Пиштское соло

      Когда состав их маленького отряда расширился, Ольге одноместные палатки — хоть и большие, но всё-таки, — казались слишком тесными для двоих. Они с Леонасом спали, тесно прижавшись друг к другу, переплетая пальцы, а ведь даже сразу после свадьбы, сумасшедшие от счастья, никогда так не делали.       Уважение к личному пространству было основным правилом их маленькой семьи. Конечно, Леонас скучал, когда она уезжала на очередном поезде с ценным грузом к морю. И она тосковала тоже, если он уходил на службу надолго. И всё же…       Этой ночью она осталась в палатке одна, расплела волосы и аккуратно разложила ореолом вокруг головы, чтобы не мешали спать. А потом бесконечно долго прислушивалась к негромким голосам, раздающимся от костра, рассеянно выхватывала обрывки слов.       Леонас кратко пересказывал Гаспару всё, что они узнали о ведьмах.       В выжигательный Отряд ни ему, ни ей записаться не удалось, но муж Ольгу поддержал: чем больше информации им удавалось собрать, тем в большей безопасности они были в степи. Общих правил — не приближаться к реке и вообще избегать крупных пресных водоёмов, — было недостаточно. Они не проясняли ничего: с чего ведьмы уничтожали и те деревни, что были расположены далеко от реки? Откуда они вообще взялись и почему были связаны с водой? Что за силой они обладали?       Кое-что удалось выудить из Степана и Паулиса, немного, потому что они и не задумывались над этим, вот если бы Ольга увидела сама…       Ей пришлось одёрнуть себя: нет, нет, они уже в Пиште, путь долгий, и лучше бы ей так ни разу и не увидеть самой.       Степан был в полном восторге от любой возможности помочь, сидел, как прилежный ученик, чуть ссутулившись, рядом с ней и отвечал на все вопросы так подробно, как только мог. Это было ещё в Залаверце, когда их Пшемко только познакомил, а Леонас пытался достать не только оружие, но и рации.       Не нашёл — раций кучу извели на Отряды, производства в Залаверце не было, а доставка их стала делом трудным. Из оружия зато в цене были только огнемёты, и всё, что было теперь у них, сержант в отставке смог достать без проблем.       Уснуть не выходило, крошечная палатка внезапно стала слишком пустой и просторной и, чтобы успокоиться немного, Ольга начала перебирать про себя всё, что ей было известно о главных монстрах Пишта.       Ведьмы старались не приближаться к солёной воде, это раз. Она не убивала их сразу и не причиняла, кажется, боли, как в старых сказках о нечисти, но лишала магии, и кто-то из Ольгиных знакомых убеждал её, что ведьма может умереть, если слишком долго пробудет поблизости от солёной воды. Поэтому они и не приближались никогда к побережью.       Пламя тоже лишало их магии, это два. Тут всё было понятно: испарялась вода, ту самую магию и проводившая. Беда была только в том, что требовался огонь высокий и жаркий, простым костерком ведьму было не отпугнуть. И всё же за боязнь огня ведьмами их и прозвали.       Три — выглядеть они могли как угодно. Паулис даже попытался кое-как нарисовать тех, что видел сам. Из общих моментов Ольге удалось уловить размеры — значительно больше обычного человека, — и какую-никакую привязку к человеческим и иногда звериным чертам. Может, когда-то ведьмы были людьми, а может, просто карикатурно искажали увиденное.       В-четвёртых, за ними всюду следовали свечники, крошечные зелёные огни, в ливень обращавшиеся диким электричеством, плясавшим на траве и на гребнях палаток. О свечниках, в отличие от ведьм, истории ходили давно, всех ими пугали в детстве, обещали: пойдёшь за зелёным огнём — утонешь, заведёт он тебя в трясину или в омут заманит. Теперь свечники вели за собой куда более страшную напасть. Ольга, впрочем, думала, что дело тут в воде, стихии, общей и для крохотных зелёных духов, и для огромных чудовищ.       С водой они, кстати, — и это уже пятое, — умели управляться ого-го, как. Степан в красках расписывал ей сияющие лезвия, острее и крепче стали, которые ведьма простым движением создавала из только что бывшей жидкой воды. И если даже они умели всего лишь изменять агрегатное состояние воды, страшно было думать, сколько нужно энергии, чтобы сделать это с такой скоростью.       В темноте она растёрла виски пальцами, пытаясь собраться с мыслями.       В-шестых, ведьмы убивали своих жертв, и людей, и зверей, долго и мучительно. Преобразовывали тела, будто ставя эксперименты. Иногда на развалинах деревень удавалось найти выживших, сначала их пытались ещё доставлять в больницы, потом всё чаще просто убивали из жалости: нечем тут было помочь, человеческое тело не могло существовать в таком виде. Мёртвые животные редко попадались в одном месте, но уж на них она за время пути насмотрелась достаточно.       Вот, в общем-то, и всё, что ей удалось узнать. Негусто, и ни одной зацепки: отчего же они появились именно сейчас? Как вообще можно было победить что-то такое? Точное количество ведьм, бродивших по Пишту, не было известно никому.       Ольга проворочалась несколько часов, иногда ей всё же удавалось ненадолго погрузиться в зыбкий короткий сон, но только чтобы скоро проснуться снова — с гудящей головой и колотящимся сердцем.       В конце концов, когда солнечные лучи тронули верхушку палатки, она не выдержала. Села, заплела волосы в тугую косу, которую можно будет убрать в капюшон куртки, и выбралась наружу.       От усталости и недосыпа голова пугающе приятно кружилась.       Леонас и Гаспар сидели на том же месте, Ольгин муж ворошил палкой костёр, не давая ему затухнуть, старик облокотился спиной о рюкзак и сгорбился. Ольга посочувствовала ему мысленно: ну конечно, он очень устал, но ни за что не позволил бы им не внести его в график дежурств.       — Доброе утро, — поздоровалась Ольга и на корточках подсела к ним. Леонас коротко поцеловал её в лоб у самой кромки волос и протянул кружку едва тёплого травяного чая. Казалось, что за время, что они провели в степи, горьковатый вкус трав пропитал всё вокруг, особенно еду.       — Доброе, доброе, — пробурчал Гаспар. — Ты чего не спишь-то?       — Да вот, проснулась, — неопределённо ответила она, не желая говорить, что и уснуть-то почти не смогла. — Подумала: чего время терять? Уже рассвело, схожу на охоту. Поблизости посмотрю и вернусь, как раз успеем освежевать, пока собираем лагерь. Тогда не придётся лишний раз тормозить днём. Что скажешь? — обратилась она к Леонасу.       Тот задумчиво посмотрел на неё. Ольга знала, о чём он думает. Конечно же, он боялся отпускать её одну в степь. С другой стороны, о местной живности Ольга знала чуть ли не больше парней, и в Пиште бывала чаще других — пусть и вместе с товарными составами.       — Иди, — наконец, решил он.       — Скажи Паулису, что я взяла его винтовку, — попросила Ольга, поднимаясь на ноги. Патроны все, кроме её собственных, хранились у Леонаса. Обоймы, впрочем, рассчитанной на пять патронов, должно было хватить.       Не то чтобы Ольге приходилось часто стрелять, когда она работала в охране, по крайней мере, по началу. Нападать на движущиеся поезда редко кто решался, а на станциях обученной команде не представляло труда отбить груз.       Ей повезло не попасть на состав, первым столкнувшийся с изменённым ведьмами зверьём. Долго по Залаверцу ходили сплошные слухи, тренировки ужесточили, но никто точно не знал, почему. А потом Ольга увидела: и мысленно поблагодарила начальство, давшее ей хорошую снайперскую винтовку и научившее мастерски ею владеть.       В зверях, которых изменяли ведьмы, что-то ломалось, даже если они оставались живыми. Не снаружи, так внутри. Внешность тварей переставала пугать довольно быстро, Ольга привыкла на вторую поездку, некоторые её товарищи и того раньше — ужасало то, с каким упорством они пёрли вперёд.       Этих зверей невозможно было напугать, и они ненавидели людей не меньше, чем друг друга и прочую живность. Ольга навсегда запомнила степного волка, ждавшего на рельсах и ринувшегося чуть не из-под самого поезда — ему почти оторвало задние лапы, а он всё равно пытался напасть и, кажется, не ощущал боли, один сплошной гнев. У Ольгиного приятеля тряслись руки от страха, ей пришлось застрелить зверя самой — попав ровно в голову, между горящих угольками глаз.       Меткость пригодилась: у многих тварей была броня, их можно было убить только попаданием в голову или в небольшой зазор на горле или грудине. Тогда они наконец-то умирали.       Когда этот кошмар начался, о ведьмах ещё никто и не знал: слышали только о свихнувшемся и чересчур живучем зверье да о какой-то вроде бы эпидемии, из-за которой пропадала связь с отдалёнными от границ Пишта и железной дороги населёнными пунктами. Большинство отмахивалось от этих слухов: мало ли, что опять случилось у степных дикарей, скоро всё придёт в норму. Бывало уже такое — разве нет?       Но со временем становилось только хуже.       Ольга медленно и бесшумно опустилась на склон холма — неподалёку от неё из норы выглядывала луговая собачка. Рядом есть ещё, нужно только подождать. Зверёк оглядывался по сторонам, а Ольга аккуратно — и медленно-медленно, — подняла винтовку и упёрла приклад в плечо.       Она испытала облегчение, когда Леонас сказал, что хотел бы попробовать добраться до моря, что путь только один, через Пишт, и это, конечно, опасно до безумия. Самоубийственный поход был лучше затянувшегося ожидания в Залаверце, тем более, ждали они непонятно чего. Как и муж, Ольга склонялась к мысли, что со временем ведьм будет становиться только больше и в какой-то момент они не испугаются большого и тесного города.       Она успела выстрелить дважды, прежде чем перепуганные зверьки скрылись под землёй. Это было неплохо — и это значило, что скоро снова придётся выходить на охоту. С собой у них была солонина на крайний случай, но для поддержания сил лучше было питаться свежим.       Ольга бросила короткий взгляд на восток: солнце успело всплыть над горизонтом, остальные наверняка уже проснулись и собирали лагерь. Она подошла к маленьким норкам в земле и подняла трупики. Сделала шаг в сторону — и замерла.       В разрытой луговыми собачками земле, почти высохшей после недавнего дождя, красовался след. Слишком большой, со слишком длинными для обычного волка когтями. Очевидно, довольно свежий.       Это было нехорошо.       Переводя взгляд с одной вершины на другую, она аккуратно примотала убитых собачек к поясу и подняла винтовку. Вряд ли он был здесь — изменённым животным досталась ярость, а не хитрость, подолгу в засаде они не сидели. Он бы набросился на неё, как только увидел и пока она сама была занята охотой.       И всё равно: её сердце отчаянно колотилось, пока она возвращалась к лагерю.       — Успеешь освежевать, — согласился Паулис, когда она вернула ему оружие и отцепила от пояса добычу. И тут же спросил: — Что случилось? — увидев напряжённое лицо.       Ольга ничего не ответила, поманила его за собой и подошла к Леонасу:       — Минут пятнадцать-двадцать на восток — след волка, — сказала она. — Слишком большой, Леонас. Свежий, дождь был позавчера ночью, след появился позже. Он всё ещё где-то недалеко. И, возможно, слышал мои выстрелы.       — Понял, — коротко ответил тот и оглядел остальных. Они замерли там, где и были, и напряжённо прислушивались, даже Марика крепче вцепилась в рукав деда. — Не растягиваемся. Разведчик — ты, Степан, — далеко не уходит, остаётся в зоне видимости, насколько возможно. Если постараемся, сегодня или завтра доберёмся до железной дороги.       Марика подсела к Ольге, пока та разбиралась с добычей. Девочка помогла разрезать мясо на куски и убрать, упакованное, в рюкзак, обложив можжевельником и крапивой.       Ветер в степи разносил звуки далеко, Ольга не могла отделаться от мысли, кто мог слышать, как она стреляла. Лучше было бы отойти подальше от лагеря, не указывать, куда они могли пойти, и с чего ей пришло в голову, что безопаснее не терять время…       Они шли, плотно сбившись вместе, загораживая собой Марику и Ференца. Врач напряжённо смотрел из-за их спин: может, искал глазами Степана, а может, просто тоже боялся.       Поесть Пшемко предложил на ходу, но Леонас сказал, что остановиться всё равно придётся. Короткий перерыв был необходим хотя бы Марике.       Сидя, скрестив ноги, на суховатой траве, Ольга обвела глазами спутников.       Паулис негромко переговаривался с братом, оба то и дело начинали смеяться, прикрывая ладонями рты и вечно недовольный Паулис казался даже младше своего возраста, наравне с Пшемко. Рядом с ними крутилась Марика, губы девочки подрагивали от смеха то и дело. Заметив взгляд Ольги, она повернулась и подошла к старшей.       — Привет, — ласково сказала Ольга, сердце едва ощутимо сжалось в груди. До этого они с Марикой ни разу не разговаривали, по-хорошему. Девочка опустилась рядом и застенчиво посмотрела на Ольгу.       — А что будет, когда мы дойдём? — шёпотом спросила она. — До моря. Дедушка мне книжки показывал, там совсем мало городов, что, если нам не хватит места? Нас прогонят?       — Никто нас не прогонит, — растерянно отозвалась Ольга. — Марика, ты бывала раньше в городе?       — Нет, — покачала головой та. — Папа без нас ездил, — и замолчала, напряжённо разглядывая собственные руки.       — Нас никто не станет выгонять. Найдём жильё и работу… Может, непросто будет, вряд ли мы единственные, кто идёт через Пишт…       — А мы будем вместе? — требовательно спросила девочка. — Мы и дальше останемся вместе? Мы с дедушкой и ты, и Ферек со Степаном, и остальные…       Ольга растерялась. Она никогда не думала об этом: останутся ли они вместе, дойдя до места, или разойдутся. Честно говоря, это не казалось ей раньше таким уж важным. Пауза затягивалась.       — Я не знаю, Марика, — вздохнула наконец Ольга. — Но я буду рада, если так и произойдёт.       Девочка задумалась о чём-то, кивнула и на пару секунд сжала руку Ольги. Потом раздался голос её деда:       — Марыська! Поди сюда! — и Марика бросилась к нему. Леонас сел рядом с Ольгой и протянул ей флягу с остатками утреннего чая. Вода была прохладной и почти безвкусной, только слабо отдавала травами. Леонас ничего не сказал, и Ольга на пару секунд прижалась лбом к плечу мужа. Это принесло какое-никакое, а облегчение.       В паре метров от них Степан вполголоса расписывал Ференцу, каких чудовищных тварей они уже видели в степи. Врач, кажется, слушал скорее с интересом, чем со страхом, но в конце Степан всё равно добавил:       — Но только пока вы со мной, бояться нечего, я любую из них убью, веришь? — Ференц серьёзно кивнул, и Ольга отвернулась, чтобы скрыть улыбку.       Немного отдохнув, продолжили путь. Больше следов ни один из них не видел, но чувство тревоги осталось: душное и тяжёлое, словно перед грозой. Небо слишком тёмное над рыжеватым золотом трав.       Степан увидел насыпь первым: немудрено, с его-то ростом.       — Вон там, — показал он. Ольга прищурилась и вытянулась. И правда, в разрыве между холмов виднелась насыпь и тёмное пятно самой железной дороги. И если присмотреться получше, было видно…       Ольга почти не поверила глазам, но, когда они подошли ближе, поняла, что не ошиблась.       — Поезд, — удивлённо выдохнула она.       Остальные и сами видели: покорёженные вагоны, ещё не успевшие проржаветь — со временем они бы, наверное, стали такими же рыжими, как трава вокруг, — слепые гнёзда окон. Некоторые были перевёрнуты на бок, вздыбившись, съехали вниз, пропахав склон чёрными изломанными рытвинами.       У Ольги странно заныло в груди. Она знала, конечно, что несколько раз поезда пропадали: почему их и перестали отправлять через Пишт, хоть и не была лично знакома с теми, кто здесь работал, но всё же… Увидеть их такими оказалось совсем иным ощущением. Поезд лежал перед ней раненым зверем, брошенным нерадивым хозяином умирать, лобастая голова паровоза измято никла, словно тянулась к Ольгиной руке. Она еле сдержалась, чтобы не броситься вперёд.       Леонас положил ладонь ей на предплечье:       — Уже темнеет. Не уверен, что это правильное место для ночлега, но всяко лучше открытого пространства. Поищем наименее разбитый.       Может быть, в другой раз Ольга бы не согласилась — и остальные тоже. Поезд привлекал внимание даже без огня, он был заметен издали и к нему вела чугунка, а ведь они изначально обходили даже деревни и не шли по проторенным дорогам. Но тьма ночная подступала, а вместе с ней приходил страх.       Им хотелось укрыться хоть где-то.       Искать место для ночлега пошли все вместе, не сговариваясь: Ольга чувствовала и свой, и чужой густой страх, нежелание оставаться одним в темноте. Сзади оставили Гаспара с Марикой и Ференцем, с ними Пшемко и Паулиса. Ольга шагала впереди, будто её опыт в путешествиях на поездах мог чем-то помочь.       Леонас показал на вагон: явно пассажирский, с окнами, некоторые из которых даже не были выбиты. Такие вагоны иногда добавлялись к грузовым поездам, слишком много народу нуждалось в возможности перебраться через степь, а места в пассажирских поездах были слишком дорогими для них.       — А как внутрь — через окно? — неуверенно уточнила Ольга. Там, где окна были выбиты, сияли провалы пастей с острыми стеклянными зубами.       — Двери закрыты, но вон как внутрь прогнулись, — оптимистично отозвался Степан. — Выбьем!       Ольга пригляделась: дверь держалась не на механизме, а, выбитая чем-то посильнее людей, начала проваливаться внутрь и застряла в проёме, искорёженная ударом.       Разглядывая насыпь, Ольга не увидела ни одного следа, ни человеческого, ни звериного. Щебень осыпался, скрыв всё, что она могла бы понять о случившемся здесь.       Передняя часть поезда была смята, словно он врезался во что-то с огромной силой, не успев затормозить.       Отвлечься её заставил грохот: Степан примерился, упёрся ногой в дверь и надавил со всей силы. Со скрежетом металлическая дверь провалилась внутрь, открыв проём.       — Пойду осмотрю вагон, — бросил Степан, восстанавливая потерянное равновесие.       Он не успел.       То, что пряталось в вагоне, само вышло к ним.       Наверное, если бы Степан успел пройти дальше, у него не осталось бы шансов: дверь запуталась бы в ногах. Сила, с которой зверь ударил, выбросила их обоих из проёма, и они покатились по откосу, сплетаясь вместе. Ольга бросилась вниз, поскальзываясь на кусках щебня, краем глаза видела, как торопится с другой стороны Леонас. В отдалении кричал что-то Пшемко.       — Оставайтесь там! — крикнула Ольга и махнула рукой, мол, не вздумайте сюда соваться.       Зверь — в прошлом степной волк, — успел привыкнуть к новой шкуре, покрывшей его тело бронёй. Он не вцепился в лицо или руки Степана зубами: ударил тяжёлым лбом, сшибая с ног. Ольга видела, как пальцы Степана скользят по гладкой броне, пытаясь зацепить и оттащить тяжёлую голову в сторону.       Они замедлились в самом низу, каким-то чудом Степан умудрился не отпустить винтовку. Зубы твари скрежетали по ней, пытаясь добраться до горла человека.       «Мы спускаемся слишком медленно», — в отчаянии подумала Ольга.       Степан извернулся и со всей силы ударил зверя по бронированной башке прикладом. Тот тряхнул головой, раскрыл пасть, бросаясь снова — и дуло упёрлось ему в заднюю стенку глотки.       Целиться было не нужно, пуля достигла мозга мгновенно.       Трясущимися руками Ольга помогла Леонасу оттащить труп зверя в сторону. Он был тяжёлый, и она видела через дыры в рубашке, что на груди у Степана начинает расплываться огромный синяк. Когти оставили глубокие царапины на плечах.       Морщась от боли, Степан сел. К ним уже спешили остальные. Марика уткнулась заплаканным лицом Ольге в бок.       — Вот видишь, Вётлышка, я же говорил, что с любым зверем справлюсь, — сказал Степан опустившемуся рядом Ференцу.       Тот выдавил слабую улыбку и продолжил копаться в аптечке.