Как путешествовать с Довакином и не умереть

Поганая эта ночь. Приходится сделать привал слишком рано. Всякие сочинители книг, наверное, думают, что воины ходят всюду только в доспехе и при оружии, а свои пожитки хранят где-то в Обливионе. Так вот, нет: выхода всегда два. Либо таскать увесистый заплечный мешок, по которому вечно то прилетит заклинанием, то заедет (проклятый норд со своей секирой) кто-нибудь оружием; либо сваливать всё кучей в укромном углу и забирать на выходе. На этот раз ранец с Телдрина попросту сострелили: удачный выстрел, ничего не скажешь, только они с Хродди остались без запаса еды и зелий. Пришлось делать остановку в старой плавильне; Хродольф нашёл где-то алхимическую реторту и уселся варить зелья лечения. Они у него выходят злые, забористые, но крепкие — помогают. Лучше не смотреть, что он там смешивает… Телдрин пытается устроить постель: режет на тряпки фалмерский шатёр, находит какие-то кожи, всякую сухую ветошь… ложиться на металлический пол — поздороваться с артритом. Ночью Хродольфу снится Тсун. Не Алдуин, нет — туман, в котором бродят равно и Братья Бури, и имперские солдаты, и Тсун, только не тот великан, которого он встретил и которому смотрел в ключицу — а старый и немощный, словно из дыма… Столы Совнгарда, ломящиеся от истлевшей пищи и эля, обратившегося в прах… Каркающий ворон на обгоревших стропилах. Тсун победил Алдуина в начале времен? Шор, Стун и Тсун. Хродольф помнил, как секира входила в драконьи кости. Пожиратель Мира — из плоти и крови? Эльфийские умники говорят, что можно победить идею. Ничего такого Хродольф не делал. Просто бил. Воевать с идеей — всё равно что разгонять туман: надо очень много кричать в несколько глоток… Телдрин Серо видит во сне фалмеров. Ходячие покойники, даже Искатели из Храма Мирака — вот уж страхойла! — совершенное ничто перед фалмерами. Телдрина от них физически тошнит. Создания, которые когда-то были разумными мерами… «Если ты соберешься в Скайрим, я с тобой. Солстхейма мне на всю жизнь хватит», — сказал когда-то Телдрин сам, никто за язык не тянул, но Тамриэль беременен скверной весь. Вспори живот Скайриму, найдёшь Чёрный Предел; выверни Солстхейм — найдёшь гадости не лучше… Телдрину снятся фалмеры. Безглазые, с носом без ноздрей, с зубами-иглами, больше похожие на гоблинов, чем на меров… Зачем он только спросил, кто они такие. Красный Год уничтожил Трибунов, которых теперь величают святыми. Меры, которые дотянулись до алых углей… Телдрину нет дела. Святой Вивек-Поэт… Истребования. Даэдра. Кому бы помолиться, чтобы не снилась всякая пакость. Святой Неревар Хортатор, истёртая, истрёпанная легенда; Нереварин — уж не знаешь, был он, не был ли, кто теперь разберёт… Телдрин ворочается в спальнике всю ночь. Ненавидит он спать в двемерских руинах; в них холодно, гремят механизмы, тревожно — и пахнет могилой. А эти конкретные руины ещё и обитаемы. Были, по крайней мере. Хродольф постарался на славу, но на то он и норд, чтобы размахивать секирой — а Телдрин всю магию пережёг, только бы не… трогать. Утром он встаёт помятым, долго ищет, где бы отлить. У двемеров вообще были уборные? Там бы их и утопить всех, с их опытами. — Сделай похлебки… — ворчит Хродольф. — У нас нет морковки. И лука. Только мясо и яблоки. И вертел. — Батат запеки. — Батата у нас тоже нет. Мешок стрелой прорвало и всё теперь на дне ущелья, помнишь? Нужно идти отсюда. Или есть мясо. — Тут полно грибов, сделай мясо с грибами. — Да чтоб тебя! — огрызается Телдрин. Хродольф смотрит, как на полоумного. — У тебя эта… клаусо… корусо… кланфиро… тьфу. Подземелий боишься, что ли? — Нет. Объяснять не хочется. Он видел… тот стол. Тех меров и людей, освежёванных, разделанных. Как… мясо. И жареные грибы рядом. Может, те самые, на которые и подсели безглазые уродцы. Как только… Телдрин находит подходящую миску, чистит её и кое-как запекает мясо с яблоками. Не до кулинарных опытов, вот… честное наёмничье, но Хродольф ищет очередную реликвию. Сколько уж они ходят… когда-нибудь будет что детишкам рассказать. Или как раз не будет. Телдрин не хочет, чтобы тем тоже снились фалмеры: мужчины и женщины, у которых вытекают глаза, а дети рождаются уродцами, а внуки… не умеют читать, не запоминают гимнов, не понимают, почему всё так, а не иначе… Правнуки ищут яйца корусов, ставят шатры в залах заводов и тащат в рот плоть разумных существ с поверхности. Телдрин видел как-то зарисовки кратера на месте Вивека — и зарисовки, старые-старые, самого Вивека и других городов Вварденфелла. Он кажется себе дикарём, который с мечом и огнём гоняется за тенями. Нужно идти дальше; но Телдин всё равно думает о том, что его народ не питается никакими отравленными грибами — но отравленные привычки куда хуже. Одни меры сходят с ума и дичают, другие пытаются возвеличиться — словно опасаясь стать следующими. В двемерских руинах холодно, душно и мерзко. Телдрин тянет к себе и удобнее перехватывает лежащий у плавильной печки, ставшей теперь духовкой, меч: на запах жаркого кто-то пришёл, и из прохода не-смотрят голодные впадины глазниц.