Украденные шансы

Людям редко дают шанс повторить ошибку дважды. Смерть Супермена (Hollywoodland)

      Суга его избегает настолько, насколько это возможно — ведь они учатся в одном классе — и Дайчи ещё больше понимает, что он что-то знает о его безумных прыжках по всем этим жизням. Знает ли он причину? Знает ли он, как всё можно исправить? Можно ли?..       Наверное, даже если бы Суга ничего не знал, то всё равно от него бегал. Дайчи мучили кошмары, и зеркало по утрам без прикрас показывало, как дерьмово он выглядел по утрам с осунувшимся лицом и запавшими глазами. Этот мир словно решил выпить его до капли, добивая организм недостатком сна, а душу и мысли — постоянной болью. Суга умирает на его руках раз за разом, и все смерти путаются, смешиваются из тех, что были, и новые-новые-новые. Суга умирает несколько раз за ночь, и Дайчи встаёт утром очень рано и подолгу стоит в душе. Он не видит на руках крови, не чувствует ничего, но знает — всё равно он весь в этом бурой запекшейся корке, она почти что осязаема, и от него удушливо несёт смертью.       — Сначала я хотела тебе посоветовать сходить в медпункт, а теперь думаю — может, тебе сразу в больницу? Прости, но ты выглядишь… кошмарно, — вздыхает на одной из больших перемен Каеде, подсаживаясь рядом на скамейку во дворе школы. Странно, она вот его не избегает, но Дайчи пока не придумал, как спросить — почему.       — Сурово, но зато честно, да?       — Может быть.       Какое-то время они молчат, и Дайчи безразлично впивается зубами в булочку дынного хлеба. Наверное. В этом блёклом мире не только тусклые цвета, но и вкусы и запахи.       — Ты поссорился с моим братом, да?       — Он тебе что-то говорил об этом?       — Нет, это просто… заметно. Мы с Сугой давно уже почти не общаемся, хоть и живём в одном доме, — Каеде грустно улыбается. — Родители почти всегда в отъезде, мы то сами по себе, то с кем-то из родни. Как-то вот и не задалось. Прости. Сама не могу понять, почему вдруг тебе всё это рассказываю. Решишь ещё, что я тебе тут поныть на жизнь решила.       — Не страшно. Порой же ведь нужно с кем-то поговорить. Порой — нет, даже часто — это невозможно.       — Говоришь прям со знанием дела, — кисло улыбается Каеде, и Дайчи легко кивает.       — Коши словно… не нужно ничего, — неловко начинает она. — Несколько лет назад он сказал, что у него никого нет, понимаешь? Что у него нет даже меня, а ведь мы близнецы. С тех пор он словно… ждёт.       — Чего ждёт?       — Или кого. Надеюсь, он дождётся того, про кого скажет, что он у него есть. Прости. Я всё-таки немного поныла, — резко спохватывается Каеде, словно хочет быстро сбежать, но Дайчи успевает схватить её за рукав.       — Знаешь, иногда, чтобы защитить кого-то, уберечь его, надо его отпустить. Думаю, твой брат заботится о тебе больше, чем показывает.       — А я думаю, что мы, близнецы, похожи больше, чем кто-либо. Я тоже думаю порой, что у меня никого нет, — она говорит об этом на удивление весело, словно эта мысль настолько въелась в неё, что стала обычной привычкой. — Скоро уже урок, не опаздывай. Дайчи послушно отпускает чужой рукав и уже в одиночестве допивает сок. Дурацкий безвкусный сон в дурацком блёклом мире, тут у кого угодно появятся мысли об одиночестве и ненужности.       В этом мире Суга словно разделён пополам на два кривых отражения, и Дайчи ни одно из них не понимает.       Он и себя не понимает — точнее, зачем шатается вечером недалеко от входа в зал и раздевалку, ждёт до самого конца каждой тренировки и издалека наблюдает, как Суга всегда последним уходит домой. Вот бы где его поймать и спросить, что он знает, но Дайчи просто наблюдает, и когда знакомая спина пропадает за слабым светом фонарей, то и сам плетётся домой.       Есть то, что его держит. Он прекрасно знает это чувство — вина. Едкая, невыносимая, разрушит всё, как ржавчина. Что бы этот Суга ни знал, он прав — Дайчи уже восемь раз не смог его спасти. И не делает ничего, чтобы спасти сейчас. Словно ржавчина проела в нём нужный механизм.       — Вот я чувствовал от тебя такой дерьмовый подвох. Похоже, ты здесь постоянно ошиваешься, точно?       Дайчи молча кривится, думая, что этот пасмурный день с мерзкой моросью могло сделать хуже только это. Кое-как он вспоминает имя капитана — Хиро же вроде? Почуял он его, что ли, на старой скамейке в никому не нужном закутке за углом школы? Сюда ведь и не ходит никто.       — Я что, такой предсказуемый?       — Ну, ты такой типичный хороший парень. Такие, как ты, думают лишь об одном — как бы заполучить себе ачивку за спасение кого несчастного.       — А похоже, выгоду подсчитываешь как раз ты.       — Похоже, — хмыкает Хиро и издевательским жестом пытается его приобнять за плечи, но Дайчи упрямо скидывает его ладонь. — Похоже, спасать надо тогда, когда ещё что-то осталось — ну, чтобы спасти. Пустая будет у тебя ачивка, сколько бы ты тут ни шлялся.       — Суга… Если ты что-то… — Дайчи не хотел срываться на эмоции, но Хиро прекрасно понимает, куда можно ударить его так, чтобы задохнуться от ужаса. В следующий миг Дайчи закашливается кровью. Хиро метко ударяет его кулаком в нос, а после разбивает губу. Последний острый удар коленом приходится в живот.       — Если что-то? Да этот слабак и так мне уже стабильно отсасывает, и поверь, у меня есть видео, как он старательно сосёт мой член. Будешь меня бесить — да, тогда не останется ничего. Даже этой тайны, потому что тогда это видео увидит весь интернет.       — Сам-то не боишься себе репутацию подмочить? — зло хрипит Дайчи.       — Чем же? Моего лица там не видно, никто меня по члену точно не опознает. В отличие от…       — Зачем?       — Что зачем?       — Зачем ты делаешь это? Разве тебя это радует — ломать человеку жизнь, ломать его самого?       — Чувак, это кайф. Это власть, понимаешь? Это словно победа в сложной игре, — у Хиро и правда загораются восторгом глаза, и Дайчи отшатывается от него, утирая кровь с лица. — Ты просто не пробовал. Поэтому ты и сам слабак. Я бы и тебя сломал, но не могу понять, почему же ты меня так бесишь, что мне просто хочется свернуть тебе шею.       — Какая незадача.       — Поэтому я повторяю — не болтайся тут. В следующий раз ты просто не уйдёшь отсюда на собственных ногах. Может быть, я даже вызову тебе скорую.       Кровь с формы отмывается с трудом, и Дайчи радуется, что взял с собой куртку — избавится от части лишних вопросов по пути домой, но не от косых взглядов на разбитую губу и припухший, удивительно, что не сломанный нос. На утро опухоль переползает под глаз, притащив с собой лёгкую головную боль, и Дайчи под охи матери остаётся дома. Может, оно и к лучшему, но он просто либо слоняется от стенки к стенке, либо валяется на кровати, так и не выпив таблетку от головы. Он заснёт, если она успокоится. Он заснёт и провалится в кошмары.       Он держится почти до вечера, и тогда усталость почти побеждает, Дайчи готов ей сдаться и закрыть глаза, но телефон вдруг пиликает входящим сообщение, и он растеряно всматривается в незнакомый номер. Кто-то прислал ему видео, и Дайчи мутит от него с первой же секунды, как только он видит лицо Хиро. Тот мерзко ухмыляется, за его спиной — гогот команды, и Дайчи пытается всмотреться, узнаёт стены раздевалки.       — У нас для тебя сегодня спецпоказ, наслаждайся, — Хиро теперь сам смеётся, и после камеру двигают, изображение сменяется.       Сугу держат сразу двое, прижав лицом к шкафчикам. Он пытается вырваться, и железные дверки натужно гремят. Ему уже задернули футболку, один из парней резко стягивает с него спортивные штаны.       Дайчи выключает видео и раздумывает не больше секунды. Автобус, такси — всё это ерунда. Он быстрее добежит сам. Он столько раз был на пробежке от дома до школы. Он справится. Пусть это видео могли снять и раньше, пусть он может уже не успеть.       Он ничего не изменит — но всё равно срывается на бег и мчится по закоулкам. Каким-то чудом Дайчи не попадает под машину, пару раз перебежав дорогу в опасном месте. По пути натыкается на редких одноклассников, возвращающихся домой, и те даже не рискуют о чём-то его спросить, наверное, слишком отчаянный и бешеный у него вид.       Может, оно и к лучшему, что не натыкается на кого-то из волейбольной команды или самого Хиро — он бы их задушил. Или бы вцепился зубами в горло. Он бы бил их настолько, насколько хватило сил. Но вся эта ярость отходит волной, когда он залетает в полутемную раздевалку, и Суга поднимает на него безучастный взгляд. Он сидит в углу, подложив под себя спортивные штаны. На нём только школьный пиджак на плечах. Наверное, он замерз.       — Прости меня. Пожалуйста, прости. Я должен был сделать что-то, чтобы этого не произошло. Как-то догадаться, что… — бормочет Дайчи, опускаясь перед ним на колени и стараясь осмотреть. На теле хватает ссадин, следов грубой хватки, губы припухшие, покрасневшие глаза. Суга молчит, и Дайчи не решается спросить, насколько его травмировали, когда насиловали.       — Сейчас я немного помогу тебе, ладно? Потерпи немного. Скажешь, если будет больно.       Дайчи мочит полотенце — надо бы стереть с шеи и груди Суги белёсые следы, аккуратно прощупать рёбра — там хватает кровоподтёков. Похоже, его не раз ударили, и если есть перелом, то это уже совсем плохо.       — Тебе бы в больницу, — аккуратно предлагает Дайчи, и Суга морщится, когда он задевает кровавую ссадину на бедре. — Тебя же могли сильно… там.       — В заднице моей что ли? Думаешь, у них получилось меня изнасиловать? На это тоже выдержка нужна, да только духу ни у кого не хватило, только растянуть попытались, — зло откликается Суга, и голос его сломано скрипит. — Вот и отпинали меня, раз ничего не вышло, да парочка членами мне в рот потыкались. Меня ещё долго выворачивать будет с этого ощущения, с этого привкуса…       — Прости, — снова растерянно извиняется Дайчи, и Суга долго смотрит ему в лицо, а он не может отвести взгляд.       — Ты всё извиняешься и извиняешься. А я убил твоего Сугу, твоего настоящего Сугу, и ни разу не попросил простить меня.       — Что? Я не понимаю…       — Но ты ведь догадался, — выдыхает Суга и отворачивается, и Дайчи разом вспоминает неизвестного парня в чёрной толстовке. Он не думал, что увидит его после злосчастного перрона. Он не думал, что не так давно вцепится в его рукав и окажется затянутым в этот дерьмовый мир.       — Ты не мог быть там. Это невозможно…       — С тобой происходит всё это — и ты говоришь, что что-то невозможно?       — Расскажи мне. Расскажи мне, что ты знаешь, — хрипло выдыхает Дайчи, и Суга, поведя плечами, скидывает с них пиджак.       — Давай не сейчас. Завтра.       — Да, я понимаю, — Дайчи даже немного стыдно накидываться на него с расспросами после того, что ему пришлось вытерпеть сегодня. Даже удивительно, что он держится прямо и аккуратно отводит его ладонь, когда Дайчи хочет помочь ему одеться.       — Я провожу тебя до дома. И не спорь.       Суга только хмыкает, и Дайчи придирчиво его оглядывает. Вид у него уставший, словно он хочет упасть и заснуть прямо тут, а не добираться до дома.       — Могу понести тебя на спине, — предлагает он, и Суга снова хмыкает:       — Идиот.       После этого они долго молчат, медленно идут по полупустым улицам. Дайчи так просто не сдаётся и в какой-то миг крепко стискивает чужую ладонь, хотя пальцы у Суги безучастные, не сжимают в ответ. Но он дышит глубоко и шумно, словно хочет вдохнуть весь воздух вокруг, и Дайчи не знает, что сказать, когда его дыхание обрывается всхлипом, а затем он дышит тихо-тихо, молча глотая слёзы. Дайчи только крепче стискивает его ладонь в своей, и тогда Суга всё-таки немного, едва заметно сжимает её в ответ.       — Ты отдохни сегодня. И завтра тоже. А потом мы что-нибудь придумаем, как вытащить тебя из этого дерьма, — тихо говорит Дайчи, когда они наконец доходят до его дома.       — Ты… Ты знаешь, что я не твой Суга. Никто из них, кого ты пытался спасти, не был им, но ты всё равно пытался, даже если не хотел. И сейчас пытаешься. Я не понимаю…       Дайчи и сам хочет сказать: «Я тоже», — но на самом деле он же понимает.       — Знаешь, Суга ведь Суга… Раз уж в каждом мире мне суждено было его встретить, значит, он, нет, ты… Вот чёрт, я сам запутался, но Суга всё равно был бы мне дорог. Какого бы пола или возраста он ни был, как бы мы с ним не встретились. Хотя ты прав — я всего лишь пытался. Порой я думаю, может, не появись я, он бы выжил. В каждый раз был бы жив. Я пытался, но я не смог ничего сделать. Я плохо пытался. По сути я виноват…       — По сути ты идиот, — вздыхает Суга и хлопает его по плечу перед тем, как зайти в дом.       И Дайчи не может ничего сказать в ответ.       Суги на следующий день нет в школе, и Дайчи так и не может решить, переживать ему или нет. Он не сразу решается спросить Каеде только на большой перемене. Она кажется немного растерянной, и от этого ему самому тревожно.       — Всё в порядке?       — Да, наверное… Не знаю. Брат почему-то приготовил мне сегодня бенто. Наверное, впервые в жизни, — она неловко смеётся. — И он так рано куда-то ушёл… Утром его не было уже дома. Я думала, он в школе, но нет. Ничего не понимаю. Написала ему, а он молчит. Ой, прости, что я тебя гружу.       — Нет, всё нормально, — откликается Дайчи, стараясь унять дрожь в голосе и наблюдая за тем, как Каеде разворачивает ткань, в которую была завёрнута коробка с бенто. На какой-то миг она замирает, потом что-то достаёт, крутит в руках, и Дайчи понимает, что это конверт.       — Это очень странно, но это… тебе, — удивлённо говорит она, и Дайчи понимает — если с голосом он справился, то дрожь в руках ему не унять. Что-то должно произойти, он ощущает это практически в воздухе, он не хочет открывать этот конверт.       Но он открывает, кое-как разворачивает свёрнутый вчетверо листок.       Знаешь, ты не виноват. Ни в том, что произошло. Ни в том, что произойдёт сейчас.       Он не знает, как заставить себя читать дальше. Он не хочет поворачиваться к окну, за которым на улице слышится внезапный резкий шум. Он не хочет ничего слышать, но кто-то забегает в класс, и испуганный голос отдаётся почти что эхом от стен:       — Каеде, там твой брат! Он хочет…       Что-то произойдёт сейчас.