***
Я вернулась раньше второй сирены и проскочила незаметно в свою камеру. Похоже, все заняты утренними процедурами. — О, Принцесса, ты уже выздоровела? — удивляется Рейвен. А я прохожу внутрь и лезу в подпол, то есть приподнимаю одну дощечку, складывая и пряча туда новый скетчбук и крем. — Да. — В этот раз ты быстро! Окти – хороший доктор! — улыбается шатенка. — Ага. Кто за меня делал мою работу? От кого мне теперь скрываться нужно весь день? — вздыхаю и сажусь на койку. Рейес стоит перед раковиной, всматриваясь на себя в маленькое зеркало, и отвечает мне. — Думаю, тебе стоит скрываться ото всех, как и обычно. А на счет своих половиц не думай, Командующая выполнила твою работу. А она к тебе приставать не будет, у нее на воле есть девушка, — объясняет мне подруга. — Кто такая Командующая? И почему она выполнила? — очень странно как-то. Меня даже это больше пугает, ведь скрытые мотивы могут быть похлеще. Это как в тихом омуте – черти водятся. — Тут, думаю, у многих есть девушки на воле, и их совсем не смущает трахать других внутри этих стен. — Командующая – это подруга моей Аньи, она тоже в нашем касте. Не знаю, почему выполнила... может, потому что ей тоже жаль... Зло хмыкаю: в жалости от незнакомых я не нуждаюсь! — Не нужна мне ее жалость! Вы что, не объяснили ей правила? — Командующая знает все правила, но на то она и Командующая, чтобы не подчиняться им, — ухмыляется Рейес. Глупость какая. Заканчиваю этот разговор. Пусть делает, что угодно та Командующая, только меня не трогает. — Рей, откуда у тебя эти милые сережки? — замечаю, что подруга давно уже крутится возле зеркала. Присматриваюсь, а она вешает на уши крохотные подвески, красивые, с маленьким камушком. — Анья подарила. Скажи, она же у меня замечательная? — шатенка подбегает и показывает мне свои покрасневшие уши... Удивляюсь, что ради сережек та проколола себе уши. — Серьги красивые, — хмуро заключаю. — Но тебе не кажется, что она покупает твой секс? — Принцесса, ты злая сегодня, — расстраивается Рей. — У нас любовь и никакие серьги или секс этого не изменят. Однажды и ты встретишь любовь и тогда поймешь меня! Я пошла. Она обижается и уходит раньше. Вздыхаю. Что такое любовь? Люди придумали это слово, чтобы оправдать свои пошлые мыслишки и похотливые ручонки. Слышу визг сирены и выхожу следом. После переклички направляюсь к подсобным помещениям за тряпкой, но неожиданно чувствую захват своего плеча... Меня тянут в сторону так, что я ощущаю боль. — Привет, триста девятнадцать! Я соскучился, — ухмыляется парень, и я понимаю, кто это. Только не это, – молит мое подсознание, тело, я сама... Хотите спросить, почему я не брыкаюсь? А вам когда-нибудь прошибали клитор электрошокером? Грудь? Знаете, чего я боюсь? Что эту дубину запихнут внутрь меня и пустят ток... — Постой... — слышу, что он говорит кому-то, скорее всего, другому охраннику, чтобы тот покараулил. И мы оказываемся в туалете. Он с силой опускает меня вниз, надавливая на плечи, и я молю его дрожащим голосом: — Пожалуйста, не надо... — Ох, лесбиянка, мы уже это проходили, — он расстегивает ширинку, приспуская штаны. — Открывай ротик. Трясу головой, откидывая голову назад... Не хочу, не буду... Минет у меня впервые, до этого Коллинз обходился без него. Охранник хватает меня рукой за шею и начинает ее сдавливать, притягивая меня к себе. — Открывая рот, сука! — орет он и тычет своим членом в мои сцепленные губы. Я чувствую, как начинаю задыхаться, стараюсь вдохнуть через нос, но, конечно, у меня ничего не получается. Сильное головокружение накатывает на меня, я прикрываю глаза и уплываю в темноту, теряя сознание. Не думаю, что я надолго потеряла сознание, ибо я распахнула глаза от сдавливающей боли в моей заднице. Коллинз трахал меня туда, когда я лежала на полу, а мой зад был приподнят. Сколько бы раз меня не имели во все дыры, мне все равно адски больно. Не представляю, как кому-то может нравиться секс... Как люди сходят с ума из-за него... Это мерзко, противно, больно! Ненавижу! Мои слезы омывают пол в туалете, щеку натирает холодная плитка, а при взаимодействии с водой кажется, что будто бы кожу сдирают. Уже путаюсь, где больнее? Кажется, невыносимо болит все... Охранник рычит, вбиваясь в меня отрывисто, но до упора, и в этот момент мои бедра омывает сперма. Сегодня он даже не удосужился выйти из меня... Он отшвыривает мой зад, и я падаю, обнаженная, сворачиваюсь в позу эмбриона и бесшумно рыдаю, вздрагивая всем телом. Рядом со мной приземляется небольшой пакетик с четырьмя таблетками. Я знаю, что это. — Подавись, сука! — выплевывает парень, покидая меня. Слышу, что он кому-то говорит, чтобы тот подождал и не пускал никого, пока я не выползу... Торопиться мне некуда... Свои обязанности я не успеваю сделать с утра, а завтрак, думаю, еще час до него точно есть. Я не выпиваю сразу наркотики, ибо они мне нужны для более важных дел. Закрываю глаза, обнимая свои колени и трясусь. Почему хороших дней так мало? Вчера было хорошо, а сегодня я уже не верю, что вчерашний день вообще был... Представляю маму, как она улыбается мне... Мы сидим с ней на вечерней веранде и покачиваемся на креслах-качалках, укутанные в пледе. Такое раньше было, но очень редко... И я помню, что совсем не ценила это... Пять минут посижу, а потом ухожу с друзьями гулять. Ага, с теми самыми, которые меня бросили... Наверное, эти воспоминания о маме помогают мне подняться с пола, одеться и умыться. Все бы ничего, но я замечаю, как в промежности роба мокрая. Это отчетливо видно на оранжевой ткани. Понимаю, что мне нужно поторопиться, чтобы успеть зайти в прачечную, а потом переодеться. Выхожу, замечая Мерфи. Конечно, а кто же еще? Еще один насильник зэчек. Да, есть и неплохие охранники, но их всего двое... Я бегу к своему отсеку, а навстречу мне попадается одна из мамок Небесного каста. Та, кто разбила мне нос. Алли преграждает мне путь. — Куда бежишь, давалка? — усмехается она, впиваясь взглядом в мою грудь. Я пытаюсь ее обойти, но она не дает мне. — Идите все сюда! Посмотрите, давалка обоссалась! Зассыха! Вокруг меня собирается круг из заключенных, и они не дают мне пройти, гогочут, смеются надо мной. Я закрываю ладонями уши, сильно сдавливаю глаза, чтобы только их не слушать и не видеть, и чувствую, как меня начинают толкать из стороны в сторону. — Зассыха! — Обоссанка! — Гавна кусок! Мой плач переходит в истерику, неожиданно я чувствую, что толчки прекращаются. Меня резко кто-то хватает за руку и швыряет вперед, но я не подаю, а оказываюсь в своем отсеке и уже слышу лишь недовольные вопли. Меня спасли??? Я оглядываюсь и не наблюдаю ни Рейвен, ни Октавию. Выискивать некогда, и я срываюсь бегом в свою камеру.Конец POV Принцесса.
POV Лекса.
— Лекс, напомни, что я тебе говорила о Принцессе? — голос Аньи злой, как никогда. — Меня никто не заметил, даже она сама, — да, я могла бы не оправдываться, но Нельсон моя подруга. — Откуда ты знаешь?! — Знаю. Я просто впихнула свою руку в толпу и выдернула ее оттуда. — Я тебя заметила и могли кто-то еще! — Ты меня заметила, потому что не сводишь глаз с меня как с малого ребенка. А мне, если что, тридцать. — Тут возраст не играет значения, если ты не слышишь, что тебе говорят! — Анья уже рычит на меня. Да пофиг. Я сделала то, что должна была. Не думаю, что та обмочилась... Но ее уже итак довели, даже смотреть на такое не могу. Не успеваю ответить шатенке, как слышу вскрики, шум от суеты в столовой. Поднимаю голову и вижу, как все собираются вокруг чего-то или кого-то... Не дай Бог, это опять Принцесса нашла на свою задницу приключения! А то скоро я ее сама убью, чтоб не мучилась. Мы с нашим кастом тоже подходим. В кругу из осужденных лежит молодая, темноволосая, обнаженная девушка, а под ее тазом разлилась лужа крови... Догадываюсь, что эту несчастную неудачно изнасиловали... Изверги! Слышу истерический плач. Слегка рассталкивая всех, вижу рыдающую Принцессу, сидящую на полу... И при этом она что-то причитает: — Это Мэди... Она совсем еще ребенок... Господи... Нет.. Нет... Нет... Подрываюсь к ней, но слышу со спины приказ Аньи: — Индра! И сразу ощущаю стальной захват. Может быть, она и сильная, но я знаю, что сильнее. Начинаю выдергивать руку и у меня практически получается. — Эко! Бет! Хлоя! — все четверо вцепляются в меня и вытягивают из толпы. Все отвлечены, так что никто не замечает, как я борюсь со своим же кастом. Анья прижимает к себе Птицу, которая рыдает вовсю. Похоже, ей тоже малоприятна эта картина. — Ведите ее к столу назад! Я практически уже вырвалась. — Успокойся, Лекс! Какой черт в тебя вселился?! Ты уже не поможешь этой мелкой! — кричит Анья. Если бы я еще рвалась к изнасилованной... Но поймав себя на мысли, что рвалась к блондинке, замираю и поддаюсь восьми рукам, которые ведут меня к столу. Почему? Может быть, мне так нравится ее спасать? Но сейчас ей совсем не нужна была моя помощь... Или нужна? Мне кажется, ее пинали под зад... — Знаю, Ань. Просто я надеялась... И решила прощупать пульс... — вру, но это для блага Нельсон. — Ну да, давай! И тем самым подпишешь себе смертный приговор, оставляя свои отпечатки... Слышу, как охранники командуют всем отойти и убирают тело. А затем громкоговоритель: — Уважаемые осужденные, мы обязательно найдем того, кто хоть как-то причастен к убийству. — Кейн... — вздыхает Анья. — Кто он? — И все будут наказаны! — Начальник колонии – Маркус Кейн. Говорит всегда одно и то же, а в конечном итоге они никого не находят или просто не ищут. — Можно ли самим узнать, кто убил? — Лекс, а тебе зачем это? Я пожимаю плечами. — Ради интереса. — Нет. Скорее всего, это изнасилование вышло из-под контроля. Молодой организм не выдержал... Те, кто в этом замешаны, никогда не заговорят об этом, а шестерок у нас не наблюдалось в тюрьме. Теперь я вздыхаю, и в моих мыслях опять появляется Принцесса... Как ее организм, тело это все терпит??? Она тоже молода.Конец POV Лекса.
POV Принцесса.
После неудавшегося завтрака я, наматывая сопли на кулак, иду драить полы. С горем пополам успокаиваюсь, убираю все и встречаю Алли: — Соскучилась по мне, зассыха? — ухмыляется она. — Найла, Костия, Джорджина, Кеннеди, ведите ее в туалет. Я пытаюсь извиваться, но слишком слаба, чтобы выкрутиться от четырех человек. — Разденьте ее! Это никогда не прекратится... Почему и я не могу закончить так же, как та бедная девочка... Она отмучилась. Стою совершенно голая, мне уже не привыкать, когда созерцают мою наготу в синяках. — А теперь ты поссышь, давалка! Новые элементы извращения пугают не меньше старых... — Я не хочу... — шепчу, а мое тело сотрясается в дрожи. И не потому, что тут холодно, а потому, что мне очень страшно. — Захочешь, — усмехается мамка небесного каста. — Принесла? Набирай воды, Паола! Меня устанавливают на колени с широко расставленными ногами, раскрывают насильно рот и начинают вливать пятилитровый бутыль воды из-под крана. В это же время в мое измученное влагалище проникают пальцы, четыре или пять, не знаю, натягивая стенки... Вода сочится из моего рта: хоть меня и заставляют глотать, но я не успеваю... Слезы уже сами по себе вытекают из уголков моих глаз, приземляясь большими каплями на плитку. — Ссы! Я сказала: сегодня ты точно обмочишься при нас! Еще! — приказывает она, и мне подставляют вторую бутылку с водой. Я сдаюсь... Чем больше я сопростивляюсь, тем больше удлиняется время... Напрягаюсь и выдаю из себя мочу. Я унижена полностью и растоптана... — Ух, ну ты и красотка! А говоришь, не хочу! Не хорошо обманывать мамочку! Из меня вытаскивают пальцы и затыкают ими мой рот. — А теперь соси, сучка! Делаю все, как говорят. Далее все по стандартной схеме: меня заставляют отлизать Алли. После того, как она кончает, она откидывает меня на пол от себя. — Ох, твой язычок творит чудеса! Ни у кого такого нет! Я успеваю за это время отползти и залезть в карман своей робы, а также заглонуть две таблетки, как слышу: — А теперь ваша очередь, девушки! Только давайте по одной! Не ведите себя, как животные! Таблетки подействовали очень быстро, как и всегда. Как я удовлетворила еще пятерых, уже не помню. Я уже не здесь... Мир под наркотиками другой: все в ярких красках. Это может быть цветочный сад, а может и фруктовый. Я лежу там на траве, всматриваюсь в небо, пока мой язык и тело задействованы...Конец POV Принцесса.
POV Лекса.
— Что с ней? — наблюдаю, как блондинка валяется в траве в форме звездочки, улыбается, а иногда и смеется. — Она обдолбалась, — спокойно отвечает мне Анья. Наркоманка хренова! – взрывается мой мозг. Так и хочется подойти и оттаскать ее за белокурую шевелюру. Это ж надо быть такой тупой и глупой! Каждый день подыхать и от чужой руки, и от своей. — Почему охрана не реагирует? — Им похер. — Мне нужно в туалет, — ставлю я подругу в известность лишь для того, чтобы не было никакой слежки за мной. Затем направляюсь к брату, говорю, что мне нужно внутрь по женским делам. И когда мы остаемся с ним наедине, прошу привести эту белобрысую с травы в наш сектор. Линк не задает вопросов, ибо внутри колонии все равно никого нет. Как только она оказывается такая веселая в моих руках, завожу ее в камеру, где обитают Птица и этот обдолбыш. Открываю кран и заставляю ее пить воду. — Ты – овца, каких свет не видывал! — злюсь и вставляю два пальца в ее рот, нажимаю на корень языка. Да, знаю, что наркотик, возможно, уже всосался через слизистую в кровь. Неизвестно, когда она приняла его, и это может не помочь, но во мне все кипит, мне нужно что-то сделать. Она быстро извергает все содержимое желудка, а я тем временем промываю свою руку, придерживая второй ее волосы. Потом умываю блонди и чувствую подрагивания. Эффект есть, значит, правда, что наркотик легкий, то есть короткого действия. Обшариваю ее карманы и нахожу пакет. — Еще есть?! — держу ее за подбородок. — Отвечай! Принцесса отрицательно покачивает головой и, похоже, даже пугается. — Еще раз увижу тебя в таком состоянии, пеняй на себя! Все изнасилования и унижения покажутся тебе цветочками! — ну да, запугиваю, но во мне кипит ярость. Я не знаю почему, да и не особо сейчас думаю об этом, но мне нужно, чтобы до нее дошло. Показательно смываю остатки в раковину. И вижу, как у той наворачиваются слезы. Вот от чего? От того, что я смыла таблетки? От того, что я наорала на нее? Или что напугала худшими вариантами? — Просто больше не принимай их,— мой голос смягчается, и я больше не кричу на нее. — У нас еще час на свежем воздухе. Иди, подыши, — после этих слов покидаю ее и сама выхожу на улицу. Как ни странно, она меня слушается.Конец POV Лекса.
POV Принцесса.
Только к концу прогулки прихожу окончательно в себя, то есть разум возвращается ко мне, но на смену ему приходит головная боль, как будто зрачки сейчас выпадут из орбит, и ломота во всем теле. Кое-как переживаю обед, а после иду в свою камеру и вырубаюсь там. Просыпаюсь лишь тогда, когда Рейвен будит меня на ужин. Я не хочу есть, но пойти все равно должна. А после отбоя мы успеваем закрыть нашу камеру. Внезапно раздается стук, мы с подругой переглядываемся, но молчим. — Птица, открой, — похоже, подруга узнает голос и открывает дверь.— Иди, прогуляйся. Неизвестная брюнетка приказывает ей, а я вспоминаю о сегодняшнем дне, что она говорила, и отрицательно покачиваю головой подруге. Нет, я не хочу быть изнасилованной в своей кровати! — Все хорошо, Принцесса, — успокаивает меня сокамерница и поворачивается к девушке. — Я все равно хотела сходить в душ. Я постучу. — Мамке своей ни слова. — Ре-е-ей... — блею я как самая настоящая испуганная овца, забираясь на кровать с ногами и забиваясь в угол. Подруга уходит, и наша камера закрывается. Нет, нет, только не это... Она не могла меня предать... Она – моя подруга... Я не верю в это, но факты на лицо. — Не надо...Конец POV Принцесса.
POV Лекса.
Ох, замечая такую картину в углу, вздыхаю. Кажется, я тоже стала извергом для кого-то... — Тебе же сказали: все хорошо. Я тебя не трону. — Тогда зачем ты здесь?.. — да, голос хриплый такой, испуганный... — Так, давай сначала познакомимся. Твое Принцесса меня не удовлетворяет. Я – Лекса. А ты? — начинаю я добродушно, как умею, подходя ближе к чужой койке. — Какая тебе разница, кто я? — выплевывает она мне в лицо. — Если спрашиваю, значит, есть разница, — пока я еще спокойно пытаюсь просить, но я чувствую, что меня надолго не хватит. Эта блонди уже не раз выводила меня из себя, а также заставляла беспокоиться о себе. — Никто. Она что, в игры со мной играет? Раздражаюсь даже без взмаха волшебной палочки. Эта глупая выводит меня на эмоции, сильные эмоции. Никому не удавалось раньше такого. — Отвечай, кому говорят! — прикрикиваю и вижу слезы. Остываю немного, но то, что я слышу впоследствии, срывает мне крышу, в прямом смысле этого слова. — Соска, давалка, киска, заключенная триста девятнадцать, курица... Я, честно, не владею собой: как так она может опускать себя?! Мне стыдно за то, что она говорит такое о себе. На автомате заряжаю ей пощечину... И только потом до меня доходит, что я натворила... Блондинка на глазах превращается в маленького, забитого ребенка, прижимающего к себе ладошку, и начинает биться в слезной истерике. — Прости... — шепчу я, но меня точно не слышат, ибо девушка как будто ушла в себя. Смотрит в одну точку, покачивается всем телом и рыдает. — Прости, — повторяю я. И черт меня дернул приобнять ее... Она начала интенсивно молотить меня руками и отталкивать ногами. Что за сумасшествие??? Захватываю ее руки за спиной, прижимаю настолько сильно к своему телу, что ее ноги не могут пошевелиться. — Успокойся, успокойся! Я извинилась уже. Ты надавала мне тумаков, мы в расчете. Я больше к тебе не притронусь. — Отпусти-и-и! — верещит как бешеная. — Отпущу, если ты перестанешь брыкаться, плакать и скажешь мне, наконец, свое имя, — задумываюсь. Слишком легко, поэтому добавляю: — А если нет, то попрошу Птицу принести веревку, и, поверь мне, она меня послушает, а потом свяжет нас в таком состоянии до утра. Ощущаю, что толчки в меня прекратились. — Отпускай. — Слезы? — Я больше не плачу. — Имя? — Кларк... — Отлично! — отпускаю и отхожу, иду к раковине и мочу полотенце холодной водой. — Так сложно было, Кларк? Протягиваю ей тряпку. — Приложи к лицу, а то рука у меня тяжелая. Вижу чистый небесный взгляд, девушка удивлена. Интересно, чему? Она прикладывает к щеке мокрую тряпку, а я присаживаюсь на койку Птицы. И что же мне делать с этим зажатым ребенком? Чтобы из нее хоть что-то вытянуть, мне придется ее пытать. — Сколько тебе лет? — Какая... Прерываю. — Кларк, тебя не научила предыдущая ситуация? Я сильнее тебя. Отвечай на вопросы. — А ты кто? Полиция? Вот прям руки зачесались задушить эту упрямицу. — Нет, не полиция. Как видишь, она не помогла тебе сегодня выбраться из круга, а я это сделала. Она опускает голову. — Я не обоссалась... — Я знаю. — Двадцать. Не знаю пока, что еще спросить. И стоит ли? Вспоминаю, что со всем сегодняшним забыла позвонить Ливи... Как опрометчиво с моей стороны... — Ладно, ложись спать, Кларк. Утро вечера мудренее, — встаю и отхожу к двери. — Зачем ты... вы... приходила? — Ты, я не настолько старая, — усмехаюсь над этим ребенком. — Вот и скажи мне завтра, зачем я приходила к тебе? Подумай хорошенько. Открываю камеру, и мне в грудь прилетает кулак. — Прости... Хотела постучать... — извиняется Птица, а я, закатывая глаза, молча покидаю чужую камеру.Конец POV Лекса.