Пиштское соло

      Конечно же, дождь не пошёл. За следующие несколько дней прошла только мелкая противная морось — они даже останавливаться не стали, чтобы переждать, только чутко прислушивались к доносящемуся издали хохоту и голосам да держались подальше от зелёных огней.       Когда впереди показались белоснежные склоны гряды, все вздохнули с облегчением. Горами это, конечно, было не назвать, но меловые скалы давали хоть какую-то защиту на растянутой простыне степи.       В разведку уходили реже, ни у кого не было желания оставаться в одиночестве, пока тянулось это мучительное бегство к иллюзии безопасности. Уходили в основном на охоту.       Дальше всех ушли Ольга и предпочитающий не вспоминать о ранах Степан. Вернулись со странно закаменевшими лицами. Леонас не успел спросить даже, что случилось — Ольга вытряхнула на траву две поцарапанные рации:       — Вот, нашли. Работают вроде, — она говорила ровным голосом и смотрела не на рации и не на мужа, а только прямо перед собой.       Ничего не понимающий Пшемко помаячил у Ольги за плечом, а потом рванул к Степану, но тот тоже ничего не говорил и мучительно, тревожно долго протирал что-то куском изодранной рубашки. И впервые заговорил, только протянув Ференцу:       — Вот, Вётлышка, попробуй, — и голос у него был надтреснутый и неестественно ровный.       Это оказались очки, овальные, в простой металлической оправе. Ференц надел их, одобрительно кивнул и неопределённо повёл пальцами, мол, не идеал, конечно, но подойдёт.       Леонас не стал спрашивать, где они это нашли, и другим не дал. И так понятно.       Следующей ночью он крепче обнял Ольгу, и она прижалась к нему, слепо уткнувшись лицом в плечо, и заплакала тихо-тихо.       Если кто-то ещё и услышал, то ни слова не сказал ей утром.       Собрать хотя бы немного воды во фляги смогли чудом, аккуратно сливая с тента остатки мелкой ночной мороси и росы. Леонас ждал, пока они отойдут подальше от железной дороги, но во время очередной ночной остановки всё же вернулся к теме, волнующей их в последние дни:       — Нам придётся сходить за водой. Двое пойдут, остальные останутся здесь и будут ждать.       — У нас ещё есть! — возразил Паулис. — Хватит на несколько дней!       — Эти несколько дней мы будем ходить туда-обратно, — терпеливо пояснил Леонас. — Мы ушли очень далеко от реки.       — А ближайшие деревни? — подал голос всё больше молчавший Гаспар. — Колодцы-то там должны быть.       — Для этого их надо найти, — устало ответила Ольга. — Наша карта не то чтобы точна. Единственный точный ориентир сейчас — железная дорога, и она приведёт к деревне, но вот следовать по ней — самоубийство. На поиск остального мы потратим только больше времени, блуждая по степи и рискуя потеряться.       Напряжённое молчание повисло над лагерем.       — У нас есть рации, — напомнил Леонас. От его взгляда не укрылось, как перекосило Паулиса и даже Степан слегка поморщился. — Это уже кое-что.       — Ладно, — буркнул Гаспар с неохотой. — Ну, так кто пойдёт?       Ответ, хотя бы частичный, на этот вопрос у Леонаса был готов.       — Я, — быстро сказал он. Обвёл взглядом других. — Со мной должен пойти ещё один человек.       Не Степан, конечно же, пусть и всего лишь синяки, но им надо дать зажить. Не Ольга — хотя бы потому, что только она сможет использовать вторую рацию. Не Гаспар, слишком старый, чтобы брать его с собой…       Он упёрся взглядом в Ференца — и Ференц кивнул в ответ и поднял руку.       Они заголосили все разом, возражая против такого решения.       Леонас молчал несколько минут, обдумывая. И Паулис, и Пшемко казались куда лучшими кандидатурами, чем Ференц — и, одновременно, худшими. Честно говоря, ни одного из них Леонас не испытывал желания взять с собой, хоть это и была бы не первая их вылазка.       Но, в конце концов, Ференц был сильнее, чем казался на первый взгляд. К тому же он вырос в Пиште, в отличие от братьев и самого Леонаса.       Врач выразительно похлопал по аптечке и указал на Ольгу.       Да, конечно же, ему хотелось приносить пользу. В разведку его с собой не брали, причисляя к более слабым, как старика и маленькую девочку. Да, царапины на плечах Степана не воспалились и вообще зажили удивительно быстро, и Марика перестала кашлять, выпив отвара — это всё, правда, но…       Но в отличие от остальных он не рисковал жизнью.       «Это не аргумент, — напомнил себе Леонас. — У нас будет важная и сложная миссия».       С другой стороны, трудно найти кого-то, кто станет вести себя тише Ференца. Если отдать дробовик ему…       — Пойдёшь со мной, — сказал командир отряда и положил руку врачу на плечо. — Выдвигаемся завтра утром.       Ольга аккуратно приняла переданную ей аптечку. Степан открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал, закрыл снова, вздохнул и опустил голову.       Эта ночь показалась им почти бесконечной. И, одновременно, слишком уж короткой.       — На всякий случай, напомню правила радиосвязи всем, хотя рации будут у меня и Ольги, если ничего не случится, — Леонас покосился на Ференца. Идея брать с собой немого обладала явными минусами. — Сначала называем того, к кому обращаемся, и только потом — своё имя. Дожидаемся ответа перед передачей информации. Говорим чётко и по делу, все сами знаете, сколько шума засоряет эфир, — он поколебался и продолжил. — И, на всякий случай… без особой необходимости не называем своё местоположение. Осторожность не помешает.       Изменились в лице Ольга и Паулис. Значит, поняли, что он имел в виду.       Мысль о том, что ведьма могла бы изобразить их голоса, надежды не вселяла.       — Всё, — заключил Леонас. — По возможности, ждите нас здесь. Убежище, если что, сможете найти среди скал и…       Степан положил ему руку на плечо и широко улыбнулся:       — Ну хватит, командир. Мы ж не дети малые. Разберёмся как-нибудь.       — Берегите себя! — тонким голосом крикнула Марика и застенчиво прижалась к Ольге. У Леонаса на душе стало странно тепло — и чувство не исчезло, даже когда он повернулся и пошёл прочь от них.       Оказалось, идти вдвоём с тем, кто постоянно молчит, ничуть не легче, чем с болтливым. Тишина давила, выводя на первый план обычные звуки степи: стрекотание насекомых в высокой траве, шум ветра, проносящегося между холмами. Пишт казался мирным — и, честно говоря, был прекрасен.       Леонас покосился на Ференца: тот явно наслаждался атмосферой, степь была его родным домом. Однако, поймав взгляд Леонаса, он виновато дёрнул уголком губ. Видно, тоже страдал от того, что не может говорить.       Местность была незнакомой: от брошенного состава к скалам они шли скорее по гипотенузе, если линию скал и железную дорогу брать за катеты. Это немного успокаивало, идти назад по собственным следам было бы совсем уныло.       На ночь остановились в ложбине между двумя высокими, как две капли воды похожими холмами с неровными склонами, будто кто-то вгрызся в земную плоть, из одной возвышенности создав две.       Леонас связался с Ольгой, оставив Ференца ставить палатку. Голос жены, полузаглушённый щелчками и треском, искажённый расстоянием, всё равно странно утешал. Леонас еле справился с приливом глухой нежности, закончил разговор по правилам и убрал рацию в рюкзак.       — Почему ты захотел пойти к реке? — спросил он. С собой взяли только самые лёгкие пайки, чай и тот заваривать не стали, чтобы не тратить воду.       Врач, кажется, задумался, передёрнул плечами и приложил ладонь к левой стороне груди, потом легонько постучал пальцами по лбу и указал на восток. Говорить с Леонасом жестовым языком он и не пытался.       — Не уверен, что понял правильно, — серьёзно ответил тот. — Но мне кажется, что да.       Это, наверное, было очень тяжело: находиться в окружении тех, кто не мог услышать тебя. Хотя сложно было не заметить, что у Степана, кажется, получалось.       — Подежурю первым, — предложил Леонас. Ференц не возражал, он кивнул и бесшумно скрылся в палатке.       Ночи в Пиште были прохладные и странно безветренные. Это радовало первые несколько дней пути, потом начало вселять страх. В тишине любой звук становился тревожно громким и чётким. Рыжая трава приобретала под звёздным светом какой-то неестественный оттенок.       Леонас был городским жителем, даже когда он вступил в армию, в совсем уж глухих местах они не останавливались никогда.       Был ещё тот маленький городок на морском берегу, Тёркелка или как-то так, где он впервые встретил Ольгу — она приехала вместе с составом и ждала, когда его загрузят для отправки назад, в Залаверец. Им обоим показалось смешным, что они были родом из одного города, а встретились впервые здесь.       С Ольгой многое казалось смешным и простым, и потому теперь у него сжималось сердце, когда он видел, какой усталой она сделалась, как заострились и осунулись черты лица, как смеющееся выражение глаз сменилось иным, невесёлым вовсе.       Когда Ференц сменил его снаружи палатки, Леонас лёг, вытянув ноющие от усталости ноги и закрыв глаза. Ему снился запах Ольгиных волос. Они пахли мёдом и немного горечью паровозного дыма.       Он проснулся сам почти с рассветом. Под розоватым солнечным светом трава отливала красным, словно кровью залитая. Промежду холмов медленным пятнистым аспидом растягивался туман, гармонью сборился в лощинках.       Собрали палатку. Леонас коротко передал остальным, что ночь прошла без проблем. Завтракать решили на ходу.       — Если не будем задерживаться, доберёмся до реки к вечеру, — прикинул Леонас. — Во всяком случае, по карте так получалось. А с пути мы не сбивались. Это значит, придётся быстро набрать воды и уходить, не оставаться же там в темноте. Выдержишь?       Ференц кивнул. Почти хрупкий с виду, ростом едва ли не ниже Пшемко, он был гораздо сильнее, чем казался на вид.       Зелёное зарево над рекой было хорошо заметно даже днём. Шехна, напомнил себе Леонас. Шехной она называется. Впрочем, значение это имело, может, только к северу от Залаверца. Здесь полноводную Шехну называли просто рекой. Ветер с неё был свежим. Леонас поймал себя на том, что крепче сжимает в руках дробовик. Шли аккуратно, рыжая трава постепенно становилась выше и светлее, с оттенком зелени. Зелень здесь витала везде, повисала в воздухе, наполняла его треском и щелчками. От подобия статического электричества дыбом становились волосы.       Здесь росли деревья — у берега собирались в целые рощи. Мелкие округлые листья осин трепетали от малейших колебаний воздуха. Между стволами клубился вечерний туман, похожий на колдовской дым, озарённый зелёным светом.       Деревья и высокая трава служили каким-никаким, а укрытием. Это слабо успокаивало, но Леонас шёл, согнувшись в три погибели, палатку снял со спины и прижимал к груди. Слева в густом тумане, как в дымном вареве, маячил силуэт Ференца.       До самой Шехны они добрались под вечер, и в любом другом месте сумеречное молоко было бы синим, но здесь отдавало ядовитой зеленью.       Ференц дотронулся до его плеча и указал в сторону. Леонас не сразу понял, о чём он, потом увидел: там, далеко, на другом берегу, была она. Видимо, очки и правда оказались не так уж плохи.       С первого взгляда могло показаться, что это просто животное, пришедшее на водопой. Да только звери такие существовали только в сказках, и то, Леонас не был уверен.       У неё было гибкое тело, полосатое, словно у крупной дикой кошки, привыкшей прятаться в траве, длинный хвост с аккуратной кисточкой, стройные ноги, оканчивающиеся, если приглядеться, двумя мозолистыми пальцами каждая. В передней части туловища, над грудной клеткой росли причудливые цветные перья, из их ореола вырастал второй торс, человеческий — Леонас не сказал бы, мужской или женский, в районе ключиц кости колючими шипами проступали наружу, прорывали тонкую кожу.       Ведьма пила воду жадно, склонившись к самой воде, от её рта расходились кровавые пятна, их тут же уносило течением. Как во сне, Леонас видел острые клыки в несколько рядов, распоровшие человеческое лицо.       В глаза ей смотреть он не решился. Спрятался за ближайший ствол. Ференц сосредоточенно царапал что-то в своём блокноте, показал Леонасу надпись: «Будем ждать, пока она уйдёт». Тот нашёл в себе силы, чтобы кивнуть. Сердце заполошно колотилось в груди.       Ведьма была сравнительно небольшого размера — не выше трёх метров в высоту, и в ней отчётливо угадывались человеческие части.       Леонас следил за ней, прижавшись к прохладному дереву, и не мог оторвать взгляда.       Зелёные огни проникали под плоть, прошивая её, словно масло, оставляя за собой быстро затягивающиеся следы. Тело ведьмы набухало ими, расплывалось, словно смазанное. Лицо исказилось гримасой, а потом кости скул прорвали кожу легко, как газетный лист, размозжив лицо, потянулись вверх в странном подобии рогов…       Ведьма звонко, истерически расхохоталась. Её тело раздувалось, как от газа, изменялось и текло, разошлась кожа — слишком далеко, но Леонас мог поклясться, что слышал этот отвратительный лопающийся звук, словно от переспелого плода…       Он отвернулся, чувствуя приступ тошноты. Ференц сидел рядом, мертвенно бледный, глядя широко распахнутыми глазами. Коротким жестом Леонас похлопал его по щекам, приводя в чувство, и бросил ещё один взгляд на ведьму.       Она вышла из собственной кожи легко, как из пены морской. Во влажном зеленоватом тумане жутковато поблёскивали обнажённые мышцы. Две руки, четыре ноги, вьющийся канат хвоста, костяные рога, сплетающиеся в корону. А потом она пошла прочь, и пустая кожа осталась полупрозрачной оболочкой лежать у берега.       Только через десяток минут они осмелились выбраться из хлипкого своего укрытия. Ференц аккуратно спустился к воде, прижимая к груди все фляги, взятые ими с собой. Леонас слышал, как под его ногами чавкает разжиженная грязь.       Успело стемнеть, над рекой повисла тишина, даже зелень, кажется, немного успокоилась. Сквозь ткань рюкзака спину жгла рация: он задержал сеанс связи, но уговор был, что Ольга не пытается связаться с ними сама.       Только когда они отошли от реки, выскользнув из ряби зелёных огней, и деревья почти исчезли, перетекая в ленивые волны холмов, он осмелился вытащить рацию.       — Ольга, это Леонас, — сказал он. И подумал, что, наверное, понимает Паулиса со Степаном, до боли сжимавших головы ладонями от этого звука.       — Ольга, приём, — отозвалась она, и Леонасу на мгновение показалось, что всех этих километров между ними не существует.       — Набрали воду, возвращаемся к вам. Следующий сеанс вечером.       — Набрали воду, возвращаетесь. Сеанс вечером, — эхом продублировала Ольга. — Поняла.       — Ольга, конец связи, — сказал он как можно чётче, стараясь уловить её голос через помехи.       — Конец связи, — подтвердила она и отключилась.       Они шли до упора, чтобы как можно дальше убраться от реки. Только в какой-то момент Леонас заметил напряжённо закушенную губу своего спутника.       — Нужно найти место и поспать хоть немного, — решил он. — Мы и так шли всю ночь, будет только хуже, если продолжим.       Ференц уснул, едва дослушав фразу о том, что сейчас не его очередь дежурить. Леонас сидел, прислонившись спиной к склону холма, жевал паёк и думал. Спать ему совсем не хотелось.       — Знаешь, — сказала Ольга несколько дней назад, когда они лежали в палатке, засыпая, — Марика спрашивала, останемся ли мы вместе, когда доберёмся. Забавно, я не задумывалась об этом раньше. А ты?       — Я знал только, что мы с тобой останемся вместе, — ответил он и поцеловал её в лоб. Ольга тихо рассмеялась, но глаза у неё были задумчивые.       Родители Леонаса не особо-то рады были его военной карьере, хоть и старались не подавать виду. Они хотели, чтобы он женился, и больше обрадовались, когда он привёл в дом Ольгу, а не когда стал старшим сержантом. С порога спросили, мол, не в армии ли служит красавица? Ольга подавила улыбку, ответила, нет-нет, как вы могли подумать, конечно же, нет, всего лишь в вооружённой охране железнодорожных торговых составов.       Это было забавно. Это было так давно…       Он отлично умел погружаться в свои мысли, не отвлекаясь от дела. Где-то недалеко завыл волк. «Странно, — отметил про себя Леонас. — Не время совсем, вечер ещё даже не близко…» Он аккуратно поднял дробовик и упёр приклад себе в колено.       Из палатки выбрался потревоженный Ференц.       — Я не хочу спать, — ответил Леонас на не заданный вопрос. — Можем идти. Остановимся вечером ещё раз, завтра днём будем на месте.       Ему показалось, что он узнал те самые, словно пополам разрезанные холмы. Или, может, просто Пишт подкинул ловушку-обманку, как две капли воды похожие ориентиры. Это давило на нервы, но они шли ровно на запад, и уже завтра там должны были появиться знакомые белые скалы.       Волчий вой не повторялся, Леонас подумал, может, просто обычные звери вышли на охоту. Всякое бывает, в конце-то концов.       Открытое пространство давило со всех сторон, будто само себе было и опускающимся потолком, и стенами сжимающимися. «Было бы глупо впервые испытать клаустрофобию здесь», — подумал Леонас и обругал себя за этим мысли. В конце концов, скорее всего, он просто очень сильно устал.       Когда они остановились на ночь — пройдя ещё пару десятков холмов, странно неотличимых друг от друга и от тех, что они видели раньше, Ференц бескомпромиссно указал Леонасу на палатку, стоило тому закончить сеанс связи. Спи, мол, моя очередь сторожить.       — Как ты ориентируешься здесь? — спросил командир, замерев на пороге. — Ты отличаешь холмы один от другого?       Ференц задумался, поправил очки на носу и медленно кивнул. Пальцами провёл в воздухе неясную линию — неровные очертания вершин у горизонта. Немного виновато улыбнулся и прижал ладонь к горлу.       «Вот и гадай, — подумал Леонас, — сумел бы он подобрать слова для этого, если бы мог говорить?»       С утра, стоило им пройти ещё несколько часов, у горизонта замаячили белые острия. Неосознанно, Леонас ускорил шаг и заметил это, только когда понял, что Ференцу приходится практически бежать, чтобы поспеть за ним.       Он коротко извинился перед спутником — а потом поднял голову и увидел долговязую фигуру Степана на ближайшем гребне. Тот, чуть не спотыкаясь, спустился вниз и хлопнул командира по спине. Ференца же оторвал от земли и забрал рюкзак до того, как можно было бы успеть возразить.       — Послали вас встретить, — радостно сообщил он, так, что становилось понятно, послал-то, в основном, он себя сам. — Мы отошли к скалам, так, на всякий случай, Паулис всё говорит, что видел ночью что-то, вот и…       — Вот ты и отправился за нами один, — констатировал Леонас сурово, но всё же не слишком жёстко. Степан пожал плечами и указал на тропинку по кромке скалы, начинавшуюся за рыжими зарослями. Белый камень осыпался под ногами, обращаясь в пыль.       — Там не пещера, но вроде того, неглубокая, — пояснил Степан на ходу. — Мы там на ночлег и устроились.       Уступ, на котором располагался лагерь, был обращён к другим скалам, в сторону от открытого пространства, и с простора степи его видно не было. Леонас успел оценить выбор места, прежде чем Ольга бросилась ему на шею.       — Дольше, чем я ожидала, — сказала она тихо и без упрёка. Леонас заколебался, но решил не вываливать на неё сразу рассказ про ведьму на речном берегу. Женщина усмехнулась. — Представляешь себе, эти двое, — она мотнула головой в сторону Степана и Паулиса, — всё равно сидели рядом во время каждого сеанса связи. Выглядели так, будто у них головы сейчас лопнут от боли, а всё равно терпели.       Паулис закатил глаза и отвернулся, делая вид, будто речь идёт не о нём. Пшемко рассмеялся и потрепал брата по голове.       — Рад, что ты вернулся, командир, — весело сказал он. — Отпразднуем музыкой?       — Отпразднуем, — неожиданно легко для самого себя согласился Леонас. — Доставай эрху, Степан.