***
Возвращаюсь и расталкиваю блондинку за час до первой сирены. — Кларк, вставай и умывайся. Чай с конфетами готов. — Угу. Как-то странно она просыпается от первой просьбы, не вредничает и сразу выполняет все. Такой «убитой» она мне совсем не нравится. Нужно быстрее решать проблему и забывать обо всем. Ну да, о своей проблеме я пока не думаю, что мне теперь та сцена будет во снах сниться, не то, что она все время в моей голове... Принцесса делает свои дела, переоблачается в робу, пока я завариваю чай и в этот раз к ее краю ставлю весь пакет с конфетами, задумываясь о том, что так будет проще разговорить ее. Блондинка же робко усаживается на край своей кровати. Я такой ее еще никогда не видела, даже после всех насильств... Кажется, дотрагивания до себя были хуже... Может, нужно было самой? Она же просила... Господи, о чем я думаю... Я просто не понимаю, как вывести ее из этой депрессии. — Малыш, нам нужно поговорить, — начинаю я, — о случившемся вчера. Она кивает, и я замечаю, как ее чашка в руках трясется. Встаю и помогаю, придерживая ее за дно, а потом отставляю подальше. — Съешь конфетку. Она берет сладость в руки, начиная медленно разворачивать ее. — Кларк, это нормально, что вчера произошло. Подростки часто до себя так дотрагиваются... — пытаюсь быть очень деликатной, но удивленный взгляд девушки намекает мне на то, что у меня ни фига не получается. Мне тридцать лет, я имею высшее образование, но ни хрена не смыслю в таких вопросах. Об этом должна говорить мама, а я всегда считала, что могу быть только «отцом» во избежание вот как раз таких щепетильных ситуаций. — Прости... — шепчет она и начинает плакать. Нет, нет, нет... Я совершенно растеряна и не знаю, что делать. Даже, как я понимаю, Эбигейл с ней тоже не сможет сейчас поговорить, ибо они в ссоре. Тяжело вздыхаю, сажусь рядом и обнимаю ее. — Малышка моя, я же сказала, что это нормально, так что все хорошо. Не нужно плакать, — вытираю слезы ладонью. — Давай быстренько поговорим, мне нужно кое-что просто узнать, чтобы сделать все возможное и чтобы такое больше не повторилось... Она кивает. — Хорошо, — облегченно вздыхаю. — Кларк, было ли у тебя когда-нибудь такое состояние, как вчера? Блондинка отрицательно машет головой. — Тогда что такого вчера случилось, что ты почувствовала возбуждение? Принцесса отрывается от меня и смотрит хмуро. Похоже, она так и не поняла, что вчера было. — Это обычное возбуждение. Как я понимаю, первое в твоей жизни, поэтому ты так испугалась, но поверь мне, в этом нет ничего страшного. — Ты мазала мне ноги, и я почувствовала, как защекотало там, — она указывает пальчиком вниз. — Я сжимала ноги, но потом просто стало хуже... Мне нужно было дотронуться, так как там все болело... — Все, я поняла, Принцесса, — задумываюсь, что сама виновата в этом. — Так, а менструация у тебя есть? — Да, иногда. — Как это? — удивляюсь и думаю, что об этом нужно поговорить с Октавией. — Ну, могут быть один-два месяца, затем пропасть на полгода и опять. Тут вообще не пойми что с половой фукцией творится, отсюда и задержки... во всех сферах. — Ладно, у меня дела. Увидимся на перекличке, — встаю с койки и иду к выходу. — Лекса? — останавливает она меня. — Что мне делать? — За это время я и решу, что нам делать, — подмигиваю, покидая камеру. Анья старше меня и хороший друг, поэтому я направляюсь к ней за советом. Она подскажет, что делать и как. — Доброе утро, Лекс. Что-то ты рановато... — Доброе. У меня неотложные дела к тебе, а где Птица? — удивляюсь. Ведь, как я понимаю, в душ они ходят вместе, а у подруги уже мокрые волосы. — У нее тоже дела, мое поручение. Лекс, что ты хотела? — переводит она тему. Ну да, последний раз я ее хорошо опустила... Ладно, мне на руку, что Птицы нет, ибо она слишком много чирикает в сторону Кларк. — У меня проблема, точнее, у нас... — У кого это, у вас? Начала говорить, рассказывай подробно, иначе как я должна тебе помочь? Ты же за этим пришла? — она очень проницательна. — Да, за этим. У Кларк начался пубертатный период... — Что? Как такое вообще возможно? Ей уже двадцатый год идет, пубертат должен был уже закончиться, — удивленно возмущается подруга. — Вот и я не знаю... Это очень странно... Да. Я не знаю, что и делать... — Так, ладно, расскажи его проявления, а то может быть, ты все напутала. Приподнимаю бровь в удивлении, но не опровергаю ее слова. Все возможно... — Она возбуждается от моих касаний, обычных касаний. Шатенка хмурится и даже приходит в оцепенение. — Вот скажи мне, пожалуйста, ты – взрослая женщина, какого хрена ее касаешься??? — Я не специально, а просто мазала ее спину и ноги кремом от синяков. Все. После вчерашнего отказалась. — Даже боюсь спрашивать, что было вчера... Так все же, что? — Она в душе мастурбировала... А из расчета, что мы посещаем душевую вместе, при мне... У Аньи челюсть падает от моих слов, а я продолжаю: — Она вчера весь день ходила такая, а под вечер уже просто не сдержалась. — Ты-то как сдержалась?? — Чудом! Вот это у нее впервые. А красные дни ходят как хотят. Я спрошу у Октавии, что с этим делать, может, еще спросить у нее какие-то блокаторы от возбуждения? — Что ж ты себя не пичкала блокаторами? А бедную девочку собираешься? Все намного проще: Оливии нет, дай Принцессе, что она хочет. — Не-ет! Ты что? Она ребенок для меня. — А Оливия ребенком совсем не была? Всего-то на три года старше Кларк. — Нет. Я не буду. Я сказала. — Да, а трахать всех подряд мы будем, так? — Это не твое дело. — Лекс, раз ты пришла ко мне за помощью, значит, и мое. Вздыхаю. — Что мне делать, Ань? — Давай проверим, возбуждается ли она только на тебя или на всех. Ну а потом просто завалим ее физической работой и упражнениями. Ты знаешь лучше всех, как это делается. Недоверчиво смотрю на подругу. — Зачем нам знать, на кого у нее возбуждение? — Ну, не знаю... — шатенка как будто бы хочет скрыть свои истинные мотивы. — Может, найдем хорошую девочку для нее... Если на всех. — А если только на меня? — я сама пугаюсь своих слов. — Не забегай вперед, Лекс. Там видно будет. — Ладно, посмотрите за ней, когда она будет полы мыть после завтрака? Я дойду до Октавии. — Окей, Индра подежурит. Только не задерживайся. И на счет, что сейчас делать... — Вот, все, Ань, — в камеру влетает Птица, бу́хая большой пакет со стеклом на пол. — Умница моя. А теперь убери это под любую кровать. — Угу. — Что это? — Алкоголь, — отвечает подруга. — Откуда и зачем тебе столько? — удивляюсь. — Ну я же должна поощрять как-то своих людей, хотя бы по праздникам. И у меня есть деньги, через охрану покупаю алкоголь. — Тебе Птицу свою не жалко? — усмехаюсь. — Жалко, а что делать? Деньги не могу доверить кому-то, точнее, могу, но зачем провоцировать людей? Зачем им все знать, откуда и что? И да, она ходила не одна, а с Индрой. — Ты меня еще научишь, как быть мамкой! — Не боись, ближе там разберемся, — улыбается. — И на счет Принцессы... Птичка моя, у тебя сегодня выходной по уборке. Расскажи Лексе, что ты там моешь ежедневно за нами тремя? — Две душевые: общая и в нашем секторе. Стены – докуда достаю шваброй, смесители и полы. И в общем туалете – полы. Но их мою после душевых помещений, чтобы Тереза успела вымыть раковины, унитазы и стены в туалете, — объясняет младшая шатенка. А я удивляюсь: как она все успевает? — Поняла? — спрашивает Анья, и я киваю. — Тогда Рей... сходи, Принцессу намажь кремом от синяков. Все же вы подруги. — Хорошо, — Птица покидает камеру. — И заметь, чтобы решить твои проблемы, я даю тебе самого дорогого мне человека. Хоть мне и неприятно, что она там будет кого-то касаться, даже подругу. Так что не смей говорить, что это не мои проблемы. — Ладно, не заводись. Я посижу тут еще немного, пока они там... — Что ты спрашиваешь? Всегда да. Вот только среди ночи не приперайся. Птица возвращается слишком быстро. — И куда вы меня послали? Она все равно никогда не давала себя обнять, а тем более намазать не даст. — Вот и делай выводы, Лекс. — Какие еще выводы? — что-то я подтупливать начала в отношении Принцессы. — Что она хочет именно твоих касаний. Хмыкаю и ничего не отвечаю. — Зря ты насчет возраста переживаешь... У нас с Рей разница в пятнадцать лет, но это нам не мешает любить друг друга. А у вас всего-то одиннадцать. — Вот именно, любить, — бормочу я. — Лекс, переехав в чужую камеру, ты резко стала глупой. Может быть, и бывает у кого-то там любовь с первого взгляда, но чаще всего все чувства приходят со временем. Отмахиваюсь от слов подруги и ухожу. Хватит с меня любви, я еще ту не разлюбила.***
Наш завтрак с Кларк проходит в тишине, затем она идет делать дела, а я направляюсь в медблок. — Здесь кто-нибудь есть? — Нет. А кого тебе нужно, Лекс? — Октавия поднимает усталый взгляд от стола. — Никого. Что с тобой? — Третье вскрытие блондинки за неделю. Я не высыпаюсь... — Все так плохо? — Да... И я не могу найти ни единую зацепку, что это убийство. Даже синяки они могли набить себе сами... Позаботься о Кларк, пожалуйста... — она вздыхает, а я сажусь рядом. — Ладно. Ты по какому вопросу? — Я как раз пришла поговорить о Кларк... Взгляд докторши становится обеспокоенным и я быстро добавляю: — Нет-нет, с ней все хорошо, в какой степени. Я просто посоветоваться. — Хорошо, я тебя слушаю. — Может быть такое, что у человека пубертатный период начинает лет в девятнадцать-двадцать? — Лекс, организмы у всех разные, может быть что угодно. К примеру, у человека выпадают молочные зубы в восемнадцать, заменяясь коренными, когда это должно было происходить в шесть-семь лет. Данные всех цифр берутся среднестатистические, так что твой пубертат у кого-то и в девять начинается, а у кого-то и в двадцать, но это единицы, и каждый случай нужно рассматривать отдельно. А она неплохой доктор. — Это плохо или задержка в развитии? — Думаю, что это нормально. Главное, что этот период все-таки наступил, — присматриваюсь: Октавия объясняет и заполняет бланк о вскрытии. — Разве этим не должны заниматься паталогоанатомы? — Должны. В нормальных тюрьмах. А в колонии посередине океана хоть бы кто-то, ибо пока тело довезешь по жаре, оно разложится. — А как же там всякие холодильники? — Думаешь, кто-то так сильно будет заморачиваться, когда тут пачками трупы? Проще все сделать на месте. Это все, Лекс? — Нет. Мы можем рассмотреть случай Кларк подробнее? — Это Кларк? Киваю. — Тогда все понятно, почему он пришел на такое позднее время, — шатенка потирает лоб. — Эти... Эм, точнее, все, что тут с ней делали... затормозили процесс. Сигнал подается в мозг об отвращении ко всей половой системе, и вуаля... вот тебе последствия. — У нее еще и менструация почти не ходит. — Ох, а это уже от стрессов. Знаешь, у девушек во время войны она вообще пропадала. — И что же делать? — Ничего, Лекс, мы все бессильны. Выйдет на свободу, там потом обследуется, а по результатам врачи скажут, что ей пить из лекарств. — Ну а что делать с возбуждением? — возмущаюсь я. — Ничего. Еще раз повторяю: пройдет все стадии как обычные подростки. Ты пережила это, я, Линкольн, и, заметь, не умерли. Вздыхаю. — О, только не говори никому. — Я давала клятву, поэтому не забывай. — Даже Кларк. — И даже ей. Но меня вот что удивляет: тебе она доверяет больше всех, а нас с Рэй Принцесса знает дольше. В чем подвох? Пожимаю плечами. — Сама не знаю. — Ладно, возвращайся и не отвлекай меня. Встаю и отхожу от стола, а перед выходом произношу: — Спасибо, — и покидаю совсем медблок. Слова Аньи и Октавии дали почву для моих раздумий. Неужто и правда Кларк ко мне по-другому относится, чем ко всем? Списываю это на защиту и заботу, которую я в последнее время к ней много проявляю. Ну а что мне еще делать? Опять начать на нее кричать, ссориться? Сейчас я не могу так с ней поступить. И даже не из-за произошедшего. Просто не могу. Она – маленькая малышка, а я, взрослая тетка, буду на нее орать.***
— Домыла? — подхожу к блондинке. Она кивает. — Тогда не убирай ведро, пошли со мной, тебе еще много чего придется сегодня сделать. Она следует за мной, но как только мы входим в душевую в секторе, произносит: — Это работа Рейвен, почему я должна ее выполнять? — Потому что мы боремся с твоим возбуждением путем физической нагрузки, — объясняю. — Но ты так не боролась, когда возбуждалась от меня. — Кларк, я к себе не притрагивалась. Тем более почему ты думаешь, что я не боролась??? Я боролась, занимаясь в зале. Это то же самое. — Я бы тоже лучше пресс покачала лежа, чем драить стены и полы, — недовольно бурчит Принцесса, но наливает в ведро чистой воды. — Эй, я не только же пресс качала. Я все качала. А тебя не заставишь даже побегать, только пешком ходить можешь. Так что давай, не ленись. Голубоглазая вздыхает и принимается за работу. Я торчу с ней рядом, пока она вымывает все помещения. На улице я заставляю ее поиграть в баскетбол с Лодочным кастом. И прошу тех все время отдавать пас блондинке. К слову, игра продолжается, пока Принцесса не падает с ног и показательно не ноет. — Я больше не могу... У меня все болит... Даю ей передышку на обед, а потом тащу ее в зал, так же, как и после ужина. После отбоя она падает замертво на свою постель, но я опять же не даю ей спать, так как после всех нагрузок Кларк не была в душе. — Сядь, Кларк, а то уснешь. — Я не могу ни сидеть, ни стоять. Только лежать, не двигаясь, — капризничает. — Прекращай, Кларк. После душа можешь спать, сколько душе угодно. — Я и в душ не хочу. — Ты воняешь. — Ну и что? Не нюхай! Я просто хочу спать. Разговорами я не даю ей уснуть, мы идем в душ, а после Принцесса мгновенно засыпает, как только ее голова касается подушки. И до утра она спит в таком же положении, что и упала, не раскрываясь и не переходя ко мне на кровать, что не может не радовать.