Украденные шансы

Жаль, что нельзя остановить время и вернуть все назад, чтобы исправить предыдущие ошибки. Жизнь не дает второго шанса. Поэтому живи сердцем. Доверяй своему сердцу. Делай все, чтобы добиться своей цели. Никогда не опускай руки. Хит Леджер

      Дайчи, Асахи и я познакомились только на первом году старшей школы, а кажется, что провели вместе всю жизнь, ну, там, даже в детский сад вместе ходили. Это чудесная сила команды, да? То, что мы пережили вместе, как выросли, чтобы вернуть нашей Карасуно титул чемпионов? Вот бы так было всегда. Ну, чтобы рядом с тобой по жизни всегда были люди, которые разделяют то, во что ты веришь, и всегда поддержат тебя.       Да, наверное, я тот ещё романтик, хуже девчонок, хотя Шимизу серьёзнее меня. Она, например, уже знает, что ждёт её впереди, чего она хочет добиться, и она потихоньку, но уверенно к этому идёт.       Я же просто хочу, чтобы Карасуно стала чемпионом и…не знаю, что будет дальше. Вот бы так играть, играть и играть вместе со всеми. Словно я за все школьные годы не наигрался. А ведь можно будет продолжить и в университете, но…       — После выпуска мы ведь так и останемся друзьями? — как-то спросил я, и, кажется, это был самый глупый вопрос в моей жизни. Потому что ребята точно посмотрели на меня как на идиота и синхронно хлопнули по плечу.       — Я просто очень боюсь вас потерять, вы же знаете, — начал тогда оправдываться я. Они знают. И точно будут долго смеяться, если я расскажу, что очень хотел бы сбежать вместе с ними куда-нибудь далеко и играть втроём в волейбол. Но пусть это останется моим маленьким секретом. Маленьким страхом. Я ведь…я так завишу от них, что это пугает даже меня.       Да, не зря меня зовут мамой всей команды — люблю я беспокоиться и переживать, да и замечать то, что и не надо бы замечать. Ну, знаете, порой ведь надо человека оставить наедине с его мыслями и даже болью, а я вот так не могу. И только потом думаю, правильно ли это, но…       Дайчи никогда не сдаётся — думаю, с этим согласится кто угодно. Дайчи может злиться, грустить, сомневаться, но он верит, что справится. И ты смотришь на него и сам в это веришь, да и в себя тоже. Да, он капитан, у него и должна быть такая сила, но просто он такой. Я не могу представить Дайчи другим. Я бы… сдался, не будь его рядом. Сбежал бы из волейбольного клуба ещё на первом году старшей школы. Ух, сложно это принять было. Наверное, я теперь должен стать хоть капельку сильнее, раз понимаю, что у меня есть такая слабость.       Когда Дайчи два дня назад пришёл на тренировку только для того, чтобы отдать заявление на уход из клуба, я не почувствовал сначала ничего. Мир ведь не останавливается, не исчезает после одного решения. Я подумал, что мне показалось. А через пару минут, когда за ним хлопнула дверь зала, когда его спина исчезла один миг, то… Да, тогда остановилось и замерло все. Или все ребята так же, как и я, не знали, что сказать в тот момент. Даже тренер Укай — я никогда не видел его таким беспомощным. Он ведь должен был смять это заявление и не дать Дайчи и шага сделать.       А я… я должен был догнать его, вернуть или же хотя бы спросить. Но я просто смотрел на дверь. Наверное, Дайчи так верил в то, что должен уйти, что мы все поняли, что он это сделает? Конечно, тренировка тогда не задалась. Припоздавший Такеда-сенсей не сразу понял, в чем дело, а потом собрал нас в хмурый кружок вокруг, чтобы хотя бы понять, что делать дальше. Ведь Дайчи так ничего и не объяснил, и только после вопроса тренера Укая, не вёл ли он себя странно сегодня, до меня вдруг дошло — Дайчи сегодня на уроках не было. Да, это было странно, он ведь не из тех, кто прогуливает просто так, но он не отвечал на телефон, и я подумал, что он просто приболел, да и не он один, уже с неделю вечно кто-то чихал, вот она, сырая осень.       Да, я не сразу понял, что что-то не так. Но когда мы разошлись по домам, сойдясь на том, что Дайчи надо вернуть, я решил начать уже тогда. Я хотел понять всё, и пусть бы Дайчи вернулся на следующий день. Поэтому я решил пойти к нему домой. Он не отвечал на звонки, и я решился позвонить в дверь.       У Дайчи хорошая мама, которая никогда не задаёт лишних вопросов, она и тогда поверила тому, что я принёс ему забытый и очень важный конспект. Да, может, это нечестно, но так он не смог бы просто сказать мне уйти — когда она улыбается мне и говорит, что давно меня не видела.       А я ведь и правда давно не был у Дайчи в гостях, но кажется, в его комнате так ничто и не изменилось. Я, как и где-то год назад, так же присел на самый край его кровати и… Мы просто молчали. Да, именно так, просто сидели и не говорили ничего минут пять, наверное. Дайчи, сидя на компьютерном стуле, смотрел на меня, я чувствовал и понимал это, но я не мог отвести взгляд от его рук. Он нервно перебирал пальцами цепочку с… Это был кулон, наверное? Небольшая серебристая бабочка с несколькими крошечными камушками. Такая девчачья вещица, а он не мог выпустить её из рук. Так хотелось спросить об этом, а я не смог почему-то.       — Дайчи, слушай… Может, вернёшься в команду? — решился я тогда на другой вопрос, это точно было важнее, важнее всего.       — Вернуться? Тогда скажи мне, зачем?       У него был пустой голос, нечитаемый взгляд, живым и ярким только и казалось позвякивание цепочки, и это… Это было страшно. Как будто из Дайчи ушли все краски и все силы. Я никогда не видел его таким.       — Потому что это ты важно. Ты нужен команде, ты нужен нам всем. Ты наш капитан. Наша сила. Внутренняя сила. Я не знаю, как сказать это красиво, но без тебя у нас нет надежды. Да, мы будем стараться, у нас есть сильные первогодки, но ты ведешь нас вперёд.       — Важно… Есть вещи важнее волейбола или победы в игре.       — Есть. И, может, лет через десять мы будем вспоминать всё это и не понимать, почему тот же проигрыш казался концом света, но сейчас… Это наша жизнь сейчас.       Дайчи снова долго молчал, сжав цепочку с подвеской в кулаке. Он только безразлично помотал головой, когда я спросил его, что же произошло и почему он решил уйти.       — Если это жизнь, то я не понимаю её сейчас, Суга, — всё-таки сказал тогда он.       — Давай попробуем вместе понять, со мной, с Асахи, со всей командой. Попробуем с самого начала. Помнишь, как на первом году? Тогда…       — Суга, просто уйди. Пожалуйста.       Он не дал мне тогда договорить. А я больше и не знал, что сказать. А Дайчи всё говорил, говорил… Говорил такое, что могло бы убить на месте. Почему я не умер тогда, сидя на его кровати?       — Просто уйди. И никогда не приближайся ко мне больше. Я прошу этого, я готов даже потребовать с тебя обещание.       А вот после этого мне захотелось убить уже его. Давно я не чувствовал такой колючей злости. Пообещать ему такое? Ну уж нет.       — Я обещаю, что приведу нашу команду к победе в отборочных. Я буду вести их за тебя до тех пор, пока ты не вернёшься. А ты вернёшься. Что бы ни грызло тебя сейчас, что бы ни произошло — ты не можешь без нас и без волейбола.       И снова он молчал какое-то время. А я просто хлопнул дверью в ответ на его слова о том, чтобы я не давал тех обещаний, которые могу и не исполнить.       Да, всё как-то пошло не так. Я не хотел ссориться, не хотел принимать те решения, которые мог бы и не потянуть. Я ведь не капитан, не во мне той требовательности к другим и к себе, я сомневаюсь, много-много сомневаюсь. Но я делаю это, беру на себя эту роль, и Кагеяма, пусть и нехотя, пускает меня на своё место связующего, а сам закрывает теперь нашу брешь в защите, став принимающим. Он хорош и там, и я не знаю, смогу ли его когда-нибудь за это отблагодарить.       Асахи говорит, что я стал на самого себя не похож, что всем не хватает моей улыбки, а тренер Укай с Такедой-сенсеем в один голос твердят стараться себя хоть немного беречь. Я киваю и говорю, что постараюсь. Хорошее слово, удобное для таких трусов и в то же время упрямцев, как я.       Но как-то всё идёт не так уже плохо. Мы держимся на плаву, вытягиваем игры к победе, и нас даже зовут теперь адскими воронами и берсерками, что для нас каждая игра как последняя, что мы себя не жалеем. Так и есть, мы выползаем из зала выжатыми и какими-то даже побитыми. Неудачные приёмы мяча и пасы, не спасает даже защита на локтях и коленях. Время само летит как шальной ворон, не даёт расслабиться. Может, оно и к лучшему, я не успеваю думать о том, как сильно я скучаю по Дайчи, как мне… больно. Да, мне ужасно больно и обидно, когда в классе он смотрит словно сквозь меня. Словно меня нет. И он не приходит на наши игры, а я каждый раз ищу его взглядом на трибунах.       А я… я словно сгораю. Может, я просто устал, или же у меня богатая фантазия, но я уже вижу, как после очередной игры выйду и рассыплюсь пеплом. Внутри всё горит, и в эту игру против Сейджо, последнюю на отборочных, я давлюсь обжигающим воздухом. Всё словно плывёт и плавится вокруг, или же это просто пот мешается, лезет в глаза? Всё словно… ненастоящее. По-настоящему больно, когда я падаю и ударяюсь боком. В груди как маленький взрыв. Я не могу сделать и вдоха.       Прихожу в себя я уже в больнице. Язык не слушается, когда приходится отвечать на вопросы врача, я с трудом выдерживаю рентген. Хочу свалиться и спать, а не думать о том, что у меня, оказывается, острая форма пневмонии. Пусть просто дадут мне поспать, даже с иголкой в руке от капельницы.       Я не спрашиваю, что будет, какие прогнозы, всё равно на меня все смотрят с затаённым ужасом и ожиданием. Всё так плохо? Да нет, такое же ведь лечат давно и вполне успешно. Ко мне пускают только родителей и Такеду-сенсея, который только мнётся на все вопросы об игре. Наверное, мы проиграли. Об этом мне потом всё-таки говорит Асахи, который каким-то чудом умудряется быстро проскользнуть ко мне. Я просто говорю, что мне жаль, и думаю о том, что я так устал, что не могу даже разозлиться или расстроиться. Или же могу, раз ко мне прибегает медсестра и делает какой-то укол.       Наверное, ко мне теперь из команды никого не пустят. И Дайчи тоже не пустят, но он вряд ли придёт. Я не исполнил своё обещание, а ведь у меня осталось ещё одно, под которым я и не подписывался, а теперь, валяясь здесь, я точно не смогу к нему приблизиться, как он и хотел.       Он ведь снится мне, да? Но я вижу его рядом с собой, он что-то говорит. Пусть он прикоснётся ко мне хоть на секунду, чтобы я смог поверить. Мне это нужно, ведь я…       Я сгораю.