POV Лекса.
Просыпаюсь ровно через два часа, ибо привычка раннего подъема выработана годами, не смотря на то, что я ужас, как хочу спать. Беру мыльные манатки и иду в душевую, по дороге встречаю Кларк. Ох, хорошо, что она успела помыться, и я не зашла... И, похоже, хоть кто-то выспался за нас обеих. — Нам нужно поговорить, — предупреждаю я. — Я не буду разговаривать, пока ты будешь мыться. — Я и не думала тебе такое предлагать. В душе я люблю уединение, а не чтоб на меня таращились! Разбуди Птицу, пусть досыпает в моей камере. Я помоюсь и приду. Сегодня я быстро расправляюсь с душем и направляюсь туда, куда планировала ранее. Получается неожиданно открыть дверь, так как блондинка вздрагивает. Или она просто испугалась того, что если бы это была не я? Осматриваю ее с ног до головы, при этом подмечая, что оранжевая роба так несправедливо сдавливает большую грудь. Да-да, по мне давно уже плачет секс, вот только я попросила брата, чтобы он перенес нашу свиданку с Оливией еще на неделю, не гоже появляться перед ней в укусах и пугать, как бы я не ждала этой встречи. — Что ты хотела? — холодно, но спокойно произносит блондинка. Такое чувство, что вчера ничего не было, ни срыва, ни таблеток, которые все также у меня в кармане. — Что было вчера, Кларк? Может, объяснишь? — А что было вчера? — прикидывается дурочкой, перед зеркалом собирая свои белокурые волосы в хвост. Я зависаю на изгибе ее шеи. Ее тело сводит меня с ума, и я обо всем сразу забываю. — Лекса? Зовет, и я встряхиваю головой, чтобы убрать это наваждение, а то мой язык уже прошелся по ее шее несколько раз. Не отвечаю, демонстративно достаю таблетки и собираюсь их высыпать в раковину. — Нет-нет, я поняла, я все расскажу... — девушку начинает даже потрясывать, и я вижу эту зависимость невооруженным глазом. Убираю пакетик в карман, а Кларк взглядом прослеживает за моей рукой. Закатываю глаза. — Вчера Финн... Он опять чуть... Блондинка начинает тяжело дышать, глаза поблескивают от жидкости, и я понимаю, что той даже вспоминать тяжело об этом. — Но охранник Вудс помог мне... Молодец, Линк. Мысленно благодарю брата, понимая, что я невездесущая, что как только отворачиваюсь, с этой девушкой происходит беда. Подталкиваю ее к кровати, но не дотрагиваюсь до нее. Не понимаю, каким местом я думала вчера, когда завывала ей колыбельную. Это как будто была не я, я не сентиментальна настолько. — Сядь, — приказываю я и сразу набираю сообщение брату. Кэри:* Спасибо, что спас вчера Кларк от Финна. Ты разобрался с ним? Я не хочу, чтобы были еще его попытки пристать к ней. Девушку трясет, и я не знаю почему укладываю руку на ее колено, возможно, пытаюсь успокоить. А если она сейчас боится уже как раз меня? — Кларк, давай договоримся так, — она медленно переводит взгляд с моей руки на ее колене на моей лицо, и я уже гляжу в ее нежно голубые глаза, — Я позабочусь о том, чтобы Финн и другие охранники к тебе больше не приставали, но ты пообещаешь мне вот что: что больше никогда не притронешься к любым наркотическим веществам в любых их формах. Таблетки, курительная смесь, жидкие ампулы и прочие. Похоже, я уже заглядывала далеко в будущее, в ту жизнь, где она на свободе, хотя и не была уверена, что мы вместе доживем до этого дня после последних событий. Если бы я немного подольше побыла в тени, все было бы намного проще. Дикобраз:** Разобрался. Он уволен. В данный момент занимаюсь поисками нового сотрудника на его должность, так что увы, то и дело приглядывать за твоей бедняжкой не смогу. Удаляю сообщение и строчу новое. Кэри: Безмерно благодарна! Она не бедняжка! — Как ты это сделаешь? — удивляется. — Считай уже сделала, остальное не твои заботы. Твой ответ? — напираю. — Зачем тебе это все? — вспыхивает, скидывая мою руку с колена, встает и отходит. Могу лишь догадываться, что она умненькая и не хочет обещать того, что не сможет сделать. А я-то считала всех блонди глупышками, ведь моя Оливия именно такая – моя маленькая глупая девочка. — Зачем? А неясно? Я тут разбираюсь со всеми твоими насильниками, а ты в следующий раз сдохнешь от передоза или задохнешься своей рвотой! — выплевываю, ибо меня накаляет эта ситуация. Ненавижу непослушных и упрямых детей! Ну да, взрослых, но ведут они себя как дети. Конфетку-наркотик не выкидывай, а то я опять заплачу! Би-би-би, бо-бо-бо, хнык. Встаю и быстро выбрасываю таблетки в раковину, пакет скидывая на пол. Задрало, я в няньку какую-то превращаюсь, самой стыдно! А еще полковник! Что я и говорила: слезы, сопли, крики. — Зачем!?! Ты не понимаешь ничего! Не будет Финна, будут другие! Ты – одна, и ты не сможешь справиться со всеми! Не сможешь!!! Какая ты бы сильная и самоуверенная не была! — она пытается мне нанести пощечину, но резко останавливаю ее руку. И это, блять, ее спасибо. Злюсь, нет предела моей ярости. И если бы передо мной стояла не она, а кто-то другой, я бы так врезала только за то, что даже подумала поднять на меня руку. — Слушай меня, деточка! Если бы меня тут не было, ты уже раза три оказалась бы трупом! Сейчас именно я стою между тобой и этими всеми, которые хотят вытрахать тебя до смерти, убить, измываться! — я сорвалась, и где-то глубоко, очень глубоко внутри голос разума просил меня остановиться и не пугать эту девочку, которая итак много перенесла. Мы только добились взаимопонимания, как мне показалось. Но она просто продолжала беспощадно выводить меня, моя нервная система трещит по швам от ее действий и слов. Я взрываюсь при малейшем вызове из ее уст. — Я не вещь! — грубо произносит она, выдергивая свою руку и отворачивается. Я слышу ее тихие всхлипы, вижу, как подрагивает спина, и вся спесь с меня уходит, испаряется. Я хочу подойти и обнять, прижать к себе очень крепко, только чтобы она больше не плакала. — Может быть, я этого и хочу... Умереть... Теперь вздрагиваю я от слов девушки. В какой-то степени ее можно понять: столько пережить и еще переживать... Мое сердце беспощадно сжимается от ее слов, от еле слышного плача, и я больше не могу наблюдать эту картину. — Но теперь этого не хочу я, — произношу очень тихо, поднимаю пакет своих мыльных принадлежностей и покидаю камеру. Опять разговор ушел в тупик, как и всегда. Было единожды просветление, но на этом все. Это очень трудно: что-то делать, доказывать, когда тебя не хотят понимать и даже слышать. Как можно было настолько убить веру в людей, в себя... Сейчас я готова переубивать всех и вся, но я встречаю счастливую подругу у нас в камере и перед зеркалом. Капец, такая радость, как будто бы она завтра выходит. — Доброе утро, Лекса, — произносит она. — Никакое оно не доброе... — отвечаю и замечаю, что на ее кровати пребывает голая Птица. Ну как голая? Я наблюдаю ее неприкрытую обнаженную спину. И тут до меня доходит, что если бы я пришла на несколько минут раньше, то застала бы ахи и вздохи, и, конечно, вот откуда весь этот утренний восторг. — Что с тобой? — хмурится Анья, прикрывая телом нагую девушку передо мной. — Ничего. Воду всю теплую вылили, — вру. — С утра? Кто же баландался там всю ночь? — возмущается Нельсон, но Птица выдает свои теории. — С Принцессой, наверное, опять повздорили. Закатываю глаза. — Хм... Не понимаю, если она такая агрессивная, как вы-то с ней общаетесь? — Анья разворачивается к Рей, которая уже успевает застегнуть на себе робу. — Она не агрессивная, — бормочу себе под нос, и никто не слышит этого. — Просто мы ее не заставляем делать того, что она не хочет. — А стоило! — проговариваю, проходя мимо и укладывая свой пакет в тумбу. — Тихо, девочки! — успокаивает нас подруга, и я заваливаюсь на свою кровать. У меня впереди еще около часу до подъема и тем более до построения. Вглядываюсь в потолок, не обращая внимания на воркующих рядом, и думаю о словах белокурой. Я не вещь! В смысле? Что я и где могла такого сказать, что хоть как-то намекало бы на это? Разве я так говорила??? Вздыхаю. Хочется бросить все и уйти в подполье, лет так на пять. Это я бы сделала или даже не начинала бы, но внутри меня мое второе Я против этого всего, устраивая изнутри тряски, покалывание сердца и сильное напряжение, спазмы в области желудка. А имя этому всему – неведомая тревога. Оставшуюся неделю, да и начало новой мы не сталкиваемся с блондинкой, а также не разговариваем. Я, конечно, наблюдаю за ней издалека и незаметно для нее. Лишь для того, чтобы она опять не нашла приключения на свою обалденную грудь, но хрупкое тело. И да, во мне уже невыносимо кипит, что хоть самой притрагивайся к себе. Даже находясь в армии, я такого животного желания не ощущала. Может быть, там провоцировать некому было? Одни мужчины и редко плоские девушки, которые одетые точно не вызовут никакого желания. Не знаю уж, как раздетые, не проверяла. А тут даже и в ужасной робе мое тело готово изнывать часами. Хрупкое тело... Да, она худощава слегка, и ей совсем это не идет. Как по мне, тело должно быть помощнее с такими шарами. Ну, было бы гораздо привлекательнее. Хотя сейчас я и такое готова взять. Это просто инстинкты, я не изменяю своей девушке даже мысленно. Ливи у меня совершенно другая: стройная, с грудью меньше моей на размер, попы нет. Не сказала бы, что она хрупкая, как та. Уж капризная да, но со мной послушная. Иногда ее кости таза впиваются в мою кожу при занятиях любовью, но ей худощавость к лицу. Я даже не представляю, если она была бы в теле. И я скучаю по ней... В армии, когда я служила, мы виделись каждые выходные, редко пропускали по обстоятельствам, но точно не раз в месяц. И еще я могла просто взять увольнительные среди недели. Такой пустоты без нее я никогда не ощущала. А Кларк, мне кажется, какой бы сильной она не казалась после перенесенных увечий, мне почему-то думается, что она очень хрупкая, как фарфор... Сколько раз ее разбивали даже представлять не хочу... Итак, я наблюдаю за ней, также мне в этом помогают Гайя и Эко, ночами я одна. Но теперь, зная примерное время посещения душа блонди, я сначала его проверяю, чтобы опять не попасть в стеснительную ситуацию. Ухожу и возвращаюсь тогда, когда шумит вода. Жду, считаю, ухожу. После нашего с Нией спаринга, типа спаринга, не замечаю, чтобы кто-то пытался приставать к Принцессе. Не думаю, что боятся, просто выжидают подходящего момента. И Ния – женщина практически неделю отходит от электричества. Временами у нее еще трясутся руки, во время принятия пищи она еле передвигается и выглядит очень бледно, как будто женщину сейчас вывернет. Может, это все-таки старость? И так пожилой организм реагирует на токи? Ладно, мне конечно, плевать. Просто хорошо, что и она пока остыла к Кларк. И мы все: Анья, я, Птица, Линк, Октавия – можем перевести дух. Ну и, как говорится, это лишь затишье перед бурей. Хватит уже думать обо всем. Тем более, только не сегодня, ибо я вся окрыленная с самого утра. Сегодня, думаю, уже сейчас моя Оливия ждет меня в одной из комнат для свиданий. У меня целые сутки, двадцать четыре часа, тысяча четыреста сорок минут, чтобы побыть вдвоем и забыть обо всем, что творится в этой колонии. Я вся в предвкушении, дожидаюсь конца переклички и покидаю с охраной знакомую территорию. Чем ближе эта минута встречи, тем она тяжелее... Эти хлопающие перед и за мной железные решетки напрягают, бесят. И вот я вхожу в комнату... Помещение, скажем так, напоминает старые, обшарпанные, недорогие мотели, хотя ремонт, как мне кажется, делали недавно. И вот я вижу свою девочку: любимую и родную. Она вскакивает и бежит ко мне навстречу, ожидая, когда с меня снимут наручники. — Лекса-а! — счастливо верещит она и бросается в мои объятия. Я слышу, как за нами закрывается дверь. И теперь мы наедине, одни, вместе и рядом, как было это всегда. Прижимаю ее к себе, но не сильно, и вдыхаю амбре из дорогих духов. Мое обоняние сразу забывает все неприятные запахи, связанные с этим местом. Боже... Как же я скучала по этой крохотулечке, хотя ростом мы одинаковые. — Я скучала, Лекс, очень-чень скучала! — И я также, — шепчу ей в ушко, наслаждаясь этим невероятным моментом. Оливия – мое все, и наш будущий ребенок. Два самых дорогих мне человека. Как я могу променять их на помощь неизвестной мне блондинке, которая сама ничего не хочет. Спускаюсь ниже, приседая практически на корточки и приподнимаю майку своей девушки. — Как ты, котенок? Я и по тебе скучала, — улыбаюсь и целую в живот слегка в стороне от пупка, а затем прижимаюсь к нему своим ухом. — Лекс, ты его любишь больше, чем меня, — капризно произносит Оливия, и я сразу поднимаюсь, становясь лицом на одном уровне с ней. Вплетаю свои пальцы в ее белокурые и прямые волосы, отвечая шепотом, но с улыбкой: — Не говори ерунды, детка. Я люблю вас обоих одинаково! — прижимаюсь губами к ее и очень медленно начинаю целовать. Она нестерпимо прорывается внутрь меня, но я перехватываю главенствующую роль. Я спускаюсь короткими поцелуями по ее подбородку, перехожу на шею и оттягиваю майку в сторону, чтобы добраться до обнаженных плечей, но не задерживаюсь долго нигде, а перехожу на декольте Оливии, когда растягиваю майку и там. Я вообще готова ее сорвать, разорвать в клочья, если бы мы были дома, и ей было бы во что потом переодеться. Ощущаю, что ей нравится все, как и обычно, так как она прижимается плотнее к моему телу, запуская руку в мои волосы. — Ты дрожишь, Лекс? Холодно? Может, тебя согреть? — спрашивает она, а я ничего такого не заметила. Лишь ощущаю, как ее губы касаются моей шеи так долго, и я догадываюсь, что меня помечают. Нет, Ливи никогда не была собственницей, просто, скорее всего, ей кто-то наплел, что может твориться в тюрьме. — Холодно? Ты издеваешься, Ливи?! Черт, если я сейчас же тебя не раздену, то просто поеду крышей! — Еще немножко терпения, котик... — произносит блондинка томным голосом, и я от нетерпения дрожащими руками срываю с нее майку, отвожу к кровати, укладывая, и с трудом стягиваю узкие джинсы, которые на детей, как мне кажется. Миг, пока Оливия растегивает мою робу, тянется бесконечно долго... А я не могу отвести свой взгляд от ее учащенно вздымающейся груди в бюстгалтере с пуш-апом. Когда моя роба оказывается на полу, я перешагиваю через нее, сама избавляясь от своей белой майки. Она тем временем скидывает лифчик с себя и спрашивает: — Я тебе такая нравлюсь, Лекс? Не понимаю и хмурюсь, а что изменилось-то? — Моя грудь... Она слегка увеличилась и еще увеличится... Закатываю глаза на то, что даже если изменения уже начались, ничего еще не заметно. Не собираюсь отвечать на глупость глубостью, а жадно притягиваю к себе, не в силах больше сдерживать свое желание. Но она уклоняется... Я уже готова покрыть ее всеми бранными словами на свете. Что это еще за новости? Непослушание наказуемо! Даже для беременных... Делаю еще попытку, но она опять маринует меня. — Да, Господи, Лив! — взрываюсь. — Ты мне нравишься любая! Изменишься ты или нет – не имеет значения! Без ответа Оливия сама тянет ко мне руки и укладывает меня на кровать, при этом непринужденно садится сверху, начиная поглаживать грудь, вырисовывая пальцами незатейливые узоры на ней. Ладно, я разрешаю ей взять главную роль, все же она беременная, но подвергать меня долгоиграющей, тягучей пытке – это верх наглости. Она что, не понимает ничего? Думаю, что нет... Поэтому я называю ее своей глупышкой. — Ты любишь меня, Лекс? Ну да, для разговоров сейчас самое время... Вздыхаю и отвечаю: — Да. Ливи наклоняется и опять целует меня долго в шею, и я вновь догадываюсь, зачем это. Пытаюсь унять раздражение, но ее мягкие волосы, пахнущие духами, спадают на мое лицо, и делают это за меня. — А как ты меня любишь, Лекс? Пожалуйста, отвечай... Мне это нравится, и это меня заводит... Я в шоке: а по-обычному мы уже завестись не можем? — Сильно, страстно, безгранично! — честно, это слегка убивает, когда таким методом добиваются ответов. Но ощущая, как ее язычок щекочет мое ухо, разум отбрасывает плохие мысли в сторону. Обхватываю ее ягодицы и прижимаю сильнее к себе, чувствую, как влажные трусики Ливи оставляют отпечаток на моем животе. Господи, я схожу с ума, я готова такое с ней сделать... Но меня останавливает ее положение, поэтому я сейчас практически безучастна. Пытаюсь пробраться к ней пальчиками в трусики, но Оливия игриво шлепает меня по рукам. Пиздец. Недовольно выпускаю стон, а она еще и встает с меня, с кровати, но все же тянет меня за руку за собой. Вообще теряюсь... Что случилось??? Где моя девушка и будущая жена??? Оливия убирает с комода тарелки, бокалы и другую утварь, снимает свои трусики и запрыгивает на него. Разве беременным можно делать такие резкие движения? Но мой разум вмиг отключается, как только она раскрывает передо мной свои ножки, притягивая к себе. Все, я поплыла... Не хуже гормонального подростка. Провожу большими пальчиками обеих рук по ее половым губкам, которые тоже успели уже намокнуть... Далее проникаю глубже, касаясь этими же пальчиками влажных складок. Веду себя так, словно вижу впервые женскую промежность, исследуя. А моей девочке это нравится, так как она вытягивается словно струна, напряжение пребывает в каждой ее мышце... Оливия стонет сквозь зубы, пытаясь придвинуться совсем к краю комода. Теперь она хочет, чтобы я больше не медлила. Я и не собираюсь ее томить, прорываюсь внутрь к ней одним толчком и слышу давно забытый возглас. Точнее, стон, который невозможно заглушить. Оливия сильнее прижимается ко мне, и я сразу наращиваю бешеный ритм. Комод, похоже, старенький... он скрипит, ходит ходуном, все сильнее и сильнее расшатываясь. У меня успевает проскользнуть мысль: не сломается ли он, прежде чем Ливи успеет кончить? — Еще быстрее, Лекс... — выстанывает она, и я практически вдалбливаюсь в нее. Надеюсь, мы ничего не повредим... — Господи! Выпускает она последний стон, вздрагивая на ровной поверхности, и обмякая на мне. Я ощущаю, как колотится ее и мое сердце, беру ее на руки и отношу на кровать, приговаривая: — Это было опрометчиво в твоем положении – комод чуть не развалился, — и когда я успела стать такой старой бабкой? Это все заботы, забота... — Лив, давай ограничимся кроватью? Она кивает, заставляя меня подняться к ее лицу. Меня долго просить не надо. И вот я нависаю над ее ротиком. Мне кажется, из меня уже не то, что капает, течет вовсю... Как только блондинка проводит своим язычком, я теряюсь во времени и пространстве....***
За бурным и неутомимым сексом, мы проводим весь день, отвлекаемся лишь на небольшие перекусы того, что она привезла с собой, а потом опять все заново. С наступлением ночи мы уже обессиленно проваливаемся в сон.Конец POV Лекса.