Аннет сидела у Вани на кухне, постепенно ощущая, как волосы будто просыпаются, медленно, лениво шевелясь. Тяжесть прошла, поэтому уже можно было спокойно сидеть, не чувствуя, что твою голову тяжёлым кулём тянет назад, неприятно потягивая мышцы шеи.
Номер семь давала урок игры на скрипке, она попросила сестру уйти в другую комнату на время урока, чтобы не смущать ученика, ведь легче поддаются обучению те, кто находится один на один с педагогом. Судя по всему, этому ученику даже нахождение рядом спокойно улыбающейся Вани не помогало, потому что скрипка издавала поистине ужасные звуки.
Девушка, про себя посмеявшись, глянула на часы. Занятие шло уже почти полтора часа, а ей порядком наскучило напиваться запасами Ваниного чая и попробовать 124 способа сесть на стул исключительно не как нормальный человек. Аннет зевнула и направилась к двери, осторожно открыла её и выскользнула в гостиную, где прокралась к креслу, шепча под нос: «Меня тут нет, не обращай внимания, Ванечка, просто занимайся, я тут тихонько посижу»… Но остаться незамеченной не получилось.
— Лучик, ты что-то хотела? — оторвалась от объяснений Седьмая, обеспокоенно глядя на сестру.
— Нет-нет, всё хорошо.
— Точно?
— Ага, продолжай, я не помешаю.
— Погодите, мисс, Вы же просто вылитая Прядь! — вдруг послышался голос ученика Седьмой.
Прядь.
Её кодовое имя, от которого девушка дёрнулась, резко поворачиваясь. В голове эхом зазвучал стальной голос отца: «
Сильнее, прядь, сильнее, ты можешь сломать это, не разочаруй меня снова!» Она ненавидела это обращение к себе, предпочитала собственное имя, которое, если верить рассказу мамы, ей дал Пятый, когда она попросилась к нему на руки. Мать девочки вышвырнула беззащитную шестимесячную кроху в Парижский дом малютки, откуда её забрал сэр Реджинальд, который услышал, проходя как-то по улице, как две женщины, одетые в белые халаты (но, тем не менее, курящие), обсуждали необыкновенная девочку, попавшую к ним вчера, чьи волосы в её неполные семь месяцев достигли длины четверти метра. Тогда он по счастливому (или не очень) стечению обстоятельств забрал девочку в Академию, безжалостно пронумеровав и в три года, узнав о её способностях, дав кодовое имя, как и всем детям.
— Не называйте меня так, — нахмурилась Аннет, понимая, что голос, который с ней сейчас говорит, низковат для семилетки-скрипача-неумехи.
— Простите, но я ведь не ошибся. Вы… Эта… Номер восемь! Да-да, точно!
Аннет вздохнула и подошла к креслу Вани сзади, облокотилась на невысокую спинку и смерила сегодняшнего ученика взглядом.
На вид он был ровесником её сестёр и братьев. Нельзя сказать, что он был красивым, но и уродом не назовёшь. Тёмные глаза, небритые щёки, довольно приветливая улыбка.
— Хорошо, Вы угадали, я Прядь, но предпочитаю, чтобы ко мне так не обращались, — кивнула девушка, но тут Ваня мягко тронула её за руку.
— Энни, это Леонард. Леонард, это Аннет, — номер семь смущённо улыбнулась. — Это мой молодой человек.
— Погоди-погоди… Кто? — брови Аннет подскочили наверх, а из всё ещё слабых волос начали сворачиваться необычные петли, похожие на вопросительные знаки.
— Парень. Вам, подросткам, более знаком такой язык, — вклинился в разговор Леонард, довольно дружелюбно смотря на Восьмую, в ответ смерившую его совершенно уничтожающим взглядом.
— Ванечка, можно тебя на минутку? — наклонилась к сестре девушка.
Седьмая спокойно поднялась с кресла и направилась за Аннет, которая быстро шагала в кухню. Ваня села на стул, а Восьмая, закрыв прядью дверь, пристроилась на столе, закинув ногу на ногу.
— Ваня, это тот парень, о котором ты говорила тогда? — без обиняков поинтересовалась девушка.
— Да. Аннет, он действительно хороший, мы вместе уже три дня.
— Через сколько после встречи вы начали отношения?
— Через два дня…
— Я рада за тебя. Просто будь осторожна с ним, ладно? Мне не нравится он, — Восьмая нахмурилась, поднялась со стола и приобняла сестру за плечи.
Аннет совершенно не понравился этот Леонард. Пусть он казался спокойным, даже адекватным, но было в нём что-то необъяснимо отталкивающее. Особенно напрягало то, что он появился подозрительно близко к началу апокалипсиса, когда они поняли, что Ваня совсем не такая обычная, какой хочет казаться.
Академия научила номер восемь одному важнейшему правилу: никому не доверяй. Правда она внесла в него свои поправки. Она действительно очень настороженно относилась ко всем, кроме её родных, с которыми она вместе с самого детства.
Девушка решила, что стоит приглядывать за сомнительным ухажёром, так, на всякий случай.
***
Пятый нёсся по мрачному коридору Комиссии, сжимая под локтем папку с делом об апокалипсисе и записку об устранении Аннет. В голове бушевал ураган из смешавшихся в кучу мыслей. Как эти ублюдки могли позариться на святое для него создание. Приказ убить
сестру возлюбленную лучшего убийцы этой корпорации был самым глупым решением этих извергов. Ничего, сегодня они больше не успеют принять ни единого решения. В руках покоятся две гранаты. Ему стоит только выдернуть чеку, и всё здесь взлетит на воздух, но ему стоит поторопиться.
Мальчик переместился в ту же комнату с печатными машинками, там было пусто, что его полностью устраивало. Он подскочил к столу Греты и быстро напечатал: «
Устранить Хейзела». Вложил новый лист, на котором стало значиться: «
Устранить Ча-Ча».
Нужно было торопиться, прыжок в пространстве заставил его оказаться в почтовом отделе, где, на его счастье, было пусто. Оба листка с устранительными записками попали в почтовые колбы, предназначенные для наёмников, и очень быстро отправились к своим адресатам.
— Пятый, тебе же говорили, что отправлять письма самому запрещено.
Он развернулся на пятках, смерив мрачным взглядом Куратора, стоящую в дверях, она слегка улыбалась, направив на мальчика дуло пистолета.
— Убивать мою сестру тоже запрещено, но вам на это как-то похер, — огрызнулся он, крепче сжав гранату в пальцах.
— Ох, так только из-за этого весь этот шум, милый? Что же, это не моё решение, ты можешь просто прикончить ту, чьим это было приказом, — Куратор сделала шаг назад, грубо выталкивая перед собой испуганную Грету, в глазах которой горел такой ужас, который невозможно описать словами.
По впалым щекам девушки текли слёзы вперемешку с тушью, помада размазалась, вся опрятность куда-то пропала. Губы только тихо шептали: «Пожалуйста, не надо… Меня
заставили это сделать…» Вид она имела откровенно жалкий, в голове Пятого внезапно промелькнула мысль, что она немногим старше Аннет. Ей на вид не больше двадцати, ещё совсем девчоночий голос, маленькая, хрупкая… Она просто попала не туда, он был почти уверен, что это был даже не её выбор.
В этот момент к нему по полу скользнул холодный чёрный пистолет, руки машинально подняли оружие. Будто цепь. На него смотрит дуло пистолета Куратора, а он целится в голову дрожащей Греты, которая тихо, одними губами, шепчет молитвы, закрыв глаза, чтобы не видеть ничего в этот момент.
— Если даже я прострелю ей голову, что с того? Вы не откажетесь от своего решения. Так кому нужна лишняя смерть?! — мальчик мгновенно исчез, схватил застывшую девушку за руку, резко дёрнув за собой и зашвырнув за стену, куда не могли достать пули Куратора, усмехнулся, понимая, что загнал женщину в ловушку почтового отдела.
Граната в руке напомнила о себе приятной тяжестью и прохладой на коже. Он улыбнулся, резким движением выдёргивая чеку и швыряя снаряд в помещение, помахав на прощание рукой. Снова схватил Грету и исчез вместе с ней в голубой дымке, переместившись в помещение с временными чемоданами. В голове шумело от скачка, но он смог схватить два чёрных кейса, один кинуть девушке и крикнуть ей: «Открывай и думай о шестидесятых, ладно? Может, попадёшь на концерт Битлов!» Грета молча кивнула и, бросив последний взгляд на него, распахнула чемоданчик, мгновенно исчезнув в вспышке. Пятый выдернул чеку из второй гранаты, швырнув её куда-то за спину, сконцентрировался на своём времени и резким движением открыл чемоданчик, погружаясь в блаженную пустоту, но всё ещё слыша звук разбивающегося вдребезги кирпича, раздирающие уши человеческие крики, которые молили о помощи, казалось, молили только его.
Он ещё не понял, что пожертвовал жизнями полутора сотен людей ради одной единственной Аннет.
Но ни одна их гнилая душонка не стоила его сестры.
***
Аннет быстрым шагом направлялась домой, под пальто задувал ветер, холодными пальцами проникая под одежду. Ваня сказала, что придёт позже, потому что у них с Леонардом некие планы, которыми она, к сожалению, не поделилась с сестрой. Восьмая очень жалела, что с ней рядом не было Клауса, который мог бы прочитать мысли этого человека. Но была опасность, нависшая над ними всеми, подобно чёрному капюшону плаща смерти.
Им всем страшно, хотя они это отчаянно отрицают. Смерти боятся все. Даже Пятый, которого ей так не хватает последнее время. Почему он вернулся в такое ужасное время, она даже не может сказать ему банальное «
я люблю тебя». Не успевает. Они постоянно заняты, хотя, кажется, ничего не выходит.
Аннет шмыгнула носом, на асфальт упали первые капли серого дождя. Этого ещё не хватало, она не героиня второсортной мелодрамы, которая сидит вечерами на подоконнике, наблюдая за этими самыми каплями и безмолвно страдая. Она будет действовать, они остановят этот апокалипсис, каким бы страшным он ни казался.
В этот момент сверкнула молния, глаза ослепило голубой вспышкой, волосы смели с головы шапку, готовые атаковать, но через мгновение девушка услышала до боли знакомый голос, воскликнувший: «Аннет! Аннет, ты цела!» — её щёки оказались в чьих-то небольших ладонях, а губы накрыли чужие, сухие, потрескавшиеся губы, целуя, будто это было в последний раз.
Пятый
Она обхватила его за шею, не разрывая поцелуя, в котором, казалось, смешались вся та боль, тоска, страх и любовь, которую они держали в себе столько времени, которого было так чертовски мало для них двоих.
— Я люблю тебя, Эн. Я не могу потерять тебя. Если ты умрёшь, какой смысл жить мне? — шептал Пятый, упёршись лбом в лоб девушки, прикрывшей серые глаза. — Я сделаю всё на свете, чтобы ты была жива. Я готов убить за тебя. Чёрт, я готов жить только ради тебя…
Он снова прильнул к её губам, крепко прижимая к себе за шею, путаясь тонкими пальцами в намокших волосах, которые, казалось, сошли с ума, сворачиваясь в самые невероятные узоры.
По щекам Аннет текли слёзы, она прижималась к мальчику так крепко, будто хотела стать с ним одним целым, никогда не отделяться, никогда не отпускать…
