В паху приятно потяжелело. Но стоило Реддлу опять бегло взглянуть на бессознательную Уоррен, как в мысли прокралась совесть, громко заявляя: «Это не правильно! Делать вот так…». И Том, знает, что совесть, права. Трахать бессознательную грязнокровку на холодном полу — безсмысленно-глупо, ведь она ничего толком не сможет почувствовать: ни боли, ни наслаждения. Поэтому, и говорят, мол, что Выручай-комната на восьмом этаже замка, полезна для амурных дел, но… Все мысли отошли на второй план, когда Том замечает, что Миртл вот-вот очнëтся...
...И Миртл очнулась. Довольно быстро, что Реддл удивится еë стойкости уже в который раз. И довольно улыбается, глядя на еë глупые попытки встать на ноги. И не сумев, девчонка хватается за свою голову, о чём то тихо причитая.
— Как ты узнала? — Том заговорил первый. И, подойдя ближе к грязнокровке, опять подал голос, но уже тихо, очень требовательно. — О крестражах. О Василиске. Отвечай, тварь! — и тут же схватит девчонку за еë тонкое запястье, сильно дергает на себя. И опять шепчет. — Говори!
А Миртл стоит еле-еле на своих двоих, чуть не падает. Шатается. И очень плохо видит без своих незаменимых очков; перед еë глазами мельтешит Том, но размытый, похожий на чëрное пятно.
— Где мои очки? — спрашивает Уоррен. И парень злится, стоило грязнокровке упомянуть ему о своих уродливых очках. — Я слышала как ты говорил с кем-то на змеином языке. Я видела, что это был Василиск. Где мои…
Но Миртл договорить не успела — Реддл медлить не стал. Задал быстро ещë парочку несуразных вопросов, и резко поцеловал еë прямо в губы. Неожиданно, неистово, жадно. Прижал к себе; крепко обнял за тонкую талию свободной рукой, чтобы не вырвалась.
И Миртл, как будто, за раз окатили холодной водой. Сначала Марта удивилась, не поняла. Но потом разум быстро прояснился. А губы Реддла оказались, на окупятся, холодными, хоть и мягкими. А возбужденный член (Миртл почувствовала его через ткань своей длинной юбки) говорил, что это странная ситуация требует разбирательств. Уоррен впервые за долгое время дала волю слезливым эмоциям, в надежде на то, что Тому станет от этого мерзко, но… Реддл всего лишь углубил треклятый поцелуй, стоило ей слегка приоткрыть рот в немом протесте, и зареветь.
Его язык по-хозяйски играется с еë языком. Проходит по внутренней стороне щёк, по зубам, а девчонка дергается в крепких объятьях. И скривилась от отвращения: целоваться с языком Миртл показалось отвратительно мерзко. Тем более Том… Девушка думала, что он станет еë, хоть не лучшим, но близким другом.
Прошло сто двадцать секунд. Ровно сто двадцать (Миртл считала), и Реддл разорвал поцелуй. Девушка тяжело задышала, хотелось было сказать: «Что за...». Не успела. Горячее дыхание опалило нежную кожу шеи. И девушка замерла, тихо прошептав: «Зачем?». А потом громко ахнула, когда еë силком придавило тяжелым телом к двери туалетной кабинки.
— Зачем, Уоррен? Зачем? — передразнил еë Том. И, проведя языком по нежной коже от ключицы до девичьей щеки, тихо молвил. — За всю мою боль! А теперь скажи, как ты узнала?
Но в ответ Миртл шепчет что-то несуразное, а потом, что есть силы, пытается его от себя оттолкнуть. Очень опасного, в данный момент, Тома Реддла. Упëрлась своей маленькой ладошкой свободной руки в его широкую грудь, но ничего не смогла поделать. Слабость после обморока и непростительных заклинаний дала о себе знать в очень неподходящий момент. Особенно в ногах.
Миртл тяжело задышала, но на этот раз навзрыд, пытаясь успокоится, и больше не реветь. И тут же громко заговорила, что есть мочи. Рассказала вот, что знает: о крестражах, о Василиске, и о Тайной комнате, в надежде.
И Реддл внимательно выслушал еë рассказ.
— Ты не достанешься ему, — громко сказал. И, не смея отпускать тонкое девичье запястье из своей руки, сжал его сильнее, чем прежде, до синяков. И Уоррен недовольно зашипела. А Том говорит, словно ненормальный. — Чистая. Василиску плевать на грязь в твоей крови. Ему важна непорочность. Я лучше заберу у тебя еë сам.
— Ненормальный!
***
Мерзкий, отвратительный, до ужаса. Миртл еле терпит прикосновения Тома к собственному телу, и дрожит, когда его рука по-хозяйски забирается ей под юбку. Тут же чувствует через ткань своего нижнего белья, как чужие пальцы небрежно массирую еë клитор. Девушка крепко сжимает свои бëдра в знак протеста. Тихо шепчет: «Остановись…». А в ответ Том легко целует еë в прямо губы. Нежно проводит языком по нижней губе, старается успокоить. Напрасно. Миртл помнит, что было пару минут назад, и после пыток непростительных заклятий, боится пуще прежнего. Да, и без очков плохо видит, тем более слабость в теле… Девушка еле чувствует свои ноги, поэтому нехотя позволяет ему себя трогать. Даже там…
Уоррен сильней вжимается спиной в деревянную дверцу кабинки. Жмурится, но ничего не говорит. И, когда Реддл садится на колени на холодный каменный пол и задирает еë длину юбку ещё выше, Миртл ахает от неожиданности, и больше не может терпеть грубого нахальства со стороны. Резко дёргается, тихо причитает: «Что ты делаешь?», но Реддл на еë глупую выходку лишь самодовольно усмехается. И говорит: «Молчи, Уоррен. Ты ещë не готова…»
Извращенец. Мерзкий, гордый слизняк. Миртл готова обозвать его как угодно, даже сделать практически всë, что попросит, но не это. Риддл пару секунд медлит, разглядывая с интересом её нижнее белье. А потом, спустя мгновение, стягивает их, как ненужную тряпку.
Уоррен краснеет одновременно от смущения, и от злости. Недовольно шипит, когда Том берëт еë стройную ногу и закидывает себе на плечо для удобства. Будь у девчонки очки, она бы посмотрела на все это, а после, может быть, плюнула бы в его самодовольную рожу, но...
Том проводит языком по еë клитору. Еще раз. Еще. И Миртл тихо ахает. По телу в один момент пробегает мурашки от новых, казалось бы, невиданных чувств и ощущений. Кажись приятных. И вместе с тем одновременно колючих. До боли прикусив нижнюю губу старается сдержать стон. Думает, что Реддл действительно сошел с ума из-за своих грëбанных крестражей. И понимает, что в этом акте милосердия много странных, непонятных действий. Закрыв глаза, решает, поддаться.
— Зачем? — тут же спрашивает. — Что я тебе сделала, Том?
Много вопрос и Марволо отвечает по своему. С наслаждением лижет клитор девчонки, слегка покусывает его зубами. Наслаждается вкусом еë соков, гладит еë стройный бедра. Лижет, и лижет, что непроизвольно издает тихий стон. Думает, что у Марвало — не в-первый раз. Миртл, уверена. А вот у самой Муртл...
— Хватит, Том, — неожиданно говорит для самой себя Уоррен. — Прекрати. Ты меня пугаешь…
Но Реддл не слушает. Нет! Просто наслаждается податливым и таким близким телом поганой грязнокровки. «Уже пора!»
— Перестань! — немедленно требует у него Уоррен. — Прошу, хватит!
…Хватит уже.
…Просто, хватит.
