Руконгайка

      Как я и ожидала, бодун был просто зверский. Болело всё, что только могло болеть. Даже волосам, кажется, было больно. Во рту образовалась натуральная Сахара. Я выпила всё, что нашла, но так и не напилась. Сидела на постели с остановившимся взглядом. Гандзю притащил что-то жирное и что-то, отдалённо смахивающее на рассол. После этого чуть-чуть полегчало, хотя и не сказать, чтобы сильно.       Смотреть на Гандзю было стыдно. Вечерние приключения и ночные посиделки я помнила урывками, но того, что всплывало в памяти, было достаточно, чтобы сгорать от стыда. Гандзю же, как истинный джентльмен, делал вид, что ничего не замечает, но мне от этого легче не становилось. Хотелось, чтобы поскорее появился Куросаки, всё завертелось, и о дурацком вчерашнем вечере, наконец, все забыли.       И ещё почему-то где-то в глубине души хотелось, чтобы Гандзю вспомнил, о чём мы говорили в самом конце. Но эту мысль я душила в зародыше.       Явление Ичиго народу пропустить было практически невозможно, поскольку гоп-компания возникла с шумом, гамом и помпой. На звуки стремительно разворачивающегося кипиша выползли мы с Гандзю, вскарабкались на заранее облюбованную крышу, достали кульки с семечками и приготовились внимать спектаклю. Голова моя гудела от выпитого накануне. Картинка перед глазами слегка двоилась. Мерзко звенели над ухом комары. Припекало злое руконгайское солнце.       Внизу и впереди Ичиго в патетической позе задвигал милашке Джиданбо речь. Джиданбо терпеливо внимал. Он вообще был на редкость терпеливым. Даже меня терпел, а это дорогого стоит, знаете ли. Так что Ичиго зря старался по большому счёту. Вывести Джиданбо из себя не сможет, наверное, даже Гин, хотя он та ещё язва.       В конце концов, я потеряла интерес и заскучала. Слышно было не так, чтобы очень хорошо, да и что может сказать главный герой сёнена своему врагу, догадаться несложно. Пока что события ничем не отличались от канона: Ичиго делал вид, что круче него только горы; Исида делал вид, что ему плевать на разборки шинигами; Йоруичи делала вид, что она — кот; Садо делал вид, что он мимикрирует под интерьер. И только Орихиме своей детской непосредственностью разбавляла пафосную атмосферу и привносила нотку жизнерадостного сумасшествия.       Ичиго, наконец, иссяк. В реальности, кстати, он мёл языком гораздо дольше, чем в аниме. Странно, а по нему не скажешь, что фонтан красноречия. Джиданбо в ответ лишь вежливо улыбнулся. Есть такие специальные улыбки, которыми улыбаются взрослые, когда обнаруживают потерявшихся и напуганных детей. Мол, не волнуйся так, всё будет в порядке, я большой и сильный, я знаю, как тебе помочь. Нет, определённо мировой дядька. Гандзю по большому секрету сказал мне, что этот шинигами — как и его брат — самые старые и самые верные вассалы семьи Шиба. Даже когда последние перестали считаться великим кланом, семья Джиданбо не предала своей клятвы и не отказалась от сюзеренов, несмотря на то, что их могли и в Гнездо личинок сослать, и убить. Я, узнав, прямо зауважала этого мужика с тесаками. А ещё они испокон века стоят на страже ворот Сейретея. И знаете что? Этот оплот рыцарей без страха и упрёка до сих пор стоит, по-моему, только благодаря таким, как Джиданбо.       Судя по тому, как оживился внизу народ, вот-вот должен был начаться махач. В Обществе душ развлечений маловато, в каком бы районе ты ни жил. И если в Сейретее ещё можно надеяться на театры, концерты, ещё какую-нибудь мишуру, то в Руконгае из досуга — кабаки, бордели да драки. Болото, одним словом. Тут волей-неволей начинаешь понимать таких, как Зараки Кенпачи. Ах, Кенпачи-Кенпачи… Усилием воли я предотвратила поворот мыслей не туда и опустила глаза вниз.       Садо по-прежнему сливался с природой. Насколько я помнила из канона, этого молодчика вообще мало что могло пронять. Орихиме мячиком подпрыгивала на месте, болея за «Куросаки-куна». Безумно хотелось сунуть ей в руки помпоны чирлидеров, очень пришлось бы кстати. Исида, судя по выражению лица, страдал жесточайшим приступом мигрени и запора одновременно. Гандзю доел свои семечки и самым наглым образом полез в мой кулёк. — Скоро они уже начнут? — нетерпеливо поинтересовался он. — У тебя еды мало. — На двоих — да, — согласилась я, отодвигая руку как можно дальше. — А мне одной хватит. — И это твоя благодарность, Малахольная?! — взвился Шиба. — За всё, что я для тебя сделал? И после того, как ты мне ночь спать не давала?! — Тише ты! — зашипела я, алея щеками. Из ближайших окон на нас с интересом поглядывали соседи. В конце концов, в ожидании драки можно было развлечься и чужой драмой. Но тут на моё счастье Куросаки раскачался-таки, и люди, философски рассудив, что нашу с Гандзю личную жизнь можно обсудить и позже, отвлеклись.       Что я могу сказать? В аниме и манге это выглядело куда эпичней. В первую очередь из-за того, что Кубо и аниматоры пренебрегали такими земными мелочами, как клубящаяся пыль, закладывающий уши лязг и топот и бестолковое мельтешение рук и ног. Когда ты сидишь напротив монитора, ты можешь быть на сто процентов уверен: на экране всё будет разложено по полочкам, разжёвано и показано так, чтобы даже пятилетний ребёнок понял. А тут…. В общем, переживала я за местных. Вдруг чего не разглядят? Не поймут? Не оценят? Этому миру не хватало комментатора. Этот мир ждал своего героя. Этот мир ждал меня.       Иными словами, меня отпустило. Сначала похмелье, а потом, на свою беду, и Гандзю. Последний был не виноват: он просто пытался выковырять остатки семечек из кулька, вот и разжал на мгновение руку, которой надёжно удерживал мой балахон — а, следовательно, и мою бедовую задницу — на крыше. Зря он, конечно, ослабил бдительность, но, в конце концов, он знал меня какие-то жалкие несколько месяцев. А ещё его оправдывает тот факт, что порой я и сама не представляла, что выкину в следующий момент.       Просто сидеть и смотреть на две ассиметричные кучки пыли было скучно, а потому, вырвавшись из-под тяжести мужского гнёта, я взобралась повыше и бодро начала: — А мы приветствуем вас на первом открытом чемпионате Общества душ по боям без правил! С вами я — горячо любимый, но пока ещё малоизвестный комментатор Арина. И, между прочим, прямо сейчас меня собирается заткнуть наследник бывшего великого клана Шиба Гандзю. Не сомневаюсь, вы, дамы и господа, с большим удовольствием посмотрите на это представление, но, боюсь, в таком случае лишитесь возможности узнать, что же происходит на нашей арене между известным чемпионом, непрошибаемым громилой, настоящим интеллектуалом и просто душевным мужиком Джиданбо по прозвищу Тесак — ай-яй-яй, Гандзю, мои волосы, отпусти мои волосы, люди добрые, убиваюююююют! — и наглым новичком, открывающим этот сезон, Ичиго Куросаки по прозвищу Бешеный Апельсин. Фу, Гандзю, даже не подходи ко мне! То, что ты спас меня ночью от извращенца, делает тебе честь, но не означает, что ты можешь лишать меня права голоса, права мирных собраний и ассоциаций, права выбора увлечений! Понял? Отпусти уже мои волосы, вот не дают они тебе покоя! И поставь меня на землю! Свободу попугаям! А, между прочим, дамы и господа, наш бой начинается. Тесак милостиво разрешает сделать первый ход Бешеному Апельсину. Ах, какой благородный поступок, дамы и господа! Какой жест! Какая душа! Я сама была такою триста лет тому назааааад. Хватит закрывать мне рот, Гандзю, я больше не буду петь. Это от переизбытка чувств! Какой мужчина, мне б такого! Э, куда?! Не, ну вы только посмотрите! Садо и Орихиме — хотя, стоп, вы же не знаете, кто это — в общем, вон тот длинный и вон та рыжая срываются в спринтерский забег, явно намереваясь вмешаться в бой. Это не по пацанским понятиям, скажу я вам, дамы и господа, и я абсолютно согласна с Тесаком, решившим отделить арену барьером. Двое дерутся — третий и четвёртый не мешай! Не надо так отчаиваться, милые мои риоки, вон там за стеной ещё много шинигами, они ждут-не дождутся своей очереди. Перевернётся и на вашей улице фургон инкассаторов! Но вернёмся к нашим баранам. Вернее — к барану. То бишь к Бешеному Апельсину. Э, Гандзю, подсади меня немного, а то мне не видно. — Малахольная, ты совсем с ума сошла? — Ты, кажется, совсем недавно пришёл к выводу, что ум в моей голове и не ночевал. Подсади, а? Жалко тебе, что ли? — Тьфу на тебя. Осторожнее только, не бренчи своими мощами. И напомни мне потом откормить тебя, у меня на плечах синяки от твоей задницы останутся. — А мне напомни на тебя обидеться: умеешь же ты, Шиба, делать девушкам комплименты. Это была небольшая рекламная пауза, дамы и господа, а мы возвращаемся к происходящему на арене. Бешеный Апельсин бьёт себя пяткой в грудь и уверяет, что в одиночку справится с Тесаком. Что ж, посмотрим, что он может ему противопоставить. Апельсин достаёт свою хлеборезку. Уууууу, он настроен серьёзно. Вполне возможно, кому-то сегодня даже отрежут руку, дамы и господа. Тесак размахивается, опускает топор…. Какой удар, какой удар! Но нет! Увы! Бешеный Апельсин парирует его своей хлеборезкой. Где справедливость, я вас спрашиваю? Где она? Как эта зубочистка могла остановить такой прекрасный удар? Всё, не знаю, как вы, а я отказываюсь продолжать это смотреть. Эй, вы там! Судью на мыло! Красную карточку Бешеному Апелльсину! Он под допингом! Но что это, дамы и господа? Тесак смеётся! Не всё ещё потеряно! Он снова поднимает топор и бьёт, с куда большей силой. Увы, удар опять не достигает цели. Тогда Тесак применяет свой коронный трюк — Карнавал Десяти Ударов. По правде говоря, это мог бы быть и Карнавал Шести Ударов, и Карнавал Двадцати Ударов, и Карнавал Сорока Ударов. При всех своих достоинствах Тесак совсем не математик, и после трёх для него идёт сразу много, но, в конце концов, дамы и господа, простим ему эту маленькую оплошность. Итак, Тесак наносит Бешеному Апельсину удар, ещё удар, ещё, ещё, ещё! Даааааа, таких звездюлей, думаю, Апельсин давно не получал. Гандзю, что стоишь, качаясь, тонкая рябина? Тут кульминация самая, не отвлекай! Ау! И за ногу не щипай! Нет, ну что это такое?! Где антидопинговый комитет? Я прошу, нет, я требую проверить Бешеного Апельсина. Вы только гляньте, он даже не пошатнулся! Так нечестно. Да, дамы и господа, я совершенно и абсолютно пристрастна. Я желаю победы Тесаку, но, боюсь, дело пахнет керосином…. А, не, это от Гандзю. Гандзю, когда ты последний раз ходил в душ? Кхм, ну да ладно, можешь не отвечать, вопрос риторический. Да, Тесаку приходится туго. Он достаёт второй топор и повторяет Карнавал Десяти Ударов, но…. О, Король Душ! Обрати внимание, не всё в порядке в твоём королевстве, поскольку всякие рыжие выскочки всего одним ударом сносят твоих верноподданных и уничтожают их замечательное оружие! Эй, ты, рыжий-рыжий-конопатый, который убил дедушку лопатой, а топоры-то тебе чем помешали?! Между прочим, оружие казённое, на нём даже инвентарный номер есть, я своими глазами видела! Ты вообще представляешь, какая бумажная волокита теперь начнётся у бухгалтерии Сейретея? Ты мозги свои включаешь хоть иногда? Знаешь, сколько им бумажек надо заполнить, чтобы списать оружие, пришедшее в негодность? Мир мёртвых или не мир мёртвых, а бюрократия жила, живёт и будет жить, мать твою! Не надо успокаивать меня, Гандзю, меня сейчас порвёт всю! Хрена ты меня на землю опускаешь, подними обратно! Эй-эй, подними! Хватит так на меня смотреть, ты напоминаешь мне свою сестру. Это вообще ни разу не комплимент был, Шиба! Ладно-ладно, считай, мне стало стыдно. Вернее, я вспомнила, что мне ещё с ночи перед тобой стыдно. Что это вы, женщина, уши греете? Своей личной жизни нет, за счёт чужой разнообразить будни решили? Бой окончен, граждане, расходимся по домам! С вами была нежно любимая всеми Арина! До новых встреч!       Я откашлялась, чувствуя, что горло немного дерёт после долгой болтовни. Гандзю выразительно закатил глаза. Он и впрямь до ужаса походил на Куукаку, встречающую брата после очередной пьянки и драки. От этого сходства меня слегка подташнивало. А, может, просто возвращалось на время отступившее похмелье.       Вдалеке Джиданбо поднимал для Куросаки и Ко ворота. Компания шумно радовалась, ещё не подозревая, как смачно их сейчас клюнет в темечко весёлая птичка обломинго. Я радовалась мрачно, предвкушая это. Трудно быть милой, когда в голове опять начинают звонить колокола, а рот в качестве туалета избрали родственники Йоруичи.       До нас с Гандзю долетели обрывки разговора и скрежет. Я со всей осторожностью повернула голову. О да. Здравствуй, лис Ичимару.