Как путешествовать с Довакином и не умереть

Данмеры, с которыми пришлось делить пещеру во время привала, с самого начала казались Телдрину подозрительными. Хродольф завалился спать, а эти двое, все в эшленерских татуировках и с угрюмыми рожами, устроились что-то жарить — по запаху точно злокрыса. Игнорируя их существование, Телдрин уселся раскладывать карточный пасьянс — маленькие клочки плотной бумаги, что он с собой носил для гадательных и азартных нужд, уже превратились в засаленный кошмар, но новые все не доходили руки купить. Злокрыс на огне жарился и шкворчал. Снаружи завывала вьюга. Общаться с «соотечественниками» желания не возникало. — Эй ты, — подал голос один из головорезов. — Поди сюда. — Зачем? — нехотя отозвался Серо. — Рассудишь. Вздохнув, Телдрин поднялся, пересек пещеру и сел рядом с данмерами, продолжая мешать колоду. Данмеры что-то пили из довольно объёмистой фляги, от которой пахло грибной настойкой. — Что за спор? — Не ебал никто дохлого гуара, — процедил сквозь зубы эшлендер пониже ростом и с более квадратной челюстью, со знаком Боэты на лбу. — Нет, ебал! — второй, более высокий, имел на щеках шрамирование, а в глазах — нездоровый блеск. — Ч-что?.. — икнул Телдрин. Ему немедленно всучили флягу. Настойка оказалась на удивление вкусной, правда вот закусывать злокрысятиной претило. — Есть такой обычай у уршилаку. Будущий ашхан должен… — Брешешь. Не получится у тебя. Ты дохлого гуара вообще видел? Как ты себе это представляешь? — Заткнись. — Так, либо вы рассказываете, в чём дело, либо я сваливаю. — Хорошо… — шрамированный устроился удобнее. — Есть байка, что где-то ещё во времена Святого Неревара у племени Уршилаку, от которого этот с’вит ведет своё происхождение, был такой обычай. Мер, избираемый ашханом, должен был сочетаться браком со всей землей; для этой цели требовалось найти гуара, который успел не просто сдохнуть, а… немного превратиться в землю. И его трахнуть… Телдрина перекосило, и он прихлебнул ещё настойки. Согревало отлично. — Вот и я так думаю. А он божится, что не врёт! — Не трахнуть, а осеменить землю. Для урожая. Нихрена ты, Дорвас, не понимаешь в старых обычаях. — Я бы ещё понял, если бы дух гуара как-то принимал участие в обряде… или если бы в шкуру гуара одевали невесту ашхана… но почему… — У гуара клоака же сжимается, когда он дохнет, — сообщил Серо. — А ты откуда знаешь?! — уставились на него оба. — Подруга ээ… подрабатывала когда-то на ферме… Прозвучало не убедительно. Не говорить же, что пытались как-то достать из гуара с наложенным на него заклятьем дубовой шкуры контрабандные пакетики с наркотой — шкура не вспарывалась, и оставалось только изгаляться. Дурацкое было дело и барыш для такой нервотрёпки слова доброго не стоил. — Слышьте, — заявил боэтопоклонник-уршилаку в наступившей тишине. — Нам нужен дохлый гуар. Откуда зимой в Скайриме во время метели его взять, было не ясно, однако Дорвас оказался призывателем: вытащенный из Обливиона мелкий и крайне зловредный скамп был проинструктирован «найти и доставить». Телдрин раскладывал пасьянс. Выходило, что всем хана. * * * Утром Хродольф проснулся от громких звуков и странных запахов. Его взору открылась следующая картина: трое данмеров, обдолбавшихся грибной настойки и раздетых до пояса по причине проступившей от неё испарины, окружили примерно недельной свежести труп гуара и пытались заставить скампа предпринять с ним противоестественное сношение. Скамп визжал, плевался, показывал неприличные жесты и обещал потом воспроизвести «обычай» со всеми присутствующими. — Долбанутая всё-таки нация, — заключил Довакин. — Надбавку к жалованию кто-то не получит. Про себя-то он думал, что хотя бы Серо далёк от всей этой насекомо-даэдрической экзотики, но видимо, от этнической настойки в сыне Блэклайта взыграли какие-то древние корни, и тот с азартом спорил наравне со всеми. На полу остались лежать карты: сверху располагалась тройка черепов, предвещавшая трудности в любви и материальном достатке.