Как путешествовать с Довакином и не умереть

      1. Знакомство       Ничто не предвещало беды.       Вот совсем ничего, решительно.       В Доме Тёплых Ветров царили покой и благодать. Счастливое жаркое лето, когда даже Довакину можно спать на верхнем этаже, храпя во всё горло, а его напарнику — читать взахлёб книжки, награбленные в странствиях.       Телдрин пристрастился к чтению после нескольких попыток Хродольфа заняться алхимией, чародейством и прочими не приспособленными для нордов вещами. Но читал почему-то в основном беллетристику. Биографию Королевы-Волчицы. Или Барензии. Или сказки про двемеров, пусть с точки зрения науки они и были полной чепушистикой. Знаний и навыков это прибавляло довольно скудно, но вот зато байки на привалах теперь можно было травить куда более качественные.       Пусть сдохнет тот, кто преуменьшит значение привальных баек.       Особенно если надо от жути какой отвлечься…       В солнечных лучах из окна танцевали пылинки, размеренно жужжала муха, Телдрин шелестел страницами.       Везде существуют люди, которые предпочитают дверь не открыть, а выбить с пинка.       Бум, бам, шмяк…       Телдрин оторвался от книги и посмотрел на визитёршу утомлённо и неодобрительно.       Почесал серый живот с бледным шрамом.       Да, восседал Серо на бочке, потому что стул Хродольф давеча сломал, а из одежды данмер имел на себе набедренную повязку и амулет, зачарованный на отгон кровососущих насекомых.       — Чего надо?       В ответ ему в лицо уперлась ручка метлы. Разгневанная тетка возрастом за пятьдесят, на вид помесь ярлова управителя с трактирщицей — точно жди беды. Неужто Хродольфова бывшая? Конечно, спьяну и не такое закадришь, но всё-таки…       — А ты еще что за… вечно разную шваль к себе тащит, долбоеб малолетний. Что зенки вытаращил, рожа серая? Где тут этот безответственный обормот, распиздяй наш одаренный, герой-наш-великий-в-жопу-ему-дуй, чтоб его даэдра драли?       — Эээ, бля, — поделился своими размышлениями на тему Телдрин. — Ну дык это, в общем.       В голову после только что прочитанного страстного сношения каджита и маленькой Барензии ничего не лезло, как назло. У тетки помимо метлы обнаружилось с собой еще и ведро с водой, и Телдрину некстати вспомнилась недобрая морда капитана Велета с похмельного утра. Не к добру, не к добру такой арсенал.       — Теть, вы… если дама дней его былых — я б на вашем месте ни на что не надеялся, и на алименты ярлу подать не пытался. Или вы дверью ошиблись? Оружие для злобных мегер — это налево, к Адрианне, тут быстро.       Женщина (злая, не замужем) посмотрела на него с бесконечным терпением, как смотрят на больных детей вымесков-калек с крайней степенью слабоумия.       — Пиздец. Он снова развел ясли с ярмаркой на выезде. Ты у нас, небось, нянька-наемничек, так говори — где твой наниматель Хродольф Хьялмальфссон, Довакин-мать-его-дери? Небось, снова наклюканный в собственной ссанине валяется, мудак он совестливый? Ой, не корчь рожу, раз не здесь, то наверху, чую же, что псиной с перегаром пахнет.       — Мутсера, вам туда не надо, правда, честное слово. Хродольф велел никого не звать, и вообще я вас сейчас мечом пиздану. Ну вы бы повежливей, в самом деле, рассольчика бы принесли, представились для начала, а то вынь да положь вам Довакина на синей тарелочке с коричневой каёмочкой! Может, вы очередному Мираку поклоняетесь!       На этих словах в многократно переломанный Телдринов нос влетело с размаху древком метлы, и тетка, проявляя для рыхлой кумушки изрядную прыть, в один момент влезла по косой лестнице и распахнула в хозяйскую спальню дверь. Пьяный Хродольф как раз потянулся, чтобы отлить прямо с кровати в тактическое ржавое ведро, но тут узрел подлинный кошмар, побелел и вжался в служащую простынью медвежью шкуру.       — Шоровы кости, до белочки дожил… Сгинь, нечистая сила! Я же тебя бросил в Храме, бессердечная ты сука, уйди, уйди, шпионская срань!       Телдрин уже взбегал вверх по лестнице, потирая ушибленную переносицу, но не успел. «За то, что Партурнакса не убил, рохля ты безъяичная!» — заорала женщина и въебала Хродольфу в лицо полное ведро холодной вайтранской воды с ледышками.       В следующий момент половина города увидела, как крыша Дома Теплых Ветров взлетает (в который уже раз) от яростного Крика:       — BLYA-DII-NAA!                     2. Самый отстойный квест       Четвертью часа позже Телдрин с Хродольфом сидели в обнимку на кровати, поджав ноги, пока «злобное уебище» отошло попудрить носик после долгой дороги из «сраного Карта, Довакин, мог бы, сука ты неблагодарная, и в гости заглянуть, а не прятаться, как рифтенская крыса, потому что в лицо сказать зассал, что довафил». Телдрин в первый раз видел, чтобы его наниматель, вечно пьяный норд, убивший Пожирателя Времен и какого-то пидараса в фетишистской маске (не считая более мелкой швали пачками), сидел и трясся. То ли от страха, то ли от холодной воды, то ли с похмелюги.       Впрочем, сам Телдрин, походу, начинал разделять его чувства.       Эту женщину породил не иначе как Молаг Бал, лично.       — Слушай, наниматель мой любезный, мы с тобой и в двемерские руины ходили, и талморцев перепели… неужто не справимся с дамой? Ну в самом деле, хочешь, я тихонько спущусь и сделаю ей маленький такой надрезик на шее, она даже не почувствует ничего?       — Нет! Нет, Телдрин, не иди туда, оно тебя сожрет.       Хродольф оглянулся, бешено повертел глазами, наклонился и протянул, дыхнув перегаром:       — Телдрин! У этого существа пять пар ушей и глаза на затылке. Оно тебя слышит. Оно за тобой наблюдает. Оно пришло в момент слабости. Не говори громко.       Закашлявшись и выплюнув чью-то мелкую косточку, Довакин продолжил.       — Ты еще молодой данмер, шутливый. Это тебе не Древние Свитки и не талморские досье. Сюда лучше не лезть, Телдрин.       — Ну ты и навёл жути… Как зовут-то хоть это существо? Что оно здесь делает? Вот только не говори, что это действительно твоя бывшая, я был о тебе лучшего мнения!       У Телдрина имелось множество версий. «Кровожадная сука»? «Пожиратель младенцев»? «Княгиня ужаса и плохого опохмела»? На даэдра вроде не похоже, но кто сказал, что даэдра всегда выглядят, как дадэра?       — Дельфина, Телдрин. Ее зовут Дельфина. И нет, это не моя бывшая, но мне правда сложно об этом говорить. Это богомерзкий, леденящий душу, потусторонний ужас…       Телдрин не знал, что в таких случаях делать, но сопливые бретонские романы из загашников Хродольфа дали ему ответ. Взяв Довакина-оборотня и своего лучшего друга за плечо, Телдрин стряхнул с рубахи шерсть, задержал дыхание в проспиртованном воздухе и молвил:       — Я с тобой. Ты можешь мне доверять.       Хродольф как-то подозрительно шмыгнул носом, но взял себя в руки.       — Телдрин, мне не хочется в этом признаваться, но это моя прямая начальница. А еще она из Клинков, и как-то она перебила взвод талморцев в Великую войну, и отпиздила меня в таверне, когда я взял тот помидор… и я-я… я нарушил ее приказ. Ее прямой приказ, Телдрин! Но Парти ведь такой милый, он учит меня новым словечкам, плюется огнем при встрече и вовсе не старый коварный интриган, который очень удачно выжил со свету своего брата. Ну я не мог! Просто не мог взять и ни с того ни с сего засандалить ему секирой промеж глаз! Что ж я, совсем зверь… Ааауууу!       Волосы на голове Телдрина встали дыбом, и на мгновение он взмолился: «пожалуйста, пожалуйста, пусть все это будет хорошим грибным приходом!». Но наемник всегда должен уметь держать лицо.       Снизу могильным воплем донеслось: «Хродольф, хватит выть, сейчас день! Спускайтесь уже, братцы-долбоебы, будем обсуждать, как мы до такого докатились». Телдрин взял Хродольфа за руку.       Настало время показательных пыток.       Холостяцкий быт был нарушен грубо и цинично.              Они спустились вместе, осторожно, по стеночке, потому что у одного башка кружилась с похмелья, а у второго — после удара метлой, и Дельфина, показав им то ли на скамью, то ли на пустую бутылку из-под вина, предложила присесть. Право слово, они сели за стол как проштрафившиеся редоранские школяры, вот только Хродольф был потным и с опохмелу, а Телдрин сидел в одной набедренной повязке, справедливо рассудив, что за шмотом мимо чудища пробираться себе дороже.       Чудище мученически оглядело их и присосалось к бутылке холодного аргонианского эля, которую Хродольф берег как зеницу ока, а они только сидели и смотрели. Изверг. Садистка. Сволочь. Хоть бы глоток оставила.       Женщина в доме — не к добру!       — Итак, любезные господа, как здорово, что здесь мы все сегодня собрались… И совершенно неважно, что старой больной трактирщице пришлось взламывать солитьюдские архивы, бежать через лагеря Изгоев и мамонтовы стоянки и подкупать Фаренгара разными услугами, чтобы он вас выдал, правда, Хро-деч-ка? Ну ничего, добрая тетя Дельфина тебе сувенирчиков привезла, вот тебе ожерелье из великаньих пальчиков да букет из вересковых сердечек, тебе понравится, драконолюбец ты наш.       И она действительно выложила все на стол. Пальцы уже ощутимо подванивали, и Телдрин даже порадовался, что не выпил лишнего с утра.       — Ох, ну что вы смотрите на меня как на живодера и на погибель рода человеческого, во имя Талоса? Хродольф, я обыкновенная хозяйка таверны, ну с лишним чердаком, парой подземных ходов и маленьким кладбищем рядом, в самом деле. Вот чего ты испугался, ответь мне?       — М-м-мну, ну, госпожа, вы бы не одобрили…       — Хродечка, я понимаю, я задела тебя своей некоторой резкостью, прости меня. Ну я все время забываю, что ты у нас очень добрый и милосердный мальчик, распидорасивший Салокниру голову в кашу. Не пойми меня неправильно, но когда мы с Эсберном узнали, что орденом Седобородых и тобой по совершенной случайности руководит сраный огромный огнедышащий дракон, родной брат Алдуина, у которого как раз наметился карьерный рост, мы немного… не сдержались. Но, Хродечка, мы с дедой Эсберном тебя очень любим: если тебе так нужна говорящая домашняя ящерка как питомец, то не надо было убегать с криками, соплями и истериками, я любящая начальница.       Дельфина улыбнулась. Примерно так улыбались фалмеры, когда чуяли свежее мясцо. Хродольф подавленно молчал, и Телдрин решил не лезть в чужие дрязги. Тут это могло выйти самому дороже.       В конце концов, шанс подумать перед тем, как наниматься к Довакину, он уже упустил.       — Хродольф, ты взрослый мальчик. Мало того, что ты зассал просто подойти и перетереть, так ты… ты отлыниваешь от своих обязанностей, и нам с тобой нужно серьезно все обсудить.       — От какого рода обязанностей? — всё-таки встрял Телдрин.       Судя по всему, и с этим нанимателем он прогорел, потому что ни о каких обязанностях его не предупреждали, а Хродольф лишь совестливо смотрел в стол.       — Ну, — отчеканила Дельфина, — если отбросить предосудительно живого Партурнакса, то для начала Довакин обещал, что будет снабжать нас припасами, и за язык я его не тянула, пусть он был и пьян в хламину.       Телдрин сурово посмотрел на своего незадачливого патрона. Вот как так можно, давать всяким н’вахам обещания в таком состоянии!       — Во-вторых, он обещал привести нам новых рекрутов, — и тут Дельфина вперилась глазами прямо в нисколько, совершенно не перепуганную данмерскую рожу.       Нет-нет-нет, святые Истребования, только не…       — Но я вижу, как он живет и каких долбоебов находит в компанию, так что не видать нам, его благодетелям, ни старости достойной, ни воды стакана. Однако он отлынивает от самого очевидного — от долга Довакина!       — Да ебал я этих драконов в сраку, Дельфина, не могу я больше планомерно их искать, заебали они меня, и ты тоже!       Хродольф завладел наконец чашкой рассола и начал трезветь. Дельфина смотрела на него строго и задумчиво.       — Эсберн предупреждал, что у тебя затянувшийся подростковый период. Знай же, что если бы драконы тебя выебали, это бы кончилось кровавой кашей и парой сопливых бретонских новелл о любви без границ, расовых предрассудков и оглядок на анатомию. Так или иначе, я отдала тебе лучшие годы жизни, рог Юргена тебе нашла и принесла!       — Да ты его спиздила у меня из-под носа!       — Дала тебе минуту славы.       — Ты натравила на меня сраного, блять, дракона, чтобы просто проверить, кто я!       — Устроила тебе экскурсию в талморское посольство на банкет.       — Экскурсию? Экскурсию?! Желтожопые пидорасы чуть чучело из меня не сделали! Nordus Vulgaris!       — Познакомила тебя с Эсберном…       — Хотела сказать, заставила спиздить кольцо, огрести от стражи, а потом побегать по Крысиной, сука, норе? Я терпеть ворьё не могу!       — …и даже показала тебе Стену Алдуина!       — Она, блять, красивая, хоть и нихуя на ней разобрать нельзя, но я все равно потом пошел к Седобородым, Дельфина, хотя мог бы сразу! Ты это понимаешь? Понимаешь?       Дельфина была глуха, хотя Хродольф побагровел и едва сдерживался. Телдрин знал: сейчас будут козыри.       — Довакин, дракон почти уничтожил Драконий Мост. Жители пришли к нам за помощью, и мы не смогли им отказать. И они хорошо платят, а у тебя как раз была проблема с деньгами, какое совпадение. Стране нужен герой! Образцово-показательный! С национальной идеей пьянства Скайрим как-нибудь сам справится. Ты едешь со мной.       — Аууу!..       Скорбный волчий вой ознаменовал добровольно-принудительное согласие.       Это был пиздец, подумал Телдрин. Это был просто полный даэдроблядский пиздец. Хродольф посреди запоя и дракон. Можно сразу в Совнгард? Хродди, конечно. Сам Телдрин не очень-то хотел бы всё посмертие пить отвратный эль и драться.       — И, предвосхищая Крики и попытки меня убить, знай: если я умру от твоей руки, рассказ о том, что ты делал в «Спящем Великане» в тот самый тирдас, разойдется тиражом в десять тысяч копий, и ты не сможешь на это повлиять.       Хродольф успокоился моментально. Что такого патрон натворил тогда, что это служит основанием для шантажа? Насколько были велики его грехи?       — Я буду ждать вас через час у ворот, и только попробуйте не прийти. Время пошло.       — Стойте! — взял быка за рога Телдрин, пока не было слишком поздно. — Что еще за работа? Почему вы не можете отправить в Драконий Мост нас одних, дамочка? Мы и сами способны разобраться с драконом, уже штук двадцать уложили, а я вообще Телдрин Серо, лучший мечник Морровинда, если на то пошло. Зачем нам вы?       — Приятно познакомиться, господин Серо. Хоть кто-то здесь благоразумен. Дело в том, что… — она немного замялась, — видите ли, дракон мало того, что убил половину Моста, эм, своим калом…       — Простите, что?       — … еще и, как выяснилось, дракон этот имел деликатные проблемы.       — Чего?..       — Понос у него был! И несварение! А потом на них наложился еще и съеденный ящик зелий магии разрушения, и Дагон знает, что ещё! В общем, убивать никого не придется, засранца разорвало прямо над Драконьим Мостом: пролился на твердь земную дождь из говна и костей, а так как дракон был на редкость крупным, жители не могут откопать пострадавших третий день и просят помощи у всех, до кого дотянутся, в том числе и у Довакина. Им очень нужны рабочие руки. Видите ли, у субстанции магические свойства и всё такое, никто не рискует трогать.       — Это что, хреновая шутка?       — Если бы. Увы, это чистая правда. Вернее, грязная.       В разговоре повисла несколько неловкая пауза, и муха вновь зажужжала у подоконника, а мышь заскреблась под комодом. Светило радостное солнце, и птицы пели за окном.       — Ну, в общем, я пойду-подожду, а вы бы оделись, господин Телдрин, а то у вас набедренная повязка съехала, и я как раз выиграла спор со своим коллегой о велотийском обрезании. До скорой встречи, — и Дельфина вышла, забрав с собой боевую метельную ручку и заботливо поставив сбитую с петель дверь на место.       Телдрин посмотрел на Хродольфа. На дверь. На муху. Плюнул и пошел собираться.       Прекрасный летний день, и он с патроном едет в глухопердь в прямом смысле выгребать чужое дерьмо лопатами в компании наглухо отбитой садистки.       Этот квест просто не мог пойти так, как надо.                            3. Прибытие              — Сраконий мост, — меланхолично обозначил пункт прибытия Телдрин.       Хродольф молча протянул ему зелье уничтожения запаха; алхимик из Хродольфа был грубый, но эффективный.       Телдрин смочил составом тряпицу, обмотал её вокруг нижней части головы.       Только так и получилось выжить…       — Почему я всегда вынужден убирать то, что другие нагадили? — пожаловался Хродольф.       Дельфина лишь посмотрела насмешливо и не сказала ничего. Телдрин еще раз убедился, что под личиной бретонки средних лет скрывается помесь даэдрота и дреморы… впрочем, дорога, полная поджопников, сомнительных материнских инстинктов и внезапных апперкотов метлой это в полной мере подтвердила. Небось, у таких и растут зубы между ног… нет, лучше об этом не думать.       Завершив сооружение респиратора, Телдрин с тоской обозрел остатки того, что некогда было лучшим имперским лагерем Скайрима.       Кто сказал, что драконы — существа магические и на испражнения у них нет ни времени, ни средств? Врал он всё, этот кто-то. Приукрашивал действительность.       Гадят крылатые волшебные ящерики так же, как и все прочие облечённые в плоть создания с чешуёй — через клоаку и весьма обильно. Можно было бы придумать, что у них альтернативный желудок, и в энергию идёт всё-всё… но кто много ходил по пустошам, тот видел и кучи дерьма с частями доспехов, и поблёвки с полупереваренными костями. И это точно не религиозные скульптуры огров. Точно-точно.       Ландшафт был не просто безбожно изгажен (даже удивительно, как в летающей бестии столько всего помещалось): Драконий Мост и деревня рядом теперь напоминали приколизейный сортир в Кватче после соревнований.       — Да ладно вам, не кривите рожи — зато и вам золота перепадет, и мне на ремонт Храма останется, — ободряюще протянула Дельфина. — Вот помню, как довелось мне однажды делегацию Талмора перебить в одном из холдов, и тела-то я сожгла, как же без этого, вот только прятать их пришлось в деревенском сортире. И вот стоишь ты поутру, вдыхаешь свежий запах человечьего дерьма с нежными нотками горелого мяса и паленых волос, а на тебя из парашной дырки неутопший глаз смотрит…       Нет, только не еще одна быль от доброй ривервудской тетушки. Где там уже эти аборигены-копрофилы?       Встречали ассенизаторскую делегацию как положено — нет, не хлебом-солью, а бюрократией и подозрительными рожами. Несколько очень невеселых легионеров топтались на месте, не желая подходить совсем уж близко к источнику проблемы; оттирали сапоги лопухами мрачные рослые бородачи с неприветливыми лицами…       — Эй, имперская рать, привезла вам рабов, как и договаривались! Гоните золото и две лопаты! — заорала старая мегера, спрыгнув с повозки.       — А вот мы так не договаривались, — подумал Телдрин. Хитрая старая су…       — Дельфина, какая встреча! — закричал ей жирный, старый и очень потный мужик в ответ — походу, староста. — Я уже и не надеялся, право слово. Какие хорошие у тебя… работнички!.. Не Довакин ли это собственной персоной?       Он подошел к Хродольфу, широко улыбаясь. «Еще зубы нам всем проверь да имбирь в жопу засунь, как на конской ярмарке», — подумал Телдрин.       Староста суетился больше всех: у него дома из-за драконьего несварения случилось совсем уже ужасное несчастье.       Несчастье в виде драконьей головы с куском шеи торчало прямо из печной трубы, застряв узким рылом в ней намертво. Двое здоровенных детин пытались обвязать череп веревками и вытащить, но выходило ровным счётом ничего, а разбирать трубу был не вариант: печника дракон сожрал неделю назад. Может быть, беднягу так вспучило именно из-за сией трапезы, ведь печник пил, как тролль, и закусывал всегда исключительно мамонтовым сыром, а по отцовской линии, говорят, имел в роду великанов. Совершенно не диетическое питание, особенно для крылатого сына древнего бога.       — Ну Довакин, — обречённо признался Хродольф.       Староста скорчил козью морду и сунул им с Телдрином по лопате.       Дельфина махнула на прощанье рукой, взметнула широкой юбкой и ушла к компании легионеров, пить холодный эль и любоваться на живописные холмы коричневого отлива. (Стоило только отвернуться, она уже методично опиздюливала какого-то имперского пацана вездесущей метлой и его же собственным мечом под громкие улюлюканья).       Хродольф же, избавленный от её чуткого руководства, поплевал на руки, взял лопату, обозрел фронт грядущих работ… и загрустил.       Ладно изгвазданный мост; но дерьмо затопило нижнюю часть деревни по окна и даже не думало стекать в речку. Местные приготовили несколько крепких телег, но… в самом деле, КАК?       — Слышь, Телдрин? Призовёшь свою атронашиху? Девочка горячая, может, подсушит этот мрак, а то больно жидкое всё, тут не лопата, тут ведро нужно…       — Она меня и без того ненавидит.       — Даэдра всех ненавидят!       — Стыдно. Перед дамой. Даже даэдрической.       — Ну не ты же обделался, в самом деле.       — Может, сперва что-нибудь крикнешь?       — А нет способа обычнее?.. Меня стража в каждом городе просит не орать!       — Слышал я легенду. Как лорд Вивек убирал двемерскую гуарню. Дело в том, что один двемерский царь докумекал, что на одних анимункулах хозяйство не построить, и решил завести гуаров. Но обращаться с ними двемеры не умели, потому гуарня была загажена по самую крышу и воняла так, что с неба сыпались птицы, двемерские дирижабли и случайные нордские драконы. И вот лорд Вивек, который был тогда ещё просто Векком, в очередной раз провинился перед Хортатором и был сослан совершить три подвига. Долго он думал, что делать со зловонной гуарней…       — И как, придумал?       — Речку ближайшую отвёл туда, всё дерьмо и смыло. Только у нас так не получился — не знаю, что нужно сюда уронить, чтоб вода поднялась. Ладно, давай крикни уже. Довакин ты или нет. Я нас щитом накрою.       — FUS-RO-DAH!!!       Жидкая масса лишь брызнула во все стороны и заляпала ещё один дом.       — Ты другие Крики знаешь вообще?       — YOL-TOOR-SHUL!..       …Запёкшееся дерьмо было ещё хуже жидкого. По нему теперь получалось ходить, но чтобы его убрать, теперь пригодилась бы только пила. Жители там, под завалом, уже наверняка либо давно померли, либо наладили поставку свежего воздуха магией — столько аммиака не вынес бы и сам дракон…       Пилу им, конечно, тут же любезно принесли.       Матерясь и кряхтя, Телдрин и Хродольф выпилили два блока из основания и задумались: продать их рьёклингам (коим плевать, из чего дома строить) казалось заманчивым бизнес-планом, но их бы никто и никуда не повёз. Идею запрячь Дюрневира в старый двемерский грузовой дирижабль отмели сразу.       С другой стороны, скалывать отвратительную субстанцию со сложной архитектурной формы Моста было куда быстрее и приятнее, чем смывать тряпкой. И воняло меньше.       Кто-то из легионеров даже начал подбирать осколки. Интересно, зачем? Продавать потом в Сиродиле? «Бетонированный драконий кал из Скайрима, цена — септим за осколок!». Вот уж правда, деньги не пахнут….       — Смотри-ка, можно эти брикеты под видом нордской народной промысловой керамики загнать! — раздался звонкий женский голос. — Ну и покрасим, а потом скажем, что это кость драконья. Фаренгар все равно не отличит…       …и почему каждый раз, когда Телдрин думал, что люди не могут разочаровать его больше, эта женщина появлялась, чтобы поддать жарку?       — А, и да, — продолжила Дельфина, — Слышьте, господин староста? Ставлю тридцать септимов на то, что они раскопают все за три дня. Детки у меня способненькие, умненькие, и работать очень любят, вон как своей любимой тетушке помогают.       — А я говорю, не меньше недели провозятся. Один бухой, другой из темных, — невозмутимо ответил староста.       Телдрин оглянулся. Из всей деревни работали лишь они.       Мрази, какие же трусы, с’виты и мрази, подумал Телдрин, крепко закрыл повязкой нос и снова взялся за пилу.       Видите ли, религия им не позволяет трогать драконьи какашки — священные очень!..       А то, что там, под завалом — засралом? — их собственные погибшие родичи, это, значит, всё равно…                     4. Учёный       — Дрисня каломная, — пожаловался Хродольф. — Говнистое говно говняного говна. Фекаломидиум.       Телдрин лишь молча кивнул. С этим утверждением было предельно сложно не согласиться. Главное было от отчаяния не рифмовать «дов» и «гов» — сама ситуация уже имела дурные запах и вкус, а Телдрин, хоть и провел много времени в весьма казарменных условиях, считал себя, все-таки, не совсем законченным пошляком.       — Вы совершенно абсолютно правы, мессир копроборец! Я тоже считаю, что Нирн погружен в хтоническую экскрементальную агонию, — опять влез в чужой разговор лысый нестарый ещё педик в белоснежном камзоле двадцатый раз за час. — Ваша фраза чудесна, я прямо сейчас запишу ее в свой журнал для квотаций. Ох, во имя свежего дыхания Кин, что же за головокружительные миазмы…       В самом деле, в деревне, заваленной кучами упомянутой субстанции, с торчащими из уцелевшего дымохода драконьим черепом, жужжащими роями мух и злобным даэдротом-надзирателем, лузгающим семечки на кресле-качалке позади, не хватало лишь господина Мердена Поупе, великого бретонского писателя и культуроведа, почтившего Скайрим своим визитом ради близости к природе и исследования глубины человеческой сути.       Упомянутый господин Мерден выбрался из своей съёмной комнаты, прослышав про появление Довакина, и теперь зудел, словно овод, которого нельзя прихлопнуть.       — А можно, пожалуйста, выражаться как-нибудь попроще, не для избранных? А то словно каджит в мешке мяучит, ничего не разобрать, — огрызнулся Хродольф. — И ежели вам запах дерьма мешает, сударь, вы бы слезли с кучи, в самом деле, по колено в ней уже стоите.       Непризнанный гений бретонского разлива и ухом не повел, лишь подбоченился.       — Мне жаль, мессир, что ваше скудное образование не позволяет вам понять глубину моих мыслей; конечно, от скайримских варваров сложно ожидать другого. Но я все же снизойду с поэтического пьедестала на уровень земной, отвечу вам вашим языком: весь мир есть отходы жизнедеятельности Времени, то есть, в каком-то смысле, фекальная масса, в которой мы — всего лишь личинки, неспособные изменить курс потока!       — Батенька, — вдруг донеслось с кресла-качалки, — ежели для вас весь мир таков, то вы явно полноценный житель Сраконьего Моста.       «Спасибо, Дельфина», — подумал Телдрин. «Я никогда не скажу это вслух, но спасибо». Не хватало ещё, чтобы Хродольф сейчас вышел из себя и отправил незадачливого умника Криком куда-нибудь на Солстхейм: писать буквы Довакин научился не очень давно и потому имел по поводу своего ума некоторые комплексы. Размером с Хротгар.       Лицо мессира Мердена же медленно начинало алеть.       — Оставайтесь, вам тут понравится! — снова донеслось с кресла. — Может, Культ Червя — или чего у вас там, Опарыша — возродите!       Староста, почуяв спор, уже пытался открыть новый тотализатор, но себе в убыток. Все монеты стойко летели в плошку с нарисованной метлой, и Дельфина грозила одержать техническую победу до начала соревнования.       — Да вы, вы, — пищал между тем писака, — как вы смеете! Ваши шутки абсолютно уродливы и неполноценны, ваши товарищи тупы и ограничены, а про здешний пошлый пейзаж я вообще молчу! В этом ужасном, провинциальном, отсталом селении никто не может оценить грандиозность и широкогранность моих идей! Разврат, захолустье, падение нравов! Плебейство! Но я — я не упаду до обид на вас!       — Батенька, мне тут синица на хвосте принесла, что вы уже вторую неделю клянетесь и божитесь отсюда уехать, ещё с времен до «драконопада». В самом деле, если вам так плохо в нашей компании, что же вы еще не на дороге к Солитьюду?       Теперь стало понятно, почему Дельфина вмешалась. «Не трогай моих рабов, ты, маленькая напыщенная мразь, только я имею право их тиранить», — так и читалось в ее взгляде.       Следующую фразу Телдрин еще долго припоминал в тавернах. Мерден развернулся, подбоченился и отчеканил:       — Здесь отлично развита индустрия лечебных грязевых ванн. А мне надо следить за внешностью! Книгу часто судят по обложке!       И он уже гордо сделал шаг вперед, когда совершенно случайно, а не потому что Телдрин вовремя подставил черенок лопаты, поскользнулся, проехался на каблуках и ухнул в высочайшего качества целительное дерьмище с головой: оно уже успело разжижиться и теперь весело побулькивало под начавшим моросить дождиком.       — Довакин! — громко заорала Дельфина. — Исполни свой долг, спаси бретонскую принцессу из посмертной хватки дракона!!!       Откапывать писаку под общий истерический хохот, разумеется, пришлось им двоим. «Отрыжка жизнедеятельности Времени, вот ведь твою мать…» — думал Хродольф, без особой охоты протягивая напыщенному гаду руку, чтоб тот снова не шлёпнулся.       — Спасибо вам, мессир. Вы хоть и скорбны разумом, но чисты душой и сердцем. Не знал, что именно вы — сам знаменитый Довакин, но ваше благородство говорит само за себя! — освобождённый из объятий скверны земной писатель смотрел на Хродольфа с чистой и незамутненной любовью, что было хуже, гораздо хуже, чем доебчивый литературный интерес — ведь это обещало в три раза больше изощренных словесных пыток.       Есть такие люди, которые как начнут изливаться в приязни… лучше б над твоей головой ещё одного дракона пронесло и стаю гарпий в придачу.       Хродольф поставил бретона на ноги, хмыкнул и принялся дальше заполнять распиленной на блоки и потихоньку таявшей мерзостью телегу; но господина Поупе прорвало не на шутку, невзирая на пострадавшую «обложку»:       — Я наслышан о ваших великих подвигах, вы ведь спасли всех нас от Конца Времен, от вовсе не мифического Пожирателя Мира!.. Наверное, сложно брести по пути Довакина в одиночку, без поддержки и помощи, сражаться с тем, с кем у вас проскочила взаимная искра, с тем, кого даже хотелось бы понять и принять…       Хродольф продолжал невозмутимо грузить блоки, но на моменте про «принять» до него что-то начало доходить.       — Мужик, — неохотно буркнул он, — там не искра была, там был сраный огненный дождь. Но я бы посмотрел, как бы ты понял и принял десятитонную черную ящерицу, которая хочет сожрать сперва тебя лично, а потом всё вокруг, и даже без запивона.       — Как вы можете так говорить? Запретная любовь, истинная пара, разлученная самой судьбой — это настоящая трагедия! Довакин и Алдуин — вечно разлученные роком и вечно близкие, отражение Ану и Падомая, союз человека и дракона, песнь истинного ануального подчинения и пандимического противоборства!       …оказывается, Телдрин очень, очень многого не знал о своем нанимателе. Не поэтому ли Дельфина назвала его довафилом? Но что же это получается, он то с одним братом, то с другим? И что, собственно, «это»?..       Кажется, Хродольф тоже очень многого о себе не знал. Он выронил блок и теперь медленно поворачивался багровеющим лицом к писаке, потирая поросший светлым волосом кулак ладонью и набирая в грудь воздух.       — …но битва в Совнгарде, разумеется, является апогеем! Лицом к морде, кожей к чешуе, после долгой разлуки вы бесконечно сплетаетесь, пытаясь проткнуть друг друга своими копьями, в кровавой похоти не обращая внимания на призрачных героев чертогов Шора, и Крики лишь подстегивают желание, кое…       — FUS-RO-БЛЯ-а-а-а-а!!!       Бретонец улетел в ту же кучу, из которой его и достали, и Хродольф лишь молча показал ему вслед обидный жест, известный со времён древней Атморы.       — Дрочер, блять, извращенец, — процедил Хродольф. — Пронзатель Отверстий. Начитался, блять, «Аргонианской Девы». Телдрин, хватит ржать уже, задрал. Да если бы меня эта ящерка на свое копье насадила, меня бы тут уже не стояло. Истинная, блять, любовь — пусть сам теперь и раскапывается… ох, только бы Эта не услышала.       Дверь из дома старосты распахнулась.       — Довакин! — заорала фигура из проема. — Теперь Клинкам известно, как именно ты исполнил свой долг! Бегаешь от брата к брату, в объятьях Партурнакса утешаешься, да? Как ты мог так предать свой человеческий род? Скотина! Или ты просто задрал даже вселенский принцип?       Хродольф молча посмотрел на Дельфину, на вырубку, поковырял носком сапога расслаивающийся брикет…       — Злые вы. Уйду я от вас. Нахер. Уеду в Эльсвейр, где горячие пески…       — Не думай, что сможешь скрыться от меня в стране, которая похожа на сплошной кошачий лоток! Давай, Хродди, работай, работа делает свободным!       Хродольф непечатно огрызнулся.       Дождь всё лил, дерьма словно прибывало…       — Вот почему прорвался дракон? — всё недоумевал Телдрин.       — Есть такой газ — метан. Если сожрать что несвежее и сдохнуть, ну или просто нажеваться тухлятины, чтоб она в кишках забродила, а потом подпустить огоньку, лопнешь.       — Всё-таки не складывается. Дов был живой, прилетел же он сюда как-то, не ветром же его надуло…       — Тут замешана древняя магия. Душу ему, походу, тоже разорвало, раз мы до сих пор до нее не докопались.       — Любишь ты драконьи душеизлияния…       — Если ты, Серо, не перестанешь угорать, я отправлю тебя следом за тем мешком со свитками, и вылезай как хочешь. Превратишься по дороге в орсимера, я тебе неустойку платить не буду.       — Так и ты, минхерц, не Боэт-и-А…       Следующие полчаса копали, кололи и пилили молча.              Под конец этого сумрачного и полного страданий дня, когда даже изврат-писака успел выкопаться из столь любимой грязевой ванны, обматерить всех и свалить на север, они все же докопались до пропавших жителей — и вот что странно, были они, конечно, не в лучшем состоянии, но точно не мертвы.       — Хродольф, ты знаешь, больше всего мне это напоминает аргонианские мумии. Как-то раз в Блэклайт привозили точно такие же.       — Выкапывай. Там посмотрим.       Спустя ещё час двадцать говномумий лежали в неизгаженной части селения в ряд, и, вроде бы, даже подавали признаки жизни — некоторые шевелились и даже немножко постанывали…       — Как они выжили? — задала терзавший всех вопрос Дельфина, уже оставившая боевой пост в таверне. — Как они в принципе могли выжить, лежа под двумя тоннами фекалий в ядовитых испарениях и без воздуха?       — Может, и правда у довьих выделений магические свойства? — предположил Довакин. — Ну там, замедление времени… водное дыхание…       — ЭТО я пробовать не буду! — тут же взвился Телдрин. Как-то раз Хродольф заставил его испытывать на себе вслепую очень многие алхимические ингредиенты, и Серо до сих пор злился…       — Отмыть бы этих ребят, ну, а уже потом разбираться.       От жителей действительно несло так, что глаза у всех, кому не досталось довакинского зелья, поневоле начинали слезиться.       Толпа, закрывая рукавами носы, не переставала разномастно голосить:       — А если это демоны, жаждущие возмездия? Помнится, у нас по прошлому году Дагни, золотарь, прямо на работе утоп, так его никто и не выловил…       — Гляди, какая паскудная рожа! Точно Хеймлин, он мне так за козу и не вернул, гад!       — Не, это не Хеймлин, у Хеймлина член поменьше…       — Фродир, а ты-то откуда знаешь? Вы тогда в сарае вместе в ряды Ульфрика вступали, да, поэтому и заперлись? Ах ты…       — Я не… мы не… блять.       — А никого не смущает, что мужик вообще посреди дня на улице голый стоял? Когда он портки потерять успел, а?!       Обозрев толпу нордов, имперских наблюдателей, Дельфину и «пострадавших», с которых ласковый дождь смывал все позорные следы, Хродольф плюнул на землю, пробормотал устало: «Я спать, а ты как хочешь», — и побрел к речке. В самом деле, хоть бы кто за труд поблагодарил.       Телдрин постоял, постоял, да и тоже ушел. После такого дня старая лежанка в сарае казалась лучшим, что вообще могло с ним произойти.                                          5. Жрец              Второй день общественных работ проходил ещё более занудно, чем первый.       Дождь подразмочил проблему, но Хродольф научился Кричать вполсилы, и теперь запекал отдельные участки, чтобы можно было корчевать их, как пни.       — Вот я думал, — распространялся Серо, мерно работая лопатой. — Драконий Культ, все дела, храмы эти… если драконы столько гадят, при каждом приличном храме должна была быть большая яма…       — Фу, Телдрин…       — А как ты думаешь, твои предки-атморцы удерживали население в страхе перед Драконами? Если тебя сожрут или испепелят — это ещё ладно. А вот если попросту замочат в нужнике, это обидно. И никакого Совнгарда.       Хродольф подумал, что и правда, нравы в Совнгарде так себе, и кого попало туда не пустят. Его, например после победы над Алдуином не пустили — а он так хотел, ну… хоть кружечку эля, горло промочить! У Седобородых жмотов не напросишься, все какая-то снежноягодовка, от которой с души воротит и желудок выворачивает.       — Слушай, вон та куча какая-то особенно большая. И из неё торчат костяные ноги.       — Крылоящер что, сожрал драугра? Зачем дракону жрать драугра?       — Может затем же, зачем ты при несварении расправился со всеми нашими запасами солёного риса? Абсорбент! Драугры сухие. Хорошо впитывают.       — Может просто обкопаем и выкинем? Если он восстанет… я не хочу любоваться на атронаха из… Ну ты понял.       — Обвяжем ему ноги веревкой и отволочём к дереву. А там посмотрим. Если честно, я всегда хотел попробовать поговорить с драугром. А то кроме «ыыыы» и «грааа» от них ничего не услышишь. А они же, ну, когда-то живые были!..       — Любопытство, Телдрин, убило альфика.       Но они всё-таки и правда взяли верёвку, и драугр вытянулся из вязкой зловонной грязи со звонким звуком «чпок».       Оттащили к дереву, вылили пару вёдер воды с щёлочью…       — Телдрин, это не драугр.       — Почему?       — Посмотри, у него на башке не шлем, а маска. Кажется, это жрец Культа.       — Может, жрица? Оно девочка или мальчик? Тонкий такой.       — Под хвост посмотри.       — Не буду я лапать дохлых жрецов! Я данмер, но колдовство — не некромантия! И не некрофилия! Мы уважаем мёртвых!       — Ладно… но тощий знатно. Или это у него эта… как её там… анорексия? Говорят, от талморцев подцепить можно такую заразу…       — Чем бы его в себя привести? Обычно портянка к носу помогает, да тут, увы, у всех уже нюх отшибло…       Хродольф подумал, подумал, гаркнул «LOK-Vah-KooR» и для верности наподдал умертвию сапогом. В мозгах у того явно пояснело, потому что жрец сперва характерно задёргался, а потом и вовсе сел, озираясь… и стремительно обрастая тщедушненькой, но вполне живой плотью.       — Нихера себе. Таки абсорбировал органику, — на удивление точно применил умные слова Хродольф. — Зато, походу, вот и пропавшая драконья душа.       — Как твоё имя, Драконий Жрец?       — Имя мне Регидрон, — сообщило странное создание и оглушительно чихнуло. — Какой сейчас год?       — Паршивый, я бы даже сказал, на редкость дерьмовый, — ответил Хродольф. — Ты мне вот что скажи, Регидрон. Ты мужик или не мужик? Сисек вроде нету… Я баб не бью… хотя надо бы, здесь же рядом нет Дельфины?       — Я не баба, — оскорбилось умертвие. — С чего вы взяли?       — Ну ты такой тонкий, звонкий, соплёй перешибёшь — почти что и баба… Ладно. Тогда ещё вопрос. Я вот понять не могу, какого лешего вы поклонялись этим летающим злокрысам-переросткам? Магия, шмагия… нашли бы на них управу, если бы хотели. А вы давай народ разделять и властвовать.       — На Атморе, — встрял Телдрин, — поклонялись всем животным. Или почти всем. Китам тоже. Белкам там. Хорькам…       — Киты не дышут огнём тебе в харю!       — Зато тоже могут разорваться с говном и ошметками!       — FUS! — заорал мерзко и чуточку визгливо жрец, про которого уже почти успели забыть.       Хродольф-то, познавший прелести гостеприимства Седобородых и радостные приветствия Скулдафна, выстоял, а вот Телдрин с громким «Сраный ты н’вах!» упал — к счастью, на уже подсушенные брикеты.       — Так ты тоже Кричать умеешь! А ну-ка…       — Хродольф, пиздец, я, конечно, знала, что ты у нас любишь повыть, но я не думала, что ты еще и визжишь, как испуганный никсад на тропе войны! — послышался голос Дельфины из-за спины. — Ты что, яйца себе лопатой случайно оттяпал?       А потом она, прежде чем Телдрин успел загородить ей вид, увидела жреца. Замерло вcё живое: лишь молча стояла Дельфина, и жрец тупо пялился на всех вокруг.       — Честное слово, Довакин, — сказала Дельфина неуверенно, — если с твоим пассивной драконьей содомией я смирилась, то пристрастие к ролевым играм с костлявыми проститутками-кастратами тебе еще придется мне объяснить.       — Заткнись, женщина! — заорал возмущенно жрец. — Я драконий жрец Регидрон из храма Анналунда, и ты попла…       Меткий удар сапогом в висок временно лишил его сознания и речи.       — Не женщина, а «госпожа Дельфина», это все в деревне знают. И да, Хродольф, сессии игр в жреца и мятежника надо прекращать вовремя и до прихода посторонних. Работы, что ли, мало у вас?       — Ты все не так поняла…       — А, по-моему, я уже все про тебя…       — Нет, миледи Дельфина, — встрял Телдрин, — это действительно выкопанный нами драконий жрец.       — О, — протянула она, — ну это-то все меняет.       Через четверть часа они уже сидели в доме старосты, и жрец, пока еще не очнувшийся, сидел крепко привязанным к стулу на семь узлов с большим кляпом во рту.       — Зачем ты тычешь ему огоньком в лицо? — возмутился Хродольф.       — Это секретная пыточная практика Ордена, Довакин. Так положено по протоколу, — и Дельфина достала из маленькой дамской сумочки клещи, заточенную столовую ложку, банку с перцем и целый набор иголок. — Дешево, конечно, но сердито.       — Теперь я понимаю, почему она настолько страшная. Да она же просто отбитая наголову, — зашептал Телдрин на ухо Хродольфу, но тот его отстранил.       — Т-с-с-с. Скажи, ты в итоге что-нибудь нарыла после допросов местных? С чего вдруг они все выжили? Что здесь вообще произошло, в конце-то концов?       Дельфина меланхолически разложила все инструменты, тщательно протерла пару заточек и маленькую пилу для костей, мечтательно улыбнулась.       — Ну, предварительно картина выглядит как-то так. С пять дней назад над поселком появился окончательно заебавший и обожравший все окрестности дракон, и жители уже высыпали с вилами и луками сердечно его встречать. Но, — ткнула пальцем вверх Дельфина, — что-то пошло не так. Дракон летел очень низко, периодически припадая к земле, и вот уже жители натянули тетивы, зарядили пращи…       — А получили залп с обратной стороны дракона, да такой, что полдеревни унесло потоком. Давай дальше уже.       — Да, в итоге дракон полетел и обосрал всех, так сказать, с подливой. И вот здесь начинается самое интересное, Хродольф. Пока вы некрофилировали жреца…       — Да не трахали мы его, скамп тебя раздери!       — …я занялась полезным делом и немного посидела с образцами дерьма в местной алхимической лабораторией.       Хродольф возмущенно засопел, лишенный потрясающих первооткрытий в области катализа драконьих экскрементов.       — Как оказалось, это полезнейший ингредиент: редчайшее сочетание паралича, водного дыхания, образования оболочки и восстановления запаса сил позволило оказавшимся в фекальной массе пережить все эти три дня относительно безболезненно… хотя мозги лечить бедным дерьмоедам явно придется долго.       — Так чего ж дракона-то разорвало, госпожа Дельфина? Не просто же так этот метан жахнул, — спросил Телдрин.       — О. Ну если вкратце, то бедный дракон всего лишь неудачно бзднул, — совершенно спокойно ответила она.       — Что значит, «неудачно бзднул»?! — скривился Хродольф. — Это как так пердеть надо было?       — Ну, по словам старосты, бедный дракон очень долго вился над деревней в попытках как-то остановить свои, гм, излияния. Что из Криков он только не изрыгал — и время остановить пытался, и заморозить все вокруг, и сдуть все пробовал — все бесполезно, довьи кишки ничто не брало. Кто-то из жителей даже начал орать, чтобы дракон тысячелистника и кипрея нажрался, мол, помогает… но поздно.       Она вздохнула, обвела всех взглядом и выдержала драматическую паузу.       — Дракон был огненным. Забрался в лавку к алхимику, сожрал пару ящиков зелий магии разрушения. И в какой-то момент он очень неудачно пёрнул. Пламенем. Результат вы видите сами.       В воздухе на мгновение повисло грустное молчание, и Телдрин еще раз посмотрел на застрявший в дымоходе драконий череп, на собственные изгаженные сапоги, на стройные брикеты, кирпичи и пласты на улице.       — В плохих книжках от такого на Массер улетают, — вздохнул патрон.       — Дракон на пердильной тяге, — поддакнул сам Серо, и они все снова траурно замолкли.       Жрец, судя по всему, постепенно начал приходить в себя и теперь осоловело озирался в поисках маски. Без нее он, юноша с точеным лицом в обрамлении длинных волос, еще больше походил на лучшего работника борделя за месяц. Кляп во рту его не красил.       — Итак, господа, из всех вопросов без ответов у нас остался лишь один: что в желудке дракона делал живой и целехонький женожрец Драконьего, блять, Культа? Но ничего, — Дельфина злорадно улыбнулась и взяла в руки клещи, — мы это быстро узнаем.       Регидрон заерзал, замычал и попытался вытолкнуть кляп, но Клинки умели стращать и угнетать уж слишком хорошо. (Вот поэтому их всех и перерезали)       — Здравствуй, мой дорогой друг, — сказала Дельфина и сунула магический светляк ему в лицо. — Как известно, есть два стула: один с пиками точеными, — и она показала рукой на весь свой обширный инструментарий, — а другой с хуями дроч… с писчей бумагой и чистосердечным признанием. Так что-либо ты прямо сейчас корябаешь, кто ты таков, откуда, почему без яиц и что делал в драконьем желудке, либо я тебя вторично кастрирую. Выбирай.       Она отошла, и жрец начал бешено что-то написывать, ведь для полного антуража Дельфине лишь кожаного корсета и плетки-девятихвостки не хватало. Хродольф перегнулся, нахмурился и протянул:       — Слушайте, а он, походу, только на драконьем нормально башлять грамотой умеет.       — Не беда, — отмахнулась престарелая фетишистка, — Эсберн меня довьему алфавиту научил, да и паре слов тоже. Только ты это, узник, не на драконьем пиши, а с тамриэлика транслитом, а то отпизжу так, что мало не покажется.       Жрец бешено закивал. Видимо, знал, что такое пытки. Телдрин мог воочию наблюдать по перекошенному лицу патрона, как в нем буйно расцветают новые комплексы.       — Эх, как же давно я скучала по нашему семейному доброму хобби. И не водила никого на ноготочки, — нежно протянула Дельфина, демонстративно почистив свои ногти портняжной иглой.       Наконец-то, спустя две лучины, жрец дописал свою эпопею, и вот уже даже Дельфина перестала сопоставлять буковки с карманным самодельным словариком.       — Хммм, ну, вроде бы, он даже и не врет, и не пытается что-то зашифровать.       — Что пишет-то, не томи уже, страшная ты женщина? — спросил Телдрин.       — За «страшную» могу и метлой ёбнуть. Пишет, что звать его Регидрон, был он жрецом храма Анналунд, выполнял пятилетку по жертвенному мясу быстрее всех, и что в юности произошел с ним несчастный случай. Как-то раз он с одним из «милых соратников», кхм, предавался любовным утехам. Его партнер несколько неудачно чихнул прямо во время минета…       — Ой, бля, да что ж за день физиологического хоррора…       — …и откусил ему половину члена, а остаток с яйцами потом пришлось ампутировать, ведь неудачливый отсосник в тот день наелся перегнившей селедки. Так наш бедный пленник и остался женоликим кастратом. Впрочем, простату ему не удалили, и Регидрон быстро продвинулся по карьерной лестнице, став главой храма, но потом началась Драконья война, и он умер. Упав ночью с каменной лестницы, пока шел отлить.       — Достойная истинного героя Культа смерть.       — Да, кхм, в самом деле. Он мирно спал в саркофаге все эти годы, но потом наш дракон, судя по всему, решил похрустеть драуграми на перекус, — добавила Дельфина.       — Мне кажется, он просто пытался найти хороший абсорбент, — ответил Хродольф с ноткой гордости и превосходства.       — Возможно, возможно. Так или иначе, дракон Обосраал — да, он пишет, что его зовут именно так — разрушил весь храм, сожрал самого Регидрона и улетел. Дальше он ничего не помнит. В итоге мы с вами имеем грустную историю неудачного минета, дракона-фекалоида и жреца древнего опасного культа без определенного места жительства. Даже и не знаю, что с ним делать теперь — разве что бордель искать? Да и почему он вообще выглядит не как засохшая мумия, а как гей на передержке?       Жрец недовольно-испуганно замычал и задергался, но никто не обращал на него ни малейшего внимания.       — Замочить его в сортире, и дело с концом, даже сортир искать не надо, — твердо ответил Хродольф. — Этот педик ради восстановления своего сияющего облика, скотина такая, душу мою драконью и украл. На косметические, блять, процедуры.       — Душу украл, говоришь? То есть, оно и Кричать умеет, и души драконьи хавать? — вдруг как-то задумчиво протянула Дельфина. — Скажи, жрец, а ты бухаешь? Может, ящериц под хвост любишь пользовать, бегать от ответственности, территорию метишь на полную луну?       Регидрон яростно замотал головой. К чему это клонила эта страшная женщина.?       — О, ну раз ты у нас такой хороший мальчик, то у меня даже найдется один пустынный, но очень живописный храм. И работенка у меня для тебя есть, и еду мы предоставим, да и нашему деду ты хорошую компанию составишь — дело-то отличное!       Жрец яростно закивал, светясь от радости. Дурак, какой же дурак — не понимает, на что подписывается. Хродольф, впрочем, пронзив идею, воссиял от счастья, лучезарно улыбаясь — Телдрин еще не видел патрона таким радостным.       — Ой, Дельфина, — протянул Довакин, — ну мы с Серо тогда пойдем, удачи вам, совет вам да любовь, значится, я же тебе теперь и не нужен, да? Вот оно, как хорошо получилось…       — Сто-я-я-ять!       Хродольф несчастно застыл в проеме двери.       — Нужен или не нужен, мне решать, а мы так не договаривались, — отчеканила Дельфина, сложив руки крест-накрест. — А кто остатки бардака убирать будет? Да тут работы еще на неделю! Будете теперь втроем трудиться, ишь ты тут, отлынивать собрался. Я еще подумаю потом, отпускать ли тебя бухать и по пустошам шляться потом, чтобы снова два года без единой весточки сидеть. А вот то, что Регидрон не пьёт, не дурачится и уважает старших — так бери пример уже, в конце-то концов!       — Твою ж бретонскую мать, Дельфина, по что ж ты такая сука-то, а?       — А вот нехер было, Хродольф, пиздить мои помидоры, ссать по углам в моей таверне и трахать по пьяни столб в общем зале. А теперь, долбодятлы, марш за работу — солнце еще не село!       И они еще долго под жалобные стенания и причитания жреца, которому всё-таки разрешили снять кляп, убирали эти сраные тринадцать тонн драконьего дерьма, которые потом поделили на брикеты и оптом распродали в Коллегию Винтерхолда, в Синод, Фаренгару на опыты и даже Туллию, в качестве приятного наполнения для новых имперских катапульт.       Но через два долгих дня великие муки подошли к концу: Дельфина получила бочонок Сурили, кучу денег со ставок и нового рекрута, Хродольф и Телдрин — причитающиеся им восемьсот септимов и незабываемые впечатления, а переименованный Сраконий Мост — новый указатель и огромный приток туристов.              Перед развилкой на Вайтран и Маркарт они разделились. Дельфина потрепала жреца по голове, и тот даже заулыбался — они определенно спелись на тему применения пыток и любви к обретению могущества через рабство.       Дельфина обернулась в сторону Довакина в последний раз.       — Спасибо тебе, Хродольф. И вам, мутсэра Серо. Спасибо за то, что откликнулись и помогли. Бочонок Сурили — тоже ваш: за тот эль.       Телдрин впервые подумал, насколько, наверное, этой женщине одиноко.       — Навестите нас хоть раз — вам двоим проход в Храм Небесной Гавани всегда будет открыт. Удачи вам, господа, и не забывайте эти деньки!       — Ну, — кинул ей на прощание Хродольф, — такой дерьмовый контракт уж точно не забудешь. Береги этого вот… и себя тоже береги, Дельф.       Она помахала им на прощание рукой, развернулась и постепенно растворилась в лучах закатного солнца.       — Посмотри, Телд. Драконий Жрец нашёл себе новую ма… нового угнетателя и господина, страшнее прежнего. Тревожно мне за мир теперь. Как бы Исграмор не вернулся. Тени удлиняются… выпить бы.       …Они с патроном постояли немного на свежем степном ветру, под свист ветра и шепот трав, да и ушли на восток. Их ждал длинный путь домой — через все бани, которые они смогут отыскать по пути.              6. Эпилог              И снова жужжала муха под притолокой, и снова солнце лениво пробивалось через щели в досках, и снова они сидели за столом, но уже совсем не как зажатые редоранские школяры.       Вино было отличным, золота на закусон хватало с избытком уже два месяца, и на полке унылой беллетристики завелся «Аргонианский доклад» Джарта.       (А под бочку была хорошо заныкана «Дисекстомия Алдуин-Довакин» господина Мердена Поупе, но Телдрин бы ни за что в этом не признался).              — Говорят, Хродольф, — протянул Телдрин, почесав яйца, — царь-то не настоящий… то есть, это. На просторах родины завёлся новый Драконорожденный!       — Это как? — пьяно удивился Хродольф.       — Ходит, Криками Кричит, драконов корчует…       — И не пьёт?       — Совсем не пьёт. Некоторые даже считают, что он — женщина!       — О, — только и сказал патрон. — Выбился Регидрон из мумий в люди. Но раз не бухает, то отпиздят его скоро бравые норды, как пить дать. Потому что не уважает!       — Не-е-е, говорят, неустанно охраняет его дева ужасная, цербер о шести головах — та, которую ночью в селениях шепотом величают «таном Метлоносицей», ужасная карга, маникюрщица от Талоса…       — Телдрин, имей совесть, не упоминай при мне… это.       — Много лет как имею, минхерц. Но что ты ни говори, а все же дерьмовый то был контракт.       — Точнее и не скажешь… если бы, Телд, ты уже в пятисотый раз так не шутил, было бы вообще отлично.       До сих пор отмокали в мыле портянки, а в боковой комнатушке, на полке у алхимической лаборатории, уютно пристроился увесистый такой брикет.       В Вайтране царило счастливое жаркое лето.