Интересно, знаешь что, Май? То — правда ли, те кто пишут, так любят Веру. Или они просто желают… как же донести мысль… Просто написать? От скуки? Как я, например, когда вместе с Алисой писала тому участнику фабрики звёзд (как его там зовут?), желая получить ответ, а не сделать приятное. В общем, хотелось бы уметь распознавать ложь и правду, искренность и блеф, но это вряд ли возможно. Даже психологи иногда ошибаются, особенно если тот человек, которого хотят прочитать — искусный лжец, или просто слишком заигрался и его маска, та которую он сам на себя надел (из-за стечение обстоятельств, событий жизни и т.д.) окончательно приняла форму лица, стирая прежнюю личность. К чему я это? Не знаю. Просто захотелось написать.
Недофилософ
— Всем спасибо за то, что выбрали наш рейс. Удачи. Арина оглядывается по сторонам — неверующе, с восхищением — глядя на суетливых людей, бегающих туда-сюда, на яркие огни снаружи, которые видно через прозрачные двери, и вздыхает глубоко. Она здесь. В Москве. В городе, где может жить так, как хотелось ещё в детстве. И это чудесно. Поправляет спавшее плечико рюкзака, который напоминает ей о том, что она всё же Арина, и увидя тех девушек с самолёта, идёт к ним, стараясь не обращать внимания на испуг в глазах. — Прости! — выпаливает девочка, сложив ладони перед собой. — Я удалю ту фотку, если хочешь. — Что? — Арина, ещё даже не приблизившаяся к ним до конца, удивленно переспрашивает, склонив голову набок. — Какую фотку? Я не по этому поводу. Шаркая ножками — видимо неловко сильно — девушки почти синхронно пожимают плечами, на что Арина вздыхает. У Веры не очень хорошая репутация — это сильно заметно. Возможно она к этому привыкла, и придерживается такому стилю общения, ведя себя с поклонниками грубо и невежливо, не воспринимая их любовь, (что, действительно, некрасиво) но Арина не совсем она, всё же, поэтому позволит себе сделать так, как хочется. — Может… Вы хотите сфоткаться? Девушки замирают, на их лицах читается вселенское недоумение. — Давайте?.. — уже не так смело спрашивает, смущённо потирая запястье. — Конечно! — первой приходит в себя младшая, и улыбаясь во все тридцать два, достает с кармана телефон, чья крышка Арину впечатляет — блестящая и яркая. —Спасибо тебе, мы твои фанатки, кстати. — Просто пишут, что ты… ну не очень любишь, когда фотки просят и всё такое, — вторая поправляет слегка растрепанные белокурые локоны, готовясь к фото. — Нас, эм, Настями зовут. Мы рады, что встретили тебя! Арина на их слова кивает, чувствуя себя даже лучше, чем просто отлично. Внимание, которое ей не так уж часто уделяют — радует, а восхищенные улыбки — окрыляют. — Скажите коньки-ии, — Настя, которая блондинка, подмигивает, приобнимая подругу и слегка покрасневшую Арину, что старается казаться, как можно увереннее. — Класс, выложу в твой фан-паблик! Ещё одну! — Коньки. — Эй, улыбайся, а не просто говори, Веруня! — Коньки-ии! — Арине кажется, что эта улыбка действительно вышла счастливой. После десятка селфи, Насти всё же решают что хватит и напоследок обняв Арину, убегают куда-то в спешке, нагло пропихиваясь сквозь толпу. Листопадова неловко машет им вслед, надеясь, что этот поступок настоящую Веру, злобную и устрашающую — те взгляды были действительно напуганными — не разгневает. Теперь, порядком уставшая, но не менее радостная, она решает заказать такси и спокойно, с ветерком и весёлой музыкой, доехать до временного дома, что представляет из себя квартиру в самом центре — это ли не рай? — а затем завалиться спать, дабы завтрашний день (или точнее сказать — сегодняшнее утро?) настал быстрее. По дороге Арина не может оторвать взгляд от окна, за которым сияют неимоверно яркие огни, неоновые вывески и горят фонари, освещая всё вокруг. В Питере — не так. В Питере — душа не поёт. — Девушка? — голос водителя разрезает царящую тишину, привлекая внимание. — Что? — Арина мельком глядит на довольно молодого мужчину, она бы сказала симпатичного вполне, и снова переводит взгляд в окно. — А как вас зовут? Не узнал, значит? Листопадова усмехается и тихо отвечает, что Вера, отметив, что к этому легко привыкнуть. Главное, не слишком сильно, а иначе, когда всё закончится, что неизбежно, будет больно отпускать и очень тяжело отвыкать. Арине не нужна лишняя драма, но… так не хочется вечно жить в Дне Сурка. Да — с груди вырывается вздох — тяжёлый случай. Мгновения счастья, а потом грусть и снова пустота, от которой не сбежать. Она тянется за ней шлейфом, напоминая: Тридцать первого августа— будь оно неладно — всё завершится. Будь готова. А Арине, хоть на луну вой, этого не хочется.Май, что обычно происходит, когда всё слишком хорошо? Правильно — всё становится очень-очень плохо.
Ринэ
Что сказать? От квартиры Веры Арина именно это и ожидала — просторная, в ярких тонах, с дорогой и изысканной мебелью. Стоит переступить порог, как лёгкие наполняются запахом свежести и мяты. Арина, ощутив себя счастливее, чем раньше, просто замирает на месте, вдыхая аромат. И это продолжалось бы долго, если бы не одна проблемка… Мелкая, глазастая и ужасно гавкучая проблемка. — Почему ты не предупредила, что у тебя дома бешеный пёс?! — громко, стараясь перекричать звонкий лай, кричит Арина в трубку, с ногами сидя на кухонной стойке. — Вера, это несерьёзно! Оно меня чуть не сожрало! Вера громко хохочет — Арине от этого хочется крушить и ломать, правда квартиру жалко — даже не пытаясь оправдаться, а виновница всего этого злобно рычит и прыгает, пытаясь укусить нарушителя её спокойствия. — Что мне делать? Этот монстр хочет моей плоти! — Эй, Хлоя — прелесть, — возражает Вера, негодуя. От недавнего веселья не осталось и следа. — Она самая чудесная пёся на свете, ясно-понятно? Просто ты её напугала! Белоснежная чихуахуа, а если по имени — Хлоя, та, которую Арина в первые секунды знакомства уже ненавидит, впрочем это взаимно, как заведённая лает, прыгая на месте, показывая, что живой, или хотя бы без травм — уйти не получится. — Ну и что мне делать? — горестно вздыхает Арина, нервно ероша волосы. — Оно… — прерывая возмущения сестры, исправляется. — Хлоя меня съест. Ты этого добивалась? Понятно теперь. Убийца! Арине хочется грызть от волнения ногти, но чёртов маникюр против этой идеи, поэтому она продолжает теребить собственные пряди, пытаясь сдержать истеричный смех, готовый вырваться наружу. Подумать только, когда-то собаки ей нравились. — Хлоя обычно добрая, она просто перенервничала. — Ой ли? Единственная кто нервничает — я! — Тю, да не истери ты, — цокает Вера, на что Арина кривится, показав телефону язык. — Попробуй дать ей ватрушку. — Где. Я. Её. Возьму? — В шкафчике над раковиной. Взгляд пробегается по кухне, ища шкафчик со спасительной ватрушкой и находит — стеклянный, с красным узором… бабочки, что ли? — Арина не очень понимает рисунок, но зато про себя, критикует его создателя, осудив слишком кривое крыло. — Окей, я иду. Поднявшись на ноги, из-за чего Хлоя окончательно впадает в истерику, лая с новой силой, Арина, слушая болтовню Веры — очень неуместную, кстати — что обсуждала сухость тёти Зины, аккуратно, молясь, чтобы не сломать, идёт к цели. С тумбами проблем не было, а вот деревянный стол подозрительно скрипнул, отчего душа в пятки ушла, но всё же фортуна на стороне Листопадовой и она благополучно доходит до шкафчика. — Надеюсь, больше сюрпризов нет? — недовольно бурча, прижав телефон к плечу, Арина открывает шкаф, с радостью поглядев на лежавшую в пакете ватрушку. — Эх, я бы лучше сама её съела, чем этой су… Хлое отдала. — Моя девочка любит ватрушки, — гордо заявляет Вера. — Ты должна ей каждый день покупать. Обязательно свежие. А насчёт сюрпризов… их вроде нет, ну если мистер Альберт ничего не натворил. — Кто? Арина от услышанного чуть ли не падает. — Мистер Альберт? — сквозь зубы повторяет она. — Кто это? Кто, мать твою?! — Нашу общую, — сестра в ответ хихикает. — Альберт — мой пусик, он разве не встретил тебя? — Вера, кто это?! — нервничает, тряся пакет, держащий в руках, отчего Хлоя замолкает, пристально наблюдая за движением. — Мой кот, Риш, успокойся. Арина снова опускается на колени и желая успокоить нервы — считает до десяти. Собака-убийца — Хлоя и ещё неизвестный мистер Альберт. Замечательно. — Отдала ватруху? — голос Веры выводит из задумчивости Арину, думающую о том, как безопасно для жизни, сбежать от монстроХло. — Ри-иш? — Да! — мгновенно кинув вкусняшку в собаку, да так, чтобы точно попасть в неё, кричит Арина, улыбаясь, когда та достигает цель. Хлоя испуганно отпрыгивает от ватрушки, взмахнув головой, а затем обнюхав её, принимается есть, с опаской поглядывая на Арину. — Это я тебя угостила. Я добрая. А теперь можно спущусь? — не успевает и ногу полностью опустить, как Хлоя вскакивает на лапы, продолжая лаять. — Хлоя… Вер, она всё ещё злится, —грустно сообщает Арина, вздохнув.— Мне что, на столе жить? — Спокойствие, главное спокойствие, —поучительным тоном говорит Вера. — Давай подумаем. Что делал главный герой, того рассказа, в котором его собака на стол загнала? Арина в ответ пожимает плечами, но вспомнив, что её не видят, исправляется: — Не помню. И мне сложно думать, когда я нервничаю, а я очень сильно нервничаю! Хлоя неожиданно замолкает — Арине хочется вскинуть руки к небу, и во всё горло закричать о том, что Бог есть — и спокойно ложится, продолжая жевать ватрушку, забавно придерживая её одной лапкой. Листопадова вопросительно смотрит на неё — подруга, у тебя что, раздвоение личности? — затем предпринимает попытку опустить одну ногу, удивительно, но собака на это не реагирует. — Ну как дела? Арина, позабывшая о разговоре с сестрой, вздрагивает. — Вроде всё нормально, — тихо, чтобы не разгневать Хлою, шепчет она, осторожно спрыгивая на синий линолеум. — МонстроХло ест. — Не давай моей прелести клички! Не слушая возмущения Веры, Арина на цыпочках крадется к двери, готовая в любой момент снова, продемонстрировав способности Флэша, запрыгнуть на стойку. Хлоя лишь провожает её недоверчивым взглядом. — Я заперла её на кухне, — сообщает, вышедшая в коридор Арина, захлопнув за собой дверь. — Отлично! — по голосу понятно, что Вера сейчас улыбается. — А теперь спокойной ночи, мне нужно многое сделать. — Что сделать? — переспрашивает, устало усевшись на стоящий возле входной двери бежевый пуфик. — Ну во-первых, — весело начинает Вер, — поискать в твоём шкафу нормальные вещи, которые не стыдно надеть, затем немного убрать в комнате, я, знаешь ли, срач не люблю. И… почитать твои сообщения, конечно же! Арина саркастично улыбается — было бы что читать. — Читай на здоровье, — хмыкает. — Тётя ничего не заподозрила? — Вроде нет, я бы сказала, ей вообще на всё насрать. — Это не так, Вера, — немного раздраженно чеканит Арина, мельком поглядев на висящую на стене картину, на которой зимний пейзаж. — Просто тётя не из тех, кто много болтает. Это, кстати, хорошее качество. — Да-да, — зевая, протягивает Вера. — Вы обе зануды, поэтому ладите. Арина, в очередной раз, показывает телефону язык. — Завтра, часиков в десять, — продолжает старшая Листопадова, — ты должна быть в Спортивном клубе хуечемпионов. Бросает в холод, потом в жар. — Там будут… — Арина пытается говорить спокойнее и у неё это получается. Почти. — Виктор Никифоров, Юрий Плисецкий и много кто ещё, верно? — Ага, и многоуважаемый Яков Фельцман. — Ух, класс. И как ты с ними? — Обычно! — Вера от чего-то хихикает. —Ты рада, да? Встретить любовь всея жизни — так волнующе! — Чего? — Я знаю, что ты запала на Юрца! —довольно голосит Вера, а Арина морщится от громкого крика на ухо. — Твой телефон просто заполнен его выступлениями и фотками, а ещё эти скомканные листы, где его портреты. Любовь-любовь… Ты стала совсем взрослой! Арина раздраженно цокает языком, быстро выпаливает, что ей просто нравится его творчество, успевает пожалеть, что не забрала с телефона флешку и скидывает вызов, тяжело вздохнув. Узнать подробности жизни сестры, из-за неё же, не удалось. — Эх, — Арина ещё раз вздыхает и поднимает взгляд, лицезрея сидящие напротив лысое чудовище. — А вы Мистер Альберт, да? Что ж, приятно познакомится. Кот зловеще кивает в ответ, Арина надеется, что ей это померещилось, и, сверкнув зелеными глазами, гордо уходит в другую комнату. А Хлоя, что очень подозрительно, всё ещё молчит, находясь на кухне. Арина уверена, что оба животных её невзлюбили, впрочем, как и она их. 14 июня. Четверг. 8:33 Четверг — счастливый день недели, Май, в этом я была уверена. Раньше. Ведь: В четверг — я родилась. В четверг — впервые поцеловалась. Но утро сегодняшнего четверга сломало этот стереотип. С особой жестокостью. Сегодня — монстроХло и мистер Лысик объявили мне войну. Хлоя в знак протеста погрызла туфли, которые я, по глупости, оставила на пороге, а ночью мешала мне спокойно наслаждаться сном на мягкой кровати, стягивая одеяло. Альберт, или кратко Ал — поступил ужасно некрасиво. Два раза. В первый раз пострадали многострадальные туфли, в которые он нагадил, а во второй — я, что просто хотела вкусно позавтракать хлопьями, но было не суждено. Ал, запрыгнув на стол, толкнул стоящий возле тарелки соус и… В общем, мюсли со вкусом соевого соуса — блюдо на любителя, коим я не являюсь. Вывод: от дня недели, на самом деле, мало что зависит. А ещё… Я терпеть не могу Хлою и Альберта. Обиженная Листопадова — Эй, ты! Арина замирает на месте, услышав за спиной грозный женский голос. Это явно не голос человека, который хочет взять у неё автограф (как все остальные, встреченные по пути к спортивному клубу чемпионов) и с опаской оборачивается. Грозно хмуря широкие чёрные брови, упирая крепкие руки в бока и сильно сгорбившись, на неё взглядом — убью сейчас же — смотрит пожилая женщина, с забавными двумя хвостами. — Простите? — Я тебя щас так прощу, что мало не покажется! — злобно кричит неизвестная, топая ногой. — Думаешь, что раз знаменитая, то лучше всех? Как бы не так! Говори, что хочешь, но ещё раз проявишь неуважение к моему труду, Верка, я тебя метлой отлуплю! Всё, что может Арина — неуверенно кивнуть и поспешно смыться от разъярённой женщины. Какая жуткая — Листопадова смахнув со лба выступивший от волнения пот, замирает посреди коридора, не зная, куда ей идти дальше. Перед глазами несколько деревянных дверей и длинный коридор впереди, конца которого не видно. И, как назло, людей поблизости нет, разве что злобная тётя на входе и толпа фанатов снаружи. Оба варианта кажутся не очень. Арина уже хочет воспользоваться проверенным методом — считалочкой, как до её ушей доносится давно забытый звук, от которого ком к горлу подступает. Звук, который она слышала почти всё детство. Слышала и искренне любила, мечтая наслаждаться им всю жизнь. Со стороны левой двери он раздаётся, довольно тихий, но не для Арины, которая глупо улыбается, ощущая его: звук скольжения лезвий по сияющему льду, который, кажется, пылает под ними. Придя в себя, ведь стоять, аки столб — глупо, она быстро идёт к двери, резко дернув ручку на себя. Ослепляет излишняя яркость. Взгляд впивается в золотистую надпись на стене, отполированную до блеска, что гласит гордое: «Спортивный Клуб Чемпионов». Буквы хаотично перемешаны и перевернуты, но это лишь прибавляет привлекательности. Арина широко раскрытыми глазами, чтобы ничего не ускользнуло от внимания, осматривает помещение, чувствуя лёгкий трепет в груди и внизу живота. На катке — прекрасном, любимом, обожаемом, который напоминает о детстве и дорогой бабушке — близкие по нраву люди, любящие лёд, к которым душа в первые секунды тянется, упорно тренируются, слушая наставления тренера. Одна девочка даже напоминает Листопадовой себя в детстве — умело подпрыгивает (взлетает) под недовольства тренера — мала ещё! — крутит тройной риттбергер, и после неудачно приземляется, упав на лёд. Арину в холод бросает при том, что в этом помещении — и так до дрожи морозно, но в следующий миг внутри растекается тепло, горячая субстанция, не имеющая точного определения, но похожая на радость. — Ура! Я сделала его! Сделала! — громко кричит девочка, сквозь рыдания смеясь. — Наконец-то! Вы видели? Я смогла! Ты сделала это, умница! — хочется выкрикнуть Листопадовой, но это кажется неуместным и она просто молчит, наблюдая, как девочке помогают уйти с катка. События далекого детства снова оживают в памяти, причиняя, даже не боль, скорее дикую грусть и приятную ностальгию. Делает неуверенные шаги к бортику катка, возле которого болтают какие-то люди, их лица Арина не может разглядеть из-за того, что банально не пытается, всё внимание уделив сияющей поверхности. Хочется надеть коньки и поскорее ступить на лёд, но в своих способностях Арина не уверена, боится упасть в первые же секунды, поэтому продолжает смотреть. Разглядывать каждую деталь, руками обняв дрожащие — от холода или возбуждения? — плечи. — Привет, Вера, — слышится приятный женский голос сбоку. Арина, всё ещё находясь далеко от реального мира, медленно поворачивает голову, взглядом встречаясь с глубокими синими глазами, что смотрят на неё довольно грустно и… с презрением? Мила Бабичева — Арина узнает её, даже при амнезии. Добрая девушка, которая однажды оказала ей поддержку. Тогда, когда Арина получила свой первый в жизни отказ, создавший в сердце огромную трещину. Она — боже, ей было всего восемь! — позорно упала во время дорожки шагов, из-за чего провалила отбор, который с лёгкостью прошла Вера и, сдерживая слёзы, возвращалась к родительской машине, пока те поздравляли Веру. Хотелось просто разбить себе голову, ударившись о стену. Арина понимала, что дома её ждёт часовая истерика со стороны матери, которая сама не добившись этого, желает сделать из дочерей идеальных фигуристок; укоризненный взгляд папы; грустные вздохи бабушки, которая будет винить в провале внучки только себя; и насмешливые улыбки, наполненные превосходством — я лучше тебя — Веры. Понимала и поэтому хотела закопаться в сугробе. Задуманное ей не дала осуществить девочка, примерно её возраста — соперница, которая, кстати, тоже отбор не прошла. Арина, хоть и много лет прошло, всё ещё помнит её слова, сказанные в морозный, ужасно снежный вечер. — То, что ты упала — пустяк! Я видела жизнь в твоём выступлении, прям чувствовала как ты стараешься изо всех сил. Я до последнего думала, что ту оплошность тебе простят, но… Они дураки просто, раз оценивают идеальность, а не качество! Для меня ты победила! И сейчас та самая девочка, что с тех пор казалось Арине — доброй феей, равнодушно, даже несколько злобно, смотрит на неё, а затем проходит мимо, желая надеть коньки. Листопадова в мыслях говорит ей спасибо, а вслух желает доброго утра и продолжает стоять на месте, наслаждаясь царящей вокруг атмосферой. Подумать только… это всё, то есть место в клубе чемпионов, могло принадлежать ей не на время, как сейчас, а навсегда. И затем… просто взрыв эмоций, гаммы чувств, внутри. — Свали на хер. Знакомые высокие нотки и, вроде бы, Арина их легко узнаёт, всё-таки слышала достаточно часто, пусть и не в живую, но услышанные сейчас презрение и явная ненависть — никак не сочетается с образом, что сразу предстал перед глазами. Образ светлого ангела, который столько лет вдохновлял её, дарил надежду и мотивацию — одной своей усталой, но не менее счастливой улыбкой, после тяжёлого, выполненного идеально, выступления. Потерявшись в пространстве, заторможенно оборачивается всем корпусом на голос и с трудом признаёт действительность. Юрий Плисецкий, человек, которого она и мечтать не смела увидеть — стоит перед ней, с гордо поднятой головой, пронзительно глядя. Арина не маленькая девочка, и не одна из трепетно любящих: «Ангелов Юрия», но и она теряется в его взгляде, чувствуя, как внутри все шевелится и трепещит. Яркие цепляющие глаза, которые увидев раз — уже не забудешь, затягивают, заставляя тонуть. Словно чистые изумруды, блестящие на солнце, что слегка отдают голубизной — они манят, умело сводя с ума. — Не всё сказала? — высокомерно спрашивает Юрий, выводя Арину с прострации. — Отошла быстро! —повышает голос, заставляя вздрогнуть. Не всё сказала? Листопадова пытается понять, что он имеет ввиду — её мозг грациозно машет ручкой и отключается — и совместить два образа: прекрасного ангела, за которым она наблюдала долгое время и агрессивного парня, стоящего перед ней, мрачная атмосфера возле которого пугает. Юра же, чей взгляд становится ещё устрашающей, продолжает прожигать в ней дыру. — При… привет? — глупо, но это единственное, что может выдавить из себя Арина, с трудом ворочая онемевшим языком. — Пока! — буквально выплюнув ответ, Плисецкий направляется к ней, отчего душа в пятки уходит. — Дура, — еле слышно добавляет он и, подойдя почти вплотную, грубо пихает плечом, отталкивая от входа на каток. Арина, явно не ожидая, покачивается. Толчок, вроде, не был таким сильным, скорее эта слабость появилась из-за шока. Ударившись о бортик боком, теряет равновесие и падает назад, прямо на лёд. Боль от стесанной ладони чуть приводит в себя, Листопадова, сжимая зубы от неприятного ощущения, как физического, так и морального, поднимает взгляд на Юру, тот злобно усмехается, однако в ответ не смотрит, глядя куда-то вперёд. — Корова, — говорит он, после секундной паузы, — не способная даже на ногах устоять, зато пиздящая так, будто лучше всех — вот, что реально жалко. Заканчивает говорить, затем, умело скользя, отъезжает подальше, оставляя Арину в состоянии вселенского недоумения. Ей даже кажется, что царящий до этого момента гул — исчез, а люди вокруг с интересом и насмешкой смотрят на неё смеясь. Что только что произошло — она не понимает, но точно знает, что за это нужно благодарить Веру, которая никогда не умела держать язык за зубами. — Вставай, — с грустной улыбкой говорит подъехавший к ней Георгий Попович, протягивая руку. Арина пару секунд смотрит на него, а затем принимает помощь и, стараясь снова не упасть, прижимается к бортику, переводя взгляд на Юрия, что тем же ей не отвечает. — Частично я Юру понимаю, но злом на зло — не хорошо отвечать. Арина хочет хоть что-то ответить, но ей не даёт громкий крик, больше напоминающий рык. — Листопадова! Явилась! — дребезжа слюной, к катку бежит Яков Фельцман, грозно хмурясь. — Как только совести хватило?! Хотя, о чём это я? У тебя её нет! Арина пребывая в диком шоке, продолжает наблюдать за всем, мысленно браня Веру и желая от стыда провалиться сквозь землю. Не этого она ожидала. Совсем не этого. Слушая вопли Якова, что возмущается, недовольный её поведением и беззаботностью, Арина лишь слабо кивает, глядя совсем не в сторону разъярённого мужчины. Её взгляд — поникший, но всё ещё восхищенный — направлен на Юру, который в прыжке делает оборот. В жизни ещё лучше, чем на видео. Ещё идеальнее, живее. За этим нелёгким трюком — ещё один, грациозный четверной сальхов, после которого Юра успешно приземляется, однако напряженный взгляд даёт понять, что это далось ему чертовски сложно. Для Арины перестаёт существовать всё вокруг, остаётся только Юрий и его катание, во время которого сердце трепещет, подпрыгивает и сжимается от волнения. — Маленькая легкомысленная девочка, я тебе как лучше хочу, а ты… А ты меня вообще слушаешь?! Тройной риттбергер оканчивается провалом и Юра, с трудом удержашись на ногах, чертыхается, устало облокотившись о борт спиной. — Ещё один упрямец! — продолжает орать, по другому сей крик не назвать, Яков, рукой махая в сторону, закатывающего глаза Плисецкого. — Сколько раз повторять, что не надо так перегружать себя, Юра? И разминка! Ты её опять не сделал! Почему меня слушает только Георгий?! — Принести валерьянки? — злобно рыкает Юрий, упрямо отвернувшись. — Ворчливый старикашка! Яков глубоко вздыхает, стараясь успокоиться — Арина ему даже сопереживает, быть тренером нелёгкая работа — и вспомнив о Листопадовой, зыркает на неё. — С тобой я ещё не закончил, — строго, при этом хмурясь, сообщает он. — Почему вчера на тренировку не пришла? Арине кажется, что она идёт по минному полю, одно движение не туда — и взрыв. — Мне было плохо, — пожимает плечами, болезненно морщась, ведь рука, да и ещё и задница, на которую она упала, болят. — Ну конечно, — саркастично хмыкает Фельцман. — А мне кажется, что дело в твоём заскоке. Многое же Арине предстоит узнать у Веры. Очень многое. — Простите, — неловко выговаривает она, действительно чувствуя себя ужасно. — Мне как-то нехорошо… Можно я пойду домой? Яков выглядит удивленным, а затем устало — как же с вами, детьми, тяжело— вздыхает кивая. — Иди, Листопадова, но завтра тебя ждёт особо трудная тренировка. — До свидания. Арина последний раз кидает взгляд на Юру, который на миг смотрит на неё в ответ — яростно, с ярко выраженным презрением, а затем демонстративно отворачивается, и тягостно вздохнув, идёт к двери. Филейная часть немного побаливает при ходьбе, конечно же — хмыкает Арина — лёд это не матрас. Покидает Ледовый Дворец она с камнем на сердце, который грозится свалится прямо на него, превратив в жалкие ошметки. Грусть сменяется злостью. И злится Арина на одного единственного человека — Веру, которую все недолюбливают явно не просто так. Что ж… а никто и не говорил, что будет легко. 14 июня. Четверг. 16:54. Сегодняшний четверг (я не могу сказать — хорош он или плох) навсегда запомнится и даже спустя очень, очень долгое время — будет жить в моём сердце и душе, немного заполняя зияющую пустоту. Сегодня сбылось моё заветное желание, которое я постоянно загадывала, видя падающие звезды, я встретила своего кумира, того человека за которым, кажется, целую вечность, наблюдала. (Встретила не так, как представляла, конечно… но это не важно, ведь главное то, что я стояла напротив, слышала его голос совсем рядом и лицезрела чудесное катание вблизи.) Май, этот четверг правда останется в моём сердце. Навсегда. Как и последующие дни. Эти три месяца будут лучшими, ведь я буду видеть его. Юру Плисецкого — человека, ставшего моим маяком, освещающим дорогу, что каждый раз, когда я тонула, погружаясь с головой, спасал меня, просто потому что я видела его свет и знала, что где-то там, на маяке, есть он — недосягаемый, к которому не прикоснуться. Но это всё не важно, ведь мне вполне хватает этого света, дарящего мотивацию идти вперёд и веру в то, что для кого-то — и я могу стать маяком. Спасибо тебе, Юра, хоть ты это и не прочитаешь, но я всё же напишу… просто, чтобы облегчить душу. Спасибо за всё. За твои старания, упрямство, веру в себя и целеустремленность, которая не знает границ. А ещё, Май, я клянусь попытаться наладить отношения Веры с окружающими. Может ей это и не нужно, зато нужно мне — человеку, который имеет право хотя бы три месяца побыть счастливой. И всё же… Четверг, наверное, и правда мой счастливый день. В четверг — я встретила его. Твоя Арина.