Давай совершим обмен

      Звук уведомления вызывает раздражение — до чего громкий, блин! — Арина потирает глаза, зевая. Не такое начало дня она желала, совсем нет, но это и не самый худший вариант. Всё же, когда Беляш посреди ночи прыгнул ей на лицо — было хуже.       — Никому не отвечу... — бурчит себе под нос, всё ещё частично пребывая во сне.       В прекрасном сне, где она штурмует торговый центр и вся одежда для неё бесплатна. Чудеса, да и только. А ещё ей, к удивлению, всё впору и к лицу. Юрий Плисецкий: объяснение для дауна: коты с улицы, купи для них всё необходимое.       Тю, что за бред? Пишут какому-то дауну, а получает она. Арина поудобнее укладывается, вернув телефон на тумбочку.       Перед глазами красные туфли, те самые, о которых все мечты. Они блестят на солнце, так и требуя забрать их и с прилавка и обуть. Арина протягивает ладонь, а затем чувствует, что что-то явно не так. Магазин медленно исчезает, а вместе с ним и заветные лодочки.       В голове барабанная дробь.       Вспоминается мельком увиденное.       — Офигеть!       Сон энергично уходит, нет, даже убегает, на прощание махая лапкой, а Арина резко открывает глаза и, сев на кровати, хватает в руки телефон. Юрий Плисецкий: объяснение для дауна: коты с улицы, купи для них всё необходимое.       Арина даже щипает себя, чтобы убедиться, что сообщение действительно не сон. Больно.       — Обалдеть, сам Плисецкий написал...       Прижимая телефон к груди, Арина плюхается на подушки, сонно улыбаясь. Да к чёрту туфли, тут такое!       Хочется тут же настрочить ответ, но не выходит. Доступ к личке Юры всё ещё закрыт. Издевательство какое-то.       — Сделаю скрин, распечатаю и поставлю в рамочку. 4:45 утра. Май,       Сказать, что сегодня произошло знаменательное событие — ничего не сказать. Открываю глаза и вижу сообщение от...       Знаешь, кого?       Не знаешь!       От Юры.       Да-да, Плисецкого, не от фейка, которых у него пруд-пруди, а от настоящего Юры, с галочкой.       Ух, я, честно сказать, просто офигела. Сейчас толком не проснулась, но пишу тебе, ибо в противном случае — начну обсуждать произошедшее сама с собой. У меня явно расстройство, но не об этом сейчас!       Ещё рановато и я могу спать дальше, но какой тут сон, когда всю трясет от волнения. И нет, я не сумасшедшая фанатка Юры, нет, нет, ты чего? Я просто... ну... Ой, да любой бы был в таком состоянии, если бы ему написал Юрий Плисецкий.       А если вспомнить, что буквально вчера он обещал меня убить, то вообще шок. Чудеса случаются, как говорится. Счастливая Арина.       Всё-таки, несмотря на то, что очень хочется, уснуть не получается и Арина, напевая какой-то бред о восхитительном утре, объявляет для себя начало дня.       Котята мирно спят на кухне, устроившись под столом, Кися вместе с Алом сидят на тумбе и, как кажется Арине, продумывают план как своровать купленные вчера сосиски. Хлои на горизонте не видно, что значит она ещё видит сны, спрятавшись в ванной комнате. Это первое время удивляло, сейчас же Арина свыклась со странностью собаки, всё же у каждого свои тараканы       Замерев у окна, Листопадова ещё раз смачно зевает, глядя на утреннюю Москву. Несмотря на то, что рано ещё — на улице настоящий переполох!       Не завидует Арина тем, кто сейчас стоит в пробке. Сильно не завидует.       В Питере, в принципе, тоже так, людей много и все они любят активничать по утрам. Пока дойдёшь до института или художки — тебя запинают ногами, сто раз уронят и даже прощения не попросят.       Касание к ступне заставляет прийти в себя, Арина опускает взгляд, на неё жалостливо смотрит Джинни, которая ещё вчера была Роном, мол, покорми. Точно. Арина саму себя по лбу стучит, порицая за забывчивость, и идёт насыпать корм.       Когда все питомцы сбегаются на кухню, в памяти всплывает картинка с книжки сказок, которая до сих пор хранится у Арины дома, подарок любимой бабушки всё-таки. Так вот, там была сказка про Маленького Мука, подробности уже забыты, но сцена того, как множество котов и собак приходят, чтобы их покормили, заставляет улыбнуться. Листопадова хихикает в кулак.       — Зато не будешь одинок, — пожимает плечами она, а затем качает головой. — Молчать. Я не шизофреник.       В Ледовый дворец Арина приезжает к восьми часам. Планы у неё грандиозные: пока никто не видит, можно хорошенько потренироваться, не боясь, что опозоришься. Может, даже покружиться получится.       — Доброе утро, тёть Валь.       Сидящая на своём посту сонная Валентина поднимает не совсем радостный взгляд, покосившись на настенные часы.       — Чего так рано? У вас, молодежи... Ничего, — бурчит она, а затем, потеряв к удивленной Арине интерес, возвращается к чтению газеты.       — Что? Просто так получилось.       — Иди уже, я хочу спокойно почитать.       Посланная Листопадова кивает и, пожав плечами, продолжает путь, наслаждаясь тишиной. Сказанное Валентиной быстро забывается, подумаешь, сказала какую-то ересь. Все мы с утра немного не в себе.       Когда Арина закрывает за собой дверь и поворачивается к катку, она замечает тёмный силуэт, (свет в помещение, очевидно, не включен) это нечто в чёрном медленно оборачивается.       — Кто вы?! — нервно кричит Арина, куда только тётя Валя смотрит, врубая свет.       — Чё орёшь?! — слышится в ответ раздраженный вопль.       Неловкая пауза.       — Юра... доброе утро, — выдавливает из себя Арина.       И почему ей так не везёт? Постоянно при Юре какие-то конфузы случаются, то она в мусорку падает, то ведёт себя как истеричка, то ещё что-то.       Плисецкий глядит исподлобья, сидя возле бортика. Под глазами его мешки, взгляд мутный, он зевает, сильнее затягивая капюшон.       Арина озадаченно смотрит на него. Чего это он так рано пришёл? Казалось, она одна такая дурочка. И главное, даже не тренируется, а просто в телефон залипает, возле него бутылка зелёного чая и разорванная упаковка из под чипсов. Да он тут и завтрак устроил, судя по всему.       — Прости, что заорала, просто никак не ожидала никого увидеть.       Юра сдержанно молчит в ответ, снова уставившись в телефон.       Может что-то случилось? Арина вглядывается в сонное лицо, пытаясь прочесть эмоции Юры, но не выходит, то почти полностью закрыто волосами, торчащими из под капюшона. Единственное, что хорошо видно — плотно сжатые губы.       Ладно, не стоит сильно волноваться, причин нет, ну, пришёл человек пораньше, это нормально. У Арины же проблем нет? Нет. Так с чего они должны быть у Юры?       — У тебя всё хорошо? — всё-таки не выдерживает Листопадова.       Плисецкий в ответ показывает средний палец. Ясно-понятно, нужно умолкнуть, а то след от лезвия конька на лице — станет вечным спутником.       Арина косится на часы, отлично, ещё рано, поэтому никто не должен помешать. Через несколько минут можно будет попытаться ещё раз извиниться, авось прокатит.       Ровно три минутки, Арина каждую секунду считает, Листопадова зашнуровывает коньки, не сводя с Юры взгляд. Тот игнорит, словно в помещении он один. А затем, ступив на лёд, Арина отъезжает на безопасное расстояние и, на свой страх и риск, спрашивает:       — Как спалось?       Блин, нет! Это что, извините, такое? Не это надо было сказать, совсем не это! Но время не вернуть назад, Плисецкий поднимает убийственный взгляд, делает глубокий вдох, будто готовится к высокопарной речи, и торжественно произносит ответ:       — Не говори со мной, пока я не обращусь к тебе!        В конце громко хмыкает, вкладывая в это всё своё презрение. После такого хочется смыться в унитаз, лишь бы больше не быть... Арина уныло вздыхает, ещё более уныло подъехав к бортику.       — Людям нужно давать шанс, Юр.       Как-то неожиданно отключается режим самосохранения, Арина опускает голову, удивительно, но Юра в это время смотрит на неё, хмурый как чёрт после службы.       — Ты людь? — протягивает он. — Ты не людь, — качает головой.       — Людь.       — Нет.       — Тогда, — Арина хитро улыбается, — каждой Вере Листопадовой нужно давать шанс.       Юра кривится в ответ, что забавляет и радует одновременно. Он не злится, Арина не верит своему счастью, но так и есть. Неужто... простил? Сердце в груди взволнованно йокает, а ладони тут же потеют, несмотря на прохладу вокруг.       — Ты в первую очередь навозный жук, — парирует Плисецкий, принявшись загибать тонкие пальцы. — Потом овца, дегенератка, корова, уродка и дура.       С каждым словом уголки губ Арины всё опускаются и опускаются.       — А, ещё ты овца!       — Говорил уже.       — Пф, и что? Овца в кубе.       Единственное, что приходит на ум — это то, что более уместно сказать будет в квадрате, Юра же только два раза её парнокопытной назвал.       — В кубе — это три раза.       — Слышь, не умничай, а! — психует Плисецкий. — Я без тебя знаю.       И на этом разговор кончается. Юра опускает взгляд, увлечённо глядя в свой телефон, а Арина продолжает смотреть на него, думая, что она сказала не так. Через секунду понимает: ошибкой является не что-то из сказанного, а то, что она в принципе открыла рот и произнесла, подумать только, звук! Юрию это не по душе, Юрия это бесит.       — У меня, чтоб ты знала, четвёртка по алгебре, — бурчит он через несколько секунд.       Да Арина не сомневалась! Она всегда знала, что Юра — умный! Это по его глазам видно. По красивым глазам...       Бросает в жар, Листопадова стучит по щекам, мол, успокойся, дура, чего смущаешься? Но процесс уже не отменить. Когда Юра поднимает взгляд, он видит помидор в спортивках. Такое себе зрелище, если честно. Но он, слава Ками-саме, решает не комментировать.       Так, нужно взять себя в руки и начать приятный разговор, такой, чтоб Плисецкого не злил, а радовал. Такая тема есть, господа, ликуем. Арина, воображая, что она ступает на тонкий канат, протянутый над бездонной пропастью, уходит со льда и подходит к Юре. Главное не отступиться. Не хочется падать в пустоту.        — Котятам, мне кажется, нравится у меня. Смотри, какие счастливые, — и, прежде чем заговорит Юра, она показывает сделанное вчера фото. На нём спящие на кровати пушистые комочки, а среди них мистер Альберт. В отличии от Арины, котят он легко принял.       Взгляд Юры заметно смягчается, Арине кажется, что между ними вот-вот случится взаимопонимание, но в следующую секунду он снова хмурится и выдаёт:       — Мне теперь пофиг.       Врёт как дышит. Всё-таки точно он цундере, раз о чувствах честно не говорит. Ясно же, что не плевать ему, если бы было безразлично — не возился бы с ними столько дней. Арина улыбается, какой забавный парень.       — И вот, это они кушают.       — Да чё ты пристала ко мне?! Рад за вашу семейную идиллию, только отвали от меня!       С горем пополам, слушая возмущения через каждую секунду, но Арине всё же удаётся показать Плисецкому всё сделанные фотки.       — Беляш так забавно мурчит, кстати!       — Листопадова, скажи.       Серьёзный тон Юры заставляет Арину замолчать и непонимающе посмотреть на него. Надеяться на хорошее — она не будет. Уже однажды понадеялась, а Юра с выражением, будто стишок на Новый год рассказывает, послал её на три весёлые. Теперь только суровая реальность. Наверное, он скажет: «чего ты такая тупая/дебильная/уродливая?», иначе и быть не может... Но сердце всё равно замирает от волнения.       — То супер злая сука, то вся такая слащавая... У тебя чё, раздвоение личности? — вздыхает Юра. — Или... как там? Биполярное расстройство, во. Я тебя в кукуху не сдам, только скажи.       И так серьёзно говорит, даже уголки губ сочувствующе опускает, но на самом деле глумится по-чёрному. Это подтверждается через несколько мгновений:       — Шутка. Сдам.       — Да нет у меня таких диагнозов, — Арина садится рядом с ним, не обращая внимания на молчаливый протест. — Я просто человек. Как ты. Как Милка. Как Яков. Косячу и признаю, пытаюсь исправить. Все мы так делаем. Например, когда ты коту на хвост наступаешь, тебе же стыдно? А когда бабушку в автобусе толкаешь? Извиняешься, разве нет?       — Минутка философии от навозного жука, — портит весь момент Юра, — апокалипсис сегодня. Всё, отцепись! Я хочу в инсте посидеть, пока не явился Яков и не стал орать.       — Юр, а ты меня простишь? — с надеждой спрашивает Арина, тот насмешливо хмыкает в ответ:       — Ага, если Яков на иностранном проматерится.       Вероятно, невозможное возможно. Сами звёзды сходятся прямо сейчас, а иначе объяснить то, что вошедший в помещение Яков, устало бурчит: Scheisse,* не выходит.       Юра открывает рот от удивления, а Арина заливается смехом, ведь его широко раскрытые глаза и вид, будто он стал свидетелем трапезы инопланетян, поистине шикарны!       Такое приветствие подопечных удивляет сонного Якова, знающего немецкий на зубок.       — Guten Morgen! — всё ещё хохочет Арина. — Это же был немецкий? Мат? Яков, вы the best!       —...последнее — английский, дура.