Как путешествовать с Довакином и не умереть

Злые языки утверждали, что таном Вайтрана может стать любой проходимец, что было, конечно, совсем не так. Выбор вайтранских ярлов издавна отличался некоторой нестандартностью, — говорят, где-то во второй эре он и вовсе пал на маормера! — однако почти всегда соответствовал одному простому критерию: будущий тан должен быть полезным проходимцем, и если прибыль от его танства превышает убытки, то все остальные факторы уходят на второй план. Хродольф в этом отношении был почти идеален: исправно платил налоги, оживлял местный рынок и привлекал в Вайтран путешественников из самых разных уголков Тамриэля. Кто же откажется поглядеть на довакиново место боевой славы? Может, даже купить сувенирную тарелочку — с конным Довакином, повергающим очередного чешуйчатого гада копьём? На выбор — два самых ходовых цвета: синие тарелки красивые, но коричневые прослужат дольше… Счетовод из Айрилет был довольно-таки посредственный, но по долгу службы она старалась вникать в финансовые вопросы — Балгруф ей доверял, и доверие это приходилось оправдывать. Поэтому о Хродольфе, его доходах и перемещениях ярлов хускарл была прекрасно осведомлена, и то, что Довакин повсюду таскал с собой Телдрина, оказалось прекрасным подспорьем. Можно было сочетать приятное с полезным: не только за стаканчиком суджаммы коротать вечера со старым другом, но и из первых рук узнавать всяческие каверзные подробности довакинского быта - и о вечно прорывавшемся рюкзаке, и о безденежье, и о внезапной удаче, и о стрелах в странных местах, и о постоянных перепалках со стражей, не разрешавшей Кричать в местах общего пользования. Вот и в этот раз, выслушивая сбивчивые, но красноречивые излияния Телдрина в “Гарцующей кобыле”, Айрилет прикидывала, что с этим можно сделать. ...Проблемы Хродольфа начались с желания получить всё и сразу - и с некоторой неловкости. Затеяв в доме ремонт и расширение (места под трофеи хватать перестало давно), Довакин принял неверное решение и снёс Криком не только внутренние переборки, но и крышу, внезапно обнаружив, что стоит посреди деревянной коробки, а на башку ему приземляются снежинки. Наняв строителей ликвидировать это безобразие, Хродольф решил временно снять не что иное, как загородный дом — и с уверенностью всем известного героя, которого просто не могут обмануть намеренно, вложил все последние доходы в лапы довольно противно улыбавшихся субъектов с честными лицами. В день, предназначенный для открытия портала и переброски вещей, не появился сперва маг, призванный быть за это в ответе, а потом и сами арендодатели. Хродольф, прождав под стенами, пургой и градом около трех часов, начал подозревать неладное — а Телдрин, которому уже зуб на зуб не попадал, молился всем известным ему даэдра, чтобы до тугоумного норда наконец дошло, что они остались на улице — без денег, с кучей вещей и в начинавшуюся бурю. Довакина кинули — среди бела дня и совершенно не стесняясь. Взяли его деньги и смылись, а дом стоял себе, маня каменными стенами и запечатанным входом. Вломишься — огребешь от стражи и ещё и статус тана потеряешь. Но до Хродольфа это не доходило. Сперва он колотил в ворота. Потом орал. Потом орал Криком. Каменные стены выдерживали его негодование куда лучше, чем деревянные. На вопли и проклятия с чердака спустилась женщина — с лицом сухим, испитым и подозрительным. Телдрин смутно помнил, что именно она и свела Довакина с мошенниками, но подробности тонули в суджамме. Женщина поохала, поахала и рекомендовала “мальчикам” подождать решения вопроса у неё на чердаке — вместе, конечно, с вещами. Половину Телдрин попросту оставил на улице, прикрыл шкурой и жахнул защитные чары, а половину, матерясь, потащил по обходной лесенке, скрежетавшей и скрипевшей, как издыхающий от радикулита кагути, наверх. Вещей у Хродольфа было много — неимоверно много — нечеловечески и немеретически — как вообще он ухитрялся приносить из путешествий столько хлама и почти нихрена на этом не зарабатывать?! Войдя на “чердак”, Телдрин был почти сбит с ног сперва волной запаха, а потом… волной кошек. Двадцать или даже больше подрастающих животных этого вида начали виться у его ног, забираться в сумки, интересоваться, есть ли что пожрать… — У вас тут что, приют? — кисло поинтересовался Хродольф, которого трое усатых зажали в угол и пытались обшипеть. — Будете на меня выделываться, хвосты из задниц повыдёргиваю, усекли? Для верности угрозы Хродольф рявкнул — по-оборотничьи так, основательно. Большую часть котов как ветром сдуло. Тётка только улыбнулась. Где-то в недрах обширного чердака затерялись и её собственные дети — спали и ели они вместе с котами, а также любовались на постоянные сношения последних, убирали за ними и занимались чем-то непонятным, что, наверное, помогало добыть немного денег на еду. — Котики-хуётики, — бухтел Хродольф, носком сапога расчищая себе на полу место — от шерсти, дерьма, игрушек и совершенно неведомого мусора. Телдрин, достаточно брезгливый, как и многие данмеры, не мог даже заставить себя опустить мешки и оттого обливался потом. Вдобавок, глаза начали предательски слезиться, в носу засвербело... — Мутсера Хродольф, простите, я сейчас… апчхи!.. Телдрин, гонимый аллергией, таки уронил поклажу и ринулся вниз, порвав штанину — а коты припустили за ним гурьбой, узрев открытую дверь... * * * — Всё потому, что ты некастрированный! — горестно объяснял Телдрин коту, сидевшему рядом с ним на коньке крыльца. — Вы воняете, все метите, орёте и ведёте себя, как полные гниды. На морде у кота присутствовали обида и скепсис, но наружу зверь выдал только звонкое “маааау!”. — Вот, — сокрушался данмер. — Маау. Из-за твоего “маау” меня с работы уволят. Пойду, что ли, пропью остаток жалованья с горя, понятия не имею, как Хродди будет там наверху жить. Шутка ли, оборотень-Довакин на чердаке, полном вашего брата? — Маау, — согласился кот. Телдрин отправился в таверну, где и попался госпоже Айрилет собственной персоной, а кот — на чердак, где спустя часа два получил весьма неприятное общение с Довакином, застигшим его у раскрытого маленького сундучка, над запиской, писанной специальным кодом на таагра. — Ах ты шпион Доминионский, — подняв полосатого альфика за шкирку, Хродольф хорошенько его встряхнул. — Отвечай, скотина мохнорылая, кому это ты там эпистолы пишешь своими зашкварными лапками?! Про меня небось? — Про тебя-у, — подвыл альфик, решивший, что из него сейчас душу ко всем Лунам вытрясут. — Про вас, о Довакии-иии--мяяяя----ииин! Про вас тут такое наговорили — дескать, вы и расист, и алкоголик, и мужеложец, и потому вас не жаааалкооо... — За лапы бы тебя, да об столб с размаху, только ведь дипломатический скандал наживу, — вздохнул Хродольф. Отпущенный альфик тут же сел и начал вылизываться. — За вами, господин Довакин, следят. И между прочим, это ваша нынешняя “хозяйка” вас и наколола, в сговоре с как-бы-хозяином дома. Все тут одна шайка-лейка. Распустили слухов и считают, что всё можно. Поняв наконец, что его обдурили, Хродольф не просто взбесился: он перекинулся — и принялся гонять по всему чердаку орущих от ужаса и гадящих котов, проломил пол и запустил вниз всю ораву, рыкнув напоследок Страхом — так, что не осталось никаких сомнений в том, что все шикарные интерьеры, купленные на довакинские денежки, будут изорваны, зассаны и изгажены от пола до потолка. Бабища-содержательница выла, клялась, что всё вернёт и не знала, кого облапошивает, но цена её мудрёным рыданьям была с рыбий хвостик, потому Хродольф только смачно харкнул в заиндевевшую лужу, наподдал остатнему коту под меховой зад и ушёл. Месть оказалась сладка, но вопрос крыши над головой снова встал в полный рост, как и вопрос сквозной дыры в кармане. Доминионский шпион, помахивая облезлым хвостом, плёлся за удалявшимся по хрусткому снегу Довакином, прыгая из следа в след и бормоча в усы что-то вроде “достала эта работа, все лапы отморозил, задницу научился лизать, даже, прости Азура, Лунная Кошка, в тапки несколько раз срал… уволюсь. Закончу эту миссию — и уволюсь к Дро-м-андрам смердячим! Сил моих больше нет. Скоро уже разучусь говорить и начну мяукать и гоняться за птицами, если они тут все не вымерзли”. * * * Решив больше не вкладываться в сомнительные авантюры, Хродольф сперва извлёк из таверны полупьяного телохранителя, а потом попёрся просить приюта у тётушки — Телдрин вообще был в шоке, что у таких, как Хродольф, бывают тетушки — и получил внезапное и радушнейшее согласие. Уезжая когда-то из Блэклайта, Телдрин думал, что не увидит ничего хуже, чем дом своей восьмисотлетней бабки из дома Дрес, пережившей две войны, Шармата, Кризис Обливиона, восстание аргонианских рабов, Красный Год и ещё один Обливион знает что, посему собиравшей даже сухое гуарье дерьмо и запасавшей оное по баночкам. А вдруг топлива не будет? Так вот: Телдрин ошибался. Хродольфова тетка сумела переплюнуть ту двинутую старушенцию и по количеству, и по качеству бесполезного мусора, заботливо втиснутого во все свободные места жилища. Становилось ясно, в кого сам Хродольф такой запасливый. Тетка, конечно, накормила обоих очень вкусно, но энергию пришлось тут же и потратить: впихнуть Хродольфово барахло в и без того ломившиеся от хлама лари, конечно, удалось, но после этого даже Телдрин, в общем-то, худой и жилистый, по коридору мог двигаться только боком, а Хродольф на половине маршрутов застревал намертво. Во дворе приунывших норда с данмером встретила Айрилет — ухитрилась же за это время навести справки — с предложением снять комнату в таверне в кредит. Дескать, ярл всё понимает, и готов раскошелиться на содержание своего тана, главное, не бить посуду, не орать на стены и не сильно драться с другими постояльцами. Хродольф был уже на всё согласен. Совсем на всё. Главное, чтобы его никто не трогал. Оставалось сообщить тетке. — У тебя же есть деньги, Хродди, ты же зарабатываешь. Ты же герой, ты же мне переложишь печку, и потом еще сарай... — подзюзюкивала та, почему-то решив, что племянничек заплатит за постой… милость на гнев сменилась быстро, как только выяснилось, что “Хродди” у нее решил окопаться задарма, а теперь и вовсе передумал. Тут понеслось: и волчья скотина, и транжира-бессребреник, и наркоман, и друзья-то у тебя всегда были какие-то хлюпики скуумные, и каджита-то в мешке приволок, а тот наверное уже курей душит… и в целом, “укатывайтесь-ка к своей серожопой шлёндре, нахлебники вы поганые, чтобы духу вашего у меня не было, даже в палисаднике! А я вас еще кормила! Помочь не хотите старой женщине!..” Помочь, конечно, никто уже не хотел. Хотели — спастись позорной капитуляцией через тот самый палисадник, в спешке рассадив к даэдротам забор и вытоптав что-то и без того замерзшее, почерневшее и жалкое, вероятно, так и не заплодоносившие аликрские овощи огурцы. ...Телдрин шёл, сгибаясь под тяжестью узлов и котомок, и мечтал о злоклятущем грузовом гуаре. Деньги у Довакина были — альфик проигрался в покер, — но не было чего-то ещё. Привычки думать, может быть. Хродольф относился к жизни незамутнённо — выгнали из одного пристанища, надо либо навалять всем и вернуться, либо искать другое, либо подождать, пока само найдётся… нашлось же?.. Перенеся В КОТОРЫЙ РАЗ все пожитки (нет бы открыть портал, или нанять грузчиков… отдуваться почему-то должен данмер, нанятый им в телохранители! Это что, месть судьбы за рабовладельческие шашни предков? К Шармату таких предков!) — Телдрин понял, что если снова не пойдёт в таверну, то отдаст даэдра душу. Потому оставил Хродольфа надираться сливовой настойкой в компании говорящего кота, а сам свалил — к милой, привычной, строгой, но такой уже родной Айрилет, которая конечно же назовет его с’витом и может быть, даже пропишет по морде, но потом обязательно выслушает. Трубы горели так, что впору было шутить бородатые шутки про Красную Гору, двемеров и чад кутежа. Телдрин пока даже не догадывался, что два десятка кошек — не самые паршивые соседи, которых им с Хродольфом придётся терпеть.