Красная нить судьбы. Часть 1. Теперь мы вместе!

             — Лаиммка — мальчик-катастрофа! — прохныкал Лаимм, разглядывая учинённый им погром. — А если сломал что-то?! Как узнать? — он уставился на подлезшего Льда и потыкал ему в нос, а тот в ответ как чихнёт смачно. — Фу-у-у… Ты тиво?! Сопельки-то подбери!       Лёд, когда Лаимм начал ему пальцем тыкать, заёрзал на заднице, думая, что с ним играются. Набросившись на хохочущего эльфа, принялся его активно облизывать, а наскочив, положил лапы на плечи, намереваясь столкнуть и брякнуться сверху. Вот только эльф оказался сильнее волка. Заливаясь звонким смехом от того, что мокрый мягкий тёплый язык, быстро-быстро двигаясь, облизывал ухо, которое в итоге начал грызть. На хохот хозяина Лёд с любопытством сунул ему нос в рот и взвизгнул, когда челюсть сомкнулась на нём. С видом «ты чего сделал?!» Лёд отодвинулся — но лапы с плеч не убрал. И Лаимм сделал так же. Похлопав хвостом по полу, Лёд осторожно придвинулся, принюхиваясь, а Лаимм в ответ резко подался вперёд и клацнул у того перед мордой зубами. Залившись задорным лаем, Лёд шарахнулся назад, а после и из комнаты.       Проводив пушистика смешливым взглядом, Лаимм обернулся к перевёрнутому столу и шкафу, озадаченно почесал макушку и тяжко выдохнул. Он очень надеялся, что в упавшем шкафу-пенале нет ничего такого, что могло бы сильно перемешаться, — в нём Хестан складировал папки с документами. А то сместится пара бумажек — и всё, по жопе ремнём обеспечено.       — Лаиммка…       — Половинка! — бодренько объявил Кристан, вставая рядом с вылупившим на него глаза Лаиммом, и так же вылупился на перевёрнутый стол. — А чего это у вас тут было?       — Кися напугал Хвостика. Хвостик напугал меня. А меня ударил плечом стол, и вот… — Лаимм надулся. — Наверное, там всё сломалось! Кися меня убьёт! — он вцепился в волосы, сделав испуганную моську.       — Давай сначала всё поставим по местам, — предложил Кристан. — А после я посмотрю, работает ли он. А то чего паниковать раньше времени.       — Если что, это Кися виноват! — состроив решительную моську, Лаимм кивнул. — Не фиг было котейку пугать! Злой Кися!       Посмеиваясь над ворчащим мапулькой, Кристан помог сдвинуть аппаратуру и поставить стол. После взялись за шкаф, в который Лаимм почти сразу сунул нос, проверяя чуть сдвинутые с мест папки. Он вздохнул с облегчением — как же хорошо, что Хестан все бумаги раскладывает по объёмным картонным «книжкам» с железными креплениями, а внутри ещё и файлики. Высунув язык от усердия, Лаимм пододвинул папки, чтобы те стояли ровнее, и, сделав ангельскую моську, закрыл дверцу и воззрился на хихикающего младшенького. Так и подмывало его по жопе ремнём шлёпнуть, чтобы неповадно было над мапулькой хихикать!       Показав Лаимму язык, Кристан и сам сделал ангельскую мордашку и, выпучив глаза, прижал кулачки к щекам. Лаимм вытаращился на него ещё больше — его школа! Такая невинная невинность и невинностью погоняет! Ещё стоит так потешно, попкой крутит. Настала очередь Лаимма смеяться над видом сына. А тот в ответ непонимающе ресничками захлопал.       Вволю посмеявшись друг над другом, они взялись расставлять на столе всё, что с него упало. Не обошлось без любопытных морд, которые обнюхивали всё, до чего смогли дотянуться. Хвостик даже на монитор уселся, и пришлось его сгонять. А он как приклеился. Сидит себе, уши к голове прижал и глаза выпучил.       Заметив трещину на углу монитора, Лаимм сделался испуганным, ткнул на неё пальцем и замер. Пожав плечами, Кристан обошёл стол, поправил чтобы всё стояло ровнее и удобнее, и врубил системник, который заработал совершенно бесшумно. Вытянув лицо, Кристан зыркнул на Лаимма, а тот, отмерев, прокрался к нему и замер за спиной, смотря, как на экране замелькала стандартная заставка.       — Всё работает, — Кристан пощёлкал мышкой, открывая разные программы.       — Фух! — с облегчением выдохнул Лаимм. — Как бы теперь трещинку замазать?       — Зачем её замазывать? Надо осколки, если есть, подмести, и всё. Пусть так стоит до отца. Он уже сам решит, что делать.       — По жопе ему веником, — Лаимм сделал хомячью мордашку.       — Можно и так, — рассмеялся Кристан. — В любом случае, — он поднялся с места, — комп работает, а остальное не важно! — выключив его, Кристан отошёл в сторону.       — Ну, тогда ладно, — Лаимм потёр ладони с таким видом, будто собрался кого-то грабить. — Надо подмести! Кыш-кыш!       Выгнав вновь развеселившегося Кристана из комнаты, Лаимм взялся подметать. А то это копытные могут пройти и ничего не почувствовать, а у него нежные ножки! Да и животинки сожрут — и мало ли чего может от этого случиться.       А пока любимый мапулик делал уборку и ворчал на всех подряд — даже тех, кто к этому никак не причастен, Кристан, сверкая золотистыми искорками в глазах, уставился на творческий бардак. Ну, бардак-то такой, условный. Все бусины и бисер в своих коробочках, которые ему надарил Маркус, — заказал оптом разноцветные корзинки с крышками. И недорого, и удобно, и много, а самое главное — любимый в восторге.       Конечно Кристан был в восторге, вторая половинка не остаётся безучастной к его интересам. Тут кто угодно счастлив будет. А потом он несколько дней ссыпал да пересыпал все свои бусины, пытаясь разобрать так, чтобы ему было удобнее. Маркус на него все эти вечера смотрел-смотрел, смотрел-смотрел, опять смотрел… в итоге пришёл к выводу, что нужно будет ещё заказывать. А то этих двух десятков оказалось мало.       А Кристан всё складировал по видам и цветам, отсюда и нехватка корзинок. Он на Маркуса большими влюблёнными глазами таращился, а сам мило пальчиком тыкал в корзину, в которой лежали пакеты с остатками — очень большими — бусин. И Маркус понял, что деваться некуда. Нужно покупать ещё…       Окинув радостным взглядом все свои корзинки, что стояли на привинченной к стене полке с несколькими отсеками, Кристан просиял ещё больше. Вроде бы и не было его мечтой заниматься подобным, а всё равно, красота такая! Он глянул на большие коробки на шкафу. Маркус даже как-то пошутил, что всё это рукоделие занимает до фига места. Хотя он принимал тот факт, что плодоносящие всегда занимают много места, — а ещё больше его займут дети. Кристан на это немного обиженно попыхтел, но заозиравшись, понял, что тот прав. И обиделся ещё сильнее. Маркус ржал долго.       В больших разноцветных пластмассовых коробках были спрятаны готовые изделия — ещё не много, но уже хоть что-то. В одной были коробочки поменьше, с серьгами, полностью доделанными и поправленными. Кристан их иногда доставал и, светясь не хуже ночного фонаря, рассматривал. А ещё фотографировал, размещал на доделанном Маркусом сайте, куда уже и Лаимм, и он начали размещать товары с ценами. Над расценкой думали долго. Чуть ли не всей семьёй. Посмотрели по другим сайтам, высчитали среднее — и вперёд.       Несмотря на готовый сайт, проблем было в достатке. И если с ценой они относительно определились, то нужно было всё рассортировать, расписать, указать и пояснить. Лаимм записывал в тетрадки — отказываться от этого не собирался (зря, что ли, тетрадочки с ручками с лошадками брал?!) — затем переносил на сайт. Так как у каждого был свой ключ доступа, они могли спокойно сидеть на нём всей толпой, но править только в своей вкладке.       Ой, а сколько было шуму по поводу оформления своего личного блока! Маркус думал, застрелится. Всё-то этим привередам было не так и не эдак. Захотелось отвозить ремнём всех. В итоге, поковырявшись ещё немного, Маркус перенастроил оформление, и те сами закинули туда картинок, каких им надо, и сделали, соответственно, как им надо. И на некоторое время дома повисла относительная тишина. Сидят себе за столом, друг другу помогают — особенно Лаимму — шушукаются да посмеиваются.       Лаимм поначалу познавал азы сайта неохотно, но признал, что так удобнее. Технологии давались ему с трудом. И скорее всего это было вызвано его нежеланием и отторжением техники. Что тут сказать? Привык к деревенским устоям! Но главное — наловчился, а остальное не важно.       Кристан уселся на пол, включил в сотовом приятную музыку, прижался лопатками к кровати и взялся за дело. Обширное украшение на шею, за которое он рискнул взяться, всё ещё было не готово. Стеклярус и бисер тёплых оттенков переплетались между собой, создавая сверкающий огненный каскад. Кристан его почти доделал, искал мелкие нюансы, чтобы добавить изюминки. Но получилось так, что распустил наполовину и переделывал.       Сложно было соединять между собой тонкую проволоку и леску. Закрутить так, чтобы ничего не отпало и не было нагромождений на одном месте. Как-то, когда не получалось, как хотелось, Кристан начинал дико беситься. Маркусу приходилось его успокаивать, чтобы он своё творение с нервов в окно не выкинул. А потом мягким вкрадчивым голосом объяснять, что немного рано взвалил на себя такую тяжёлую работу, что можно было ещё потренироваться на мелких безделушках. Правильно и быстро подбирая слова, он так же шустро его успокаивал. А если ещё и целовал, так вообще красота.       Благодаря поддержке любимого, Кристан снова и снова брался за сложное украшение. Кое-где Маркус даже помогал. И ему было смешно — ни черта в этом не понимает, но что-то делает. А ещё было смешно наблюдать, с каким сосредоточенным лицом и с высунутым от усердия языком Кристан переплетает стеклярусные нити, выделывая что-то интересное. И как же Кристан хотел разделаться с этим украшением, чтобы взяться за десяток начатых, словами не описать…       Закончив с уборкой, Лаимм делано устало вздохнул и воззрился на армию пушистых морд, которые уже разлеглись на кровати, ожидая, когда же завалится хозяин. Он уже давно подметил, что питомцы устраивают себе сон-час примерно в одно и тоже время. И что самое интересное, быстрее они засыпали, когда облепляли Лаимма со всех сторон. А то иначе вопили обиженными голосами, ходя за ним по пятам по всему дому. Иногда засыпали где-то на половине пути, сиротливо свернувшись клубочком возле стены.       Повздыхав, Лаимм осторожно забрался на кровать — питомцы при этом расползлись в разные стороны. Сначала он достал корзинку с пряжей, уселся на середину постели, накрылся тонким покрывалом, и Лёд тут же прижался спиной к его ноге, раскидав лапы. Под тихое ворчание хозяина между ног завалился Хвостик, а чуть ниже и Бегемотик. Лаимм уже через пять минут тихо застонал от чувства, как его согревают со всех сторон.       На тихий стон хозяина питомцы синхронно задрали морды. Стушевавшись, Лаимм сделал вид, что его тут нет, и взялся за спицы.       Вошкаясь, Лёд перевернулся на спину. Развалив задние лапы, он забавно прижал скрещенные передние. Тяжко вздохнув, он упёрся носом в локоть Лаимма и, немного потыкавшись, принялся слюняво его жевать, часто облизывая. Лаимм замер и уставился на волка. А тот в ответ при этом успевает кусаться, точно с утра полную миску не съел. Да и позднее Лаимм им накладывал полезные вкусняшки.       — Ты оголодал? — Лаимм отодвинул локоть и вытер его об волка же.       Лёд начал недовольно и обиженно пыхтеть и скулить, чем потревожил котов. Чтобы не будить Хвостика с Бегемотом, Лаимм вытянул шею в сторону Льда и почмокал губами. Волк замер, выпучив глаза, и тут же потянулся облизывать тому лицо и, конечно же, успел погрызть нос. А после с довольной мордой завалился обратно, немного поёрзал и свернулся клубочком.       — И всё, что ли? — Лаимм вылупился на Льда, а тот только ухом дёрнул и чего-то под нос проворчал. — Много ли ребёнку для счастья надо… — он покачал головой, вытер лицо от слюны, пофукал на это и снова взялся за вязание.       Если у Лаимма и Кристана всё проходило в относительном спокойствии — не считая, что первый мучился из-за придавивших его питомцев, а второй пытался понять, как раздробить получившуюся конструкцию, — то у Иллиана начали сдавать нервы. Реалистичная картина морской волны получилась живой. Смотря на неё, будто видишь волны океана, набегающие на берег, и пену. Точно чайки кричат в небе и дует лёгкий ветерок. Даже блеск от солнца на воде слепил глаза, оставляя в них характерные всполохи и пятна.       Но Иллиан был вне себя от недовольства. Цвет волны получился слишком зелёным. Блики солнца не желтовато-белые, а ближе к оранжевому. Тень птицы и вовсе не получилась, слившись с волной и «утонув» в ней.       — Блядское дерьмище! Руки из жопы! — выругался Иллиан на самого себя и обессилено опустился на удобный высокий стул.       Поболтав ногами, страдальчески застонал, рассматривая то, что вышло. Швырнув палитру, не заботясь, что марает пол краской, Иллиан растёкся по стулу. Вновь выругавшись, он вскочил и подошёл ближе к картине, которая стояла на собранном Рэйксом мольберте. Причём тот его собрал так, что можно было регулировать высоту. Недолго Иллиан радовался такому потрясающему подарку, как взбесился из-за первой же неудачи.       На картину Иллиан угробил несколько дней. Старательно выводя все линии, смешивая цвета и нанося на холст, сам весь в краске был. Рэйкс ещё тогда посмеивался и называл его яркой кляксой. Ну и не обошлось без фотографий. Иллиан даже побеситься успел, что половина вышли дебильными. Но по сравнению с недовольством сейчас, тогдашнее было цветочками.       Фыркнув, Иллиан схватил картину и потопал на первый этаж. К кому как не к Лаимму идти за добрым словом, которое сейчас ему было так необходимо?       — Лаимм! — тяжёлой поступью и хмурый, точно туча в небе, Иллиан зашёл в комнату родителей и поставил картину. — Что ты о ней думаешь?       Лаимм, который от неожиданности вздрогнул, сначала оглядел храпящую троицу и уставился на картину.       — Красота какая, — с восхищением выдохнул Лаимм, протягивая к ней руки.       Иллиан бы не поверил и подумал, что мапа так говорит потому, что видит его плохое настроение, и просто решил подыграть и поддержать. Но, во-первых, Лаимм всегда говорил всё честно и прямо в лоб, и не важно, хорошее или плохое. Обманывать у него не получалось, да и не старался. А, во-вторых, это его свечение, идущее от кожи, искорки в глазах и довольная улыбка говорили, что ему и правда нравилось. Иллиан поджал губы, разглядывая схватившего картину мапу, и не знал, то ли ругаться, то ли воздержаться.       — Знаешь, что мне это напоминает? — прошептал Лаимм, точно боялся спугнуть картину.       — Чего?       — Как будто закат.       — Почему? — Иллиан удивлённо выпучил глаза.       — Ну, волна темноватая, а искорки оранжевые. Закат же рыженький. Или нет? — Лаимм, сделав огромные глаза, повернулся к Иллиану.       — Эм… — озадаченно выдавил тот и затих. С этой стороны он как-то не подумал. Волна и волна. Водичка, блеск, искорки. Хотел сделать яркое и насыщенное, а оно вон как вышло.       — Тиво?       — Вышло не так, как я хотел, — сознался Иллиан.       — А, то-то я думаю, маты слышу, — хмыкнул Лаимм.       — Ну, кхм… — Иллиан виновато потупился.       — А лес мне нарисуешь?! — всполошился Лаимм.       — Напишу, — Иллиан снова кашлянул.       — Да хоть нашлёпай, — отозвался Лаимм. — Нарисуешь? — с мольбой в глазах попросил Лаимм, прижимая «волну» к груди. — А я потом развешаю их по всему дому! И будет как в галерее! — выдохнул он и застыл.       — Конечно, напишу я тебе лес, — посмеялся Иллиан, чувствуя, как негатив отступает. — Доправлю эту чуточку и начну.       Тут Иллиан слукавил, отчего испытал угрызения совести — врать Лаимму не хотелось. Картину с лесом он начал. Сделал набросок, примерно что и как, но не мог заставить взяться за краски. Лес он не особо любил. Именно поэтому и не мог. А пытаться — только портить картину. А больше мучить самого себя. Иллиан очень надеялся, что вдохновение его подтолкнёт к этому. Мапульку порадовать всё-таки хотелось. И сильно. А то получалось, что Лаимм для всех старается, а для него — не особо.       — А хочешь, — зашептал Лаимм, — я тебе за это, — он понизил голос, отчего Иллиану пришлось согнуться, а после концовки фразы словить ступор: — я тебе эротичные трусики крючком свяжу?