочее. Это дерьмо воняет. * * * — …Это сделала она? Сарос Ирано, уже не скрывавший ни богатства, ни нервного тика, за эту беседу постарел лет на двести. Нервно теребя кружевную манжету, он во все глаза смотрел на изуродованную ладонь молодого священника и, казалось, едва сдерживал слёзы. — Да, мутсэра. Передав вам весточку о Дайрене, я самонадеянно попытался вызвонить её из плена, но ваша дочь… — Нет у меня дочери. Нет и не было никогда, — руки у Ирано начали трястись и тоже подергиваться. — Подойди, Ротран… подойди. Сирота, говоришь, при Храме вырос?.. Спасти хотел это чудовище?.. — Да. Я хотел. Я думал, все заслуживают шанса. Но это… Контур, набитый небрежно, но чётко, показывал — парню суждено было ходить с херо-пальцами и пиздой в ладони. — Я велю своему мастеру закрыть этот ужас, — пообещал, вымученно улыбаясь, Ирано. — Подберём несколько вариантов, и ты сам выберешь то, что больше придётся тебе по душе. — Мутсэра… ‐ Ротран, не найдя слов, хлопнул носом и бросился старику в ноги. — Не стоит, мой мальчик, — тот покачал головой. — Встань… Теперь ты не сирота, а я не бездетен. Обними отца, Ротран Ирано… Так будет отныне. Я велю переписать все бумаги. Не получит это… эта… от меня даже имени. Глядя, как эти неожиданно обретшие семью меры рыдают друг у друга в объятиях, Айрилет испытывала смешанные чувства. Всё вроде бы закончилось хорошо, но о том, чтобы сделать себе рекламу на этом контракте, не могло быть и речи: такую историю не только не продашь, но и вообще в здравом уме не расскажешь. Те, кто считает, что деньги не пахнут, слишком притерпелись к запаху дерьма — оттого его и не замечают… Деньги Ирано и правда заплатил солидные, но счастья они не принесли: немалая из часть ушла на выпивку и курево, но даже балморская синь, подслащенная лунным сахаром, не смогла бы вытравить у Телдрина и Айрилет из памяти все ужасы того бесконечного дня. Дженасса, кажется, до сих пор думала, что половину они присочинили для драматического эффекта, но быстро выучила, что если товарищи начинают припомнить Солитьюд, то дело идёт к запою. Кошмарнее контракта у них никогда не было. …Хродольф, забредший в верхние комнаты в поисках своего телохранителя, застал их с Айрилет в момент интимный и тонкий: оба, обнявшись, разливали по стаканам остатки суджаммы двенадцатилетней выдержки, которая, как известно, валит и хоркера. Судя по их лицам, данмеров лучше было не беспокоить — либо кого-то поминали, либо пытались опомниться от дурных новостей, либо только что увидали призрак предка, что показал им в окошко что-то непотребное. Хродольф даже не знал, насколько близок к истине.