Глава первая
28 августа 2019 г. в 09:10
Дороги не было — во все стороны на многие километры протянулась золотисто-рыжая степь с белёсой проседью меловых скал. За спиной остался выжженный изуродованный участок, на котором раньше стояла деревня Речег — слишком, оказалось, близко к реке и расположенная.
Это её и погубило.
Они тогда втроём шли: Ференц, дед Гаспар да его маленькая внучка, Марика. Девочка спрашивала, где остальные, догонят ли их, найдут ли в бескрайней степи… Гаспар молчал угрюмо да отговаривался, мол, все к морю идут, к морю, маленькая. Не отвечал на расспросы, не рассказывал, что сталось с остальными жителями. И в глазах у него плескался затаившийся страх.
Марика бросалась к Ференцу — но он только качал головой да щурился близоруко, всматриваясь в горизонт. Стёкла очков треснули под ногой ещё там, на пепелище Речега.
Из оружия у них был большой мясницкий нож, охотничье ружьё деда Гаспара да случайно прихваченный пугач, запрятанный глубоко на дно рюкзака. Им, конечно, можно было бы отпугивать хищников, да только гораздо больше Ференц с Гаспаром боялись тех, кто страшнее дикого зверья.
К концу недели Марика в кровь стёрла ноги и тихо плакала от голода и усталости. Дед нёс её, сколько хватило сил, потом остановился, тяжело прислонившись к белому боку скалы, и сказал, что пойдёт на охоту. За неделю ему дважды удавалось поймать кроликов, мясо по настоянию Ференца хорошо прожаривали над маленьким костерком и несли с собой.
Подходили к концу запасы воды. Ференц не знал, что они станут делать, если не начнётся дождь. К реке соваться не решились бы.
Марика плакала неслышно, почти беззвучно — боялась помешать старшим или, может, просто боялась. Они сидели, прижавшись к меловой скале. Врач натирал мазью и перевязывал её ступни, видел, как маленькие слезинки падают на прорыжелую землю. Когда девочка вытирала глаза ладонями, на щеках оставались белые полосы.
Ференц руку положил ей на плечо, открыл было рот, чтобы утешить… замер неловко и нелепо, пальцы прижал к собственному горлу. Марика всё поняла, шмыгнула носом в последний раз и крепко обняла его за шею. Ференц бы и сам заплакал теперь вместе с ней, да только внутри стало сухо и только протяжно надоедливо ныло от боли, будто что-то порвалось.
Когда вернулся Гаспар — без добычи — Ференц поднял девочку на спину, и они пошли дальше, и набежавший ветер заметал следы, а впереди чернел островок обгорелых древесных скелетов. Ломкий хрупкий пепел разлетался из-под ног и пачкал одежду.
А на следующий день на них наткнулись Степан и Пшемко.
Младший разведчик присвистнул, когда они увидели его. Степан медлить не стал: тут же поднялся из травы, опустил винтовку и аккуратно пошёл вниз по склону. Ференц замер тогда — и видел, как Гаспар шагнул вперёд, загораживая их с Марикой и сжимая рукоять ножа.
Не он один увидел.
— Успокойся, дед, мы не тронем, не разбойники же какие, — сказал Степан. Он был высокий, почти два метра ростом, и тоже немного похожий на меловую скалу или дерево. Он улыбался, и жесты у него были открытые. Пшемко спустился следом за ним и встал рядом. Они переглянулись, и Ференц понял, что их заметили давно и, наверное, успели уже решить, что делать.
— Наш лагерь недалеко, — сказал Пшемко. — Пойдём с нами, переговорим с командиром. Втроём, да ещё с ребёнком, вам далеко не уйти.
Без воды, подумал Ференц. Без воды нам далеко не уйти. Только есть ли она у вас?
Гаспар колебался недолго. Они слишком устали, Ференц чувствовал предательскую дрожь в коленях, Марика прижималась к его спине и, наверное, чувствовала тоже. Гаспар медленно кивнул, взял внучку на руки, крепче прижал к себе, на плече у него висело ружьё. Разведчик головой покачал:
— Дай хоть рюкзак возьму, дед. Не дойдёшь ведь. Меня Пшемко звать, а это Степан.
— Гаспар я, — хмуро отозвался тот. — А это Марика, моя внучка, — но рюкзак отдал, выпрямился на пару мгновений и тут же снова устало сгорбился.
— Ну привет, Марика, — сказал Степан, когда они проходили мимо него. Улыбнулся девочке и тут же повернулся к Ференцу. — А ты кто будешь? — и подал руку, хотя у Ференца ничего с собой не было, кроме аптечки, и она, совсем не тяжёлая, висела на боку. Лёгкость была страшной, напоминая о том, как мало у них припасов.
Но опереться на чужую руку всё равно оказалось хорошо, и в этот раз Ференц даже не пытался открыть рот, дождался, пока Гаспар обернётся и скажет:
— Ференц, врач наш деревенский. Он не говорит совсем, с тех пор как… — и махнул рукой в ту сторону, где когда-то был Речег.
Ференц отвёл взгляд — не хотел видеть чужой жалости. Но Степан только крепко взял его под локоть, помогая поднять по склону, и идти почему-то действительно стало легче. Будто прошла мелкая противная дрожь, от которой подкашивались ноги.
— Идём, Вётлышка, — ласково сказал Степан. Словно боялся испугать.
Шли почти час, прежде чем добраться до лагеря. Гаспар дышал тяжело, и Марика слезла на землю, пошла сама, крепко сжав руку деда. Как только они добрались, старик грузно опустился на землю, Марика села рядом с ним, прижалась, как зверёк перепуганный. Ференц один остался стоять — и смотрел, как их окружают: суровый мужчина с тёмно-рыжей аккуратной бородой, высокая женщина да парень, похожий на Пшемко неуловимо.
— Встретили их к востоку, — сказал Степан. Стоял у Ференца за спиной. — Этот вон врач. У них с собой ружьё, нож, но и только. Мы с Пшемко обсудили и решили привести их сюда.
Темноволосый парень — позже Ференц узнал, что его зовут Паулисом, — покачал головой и свёл брови:
— Не можем мы взять их с собой! Припасов на пятерых хватает, лишних с собой вести — подвергать себя опасности. Что с того, что врач? У нас Ольга есть!
— Я не умею лечить людей, — отрезала женщина. — От простуды, может, что и найду, а если что серьёзное? — она повернулась к бородатому мужчине: — Надо взять их с собой, Леонас. Не бросать же. Одни они здесь погибнут. Я за то, чтобы они шли с нами.
Командир отряда перевёл взгляд на разведчиков — Ференц повернулся вместе с ним. Пшемко кивнул и ободряюще улыбнулся. Степан положил шершавую мозолистую ладонь Ференцу на плечо. Думай они иначе, и не привели бы их сюда.
— Они пойдут с нами, — заключил Леонас. — Ольга права, врач нам не помешает. Припасы разделим, не велика беда.
Ференц выдохнул — только теперь понял, что всё это время не дышал почти. Заметил, как устало опустились от облегчения плечи Гаспара.
Паулис дёрнул плечом, мол, не спорить же с вожаком. Прямо посмотрел Ференцу в глаза:
— Хоть лекарства-то у тебя с собой есть, доктор?
Тот молча открыл висящую через плечо аптечку: внутри было несколько упаковок таблеток, травяные сборы, ватой переложенные баночки, бинты, да где-то на дне ютились хирургические принадлежности. Ольга выдохнула с облегчением и ободряюще улыбнулась ему. Степан аккуратно сжал плечо и подмигнул:
— Пойдём со мной, Вётлышка, я тебе всё покажу.
Пшемко усмехнулся, услышав прозвище:
— Имя у него есть, эй. Ференцем звать.
Степан в шутку замахнулся на приятеля и фыркнул. Снова повернулся к Ференцу потом:
— Идём. Переложим вещи, выделим тебе рюкзак да палатки с одеялами. Как отдохнём до утра — пойдём дальше.
— Куда вы идёте? — хрипловато спросил Гаспар, так и не поднявшись на ноги. Голос у него стал сиплым и сухим от жажды. Ференц то же хотел спросить, только не мог.
— К морю, — ответила Ольга. Она опустилась на колени рядом с Марикой и Гаспаром, протянула им фляжку воды. — Сейчас все к морю идут. Там, говорят, безопасно.
Гаспар невесело усмехнулся в бороду. Он больше не верил, что где-то может быть безопасно. Не после кошмара в Речеге.
В ту ночь им впервые за всю неделю удалось выспаться — по крайней мере, Гаспару да Марике. Дежурить остались Степан с Пшемко, вернувшиеся из разведки раньше времени.
Ференцу тогда первый раз приснились глаза цвета сверкающего дикого электричества, росчерки изумрудных молний на лице. За лицом была тьма, а воздух полнился ведьминым голосом, хотя рта она не открывала. Не понять было, откуда исходит звук. Ференц мало что запомнил о том, что случилось в Речеге. Смутные крики, полыхавшие слишком близко изумрудные зарницы да вода, поднявшаяся в реке. После — белое перекошенное лицо Гаспара, трясущего его за плечо, мол, идти надо, вставай, нужно бежать отсюда поскорее, Марика в подполе прячется, забрать её и… Ференц схватил, что под руку попалось, и пошёл за ним, ноги были как ватные, глаза застилало слезами настолько, что почти не видно было, что же творится вокруг. К лучшему, конечно.
Он тогда ещё не знал, что больше не может говорить.
И зелёных ведьминых глаз не помнил, пока они не начали ему сниться.
Просыпался и засыпал снова несколько раз, тонул в мерзком сне, словно в изумрудном болоте. В несусветную рань, около трёх утра, всё-таки не выдержал и встал. Сидел недолго в палатке — один, второе место здесь занимал Степан, — но замкнутое пространство душило его, так что наскоро оделся и вылез наружу.
Еле слышно потрескивал костерок, над лагерем висела острая бритвенная тишина, лунный свет вспарывал беззащитную землю. Было холодно — Ференц плотнее закутался в куртку и протёр глаза.
— Иди сюда, — позвали его громким шёпотом. Ференц разглядел высокую фигуру Степана, сидящего у костра. Рядом с ним маячил Пшемко. Ференц подошёл к ним, дозорные подвинулись, усаживая его между собой. Он сел на расстеленный у костра плотный брезент, колени прижал к груди. Пшемко вложил ему в руки горячую чашку, от которой пахло травами: иван-чай, вербена, бессмертник, земляничные листья…
— Не спится? — участливо спросил Степан. — Кошмары, да?
Ференц неопределённо дёрнул плечом и уткнулся носом в чашку. Не кошмары, нет. Зелёные глаза не пугали его, он слишком мало помнил, внутри что-то будто застопорилось, не давало страху заполнить голову и свести с ума. Будто плотина, за которой всё копилась и копилась бушующая вода.
И, к слову, о воде — он посмотрел на полный котелок, висевший над огнём, и вопросительно взглянул на дозорных.
— Мы к реке иногда ходим, — с ходу понял Степан. — Если дождя долго нет. Опасно, но что тут сделаешь. Приходится аккуратнее быть. Один воду во фляги набирает, другой стережёт.
Он почувствовал страх, но как-то отстранённо, будто бы и не свой. Страх как данность: опасно ходить к реке. Страх внезапно снова потерять кого-то.
— А ты совсем не говоришь? — встрял Пшемко. Степану пришлось через Ференца перегнуться, чтобы пихнуть его в плечо. Ференц успокаивающе дотронулся до его ладони и покачал головой, мол, не надо, не стоит оно того. Пшемко пробормотал ему на ухо какие-то извинения.
После, кажется, Ференц всё-таки задремал, уронив голову на грудь. Ему снились зелёные глаза, пристально следящие из темноты. Снились немо размыкающиеся губы, белоснежные и неживые.
С той поры, как они встретились, прошла ещё неделя. Марика привыкла к новым спутникам: Пшемко, Степан и Ольга играли с ней. Девочку по очереди несли на руках, если она уставала. Впрочем, хорошая еда вернула Марике силы, и почти всё время она шла сама, упрямо поджимая губы. Гаспар, кажется, перестал относиться к остальным с подозрением, и даже Паулис сменил гнев на милость. Это успокаивало: чужая неприязнь стала ощущаться мучительно остро, Ференц не мог вспомнить, было ли так и раньше.
Наверное, было, да только он никогда не оказывался среди чужих.
За неделю они успели пройти ещё одно пепелище, Паулис помрачнел, и даже Степан стал молчаливее и настороженнее как будто. И крепче сжимал винтовку в руках. Будто бы она могла защитить не только от диких зверей.
— Не знала, что Отряды заходили так глубоко в степь, — сказала Ольга.
— Заходили и дальше, — сквозь зубы ответил Паулис. — Просто не возвращались иногда.
Продолжать разговор никто не стал.
Мокрое от дождя пепелище скоро скрылось за ближайшим холмом. Крылья рыжевато-золотые распростёрла во все стороны, словно птица, великая Пиштская степь.