POV Кларк.
Лексы не было со мной половину дня, уже даже скучаю по ней, а может, и по нашим разговорам. Не знаю, мне просто с ней хорошо: спокойно, когда она рядом, и тепло, когда спим вместе. А еще она приятно пахнет шампунями и духами. И когда она меня мажет кремом от синяков, мне становится щекотно под трусиками, вчера я даже не выдержала и сказала ей об этом. Сегодня с утра я тоже ее попросила намазать, вот только это щекочущее ощущение переросло в зудящее и не оставляет меня целый день. Чтобы как-то успокоить это, приходится сжимать сильнее ноги. Не понимаю, как это работает, но сдавливание приносит облегчение, хотя и временное. Я поначалу хотела спросить Лексу: Что это такое? Но как только увидела свое лицо в зеркале, передумала. Оно пылало огнем, точнее, было ярко-красным, как будто у меня аллергия. Как я могу понимать, это стыдливый или смущенный окрас, поэтому у брюнетки я спрашивать ничего не собираюсь. Справлюсь как-нибудь сама... На прогулке Лекса подходила ко мне и даже трогала лоб ладонью. В этот раз ее рука показалась такой прохладной. — У тебя, случаем, нет температуры, Кларк? — Нет! — быстро отвечаю я, в отрицании мотая головой, тем самым сбрасывая ее руку. — А почему щеки такие красные? — допытывается она у меня. Если бы я знала... — Не знаю. Может, потому что на улице жарко... — пытаюсь хоть как-то оправдать себя. — А мне кажется, это из-за конфет. Пять штук много тебе в день. — Нет, — жалобно скулю. — Это не из-за них... — Кларк, не спорь. Вот аллергия пройдет, тогда и получишь опять свои конфеты, — произносит брюнетка, покидая меня. — Не из-за них это, не из-за них... — хмурюсь, повторяя уже себе под нос. Вот теперь еще и сладкого лишилась... Жизнь не справедлива... Может все же стоило ей рассказать?***
После обеда приходят в нашу камеру Анья и Рейвен. Поприветствовав меня, они общаются друг с другом, а я рисую. Я рисую их, правда, скорее всего под своим непонятным состоянием и рисую их обнимающимися, Анья целует в спину мою подругу как в успокоительном жесте. Я улыбаюсь, когда смотрю на свои два рисунка. Все-таки хорошо, что у Рейвен есть мамка, то есть Анья. Кажется, я начинаю верить словам Командующей, да и наблюдая за развитием отношений девушек. Может, я была не права, обвиняя подругу в чем-то? Ведь Анья ни разу за все время не обидела Рей, а наоборот, заставляет ее улыбаться в таком злополучном месте и иногда поощряет небольшими подарками в виде вкусной еды или сережек, браслетов, цепочек. И я ни разу не видела, чтобы подруга плакала, может, и секс у них именно такой, о каком рассказывала Лекса, — как игра на музыкальных инструментах? Это не мое дело, хотя мне интересно, какое звучание у Командующей. Если, конечно, все это правда.***
— Кларк, пойдем, поговорим по телефону? — входит в камеру Лекса только вечером и сразу заявляет мне такое. Приподнимаюсь на кровати и сажусь, удивленно смотря на брюнетку. Хотя она ничего же не знает про мою маму. — Лекса, кому мы будем звонить? — Твоей маме. Да, не знает. Отрицательно покачиваю головой. — Я не смогу ей позвонить. Звонки на другой континент очень дорогие, поэтому она и не ездит ко мне. Я попросила. Сейчас она купила дом взамен нашего, который продала, чтобы я оказалась здесь. Скорее всего, она сейчас вообще без денег. А эта премия чисто на бумажке, и дадут какую-нибудь медаль, которую жалко даже будет сдать, так как за нее не дадут много денег, — вздыхаю. — Теперь она будет копить еще года два мне на юриста, а так как вновь появились счета, то, возможно, и три. Да, может быть, потом и надобность отпадет в пересмотрении дела, но маме нужна цель, хоть какая-то, пока меня нет рядом. — Кларк, успокойся, я это все знаю. И позаботилась еще и об этом, так же, как и приехала Эбби тогда на этот остров, — она протягивает мне руку, я доверительно принимаю ее, вставая с кровати. — Но, Лекс, это же деньги... Она меня перебивает, и, кажется, сердится. — Ты можешь забыть о них? Если я это делаю, значит, для меня это ничего не стоит. Просто улыбнись и скажи «спасибо». На эмоциях я обнимаю брюнетку, вставая цыпочки, целую ее в щеку и направляюсь к выходу, при этом ощущая, как она идет следом. Мне очень повезло с новой соседкой по камере! Правда, и с Рей было хорошо, но Командующая еще и защищает меня. Лекса – мой ангел-хранитель.***
Дергаю цепочку у себя на шее, не оставляя ее в покое, когда слушаю длинные гудки, но брюнетка аккуратно выпускает ее из моих пальчиков, опуская мою руку вниз. — Мама, привет! — радостно произношу я, когда слышу ее короткое «да?». — Привет, моя девочка! — счастливо проговаривает и она. А я замечаю, как Лекса отходит от меня и подходит к девушке, которая стоит в очереди на звонки. Моя сокамерница беззаботно приваливается к стене и начинает общение с зэчкой, при этом слащаво улыбаясь. Я не могу слышать их разговор, хотя мне уже это не нравится. И девушка мне не нравится: худощавая, с длинными черными кудрями. — Кларк, как ты там? Все хорошо? — волнительно спрашивает мама. — Да, Лекса обо мне заботится, — выдаю необдуманно я, так как наблюдаю за ней, не отводя глаз. — Мне это радует! Она очень хороший человек, как мне кажется из разговора с ней, — Разговора? Отвлекаюсь от созерцания двух девушек и все же переключаюсь на общение с матерью. — Мам, вы разговаривали с ней?? — Да, она звонила сегодня, как раз предупреждала о звонках. — А что она еще сказала? — Сказала, что хочет сделать все, чтобы тебе хорошо было жить в колонии. Прошу, держись ее, Кларк, она хороший друг, таких людей не отталкивают. Да, мама хорошо меня знает. Даже когда я была еще на воле, если человек проявлял ко мне чуточку больше внимания, заботы, ухаживал, я отталкивала его. А в той компании ко мне относились как и ко всем, вот я и прибилась. — Мама, я не отталкиваю ее. Да и как мне это делать, если мы живем в одной камере? — Я думала, ты живешь с Рейвен... — Ну, я попросила Лексу жить со мной... с ней спокойнее... — честно, не знаю, что и сказать. Мама же не в курсе, что надо мной тут издевались, ибо сразу встает вопрос: «Почему мне с Рей было неспокойно?» Это я ощущаю в долгом молчании Эбби, она как будто пытается переварить информацию. Я не прерываю этой тишины, так как боюсь ляпнуть еще что-то. — Ну... и правильно! — выдает протяжно она. — Подсознательно мы ищем такого друга, с которым нам тепло и уютно. Своего человека. Мама всегда меня понимала и ни за что не осуждала, так что не понимаю, почему я только что струсила. — Угу, — подтвержаю ее слова. — Мама, я тут видела новости, тебе вручали премию... Поздравляю! — Спасибо, доченька! Это было даже для меня неожиданно, что мой труд все-таки оценили за столько лет. — Мама, а еще я видела мужчину... Вы шли с ним под руку... Слышу тяжелый вздох, я что-то не то спросила? — Кларк, извини, что не рассказала тебе раньше... Просто думала, ты не поймешь... После смерти отца ты лет до двенадцати никого не подпускала ко мне... Когда была маленькой, не умела еще выражать правильно свои мысли, лишь капризничала, устраивала истерики, когда в дом к нам приходил мужчина, и когда я брала тебя в парк прогуляться втроем. Поначалу я думала, что просто неподходящего встречаю для тебя, что тебе не нравится сам человек. А когда ты повзрослела, то высказала свою точку зрения, что я должна любить твоего папу, даже если его с нами нет, и больше никого, что другой любви не существует и что разве тебе не хватает меня? Так ты мне заявила в тринадцать лет. Я все поняла и перестала искать, обращать внимания на ухаживания в мою сторону, ведь ты мне всего дороже! Так всегда было, есть и будет. Ну и надеялась, что, возможно, когда еще немножко поврослеешь, то поймешь... Но ни в шестнадцать, ни в семнадцать, ни в восемнадцать этого не произошло. Даже после твоего первого раза... Ты еще хуже стала упертой в этом, сказав мне, что никогда не выйдешь замуж и всегда будешь жить со мной... Я слушаю маму, и мне становится как-то неприятно, и не от самой себя, а от нее... — А когда тебя посадили... Я просто осталась одна в отчаянии и подавленной. Даже мои подруги мне не могли помочь, пока однажды меня не пригласили в ресторан, там отмечала день рождения тетя Элизабет. Там я и встретила Маркуса... Он стал моей поддержкой и помог выйти из затяжной депрессии... Прерываю, так как больше слушать это нет сил. — Мам! Остановись, хватит! Не хочу это слушать! — как представлю, что придется жить втроем с этим человеком, так совсем выходить отсюда не хочется. — Я и до сих пор такого мнения. Чтобы не расстраивать маму еще больше, завершаю разговор. Теперь я не скоро ей позвоню. Да и вообще кто тянул Лексу за язык? Кто этот мужчина? Иди, поговори с мамой. Мысленно изображаю ее голос. — Извини, Кларк... — тихо произносит мама. — Мне пора, мам, тут большая очередь собралась. — Хорошо, солнышко, я люблю... Она не успевает договорить, как я вешаю трубку. Я не специально это сделала, просто подумала, что разговор закончен... — Я тоже тебя люблю, — шепотом добавляю, всхлипывая, как будто мама меня предала. — Ты поговорила? Отходи, дай другим! — слышу я голос со стороны, не отвечаю, а срываюсь в камеру. Краем глаза подмечаю, что Лекса отворачивается от той девушки и удивленно произносит: — Кларк? Вбегаю камеру и плюхаюсь на кровать лицом в подушку. Плачу сильно, но мои рыдания заглушает мягкая перьевая конструкция. Ощущаю, как спустя мгновение моя койка прогибается с краю под весом чужого тела, и чувствую руку на своем плече. — Малыш, что случилось?? — обеспокоенным и мягким голосом спрашивает Лекса. — Ничего, — всхлипываю и одергиваю плечом, чтобы скинуть ее руку. Она вздыхает, убирает руку, но начинает поглаживать по всей длине моей спины. — Расскажи, Принцесса, почему ты злишься на меня? — Отстань! — проговариваю я в подушку. Она склоняется надо мной, укладывая уже две руки на мою спину, и едва касается губами моего ушка, шепчет. — Хорошо, я буду молчать, но ни за что не уйду от тебя, — по моей коже разбегаются мурашки от ее теплого дыхания, мягкого шепота, а эта давящая на меня тяжесть ее тела опять дает напомнить мне о зудящем ощущении в промежности, и еще я чувствую непонятный спазм внизу живота. Вскакиваю, для того чтобы брюнетка сползла с меня. — Зачем ты попросила меня позвонить маме? Чтобы она сделала мне больно? Чтобы мы поссорились?? — в сердцах выкрикиваю. — Я ничего не понимаю, Кларк, нормально объясни, — серьезным тоном проговаривает она, а у меня срывает планку. Не знаю, почему. Может, потому, что рассказ мамы стал последней каплей за сегодняшний день моих ощущений или та зэчка-незнакомка. Я срываюсь в сильные рыдания и крик: — Отстань от меня!!! Уйди! Ты совсем не понимаешь меня?! Что я не хочу тебя видеть! Иди дальше общайся с той зэчкой!!! Командующая удивленно смотрит на меня, а затем протягивает руки и сгребает мое тело в свои крепкие объятия. Как я не старалась, выбраться, у меня не получилось. — Ш-ш-ш... Все хорошо, малышка, все хорошо. Я рядом, с тобой, никуда не денусь, — нашептывает она мне, периодически оставляя свои «недопоцелуи» на моей голове. Не быстро, но я все же успокаиваюсь. Вот только выбираться из ее объятий не хочу. В них и вправду хорошо. — Ну что, успокоилась, малышка? Киваю головой на ее вопрос. — Теперь объясни мне все. — Мама сказала, что тот мужчина, который держал ее за руку в новостях... Это как замена папе... Она предала его и меня! — кажется, я вновь начинаю заводиться, но сразу же ощущаю медленные покачивания. — Ч-ч-ч... малыш, — вздыхает Лекса. — Мама не предавала ни тебя, ни твоего отца. Начинает она тихо говорить, а я приподнимаю голову от ее груди и смотрю ей в глаза. Она тоже меня не понимает??? — Ты не понимаешь... — Все я понимаю, Кларк, — спокойной отвечает она. — Нет! То, что меня посадили сюда, ничего не значит! Я вернусь к ней! Почему она меня предала? — Господи, Кларк, ты ревнуешь что ли??? — удивляется она, но не выпускает меня из сильного захвата своих рук. — Кажется, это проходят все еще в детстве... — Нет, просто зачем ей кто-то чужой, если у нее есть я?? — Я объясню, Принцесса, только пообещай мне, что потом не убьешь меня и не сбежишь? Опять киваю. — Тогда слушай... Ты у нее есть и всегда будешь, этого не отнять! Просто человеку нужно и другое тепло, ласка, связь. Не дочерняя, не другая какая-либо родственная или дружеская. То, что может ей дать тот, что не сможет дать дочь и другие. — Секс? — Ну и не без этого. Поцелуи, объятия – они другие, по-своему особенные и притягательные. — Секс – это омерзительно! — Ну вот, мы опять возвращаемся к тому, чего ты не понимаешь и пока понять не можешь в силу всего случившегося, — Лекса выпускает меня из объятий и встает с кровати. — Я заварю тебе чай с ромашкой. Он успокоит тебя. А если не хочешь, чтобы Эбигейл плакала, расстраивалась и была несчастлива, то тебе стоит завтра же позвонить ей и извиниться. Даже если ты этого не понимаешь, не хочешь понимать, ради счастья своей матери ты должна сделать это. Пусть даже сделать вид, но ей нужна поддержка и в этом. Либо ты просто будешь неблагодарной и эгоистичной дочерью. Эбигейл, конечно, никогда тебе такого не скажет, но больно ей будет, что единственная дочь, ее самый родной человечек, не смог понять ее. Я перевариваю слова брюнетки. Кажется, как будто она опять права, и я не хочу быть такой дочкой... — Покажи мне! — испуганно сама от себя выпаливаю я. — Что? — не понимает она меня, протягивая чашку с чаем. — Секс, другой. Она хмурится, массируя свои виски пальчиками. — Нет, Кларк, уволь. Выйдешь на свободу, пусть тебе и показывают мальчики. — Мне с ним не понравилось в первый раз, — бурчу невнятно я. — Хех... Первый раз почти никому не нравится, Кларк. А второй, третий, пятый раз у тебя был вне этих стен? Отрицательно покачиваю головой. — Тем более. Вот когда будет, потом и будешь судить всех и вся. Задумываюсь над ее словами. — Я никому не доверяю так, как тебе... — Ты и мне не доверяешь, Кларк. Если бы доверяла, то услышала бы меня еще в холле и остановилась. Здесь, в камере, не кричала бы на меня и не пыталась избавиться от моих объятий, а спокойно бы объяснила и дала себя успокоить. — Но я тебе доверяю больше всех, — пытаюсь заверить ее. — Это не абсолютное доверие, Принцесса. Скажем так, многим оно не нужно для секса, а именно тебе нужно такое. — А если бы я так тебе бы доверяла, то ты меня бы трахнула? Брюнетка отмахивается головой. — Нет. Помнишь, когда-то я тебе пообещала, что не притронусь к тебе? Ничего не поменялось с того момента. С досадой прекращаю этот разговор и начинаю пить чай. Может, он успокоит мои непонятные эмоции и ощущения сегодня.Конец POV Кларк.
POV Лекса.
Остаток дня пролетает незаметно, и мы с Кларк как обычно отправляемся в душ в районе полуночи, когда все уже перемылись. Все проходит по обычной схеме, пока я не выхожу из-под душевой лейки для намыливания всего тела мочалкой с гелем. Неожиданно слышу, как за моей спиной вырывается негромкий стон. — Кларк? — спрашиваю я. Может быть, ей плохо? Это первое, о чем я могу подумать. Иногда бывает такое, что у людей начинается головокружение от горячей воды. А зная, какая она мерзлячка... Но ответа не поступает, а я слышу только ее тяжелое дыхание. Оборачиваюсь и быстрым шагом, огибая плиточную перегородку, замираю от увиденного. Принцесса прислонилась к стене-перегородке, слегка присела, расставив ножки, и ее пальчики находятся там... в промежности. Прозрачная влага блестит на бледных костяшках, обрамляя небольшие складки. Я как будто бы чувствую мускусно-сладкий аромат в воздухе, исходящий из ее влагалища, а на коже поблескивают капельки пота, это и говорит мне о том, что Кларк мастурбирует приличное время. У меня сводит живот от такой картины, а ноги подкашиваются. Как сдержать себя и не накинуться на нее? Сглатываю, ощущая, как часто начинает вздыматься моя грудная клетка, и повторяюсь: — Кларк? Ее пальцы неустанно продолжают двигаться, бедра дрожат, глаза сияют темно-синим желанием, а с губ срывается жалобный стон: — Лекса... Я ничего не могу с этим сделать и остановиться... — она практически всхлипывает после своих слов, и я понимаю, что блондинка не в состоянии себя удовлетворить... От ее вхлипов я возвращаюсь с небес на землю, забывая о своей дрожи от возбуждения, тяжело вздыхаю и снимаю душевую лейку со стены. Включаю холодную воду и направляю поток на ее промежность. Это жестокий метод, знаю по себе, но другое в мою голову не приходит. Я и сама сейчас в шоке. — Аа-а! — от неожиданности выкрикивает девушка, пытаясь закрыться от воды второй рукой. — Что ты делаешь?! — говорит она уже более уверенным голосом, и я понимаю, что это помогает. — Убери руку, Кларк, и вторую оттуда. — Мне холодно, Лекса, прекрати!!! — Успокойся, Кларк, и слушай меня, — пытаюсь давить на нее спокойным голосом, так как подойти и обнять, когда мы обе обнажены... Я сделаю только хуже. — Убери руки и все закончится. Продолжаю говорить медленно, даже гипнотическим тоном. — Я просто тебе помогу. Все пройдет. Принцесса подчиняется, и я несколько секунд ее поливаю. Затем выключаю душ и накидываю на нее полотенце. — Одевайся. Сама отхожу, быстро смываю с себя мыльную пену, вытираюсь и тоже начинаю одеваться. Я служила в армии, поэтому я даже обгоняю в этом Кларк.