Украденные шансы

Каждое утро — это шанс начать жизнь заново. Пауло Коэльо

      Дайчи бегло оглядывается — комната как комната, его или нет? Он уже запутался с этими прыжками. Кажется, что и собственным глазам нельзя верить, вот бы закрыть их… Закрыть все чувства, закрыться от всего.       — Даже не думай засыпать, Дайчи, у тебя же тренировка с утра.       У Суги недовольный голос, но ладонь заботливо тёплая, когда он подходит к кровати и ерошит Дайчи по волосам. Почему он здесь? Они живут вместе? Дайчи безумно хочется сорваться к зеркалу. Может, в этом мире он старше, иначе бы это было непросто. Но в глаза кидается висящая на спинку стула школьная форма, а там вон и черная спортивная сумка. Они всё-таки учатся в школе. Как же сложно всё понять, и Дайчи надеется, что этот вопрос не написан у него на лице.       — Ты хмуришься. Я не люблю, когда ты хмуришься. О чём ты думаешь?       — Просто не выспался немного, всё хорошо.       — Ты же обещал мне, что не будешь хмуриться. Ты должен только улыбаться мне, понимаешь, Дайчи?       У него резкий колючий голос и цепкие ладони. Он крепко хватает Дайчи за щёки, заставляя его поднять на себя взгляд. А у самого глаза тёмные и испуганные.       — Я буду, — тихо говорит Дайчи. — Я буду тебе улыбаться.       Эти слова даются легко, словно так и должно быть. Нет, так точно должно быть. Хоть удел светлой улыбки принадлежит Суге, если ему страшно, то кто, кроме него, сможет дать ему сил улыбаться? Так ведь всегда было. В этом мире, наверное, так же?       Суга, низко наклонив голову и пряча взгляд, кивает, его ладони тут же мягкой лаской соскальзывают с щёк Дайчи, и тот, поймав левую, аккуратно целует её. Суга шумно вздыхает, и Дайчи, снова подняв на него взгляд, ловит весёлую, но больше вымученную улыбку.       — Дайчи, тренировка.       — Да, опаздываю, — соглашается он. Лучше так. Лучше понемногу пытаться понять, что происходит, чем идти напролом. Хотя кажется, что он лишь плывёт по течению.       Суга и правда разбил его кружку, хотя Дайчи и видит её в первый раз. Кружка как кружка, расписанная сине-жёлтым, как волейбольный мяч. Наверное, очень важная, раз Суга собирает почти все осколки и успевает закапать несколько кровью из порезанного пальца. И упрямо отказывается их выкидывать. Они с Дайчи даже успевают поспорить и потому проморгать тосты. На другие времени нет, и Дайчи быстро запивает кофе подгоревший.       В голове так и зудит вопрос, почему сам Суга не идёт на тренировку вместе с ним, а только неспешно готовится к первому уроку, но Дайчи давит его в себе. Нельзя, так нельзя спрашивать напрямую, хотя бы потому, что он не выдержит, если Суга посмотрит на него с таким испугом. Плевать, что это совершенно другой мир, просто Суга… Дайчи бы отдал всё за его улыбку.       Выйдя из дома, он старается всё запомнить. Дом как дом, даже в знакомом районе недалеко от школы. Интересно, как они в нём оказались — снимают или же он чей-то? Дайчи от всей души надеется, что идёт в школу верно. Кто его знает, этот мир, может, в нём всё не так, всё наоборот, может, в команде он не встретит ни одного знакомого лица? Но все на месте, Кагеяма с Хинатой привычно переругиваются, Танака с Нишиноей по традиции влюблено вздыхают по Шимизу. Все здесь, все на своих местах.       Все, кроме Суги. Наверное, его отсутствие в зале уже давно привычно, раз никто не спрашивает и не удивляется. Почти никто.       — Выглядишь уставшим, — тихо говорит тренер Укай, подойдя к нему во время небольшой передышки.       — Это так заметно?       — Пока что только если сильно приглядеться. Например, к глазам или к улыбке. Вот там и видно усталость, потому что так её сложнее всего спрятать. Общий недуг для всех родных и близких людей с болезнью, как у Сугавары.       Дайчи нервно комкает полотенце. Вот она, зацепка! Как бы вызнать всё? Ведь напрямую и у тренера не спросишь. Поэтому он и хмуро молчит, и Укай снова неловко пытается начать разговор:       — Прости, Савамура. Просто сложно видеть, как вы оба сгораете. Сугавары на тренировках так не хватает. Сам понимаешь, как он поднимает дух команды.       — Понимаю. Как и то, что вы говорите со мной, как со взрослым. Спасибо.       Дайчи не лукавит. Тренер Укай всегда был с ними, с каждым из команды на равных, и это делало лучшим тренером. И особенным другом.       — Хотел бы я сказать тебе, что не надо спешить взрослеть, но с тобой это уже поздно, — Укай хлопает его по плечу. — Эх, переживаю я. Узнавал тут… При опухоли мозга чего только не бывает. Просто будет тяжело. Это психически тяжело будет. Ну там, понимаешь… Эмоциональный фон Сугавары может меняться, либо проблемы с памятью. Меня тревожит, что ты взвалил всё это на себя. Вы оба как закрытые книги. Так нельзя.       — Нельзя. Но пока по-другому не выходит, — растерянно признаёт Дайчи, не зная, за какую из накинувшихся мыслей и хвататься. У Суги опухоль мозга? Как закрытые книги? Какой выбор он сделал в этом мире? Может, он что-то сделал неправильно, но теперь исправить этого не сможет?       Ему не у кого спросить, и единственное, что он может — только улыбнуться Суге перед первым уроком. Раз уж он это обещал, то стоит за это обещание и держаться. Может, оно и есть ниточка, которая к чему-то приведёт.       — Давай сбежим, — подмигивает ему Суга на большой перемене и выхватывает из рук бенто, которое сам же вручил утром. Дайчи на миг топит беззаботным весельем. Вот он, его Суга с хитрой улыбкой и задорными искорками в глазах.       — Давай, — соглашается тихо он, а хочется прокричать об этом на весь класс. Сбегают они не так уж далеко, просто занимают нагретый солнцем уголок на лестнице на крышу, и Дайчи странно — почему там, в своём настоящем мире, он и не думал об этом местечке?       — Вот бы остаться здесь до конца дня. Или вообще навсегда. Было бы здорово.       — Нас всё равно тут разыщут уже сегодня. Так что навсегда точно не выйдет.       Суга шутливо тыкает его локтём в бок и замирает над своим бенто, лениво ковыряя палочками омлет. Пальцы у него дрожат, и он неловко вздыхает, когда кусочек омлета так и удаётся подхватить.       — В последнее время мне кажется, что я чувствую меньше. Что могу меньше. Глупо так, не справляться с палочками. А пальцы словно живут своей жизнью. Или не хотят жить. А я хочу.       Суга поднимает ладонь к глазам, и Дайчи сам не может отвести взгляд от подрагивающих пальцев. Надо что-то сказать, но Суге словно не нужен ответ.       — Мама звонила утром. Снова. Хочет, чтобы я вернулся домой.       — Она волнуется, её можно понять.       — Нет, это ты не понимаешь. Все дома смотрят на меня так… — Суга на миг прерывается и словно переводят дух. — Словно меня уже нет. Все вокруг так смотрят на самом деле, даже здесь, в школе, но я могу сбежать. Пока твои родители не вернулись, я могу жить у тебя. Могу спрятаться. Ты единственный, кто смотрит на меня как… Я живой рядом с тобой, понимаешь?       Дайчи не успевает ответить. Суга быстро целует его, напористо, словно и не хочет слышать его ответа. Он горячий и тяжёлый, но Дайчи и не против, когда он наваливается на него всем телом, прижимая к перилам. На самом деле он давно этого хотел, давно об этом думал, мечтал о таком маленьком секрете на двоих когда-то давно пару жизней назад. Если он может получить только отголосок, тень этой мечты здесь — пусть будет и так.       Суга вздрагивает под его ладонями, когда он скользит ими по его спине. Он чуткий, такой, как Дайчи и думал, и понимание этого растекается теплом внизу живота, накрывает восторгом и азартом, но Суга вдруг хмурится и отстраняется, утыкаясь носом в его щёку, и в пальцы бьёт другая дрожь, лихорадочная и испуганная.       — Кажется, моя голова сейчас взорвётся, — выдыхает он и лезет в сумку за таблетками, нервно глотает пару и запивает водой. — Зато в такие моменты чувствую жизнь так ярко, как никогда, — и с силой улыбается. Дайчи аккуратно гладит его по щеке, стараясь не подать виду, как сильно захватила его беспокойная усталость. Он забыл, как всё сложно теперь. Забыл даже, что это не его Суга, хотя он даже не может их различить.       — Надо отдохнуть, — предлагает он, приобнимая Сугу за плечи, и тот тут же удобно устраивается рядом. — Ещё есть время.       Можно немного подремать, и хоть Дайчи и кажется, что он не сможет спать в этом мире, но сон окутывает сразу, стоит только закрыть глаза. Как же это здорово — просто погрузиться в темноту, в которой хоть какое-то, даже совсем смутное ощущение свободы от всех этих тревог и мыслей, но в уши болью льётся шум, знакомый гвалт метро, в котором смешиваются голоса и гул поездов. Дайчи хватается за уши, крепко прижимает к ним ладони, но всё смолкает быстрее.       — Ты виноват, — раздаётся голос Суги в мёртвой тишине, и Дайчи вглядывается в его силуэт, очерченный огнями приближающегося поезда. Они оба стоят на путях меж высоких платформ, и ноги словно врастают в них. Как и сложно что-то сказать, как будто горло стискивает невидимая ладонь.       — Это ты виноват, — снова повторяет Суга, его Суга, которого нельзя ни с кем перепутать, и Дайчи с ужасом всматривается в приближающиеся в глубине туннеля огни. Он не хочет смотреть, он не выдержит. Как хотя бы закрыть глаза…       Но он распахивает их на противную трель школьного звонка, и Суга, потягиваясь рядом, недовольно ворчит:       — Ладно, пойдём, а то влетит ещё за опоздание. Дайчи, всё хорошо?       — Да, просто плохой сон, — отмахивается Дайчи, стараясь не думать о том, сколько раз он ещё повторит эти слова.