Полчаса на любовь

— Леди и джентльмены, семьдесят пятые Голодные игры объявляются открытыми! — звучит громоподобный голос Клавдия Темплсмита, и механический голос за кадром начинает равнодушно отсчитывать последние секунды чьих-то жизней, которые утекают сквозь время. Пятьдесят девять. Экран разделяется на две части. Слева мы видим группу младших ребятишек, справа — старших. Пятьдесят восемь. Пятьдесят семь. Пятьдесят шесть… Я не сразу нахожу свою подопечную, потому что почти все дети, будто по приказу, один за другим накидывают капюшоны. Наверное, у озера достаточно холодно. Они энергично вертят головами и щурятся, будто от ветра. Минусовую температуру на Арене подтверждают и облачка пара, которые вырываются изо рта Финнли, когда я, наконец, замечаю ее, потому что девочка сбрасывает капюшон. Судя по всему, он здорово мешает, хоть и не дает растерять столь необходимое тепло или заболеть. …Сорок девять. Сорок восемь… Из-за теплой одежды и покрытых голов я не могу понять кто находится рядом с моим трибутом. Даже не могу разобрать какого они пола, не говоря уже о номере дистрикта. Камера приближается и скользит по лицам детей поочередно. Я вижу как волосы девочек, торчащие из-под одежды, развеваются. Значит все-таки ветер. И хотя я не успеваю разглядеть соседей Холланд за широкими капюшонами, предполагаю, что рядом с ней мальчишки именно по причине отсутствия хвостиков. …Сорок три. Сорок два. Сорок… Петру же на соседнем экране я безошибочно замечаю почти мгновенно. Рыжая макушка с вертящейся то вправо, то влево косичкой огнем горит на белоснежной простыне снега, а костюм почти сливается с последней. Она решительно крутит головой в разные стороны то ли оценивая обстановку, то ли осмысливая открывающийся пейзаж. Она смотрит то вперед, где на льду достаточно недалеко от берега разбросаны какие-то вещи, необходимые для выживания, то по сторонам, будто чего-то ищет, но не находит, и продолжает суетливо вертеться на месте. …Тридцать восемь. Тридцать семь… Сумеет ли она добежать до желанной добычи и так же быстро убраться прочь? Я пытаюсь припомнить сильна ли Уоллис в беге, но на школьных соревнованиях она явно не была в лидерах, иначе бы я запомнила. А значит забег за трофеем может стоить ей жизни. И только когда я вижу по левую руку от Уоллис Мариуса Хантера, а по правую Филиппа Ламма, меня осеняет. — Давай заключим сделку, — вкрадчиво начинает Пит. — Твои парни дают Петре уйти от Рога изобилия с рюкзаком, полным припасов. И с ножом. Стайнер ждёт продолжения, но Пит молчит, а его лицо совершенно непроницаемо. — А нам-то с этого какая выгода? — не выдерживает он, сдвигая брови. — Народ не отвернется от твоих ребят, — просто говорит Пит, и я вконец теряюсь, не понимая ровным счётом ничего. — Тебе же хорошо известно, что с некоторыми трибутами могут случиться досадные неприятности, — мой мнимый возлюбленный хитро прищуривается, забрасывая ногу на ногу. …Двадцать девять. Двадцать восемь… Филипп внимательно оглядывает Рог Изобилия и других трибутов, пока не встречается взглядом с подопечной Пита. Этот момент показывают крупным планом на экране, выхватывая совершенно случайно, как мне кажется. Ламм зловеще ухмыляется и отворачивается, а девушка продолжает искать рюкзак, обещанный Питом. Теперь я уверена в этом. …Двадцать пять. Двадцать четыре… Интересно какова вероятность, что профи из Первого ослушается своего ментора и не даст Петре уйти живой? Как-никак у этого юноши самый высокий шанс на победу, а значит есть риск, что он может пренебречь любыми наказами Блеска. Хотя Филипп едва ли в курсе, что он теперь возглавляет список претендентов. А Мариус? Была ли у Мелларка какая-то сделка с Брутом Саммерсом? Сомнительно. …Двадцать два. Двадцать один… На экране слева происходит слабое движение, и уже в следующую секунду я подскакиваю на своем месте от грохота, вскрикивая от неожиданности. — Твою мать! — выругивается Финник себе под нос, а рука Пита довольно сильно сминает мою ладонь. Я ощущаю происходящее как в тумане, не до конца чувствуя силу нажатия. …Девятнадцать. Восемнадцать… Гремит пушка, и нам показывают двух трибутов в кровавых ошметках, стоящих по разные стороны от пустующего стартового диска. Обугленного и слегка покореженного. На их темные макушки осыпается белыми блестками снег, похожий на пепел. В одном из мальчишек я признаю Винсента Миллера из Девятого, союзника Финнли, которого нашел для нее Пит. Парнишка слегка пошатывается, придерживая руку возле рта, будто ему сейчас стошнит. Вторым оказывается трибут из Дистрикта-5. — Что с ним? — шепотом задаю вопрос Питу, меняя позу в кресле, так как ноги и пятая точка уже почти затекли. — Инвалид. Какие-то проблемы с психикой, я не знаю подробностей, но он может быть не менее опасен, чем профи, если будет испытывать сильный стресс. Его огромные расширенные до невероятных размеров зрачки пугают до чертиков. Есть в этой черноте что-то зловещее, будто на дне его души уже вскипает адский котел, готовый вот-вот взорваться. …Четырнадцать. Тринадцать… — Не сходи с диска, пока не ударит гонг, иначе взлетишь на воздух, — говорю я Финнли, когда мы подходим к планолетной площадке, которая пока пуста. — Если рядом со стартовым диском будет что-то ценное, хватай и беги так далеко, как только сможешь! Поняла? Девочка перепугано кивает, и я обхватываю ладонями ее руки, ощущая как сильно они дрожат. …Девять. Восемь. Семь. — Ты же ее предупредила, Китнисс? — взволнованно интересуется Пит, и только когда его руки прижимают меня к себе, я замечаю как трясутся мои собственные. Шесть. Я киваю и утыкаюсь носом в плечо напарника, а он целует мою макушку. Я не ощущаю ничего, кроме непроглядной черноты в душе. Кажется, будто я нахожусь на эшафоте в ожидании, когда на мою шею опустится топор. Только бы не Финнли! Пять. — Это не она, — шепот Пита откладывает приговор, и облегчение тут же разливается по венам. Четыре. Я поднимаю глаза на экран. Три. Изображение отдаляется все дальше и дальше. Два. Оглядываюсь в поисках своей подопечной, которая стоит через три трибута от Пятого, но как следует разглядеть ее мне не удается. Один. Звучит гонг, и Финнли, подхватив какой-то сверток прямо перед стартовым диском, разворачивается и улепетывает в направлении склона. С облегчением выдыхаю. Умница. На другом экране Петра на всех парусах мчится прямо к Мариусу. Я удивленно слежу за тем, как девушка с волосами цвета огня несется прямо навстречу своей смерти, но вместо этого она подхватывает позади диска, который уже покинул Мариус Хантер, какую-то сумку. Такую же белую, как снег под ногами. Скорее всего именно поэтому она ее и не заметила прежде. Я едва успеваю следить за тем, что творится на Арене с противоположных сторон озера. Почти все младшие дети уже разбегаются врассыпную подальше от злополучного места. Все, кроме Винсента Миллера и того самого парнишки-инвалида из Дистрикта-5. Союзник Финнли согнулся на четвереньках прямо у стартового диска и блюет, погрузившись обеими пятернями в неглубокий снег. Второй мальчишка с размаху бьет его ногой в живот, приблизившись вплотную. А потом еще и еще. — Бл*ть, — громко выкрикивает Брут, и я понимаю почему, когда смотрю на правую часть экрана. Мариус Хантер, всплывает посреди темной полыньи в некотором отдалении от берега. Он что провалился под лед? Та же участь постигает и Ареса Шайна из Первого. Юноши пытаются ухватиться за край ледяного настила, пыхтя и краснея, но под таким напором он крошится вновь и вновь, а тонущие трибуты то и дело исчезают под водой и снова выныривают. Они что-то кричат другим профи, которые столпились у пруда. Остальные трибуты уже делают ноги, разбегаясь кто куда, и Петра в их числе. Ее рыжая косичка мелькает где-то в стороне зимнего сектора, потому что рядом с осенним стоит медведь. Это плохо. Очень плохо. Парни из Дистрикта-7 бегут в сторону летнего сегмента, но ни с того ни с сего один из них валится обратно, как мячик отскакивая от невидимой преграды на своего чуть отстающего земляка. Оба падают наземь, и Джоанна Мейсон подпрыгивает со своего места. Ее стул с недовольным «бабах» падает назад, а она клянет последними словами своих трибутов, сетуя на то, что ей достались такие беспросветные идиоты. Ее вопли прерывает выстрел пушки. Один. В это время Арес Шайн вновь и вновь набрасывается на ледяной пласт с россыпью снега, будто и не расслышав звук, с которым закончилась чья-то жизнь. Лед ломается раз за разом, отбрасывая одного из фаворитов Капитолия обратно, пока парень не нащупывает ногами дно, оказавшись ближе к берегу. Мариус Хантер, который оказался явно проворнее своего оппонента по части бега, находится гораздо дальше от берега, чем Шайн. Глубина там должна быть куда больше, а лед тоньше, поэтому сколько он не пытается подтянуться на поверхность, ледяная кромка крошится, отправляя его обратно под воду. Постепенно он выбивается из сил, его губы синеют, но Второй никак не может выбраться. Хантер отчаянно молотит руками. Температура воды, скорее всего близка к нулю, а значит он не просто устал. Он еще и переохладился. Союзники мечутся вдоль берега, жестикулируют и что-то кричат. Наверное, раздают указания или советы, но я вижу только их выпученные глаза, раскрасневшиеся носы и щеки, потому что битву у Рога транслируют без звука. Рты профи на суше энергично открываются и закрываются, но, кажется, юноша, застрявший в полынье, уже не понимает смысла сказанного. Движения Мариуса постепенно замедляются и в какой-то момент он просто исчезает подо льдом. Через несколько секунд грохочет пушка. Почему-то два раза. Мгновение изумлённой тишины в студии, пока каждый присутствующий в помещении пытается осознать насколько удивительным образом завершилась так и не состоявшаяся битва у Рога изобилия, заканчиваются отборным матом Брута Саммерса. Он с силой бросает на пол свой коммуникатор и покидает студию. Но вещица не разбивается, и на дисплее, покрытом трещинами, я вижу жизненные показатели Мариуса Хантера. Точнее не вижу, потому что они равны нулю и представляют собой абсолютно прямые линии.