Украденные шансы

Иногда мне кажется, что жизнь не оставляет шанса на вторую попытку. Она не лишает тебя главного, но при этом не позволяет больше, чем продолжать дышать. О новом счастье речи быть не может. Эльчин Сафарли Мне тебя обещали

      Он и правда спит на ходу, когда они приезжают, и Суга ворчит на него ещё на разминке. Дайчи пытается собраться, насколько это возможно. Насколько вообще возможно поймать все разрозненные мысли и понять, всё ли… Всё ли нормально хотя бы? Для начала и этого хватит.       Этот Суга зовёт его по имени и улыбается легко и открыто. Может, этот Суга и есть его, тот самый настоящий, которого он не терял и ни за что теперь не отпустит. Он уже прошёл через этот кошмар. Вот бы это был просто сон, из которого Суга его вырвал, похлопав по щекам.       Сейчас Суга обещает запулить ему мячом в лоб, если он не соберётся с мыслями, и Дайчи старательно откидывает, давит в себе звоночки тревоги. Может, всё было сном, может, он спит сейчас. Как и сейчас он просто рад окунуться в игру. Он потом разберётся, настоящее всё или нет, сейчас ему хочется отключить все остальные мысли и играть. Вместе с Сугой и всей их командой.       Суга в стартовом составе, и Дайчи растерянно оборачивается на скамью запасных. Кагеяма недовольно сжимает губы и комкает пальцами край формы, но цепко наблюдает за ними. Это странно и непривычно, но, может, так сегодня и должно быть? Ведь как-то Карасуно справлялась без него и Хинаты прошедшие годы, в которые Суга спасал команду своими пасами. Да и сейчас просто тренировочные игры, в которых всем надо отточить свои навыки, впереди ещё два дня. Но Некома всё равно привычно начинает их прессовать с самой первой секунды, и Куроо весело ухмыляется за сеткой — мол, и не думайте расслабляться.       Дайчи бы и рад, но скорее надо справиться с собственным ощущением, что он смотрит на всё со стороны. Смотрит только на Сугу и откровенно им любуется. Суга делает красивые быстрые пасы, которые словно созданы для нападающих, идеально попадая в ладонь. Это необычно. Суга ведь так не умел, да? Он же всегда осторожничал, обдумывал, примерялся. Сейчас он рискует, проводя пасы даже у самой кромки сетки или делая финт, и умеет самоуверенно сверкать глазами, когда его уловка проходит на ура. Как же хочется принять его пас и сокрушить им противника, это даже не просто желание, это уже инстинкт. И Дайчи рвётся к сетке, заметив быстрый взгляд Суги, который тут же направляет мяч к нему чётким движением.       Дайчи понимает, что пропустил мяч, лишь после того, как тот глухо падает на их стороне площадки. Слишком высоко, низко, быстро? Это вопросы роем проносятся в растерянном взгляде Суги, и Дайчи хрипло выдыхает:       — Ещё раз.       Ещё бы самому понять, зачем. Да, сегодня он почему-то на позиции нападающего, а не на привычной — защитника — и ноги сами несут его к сетке. И он снова промахивается, снова и снова. Даже чудо, что каким-то образом они командой умудряются выровнять ритм игры. И свой собственный тоже.       Первую игру Некома всё-таки выигрывает, и Дайчи стирает со лба пот, ловя обескураженные взгляды. Да, чёрт возьми, ему сложно и некомфортно не на своей позиции, на которой он точно быть не должен.       Точно — но в этот раз, похоже, всё иначе.       — Дайчи, давай выйдем, — Суга хлопает его по спине, и тренер, тоже услышав это, кивает. Есть проблемы и вопросы, которые они решают сами.       — Да что с тобой творится? — сердито бормочет Суга, как только они выходят из зала, и Дайчи прислоняется спиной к его нагретой солнцем стене. Лето в Токио, как всегда, душное и шумное в гомоне цикад.       — Просто давай я вернусь на позицию защитника, и я покажу, что умею.       — Вернёшься?.. Но… — начинает было Суга, но обрывает сам себя. Может, не хочет спрашивать, может, как всегда, чувствует, что есть вопросы, на которые Дайчи не хочет отвечать. — Ладно, мы обсудим это вечером, сейчас просто нет времени. Ты же знаешь, я верю в тебя, капитан, — и он улыбается, так уютно и привычно, что Дайчи сам себя ненавидит за следующий вопрос, которым точно спугнёт любимую улыбку:       — Суга, а что… Что с Кагеямой?       Самому себе хочется прикусить язык. Это ведь не его мир, и здесь Кагеяма может быть не настолько сильным, чтобы быть в основном составе, здесь всё может быть совсем не так. Здесь Суга умеет зло щурить глаза и закрываться на тысячу замков:       — Я же говорю — сейчас нет времени.       Сейчас время игры, и Дайчи играет по чужим правилам. Пока — до тех пор, как их не поймёт.       Что-то кидает его из мира в мир, заставляет переживать смерть Суги. Какой-то замкнутый круг и день сурка, в котором у него непонятная роль. Должен же быть какой-то выход, какая-то подсказка, чтобы вырваться, и Дайчи, механически принимая очередной за сегодня мяч, трусливо думает о том, что боится он находить эту зацепку. Вдруг он вернётся в свой мир, в котором Суги уже нет? Или, что хуже, никогда и не было? На самом деле Дайчи реалист, который никогда бы не поверил, что его так потащит по вселенным, или как это можно назвать. И сложно решить, во что вообще можно верить сейчас?       В этом мире вечерний Токио всё равно накрывает душными сумерками и жаждой продолжать тренировку, несмотря ни на что, пусть даже тренер и поворчал уже, что их ждёт ещё пара адских деньков, и в первый уматываться не стоило бы. Но в крови словно инъекция адреналина, и обе команды, разбившись по внезапным группкам в разных залах и тихо переговариваясь, тренируют каждая что-то своё. Куроо, как обычно, снова цапает с собой Тсукишиму, Суга берёт с собой Танаку, Асахи и зачем-то Льва, Кагеяма с Хинатой недалеко тормошат Кенму. Дайчи слышит чей-то голос, кто-то и его зовёт с собой, но он только отмахивается и прислоняется спиной к стене.       Здесь всё слишком нормально и обычно, и его мутит от ужаса.       — Ты сегодня что-то немного хандришь, капитан, — Нишиноя внезапно оказывается рядом и сверлит его своими серьёзными внимательными глазами, и Дайчи вымученно улыбается:       — Может, чуть-чуть.       — Тогда что же делать нам, когда ты в раздрае? — Нишиноя опирается о стену рядом, и от него веет усталым теплом. Дайчи даже немного стыдно — надо же, его старается подбодрить его собственный кохай. — И знаешь, мы могли бы просто переживать, но ты же нас знаешь — мы просто прикроем тебя, если что-то не так. Мы все в тебя верим.       Нишиноя весело улыбается, и Дайчи аж физически ощущает, как с лица сползает хмурая маска. Нишиноя всегда словно маленький дух-хранитель с чуйкой на тёмные мысли. Вот и сейчас что-то и учуял. Дайчи привычно треплет его по волосам, наверное, он и в этой жизни делал это, да?       В комнатах в небольшой уютной гостинице приходится раскладывать футоны на несколько человек, и третьегодки привычно вместе в одной. Асахи засыпает в одну секунду, и Дайчи ему завидует. Сам он только и может, что пялиться в спину Суги, за вечер сказавшего ему лишь пару дежурных фраз. Он вслушивается в ровное дыхание, наблюдает за тем, как мягкий свет от окна красит волосы Суги лунно-жёлтым, и решает:       — Суга, ты же ведь не спишь?       Да, он знает слишком хорошо своего Сугу, но, может?..       Тот сразу не отвечает, но через пару минут садится на футоне, и Дайчи в ожидании замирает.       — Свежий воздух поможет нагнать сон. Прогуляемся? — тихо предлагает он, и Дайчи, выдохнув «Давай», ищет в полутёмках спортивные штаны.       Токийская ночь, как и вечер, всё равно душная, и Дайчи, выходя на гравийную тропку перед крыльцом гостиницы, стирает с виска каплю пота. Суга останавливается рядом, слегка задевает его локоть своим и делает глубокий жадный вдох.       — Я же обидел тебя сегодня?       — Наверное. Хотя нет. Точно обидел. Разозлил даже, когда подумал, что я легко откажусь от своего места у сетки, — фыркает Суга, как сердитый кот, и Дайчи стыдно от возросшего списка собственных грехов. И капельку смешно.       — И когда ты успел стать таким вредным? — смеётся он, и Суга дёргает его за руку, разворачивая к себе лицом.       — Я собственник, ты же знаешь. Я не просто вредный, — запальчиво говорит он. — Я просто хочу стоять с тобой на площадке до последнего, понимаешь? Хочу пасовать тебе победные мячи больше, чем кому-либо. Я горю этим, Дайчи.       Дайчи сам сгорает в кольце его цепких рук. От Суги пышет жаром, его губы и рот — то ещё пекло, поцелуй жжёт и горчит пеплом. Дайчи задыхается и жаждет гореть больше и больше, вжимая его в себя и прикусывая нижнюю губу, но Суга отстраняется с лёгкой смущённой улыбкой.       — Я хочу быть с тобой каждую секунду, понимаешь?       — Как и я. Я тоже очень этого хочу, — хрипло выдыхает Дайчи, обнимая его ещё крепче, и Суга смеётся, что он его так задушит. Его Суга смеялся бы так же. Ему ведь можно, можно поверить в это? Хотя бы сейчас на несколько минут.       — Что-то не так. Пахнет дымом, чувствуешь? — Суга вдруг напрягается и снова делает шумный вдох. — Нет, правда пахнет… Пойдём!       Дайчи пробирает морозной тревогой. Страх гремит потрескавшимися колокольчиками со всех сторон. Что-то будет сейчас, ему снова будет больно, он не готов снова пережить, как Суги не станет. Он не готов, но ему не дают выбора уже в третий раз!       — О чёрт возьми! — охает Суга, отскакивая от вырвавшегося пламени с коридора.       — Это с соседнего крыла огонь идёт, — закашлявшись, говорит появившийся Асахи, стирая с щеки полоску сажи. — Наша комната в дыму вся, да и туда огонь сейчас попрёт. Я второгодок разбудил, уже на улице должны быть. Хозяев не видел пока, но пожарных…       — Первогодки. Они в том крыле, — тихо говорит Суга, и его голос теряет в шуме искр. Дым валит в коридор едкой волной, и Дайчи, схватив его за запястье, тянет назад во двор. Дверь немного клинит, и Асахи выбивает её несколькими мощными пинками.       — Первогодки! — хрипит Суга, пытаясь вырвать руку из его хватки, и Дайчи стискивает зубы до боли.       — Мы не знаем…       — Да плевать! — Суга всё-таки вырывается и кидается вокруг здания к рыжему мареву, и ноги сами несут Дайчи следом. Он пытается его схватить, но Суга всё равно вырывается, поддаёт ему локтём под рёбра и, что-то углядев в рывках пламени, вырывающегося из дверного проёма, кидается внутрь. Он почти сразу выталкивает пошатывающегося Кагеяму, который кое-как тащит на себе бессознательного Хинату с обожжённой рукой, и Дайчи с Асахи ловят их на входе. Суга снова почти пропадает внутри, но на миг оборачивается, и Дайчи, справившись с ужасом, делает шаг ко входу в здание. Вперёд. За ним. Шанс ведь есть, да?       Дверной проём обрушивается прямо перед ним, и рыжее пламя лижет чёрные обвалившиеся балки. Дальше пути нет.       Колокольчики страха разбиваются упавшим стеклом со всех сторон, и Дайчи, стиснув кулаки, закрывает глаза.       Когда он открывает их снова, то видит над собой белый потолок. Совсем рядом разбивается стекло. Что-то упало? А дальше шум осторожных шагов и шорох, кто-то точно заглядывает в комнату.       — Я разбудил тебя? Прости, я всё-таки разбил твою кружку.       В комнате задёрнуты шторы, и Дайчи не может толком разглядеть, как Суга улыбается. Он всегда мягко улыбается, когда извиняется.