Кецхен

Парень отшатнулся, хватаясь за голову. Воспоминания роем проносились в его голове. Каждый шорох отсылал в прошлое, сводя с ума. Такого быть не могло, но почему Ястреб чувствовал все эти воспоминания о прошлом. Воспоминания о Фуюми. — Ястреб, — дрожащим голосом прошептала Фуюми. — Кей… — Не здесь! — крикнул Ястреб, хватая Фуюми за руку. — Не произноси его здесь! Бежим! Не успев опомниться, Тодороки почувствовала как её пытаются вывести из леса. Кроны деревьев ужасающе нависали над парой бегущих молодых людей, стволы их словно сжимались, сужались, перекрывая выходы из враз потемневшего. Совы громко ухали в тон к надвигающемся грому и ветру, сносящему тонкие листочки и ягодки с маленьких кустарников. Сердце Фуюми билось подстреленной пичужкой, и лишь тепло руки друга согревало её в эту бурю и помогало не потерять нить реальности и жуткого кошмара, в котором они очутились. — Не говори его здесь! — пытался перекричать природу Ястреб. — Боже, они убьют нас! Ей-богу, убьют! Если мы не выберемся, то и погибнем здесь! — Кто? Кто нас убьёт? — задыхаясь, пролепетала Фуюми, но Ястреб не успел ей ответить, и оба они увидели полоску лунного света вдали. Молодые люди с трудом выбежали из мрачного леса, что цеплялся за кафтан и юбку платья, на широкое поле. Тодороки хотела было бежать в сторону города, но адмирал потянул её совсем в другую сторону. — Там от них не скрыться. Я видел это где-то неподалёку, — хрипло пояснил Ястреб, а перед лицом девушки предстал круг из вересковых цветов, в который её бесцеремонно впихнули. — От кого? — Фуюми поправила очки и юбку, но Ястреб приложил палец к её губам и в ужасе взглянул на гору, покрытую широкой и густой дубравой да ельником. Не прошло и десятины секунд, как в небо взмыли три фигуры на старых, потрёпанных мётлах. Фуюми заметила, как резко побледнел парень и отступил на два шажочка от края круга. На землю, около верескового круга, приземлились три обнажённые горные ведьмы, которые жадно принюхивались к морозно-медовому аромату ночи. — Чую его! Чую! — Руми совсем по-звериному встала на четвереньки и принюхалась. — Вот недавно пробегал, — Юу колдовала над ветрами да сквозняками. — И девка с ним! Ох, чует моя чёрная душа, что неспроста она здесь, неспроста… Каяма непривычно для себя хмурилась, пытаясь вглядеться в саму суть мироздания. И она тревожилась, ибо знала, что не могли звери лесные, послушные, соврать об имени, сказанном в ночи. «Покуда не помнит он, так и счастливы и здоровы мы будем… А коли прознает? Коли девка его знает? Так дело не пойдёт! Никто горных ведьм не посмеет за дурёх последних держать!» Фуюми вся задрожала как осиновый листочек, видя сих чудных и срамных дев. Тодороки только было рот раскрыла, чтобы узнать, кто они такие, но Ястреб прижал её только сильнее к себе, закрыв рот и нос. Парень близко близко склонился к её уху, опаляя горячим, живым дыханием. — Молчи, коли жить хочешь. Тодороки ещё долго наблюдала за бесчинствами ведьм, пока они не скрылись в сторону города. Ястреб не отпускал её, покуда сам не убедился, что опасность миновала. Как только обруч рук пал, девушка пала ниц, прижимая ладони к сердцу. К горлу подступила нервная тошнота, а ноги не держали даже на самую крошечку. Она испуганно поглядела на старого друга, что уж успел стащить кафтан и усесться на него, подперев голову руками. — Что… Что это… — Я облажался, Фуюми, — убитым голосом произнёс Ястреб, не поднимая головы. — Я пропал! Боже! Зачем я только слушал старых пиратов… — Пираты? Ведьмы? Что всё это значит? — едва ли не плача прошептала Фуюми, подсаживаясь ближе к молодому адмиралу, чтобы согреться. — Ответь мне, Кейго… Ястреб, который оказался на самом деле Кейго, крупно вздрогнул и со взором полным муки поглядел на девушку. Он положил её голову себе на плечо и приобнял за плечи, пытаясь найти в себе сил признаться в том, что так усердно прятали в его душе ведьмы. — Это произошло не так давно. А может и давно — я давно потерял счёт времени, — собравшись с духом, начал Кейго тихим голосом. — Тогда я только-только перешёл из звания юнги в более старшее. Нас направили усмирить пиратов в северном заливе, недалеко от дома. Мы дали славный бой (тут Ястреб тепло улыбнулся на секунду и снова помрачнел)! Когда пленяли мы их, то попался мне самый юркий, что скрывался от нас до последнего. Словно сам корабль, сами волны не хотели его отдавать. Мне поручили связать его. Кажется, часть кожи его была обожжена, а глаза, его адские глаза, сияли сапфировым пламенем. Когда я склонился, чтобы связать его, тот пират прошептал мне: «Ты же хочешь знать, как я провернул это?» Я не знал, что и думать. Капитана не было поблизости, да и никого, кто мог бы дать совет здесь. Я, грешный дурак, согласился, и лихой пират поведал мне о чудной горе за портовым городком, где жили горные ведьмы — покровительницы морей, ветров и жизни. Я не поверил этому, но он продолжал утверждать, что коли придёшь ты к подножию горы и отречёшься от самого ценного, то ведьмы даруют тебе невероятную силу, с которой ты станешь чуть ли не бессмертным… Я понял, что пират сошёл с ума, когда он разразился безумным, громоподобным смехом, шепча одно мужское имя: то ли Тенко, то ли Томура — было не разобрать. И казалось бы, что о таком можно забыть, но чёрт меня побрал по прибытию в порт отправиться в горы. Тогда действительно была полная луна… Клянусь тебе, Фуюми, мне было страшно. Я порывался убежать каждый миг, проведённый в мрачном лесу. Но что-то вело меня к подножию горы: деревья будто раступались, звери указывали путь, ветер подгонял в спину. Так я вышел к горе. Скрепя сердце, я крикнул, призывая ведьм. Ждать долго не пришлось. Изначально чистое небо заволокло свинцовыми тучами. Передо мной предстали три фигуры в чёрных как ночь накидках. Уже тогда я стал терять рассудок. Словно дикие розы, источающие уродливо-удушливый лиловый аромат, их слова опутывали моё сердце. Я должен был без остатка отдать мою самую ценную вещь. Я был беден и единственной моей ценностью было моё имя. Я отдал его… Но я и подумать не мог, что вместе с ним я отдаю и все воспоминания, связанные с ним! Воспоминания о тебе, Фуюми… Мне так стыдно сейчас перед тобой. Перед моими глазами была пелена забытия и похоти, что питала ведьм. Жизнь исчезала как песок меж пальцев. И только звук твоего голоса смог вернуть меня в реальность… Фуюми… Прости меня… Тодороки была совершенно в шоке и не могла произнести ни слова во время всего рассказа. Она и представить себе не могла, что все детские страшилки и древние предания окажутся былью. Внутри девушки всё задрожало. Фуюми попыталась отодвинуться, но Кейго перехватил её запястья, не позволяя этого. — Фуюми, молю тебя! — девушка никогда ещё не видела столь отчаянно печального взгляда. — Если не о прощении, то молю тебя, хотя бы не отвергать… Я всем обязан им: и жизнью, и славой. И я не знаю, что будет дальше… Тодороки по-прежнему молчала, стараясь не заплакать громче. Она протянула свои дрожащие длани к лицу Кейго и крепко обняла парня, прижимаясь к нему всем телом. — Было бы гораздо хуже, коли ты позабыл меня без злых чар, — глухо прошептала дочь шерифа куда-то в шею Ястреба. Молодой адмирал трепетно прижимал к себе плачущую девушку и впервые за долгое время обратился к богу с простой, но искренней молитвой. Успокоившись, Фуюми было собралась вставать и идти домой, но Кейго остановил её: — Ночь — это их время. В городе сейчас небезопасно и, дай бог, чтобы твою родню не тронули. Мы должны переждать эту ночь здесь. Я и сам случайно узнал, что вереск — их слабость. — Но ведь меня, наверное, уже ищут, — Тодороки поёжилась от холода, ибо ночь была темна и полна ужасов (как говорили жрецы культа Красного бога). — Ведьмы не дадут им найти тебя. Каяма ужо наверняка напустила дурман-сон на город, так что до первых петухов никто не встанет, — Ястреб накинул на её плечи бархатный жилет и прижал к себе ближе. — Коли заперты мы здесь… — Фуюми робко взглянула на Ястреба, боясь вновь увидеть там лёд и холод околдованной души. — Расскажи мне о своих странствиях. — О, блистательные истории Ястреба расходятся огромным тиражом во всех концах королевства! — Кейго добродушно рассмеялся, глядя в глаза Фуюми с безграничной любовью и нежностью. — Я расскажу тебе всё, что попросишь, и даже больше…