Когда щекочешь Будду

В день, когда с работой все пошло по пизде, Эрвин по привычке стоял на своем балкончике метр на метр и наблюдал за тем, что происходит внизу, во внутреннем дворике. Это был небольшой островок, окруженный со всех сторон домами. Там находились мусорные баки, почерневший от пыли и дождя зонт от солнца, велосипед, пустые коробки и несколько едва живых плетеных стульев. Во дворик могли попасть только работники ресторана, который располагался на первом этаже, и в основном Эрвин видел здесь кухонный персонал: мойщика Здравко, пицциста Джузеппе, су-шефа Тима, кондитера Антонио и еще пару человек. Шеф-повара звали Леви. На него Эрвин смотрел чаще, чем на остальных. Подстегивало праздное любопытство, плюс сама профессия повара казалась Эрвину романтической и загадочной. Имена и положения работников в кухонной иерархии Эрвин черпал исключительно из обрывков разговоров на ломаном немецком, которые доносились до его ушей. Только Леви говорил без акцента. Сам Эрвин никогда не бывал в ресторане «Святой Мартин». Не довелось, да и к итальянской кухне он не питал какой-то особой любви. Эрвин смотрел, как Леви, одетый в поварской китель, курил, втягивая щеки и щурясь от яркого июльского солнца. Жара в этом году стояла невероятная. Обычно Леви мало разговаривал с коллегами, больше слушал, иногда кивал и ухмылялся. А когда его звали по имени, немедля поднимался со стула, тушил в пепельнице недокуренную сигарету и, шлепая черными кроксами, заходил на кухню. В день, когда его уволили с работы, Эрвин все же зашел в «Святого Мартина» с намерением пропустить стаканчик-другой. Хотя кого он обманывает? Эрвин собирался нажраться, но шел дождь, ближайший бар находился в трех остановках, и трамвай ходил лишь раз в час. В итоге лень восторжествовала, и он, промокший и несчастный, толкнул дверь ресторана. Баркипер не мог скрыть своего разочарования, стоило Эрвину появиться на пороге. По его губам нетрудно было прочесть злое «блядь», однако затем он дежурно улыбнулся и предложил выбирать любое место. В зале помимо Эрвина и двух официантов было еще человек пять. Дело шло к закрытию. Из-за узкого стола, за который уселся Эрвин, было видно двустворчатые двери с окнами-иллюминаторами, ведущие на кухню. Официант — молодой парень с раскосыми изумрудными глазами — подал Эрвину меню и спешно скрылся за ними. Пока створки мотались, подобно маятнику, из стороны в сторону, до Эрвина доносились приглушенные голоса. В их интонации можно было отчетливо различить раздражение: «Какого хуя кто-то приходит за пять минут до закрытия кухни? Наша вывеска похожа на «МакДак»?», «Мне просто было бы стыдно заявиться куда-то поесть так поздно. Че дома-то не сидится?», «Скажи, чтоб заказывал только салат, потому что всю плиту мы уже вымыли». Затем этот гвалт прекратил Леви — его голос Эрвин узнал сразу: «Шевели задницей, Эрен, и быстрее прими заказ. Но этот придурок будет последним. Кухня закрыта, усек?» Если бы Эрвин не был морально уничтожен, то, скорее всего, призвал бы официанта к ответу, а затем, швырнув меню на стол, ушел бы и больше никогда не приходил в «Святого Мартина». Но сейчас ему было все равно, насколько его ненавидит кухня и весь стафф ресторана. Не плюнут же они ему в суп? Или плюнут? Эрвин вообще не собирался ничего есть, и, может, стоило сказать об этом сразу, но теперь, читая меню и описание блюд, он понял, что голоден и не отказался бы от какого-нибудь ризотто или пасты. — Выбрали что-нибудь? — перед ним возник Эрен. Стоило признать, что держался тот молодцом — ни одним лицевым мускулом не выдавал неприязни или разочарования. — Да, будьте добры, «Ризотто густо маре» и «Джеки-Кола». Очень странное сочетание на самом-то деле. — Конечно, — очаровательно улыбнулся Эрен и удалился к барной стойке. Там находилась касса. Остальные гости ушли, и Эрвин остался один. Здоровяк с усами, стоявший на баре и полировавший бокалы, то и дело сверлил его злым взглядом — наверное, хотел уйти домой пораньше, а Эрвин все испортил. Эрвин всегда все портил. Только улегшиеся мысли об увольнении снова ожили, встрепенулись, принялись метаться в его пустой голове из стороны в сторону и снова изводить. Первый глоток виски привел его в чувства, второй заставил переосмыслить ситуацию, а после третьего Эрвин даже начал радоваться, что уволился — это он уволился, а не его! Так все и было. Начал радоваться и размышлять, куда подастся теперь. В какой-то степени это ознаменовывало новую главу в его жизни. Отныне он может заниматься чем угодно: быть бизнес-консультантом, лайф-коучем — уж он-то в своей жизни повидал достаточно дерьма, чтобы быть в состоянии разгребать чужое, — ну, или тем человеком, который переворачивает упавших на спину пингвинов. Те ведь по природе не способны сами подняться. Эрен принес ризотто. Не давая себе времени рассмотреть блюдо, Эрвин сразу засунул целую ложку в рот. И… это было невероятно. Он и не знал, что еда может быть такой вкусной, насыщенной, нежной. Рис таял во рту, морепродукты — осьминог, кусочки лосося, креветки, — пружинили от зубов, а на языке отзывалась приятная, довершающая блюдо острота — чили. Когда половины порции не стало, весь персонал кухни начал постепенно выходить в зал. Вот Здравко, чьи крепкие затылок и зад Эрвин постоянно созерцал с балкона, вот Джузеппе, который постоянно глупо смеялся и вообще казался недалеким товарищем, а вот молчаливый Тим. Леви вышел предпоследним. На нем была футболка, на которой в очень минималистичном стиле были изображены очки со зло прищуренными за ними глазами. Ниже красовалась надпись: «Чего пялишься?» Эрвин в мгновение ока отвел взгляд и хмыкнул. В жизни Леви был намного ниже, чем казалось с высоты балкона. Ниже, но крепче и жилистее. Некоторое время все они стояли за барной стойкой и разговаривали. Здравко крутил самокрутку и поддакивал, Тим залипал в телефон, а Леви медленно цедил пиво. Несколько раз Эрвин видел, как его губы складываются в сдержанную угловатую улыбку. Смотря на все это взглядом стороннего наблюдателя, можно было бы сказать, что им весело. Расплачиваясь, Эрвин оставил приличную сумму чаевых, на что Эрен впервые улыбнулся без налета фальши, присущей всей сфере обслуживания. Перед тем, как открыть стеклянную дверь ресторана, Эрвин заметил объявление: «Требуются официанты на полставки». В голове сама собой родилась идея. Кажется, за весь этот суматошный день Эрвин ни в чем не был так уверен, как в том, что хочет попробовать быть официантом. Непременно в «Святом Мартине». Пока он найдет нормальную работу, бог знает, сколько месяцев пройдет. А платить за квартиру нужно уже на следующей неделе. Эта мысль — ну, или «Джеки-Кола» — мгновенно парализовала, и Эрвин почувствовал, как ее яд бежит по венам. Он был отравлен ею, и пути назад не было. — Эй, простите, а вам еще нужны официанты? — Чего? — усач пил красное вино. — Я ищу работу. — А-а, правда? Это здорово! Приходите завтра с утра, если не передумаете, — отозвался Эрен. Он корпел над какой-то бумагой — возможно, это была сменная смета. — Часов так в десять. Шеф будет на месте. — Спасибо, — поблагодарил Эрвин и вышел. Дождь прекратился. Улицы пахли влагой и мокрым асфальтом — в воздухе витала живительная свежесть. Голова приятно гудела после виски. Больше всего хотелось лечь, закрыть глаза и дрейфовать на волнах сладостной расслабленности. Завтрашний день предвещал перемены. Впрочем, перемены начались уже этим вечером, и Эрвин был несказанно рад. Ускоренный курс обучения Эрвин прошел, работая всю неделю подряд на ланчах. Первый день он только наблюдал за другими официантами, затем Закклай, — шеф ресторана, — который ходил за ним по пятам и дышал в спину, начал давать ему поручения поинтереснее: принести гостям меню, разнести напитки и еду, убрать со стола или пробить счет. Леви Эрвин так и не видел с того самого вечера. По словам Закклая, он выходил исключительно в вечерние смены — они считались более ответственными, прибыльными и требовали скорости, собранности и хладнокровия не только от персонала кухни, но и от официантов. Эрвин про себя усмехался: можно подумать, Закклай говорил про выступление команды «Святого Мартина» на «Формуле-1», а не про обычный вечер пятницы в ресторане. На ланчах работал другой повар — Хайнер. Это был сухопарый и энергичный старик, который постоянно предлагал Эрвину попробовать суп дня. А еще Эрвин стал по-другому смотреть на сферу обслуживания. Если раньше он выходил из себя, когда его заставляли ждать заказанное блюдо дольше пятнадцати минут, то теперь знал, какие форс-мажоры могут крыться за этим: криворукий официант, то есть сам он, Эрвин, который просто забыл пробить заказ, Хайнер, который по ошибке сделал другое блюдо, Тим, который сжег пиццу, Майк, которому пришлось бегать в подвал за вином, потому что на баре оно кончилось… И еще тысяча мелочей, складывающихся в опоздание. Впрочем, в итоге гости смотрели криво только на Эрвина. А еще время в ресторане шло по-другому. Вернее, оно бежало. Приходя на работу и надевая рабочий фартук, Эрвин попадал в его неудержимый поток с бесконечной беготней туда-сюда и мог опомниться только тогда, когда смена заканчивалась и он, уставший, запыхавшийся и словно пробежавший марафон, стоял и жевал кусок хлеба в углу на кухне. В ресторане всегда было чем заняться. Закклай, будучи по натуре параноиком, не спускал с них глаз, спрашивал за каждую мелочь и ежедневно просматривал видео с трех камер наблюдения, которые были как внутри помещения, так и снаружи, в пивном саду. Впервые в вечернюю смену Эрвина поставили через две недели. Закклай дал ему пять столов на террасе и с какой-то гадкой ухмылочкой пожелал удачи. Эрвин нервно сглотнул. В книге для резервов не осталось ни единой свободной строчки — тридцать два зарезервированных стола. Эрен, совершенно не тронутый предстоящей запарой, одной рукой приглаживал непослушные волосы, а другой держал чашку — без спешки и с наслаждением пил свой пред-рабочий эспрессо. Майк проверял наличие всех видов свежевыжатых соков — то, что они были выжаты, но не совсем «свеже», в первый же день неприятно разочаровало Эрвина. А еще макароны были сварены заранее, шпинат для пиццы был замороженный, а для пасты натирали самый дешевый трюфель, чтобы затем от души сбрызнуть блюдо оливковым маслом с трюфелем, которое и давало соответствующий интенсивный аромат. Зато ничего не подозревающие гости блаженно поводили носом, приговаривая, как прекрасно пахнет паста. Думается, Эрвин все же предпочел бы оставаться в полном неведении относительно кулинарных секретов ресторана. Смена была похожа на ад, ну, или как минимум на известный мем «It's fine». Эрвин потерял счет времени и гостям. Казалось, все рестораны города закрылись в этот вечер и чертов «Святой Мартин» остался единственным местом на несколько десятков километров, где можно поесть. Майк на баре просто не успевал перехватывать всех новоприбывших гостей, и те, подобно неуправляемому стаду баранов, выходили на террасу и садились там, где им вздумается. Артисты. Эрвин с мстительным наслаждением сгонял их с мест, говоря, что все столы зарезервированы на два раза и единственный вариант, который он может им предложить — подождать свободного столика внутри за бокалом аперитива. А Майк, делая уже двухсотый «Апероль Шпритц», беспрерывно матерился в усы, перемежая «спасибо», «добрый вечер» и «конечно, все сделаем» с «мудак» и «разбежался, блядь». Как так получилось, что весь обслуживающий персонал ресторана оказался кончеными мизантропами? Один господин с лоснящимся от пота лицом очень важным тоном спросил, что рекомендует сегодня шеф-повар. И Эрвин не нашел ничего умнее, как пойти на кухню, где царил хаос, было невыносимо жарко и все кипело и шипело, как в каком-то адском котле, и задать этот вопрос Леви. Это был их первый вразумительный диалог. В прямом смысле вразумительный. — Леви, — окликнул Эрвин. Тот ловко подкидывал овощи на сковородке. На секунду их даже разделил сноп пламени, который взвился от сковородки вверх. Эрвин прикрыл глаза и подумал, что Леви можно было бы по праву звать повелителем огня. — Один гость спрашивает, какое блюдо сегодня рекомендует шеф-повар. — Шеф-повар рекомендует им не задавать всратых вопросов и съебать отсюда, если они не в состоянии сами выбрать, что пожрать, — Леви явно был на грани и не собирался решать какие-то иные проблемы кроме самых насущных. Перед ним на плите расположилось десять сковородок, и на каждой что-то готовилось. — Блядь, Тим, я пять минут назад сказал, чтобы эта хуева пицца была готова! Где она? Где? Или у меня глаза в заднице, или ее здесь нет! — Уже бегу, шеф. Эрвин поспешил скрыться как можно скорее. Кто знал, что в запару Леви становится кухонным тираном и в него вселяется не кто иной, как Гордон Рамзи. Подойдя к своему столу с гостями, Эрвин вежливо, с чувством сказал: — Шеф-повар передает вам сердечный привет и говорит, что сегодня непременно нужно попробовать лингвини с нежными гребешками и томатами черри. — Ох, восхитительно! — всплеснула руками дама. — Я беру это блюдо. — И я. — Мне тогда тоже, пожалуйста. Раз уж сам шеф его рекомендует, хо-хо. Улыбаясь и поддакивая, Эрвин принял заказ. Гости и вправду были стадом баранов, которыми с высоты авторитета шеф-повара очень легко было манипулировать. — Позвольте принести вам напитки, — сказал Эрвин, подходя к другому столу. — А, напитки? — очень полная женщина заерзала на стуле. — Мне хочется чего-нибудь освежающего и безалкогольного. — У нас большой выбор домашних лимонадов! — Нет-нет-нет, — отрицательно закачала головой женщина, а затем доверительно пояснила: — Там же много сахара! Думаю, я просто возьму колу. Со льдом, разумеется. Эрвин на уровне груди остановил руку, которая сама потянулась к лицу в жесте фейспалма. Записал заказ. Сколько раз на день он сталкивался с таким идиотизмом? Один только Эрен, казалось, парил между столами, смеялся с гостями, — возможно, конечно, смеялся над ними, а не с ними, но суть тут была не так важна, — долго разглагольствовал про каждое блюдо, предугадывал чужие пожелания и всегда подходил к гостям во время еды, чтобы осведомиться, все ли в порядке. Эрен был в своей стихии. — Эй, я же пробивал лингвини с гребешками, а не «Фрутти ди маре»! — возмутился Эрвин на раздаче, просовываясь в окошко кухни. — Если бы ты, черт возьми, пробил лингвини с гребешками, то мы бы сделали лингвини с гребешками. Такая тут логика! Не очень сложно, да? — Леви почти орал. Эрвин посмотрел на чек и несколько раз смачно выругался. Эти два блюда стояли в кассовом аппарате рядом друг с другом, и, по всей видимости, на скорую руку он их перепутал. — Леви, — Эрвин быстрым шагом вошел на кухню. — Пожалуйста! Это должны были быть гребешки. Я случайно. — Ничего не знаю, — весь красный от жары и мокрый от пота Леви уже колдовал над большим куском тальяты. — Впарь как-нибудь это. И побыстрее, а то остынет. На кухню заглянул Эрен: — Тридцать шестой стол давайте дальше. — Наконец-то. Сколько можно было жрать брускетту?.. — Эй, Эрвин, что-то не так? — спросил уже собиравшийся уходить Эрен. Эрвин объяснил ситуацию, а Эрен пожал плечами и, взяв сразу четыре исходящих паром блюда, пошел к столу. Эрвин наблюдал за всем этим издалека: вот Эрен открыто и искренне улыбается, вот что-то вдохновенно говорит, а затем гости радостно кивают, особенно господин с лоснящимся лицом, и спешно освобождают место для тарелок. — Как ты это сделал? — не без профессиональной зависти поинтересовался Эрвин. — Сказал, что шеф-повар передумал и решил порадовать их свежими морепродуктами. — Умно. За этот вечер Эрвин усвоил одно: шеф-повар — вот кто главный человек в ресторане. После смены все просто обязаны были выпить. Полируя бокалы, Эрвин по щелчку пальцев то и дело подливал Леви пиво. Кухонный стафф всегда заканчивал раньше, в то время как у официантов еще оставалось много работы. — Когда-нибудь я точно уволюсь, — подвел итог этого дня Тим. Подперев голову рукой, он потягивал виски со льдом. — Ключевое слово «когда-нибудь», — поддел его Майк. — Я говорю себе это каждое утро, — скучающе сказал Леви. — Все никак. — Не переживай. В один прекрасный день мы все просто не выйдем на работу, и Закклай захлебнется своей злостью. — Так тому и быть, — Леви отсалютовал Майку стаканом и, осушив его в пару глотков, поднялся со стула. — Мне пора. — Увидимся завтра. Эй, Эрвин, может, хватит натирать по несколько раз бокалы? Дырку протрешь. Иди сцепи стулья снаружи. Эрвин кивнул. В глубине души он ненавидел Майка. Тот был остроумным, понимающим и отзывчивым со всеми, кроме него. Речь тут как будто шла о какой-то личной неприязни. Ну, или Майк относился к тому типу людей, которые открывались собеседнику только после энного количества времени. Эрвин решил занять выжидательную позицию и никак не реагировал на бесчисленные замечания и наезды. Эрен как-то подметил, что баркиперы — обиженные жизнью люди, которые мнят из себя невесть кого только потому, что не бегают по залу, как официанты. Сказано это было, конечно, в контексте того, что вот Майк совершенно не такой. Эрвин сомневался. Выйдя на улицу, вдоль которой гулял прохладный сквозной ветер, Эрвин заметил Леви. Тот сидел, закинув ногу на ногу, на одном из плетеных стульев и курил. Именно таким Эрвин видел его со своего балкона. Ничего не говоря, он принялся распутывать металлическую цепь, чтобы сцепить ею все столы и стулья, а затем закрыть на замок. — Завтра будет еще хуже, — раздался за его спиной хриплый голос. — Не сомневаюсь, — Эрвин даже не обернулся, продолжая монотонно нырять кончиком цепи между подлокотников. — Только дураку не захочется выпить где-нибудь пива в такую жару. — Если этот дурак не придет в половине одиннадцатого, то в принципе похуй. — Я же уже извинился, — полунасмешливо сказал Эрвин. Он никак не мог засунуть дужку в отверстие замка — та упорно выскакивала наружу. — Не передо мной. — Не знал, что тебе нужно особое извинение. — Это было бы как минимум вежливо. — Хорошо, — Эрвин устало вздохнул. Леви, сидящий перед ним, совершенно отличался от того загадочного и замкнутого повара, каким он его себе представлял. И вообще, весь этот дурацкий разговор начинал выводить Эрвина из себя. — Прошу прощения. — Сигареткой не угостишь? — спросил Леви и, подняв в воздух свою пачку, помахал ею — тишина. Так звучала пустота. — Это будет считаться извинением? — Определенно. Эрвин вытащил из кармана «Лаки Страйк» и протянул Леви сразу две сигареты. — И сделай мне одолжение, больше не путай гребешки с «Фрутти ди маре», усек? — Договорились. — До завтра, — Эрвину показалось, что уходя Леви даже подмигнул ему. Правда, что это могло бы значить, он не знал.