Когда щекочешь Будду

Эрвин не спал всю ночь — сначала ворочался с боку на бок, затем выкурил прямо в постели почти пачку сигарет, листал Инстаграм и даже караулил последнее время Леви в сети в Вотсаппе. С момента их ссоры несколько часов назад тот ни разу не был онлайн. Стоило ли писать первым? Нет, Эрвин решил дать Леви время немного остыть. Им обоим. В аэропорту, допивая уже второй кофе, он чувствовал себя зомби. Нифа, перед которой он извинился за голый инцидент накануне, только заговорщически улыбнулась, мол, я знаю твой секрет, но Эрвин это тактично проигнорировал. В самолете его вырубило, и он проспал весь полет. Впрочем, сил думать о работе и предстоящей важной презентации у него все равно не прибавилось. Два дня показались ему неделей, а то и целым месяцем. Они безвылазно сидели в конференц-зале, в котором пахло кофе и мятным чаем, и с умным видом смотрели на интерактивную доску. Представитель со стороны клиента постоянно шуршал фантиками от конфет в кармане, что чертовски действовало на нервы. На второй день после обеда у Эрвина начало рябить перед глазами, и он вышел в коридор прямо посреди презентации. Красный ворсовый ковер скрадывал звук его шагов. Вокруг не было ни души. Эрвин ослабил галстук и, разминая шею, подошел к огромному панорамному окну. Из него открывался великолепный вид на Эльбскую филармонию — та блестела огромным кристаллом и переливалась в лучах солнца. В ее изогнутых окнах отражалось небо и плывущие по нему облака. Эрвин достал телефон, сфотографировал вид, после чего по привычке собрался отправить фотографию Леви, но вовремя опомнился. Накануне ночью, завалившись в комнату отеля, он попытал удачу и набрал Леви, но тот, естественно, не взял трубку. В самолете до Франкфурта Эрвин гипнотизировал бутерброд с курицей в пластиковой упаковке и бумажный стаканчик с кофе, над которым поднимался пар, и думал о том, что в отношениях с Леви он сделал не так и что им делать теперь. Не рассказывал про работу? Это звучало как бред. Не представил его Райнеру как своего парня? Это тоже казалось мелочью. Тем более в этом вопросе Эрвин уже объяснил свою точку зрения. До какой степени он должен прогибаться под Леви и его выходки и в какой момент должен сказать «все, хватит»? В квартире его ждали тишина, распахнутый шкаф — все вещи Леви исчезли с полок — и ключ, который грустным финальным аккордом их истории лежал на журнальном столике в гостиной. Может, вовсе они не два кусочка паззла, которые притерлись друг к другу? Такое тоже бывает. Эрвин был слишком самоуверенным и слишком рано решил, что все трудности и препятствия позади. Он чувствовал себя каким-то поломанным товаром, которым недолго попользовались, но по причине дефекта вернули обратно в магазин. По приезде из командировки он принялся работать усерднее прежнего, чтобы забыться. Чтобы добираться смертельно усталым до кровати и сразу же проваливаться в глухой глубокий сон без сновидений. Чтобы не думать. Но в конечном счете, как бы он ни старался извести себя работой, у него всегда оставались силы набрать вечером знакомый номер и бестолково послушать гудки. Леви еще ни разу не взял трубку. Казалось, разбежавшись, они разминулись окончательно во времени и пространстве. Эрвин несколько раз на дню проходил мимо «Святого Мартина», а столкнулся пока лишь с Эреном, который увлеченно говорил по телефону. Даже с балкона, куда Эрвин иногда выходил, чтобы покурить, он видел кого угодно — мойщика Здравко, пицциста Джузеппе, су-шефа Тима, кондитера Антонио и еще кого-нибудь, — но только не шеф-повара Леви. Возможно, в чем-то Леви был и прав: «Если бы мы не встретились тогда в ресторане, то ты бы никогда не взглянул в мою сторону». Эта фраза резала внутренности в мясо, словно он проглотил бритвенный станок. Их свел абсолютно заурядный случай, а конкретно увольнение Эрвина со старой работы. И, черт возьми, как же символично было то, что развела их его новая работа. Когда прошла неделя со дня конференции в Гамбурге — между прочим, очень успешной, — Эрвин, вернувшись домой в качестве исключения пораньше, лежал и зачем-то гуглил фудтраки. Вот что было бы действительно здорово: уволиться, начать разъезжать по стране, останавливаться на ярмарках, еженедельных рынках и университетских площадях и продавать пиццу или какие-нибудь итальянские закуски, типа брускетт или кростини. Впрочем, Леви бы точно сказал, что это безвкусица, потому что он терпеть не мог фастфуд (ну, кроме того, что они ели в Гонконге) и считал еду, в особенности итальянскую, искусством. Стоило мобильному завибрировать, как Эрвин подскочил от неожиданности. Целую секунду он лелеял надежду, что это звонит Леви, но нет. На дисплее высветилось другое имя — Эрен. — Привет, Эрвин! Ты как? — Да пойдет, лежу, — без особого энтузиазма ответил он. Наверняка в «Святом Мартине» уже все знали о том, что произошло между ним и Леви. И даже если Леви не говорил об этом напрямую, уже исходя из того, что Эрвин не торчал в ресторане, а Леви больше не поднимался после смен в их квартиру, находящуюся в том же доме, что и ресторан, можно было сделать определенные выводы. — А что? Надо кого-то подменить? — пошутил Эрвин, оттягивая завязки на спортивных штанах. — Нет, ты что. После Рождества тут шаром покати. Хотя так даже лучше. Хоть немного отдохну. Ухожу уже третий день домой в пол-одиннадцатого, ты представляешь!? Красота! — Представляю. Я ухожу в семь или в восемь. — Ну, это ты, — рассмеялся Эрен. — Так вот, зачем я звоню. Тут пицца «Американа» осталась. Никто не хочет брать. Еще теплая. Хочешь поужинать? — Это которая с острой салями и красным луком? — спросил Эрвин, поражаясь тому, что все еще помнит ингредиенты. — Ага. — М-м-м. — Он не был уверен, что спускаться в ресторан — хорошая идея. Как бы ни хотелось поговорить с Леви, Эрвин чувствовал, что к личной встрече пока не готов. Однако после фотографий фудтраков и еды, которую там можно было бы готовить, живот голодно и недовольно ворчал. — А ты не мог бы мне ее принести наверх? — Ты прикалываешься, что ли? Я тебе не доставщик. Весь вечер бегал как белка в колесе. Сейчас уберу барную стойку и иду домой. — Ты же сказал, что сегодня никого не было. — Ты не понимаешь, это другое, — абсолютно серьезным тоном сказал Эрен. — Тебя ждать? Или отдать пиццу первым попавшимся прохожим? — Ладно, ясно. Иду. Перед тем, как спуститься вниз, Эрвин причесался, надел чистую футболку и почистил зубы. Все это было сделано на случай, если Леви все же окажется в ресторане. Однако стоило Эрвину переступить порог «Святого Мартина», как он заметил, что все стулья уже подняты на столы, на кухне не горит свет, а Эрен драит бар в гордом одиночестве. Что же, получается, марафет он наводил напрасно. — Ну, как ты? — спросил Эрен, когда вручил Эрвину пиццу. — Может, тебе налить чего? Пиво? Или что покрепче? — Нет, все в порядке. — Эрвин прекрасно отдавал себе отчет в том, что если выпьет, то его сразу же развезет — в первую очередь от отчаяния и тоски. Поэтому он открыл коробку с пиццей и тут же взял кусочек — сыр потянулся вслед за ним тонкими нитями, так что пришлось порвать их пальцем. — Много работы. Вот летал в Гамбург. — А-а-а, понятно. Никогда там не был. — Тогда советую еще раз поставить на «Норвич». Может, они снова станут твоей счастливой звездой. — Не, я завязал, — сказал Эрен, вынимая из бокаломойки кассету с еще дымящимися бокалами. — Вернее, просто больше с тех пор не ставил. Не то чтобы я когда-то был заядлым игроком. Хистория отговорила меня попробовать опять. — Ну и правильно. Хуже ставок на спорт только ставки в онлайн-казино. — И не говори. Когда Эрвин съел половину пиццы, то позволил себе расслабиться — похоже, Эрен не собирался выспрашивать его про Леви. Может, Эрен и вовсе ничего не знал. Тем временем снизу, из подсобки, послышался грохот, как будто что-то уронили. — Надеюсь, он там не убился, — равнодушно сказал Эрен и, перекинув полотенце через плечо, словно собрался на пляж, зашагал к выходу на террасу. — Ты еще не уходишь, Эрвин? Сейчас я мусор быстро вынесу и вернусь. И прежде чем Эрвин успел сказать что-то в ответ, Эрен исчез, а из подсобки послышались шаги — кто-то тяжело поднимался по лестнице. На секунду Эрвином овладели иррациональный страх и навязчивое желание тут же смотать удочки и пулей выскочить из ресторана. Но он сдержался. Скорее всего, это был Здравко или Гаши — мойщики всегда уходили последними. Но нет. Это были не они. — О-о, — удивленно протянул Леви, выйдя из подсобки и уставившись на Эрвина. Целое мгновение они пораженно глядели друг на друга, и никто не решался заговорить первым. Леви выглядел так… привычно, даже больше — по-родному. В этом своем пуховике, свитшоте с принтом (шлем космонавта), который, Эрвин знал, был очень мягким на ощупь, и со спортивной сумкой. Разум Эрвина стремглав наводнило желание подойти, обнять, зарыться рукой в черные волосы и предложить помириться. Какая уже разница, кто прав, а кто виноват? Все это глупости по сравнению с той горечью, которая терзала его. — Как пицца? — наконец сдался Леви. — Отлично. Очень вкусно, — сказал Эрвин, хотя знал, что больше не сможет проглотить ни куска. — Это хорошо. Ладно, давай, приятного аппетита. — Леви уверенно направился к выходу. И это все? Эрвин чувствовал себя последним идиотом. Несчастным идиотом. — Стой, Леви! Нам нужно поговорить. — Нет, не нужно. Все в порядке. Вещи я свои забрал. Даже прибрался у тебя напоследок. — Да что за херню ты несешь? — Эрвин вскочил и перегородил Леви путь к выходу. — Что, так и разбежимся? Из-за того, что я сменил работу? — Если ты не заметил, то мы уже разбежались, Эрвин. А сейчас, прошу, отойди, я устал, и единственное, чего я хочу — это покурить и лечь спать. — Я тоже, черт возьми, устал. Устал от этой дурацкой ссоры. Давай просто забудем и прекратим все это? — Если бы все было так просто. — Леви вздохнул, и на секунду Эрвину показалось, что он вот-вот расколется и они смогут поговорить по душам, услышать друг друга, но это наваждение тут же исчезло. Леви поднял на него нечитаемый взгляд, улыбнулся совершенно ничего не значащей улыбкой и ровно сказал: — Меня ждут. Можно я пройду? — Я скучаю, — Эрвин сказал это совершенно не думая. Фраза просилась наружу, и он ничего не мог с ней поделать. — Давай только без этого. Все это к лучшему. Спокойной ночи. — Леви протиснулся мимо него к выходу. Дверь за ним закрылась. Эрвин недвижно стоял до тех пор, пока Эрен не вернулся с террасы. — Леви уже ушел? — спросил он, моя руки. — Ага. — Как там у вас? Не помирились? — Нет. — Ясно. Надеюсь, скоро помиритесь. А то он сказал, что вы решили недолго пожить раздельно. — Он так сказал? — Эрвин сел обратно на барный стул и неверяще уставился на Эрена. — Когда? — Да не помню. Неделю назад, наверное. Но я не лезу, это же ваши отношения. Да мне даже и неинтересно. — Эрвин знал, что Эрен врет — на самом деле он умирал от любопытства. — Тем более как поссорились, так и помиритесь. Никогда не видел, чтобы Леви так по кому-то сох. Впрочем, я никогда не видел, чтобы Леви вообще по кому-то сох… Боже, вроде работы не так много, а я такой конченый после этой недели. — Эрен убрал мокрой рукой волосы со лба, так что по виску потекли несколько капель. — Эрвин, ты меня слышишь? — Что? Да, конечно. Я лучше пойду, ладно? — Как хочешь. — Тогда доброй тебе ночи! Не задерживайся тут. — Ни в коем случае. — Эрен подмигнул ему. — И это, Эрвин, не загоняйся из-за Леви. Ты же его знаешь. Он перебесится, и вы снова съедетесь. Тем более я уверен, что Майк ему мозги быстро вправит. — Майк? — переспросил Эрвин. — А он здесь при чем? — Э-э-э, ну так Леви же у него кантуется, разве нет? — сказав это, Эрен прикусил нижнюю губу, сокрушенно вздохнул и пробормотал: — Только не говори, что ты этого не знал. Леви вздернет меня завтра же утром. — Нет, не бери в голову. Я знал. Просто не сразу понял, что ты имеешь в виду. Короче, я тоже ужасно вымотался, так что хорошего тебе вечера. — Эрвин пошел к выходу, но по пути его окликнул Эрен — он забыл пиццу. Перед тем, как пойти спать, Эрвин стоял перед распахнутым окном в одной футболке и думал. Зачем Леви сказал Эрену, что они лишь решили недолго пожить раздельно, в то время как самому Эрвину он сказал, что они разбежались? Какой в этом смысл? Может, Леви не хотел, чтобы кто-то лез с расспросами, а может, действительно считал, что это все ненадолго и у них с Эрвином все-таки еще есть шанс... То, что Леви кантовался у Майка, распалило в Эрвине бешенство. Почему именно Майк? Это мог быть абсолютно любой человек, и Эрвин знал, что тогда ему было бы все равно. Но не Майк. Однако, судя по рассказам Леви, у него едва ли было в Хайдельберге много близких знакомых. Тем более тех, к которым он мог бы завалиться на несколько дней… недель? Как долго это еще будет продолжаться? Эрвин позволил мыслям беспрепятственно плыть по течению и опомнился, только когда страшно замерз и начал стучать зубами. Закрыв окно, он направился в спальню и лег в кровать, хотя и подозревал, что уснуть ему не удастся. На самом деле он не ожидал от себя такой эмоциональности — наверное, несмотря на недолгий срок их отношений, он любил Леви и не хотел отпускать его так просто. Через несколько дней Эрвин возвращался домой пешком — слишком солнечная и теплая погода стояла для февраля, чтобы наслаждаться ею только через окно трамвая. Когда на противоположной стороне улицы показалась знакомая приземистая фигура, Эрвин встал как вкопанный. Леви вышел из дома старой постройки, накинул капюшон и, доставая на ходу сигареты, направился в сторону остановки. Повинуясь смутному импульсу, Эрвин не пошел его догонять — наоборот, он подождал, пока Леви скроется из виду, и приблизился к тому самому дому. На фасаде друг над другом висели несколько информационных табличек: бюро по набору персонала, частная терапевтическая практика, логистическое агентство, фотостудия и… врачебный кабинет психотерапевта Акселя Штайна. Имя сразу же показалось Эрвину знакомым, он произнес его несколько раз — про себя и вслух — и вспомнил, что так звали того психотерапевта, чью визитную карточку Леви как-то впихнул ему. Да, они тогда еще стояли рядом с баром «Хорошие приятели». И если Леви не удумал стать логистом или устроить себе фотосессию, то получалось, что он возобновил свои сессии. Эрвину не понадобилось ни секунды на размышления — он сразу же нажал нужную кнопку на домофоне, и ему открыли дверь. Девушка на ресепшене была непреклонна — «Следующая запись возможна только через полгода», — но стоило Эрвину сказать волшебные слова «частная медицинская страховка», как девушка начала улыбаться приветливее, предложила ему кофе, а запись сразу же нашлась уже на следующую неделю. От первого сеанса у Акселя Штайна у Эрвина пошла кругом голова, от второго из-под ног ушла почва, а от третьего к горлу подкатил ком. Диалог, когда Леви во время секса в шутку — в шутку ли? — назвал его «тоже» сумасшедшим, все чаще эхом отзывался в нем. Не то чтобы Аксель Штайн открыл ему глаза на какие-то совершенно новые вещи, скорее, наоборот, он обратил взгляд Эрвина на то, от чего Эрвин просто долго отводил глаза, на то, что так старательно заметал под ковер в надежде, что никто этого не найдет. Рассказывая про Леви, Эрвин говорил «мой партнер», однако смог ли Аксель Штайн, который наверняка и от Леви выслушивал похожую историю, сложить два и два, осталось загадкой. В конце февраля, в последний солнечный день перед затяжными дождями, Эрвин решил наведаться в «Святого Мартина» и заказать себе ризотто. С недавних пор к нему снова вернулся аппетит. Со сном, правда, все еще были проблемы. Он надеялся, что в пятницу вечером в ресторане будет привычная запара, так что кухня даже не заметит его прихода. Так и вышло: быстро сделав у Эрена заказ и немного поболтав с Пик (почему-то в этот раз она впервые пришла в пятницу, а не в среду), он тут же вышел, облокотился о стену и закурил. В зале царило чистейшее безумие: гости, среди которых было много детей и даже собак, официанты, подносы, заставленные напитками и летающие над головами подобно инопланетным тарелкам, и колеблющийся свет свечей, которые украшали каждый стол — все это кружилось и вертелось в каком-то хаотичном ритме по ту сторону оконной рамы. Отчего-то Эрвину было грустно сознавать, что он не был частью этого гастрономического безумия. Он прекрасно представлял, как Леви, с которого сошло уже семь потов, весь красный от жара духовки и плиты, стоит и дирижирует своим кухонным оркестром: его сковородки — это первые скрипки, дощечки для пиццы и Джузеппе, раскатывающий комки теста, — вторые, мойщик Здравко с его душирующим устройством, которое звучало в низком регистре, — альты, и наконец кондитер Антонио, аккуратно раскладывающий по тарелкам тирамису или панна котту, — треугольник, имеющий блестящий и яркий тембр. Когда ризотто было готово и Эрен махнул ему рукой, Эрвин снова вошел в зал. Рядом с Пик уже сидел Зик и, почесывая за ухом, пронзительно смотрел ей в глаза и что-то рассказывал — чтобы расслышать его среди всеобщего шума, Пик пришлось наклониться достаточно близко к нему. Проходя мимо, Эрвин тронул его за плечо и коротко поприветствовал. Зик радостно улыбнулся ему, заметил, что они давно не виделись, спросил, как дела на работе, а под конец многозначительно сказал, что «кажется, ему наконец повезло». Эрвин тут же понял, что тот имеет в виду, и ободряюще кивнул. Несмотря на то, что уже стемнело, температура была приятная, так что Эрвин, завернувшись в махровый халат поверх домашнего костюма, устроился на своем балкончике. На одном стуле он сидел, держа в руках порцию ризотто в алюминиевом контейнере, а на другом стоял бокал красного сухого — когда-то они с Леви заказали ящик хорошего итальянского вина, в который Эрвин теперь иногда заглядывал один. В воздухе пахло весной, и даже пели птицы. — Эй, Эрвин! — окликнули его. — Эрвин! От неожиданности он вздрогнул. Что за чертовщина?.. — Чего? — Он подошел к парапету и взглянул вниз. — Че, вкусно? — Внизу как ни в чем не бывало стоял Леви и, задрав голову, курил. Поверх его белого поварского кителя была накинута куртка. — Да, очень. — А почему сегодня с овощами заказал? — Не знаю. Захотелось. — Эрвин глупо улыбнулся — значит, все то время, пока он прятался перед «Святым Мартином», Леви знал, для кого готовит ризотто. — Понятно. Закажи в следующий раз лингвини с песто. Они в недельном меню. Тоже очень вкусно. — Хорошо, буду иметь в виду. Внезапно в их разговор вклинился стеклянный грохот — кто-то, кого Эрвин не узнал сверху, вышел на задний двор и, что-то негромко сказав Леви, принялся выгружать пустые винные бутылки в мусорный контейнер. — Это кто такой? — поинтересовался Эрвин, когда незнакомец ушел. — Да новенький. Собирается работать в пятницу и по выходным. У него, вроде, еще основная работа есть, как у тебя, где-то в офисе. Может, мало платят, раз решил еще и здесь счастья попытать. — Смельчак. — Или безумец, — крикнул Леви и уверенным движением затушил окурок в пепельнице. — Посмотрим, как долго он протянет. Ставлю на два месяца. — Ставлю на месяц. — Я запомню. Ладно, давай, а то там уже у всех жопа горит, я отсюда вижу. Наслаждайся выходными. — Ага, — пробормотал Эрвин, так что Леви его, наверное, даже и не услышал. Пока они говорили, Эрвину показалось, что все стало как прежде. Но теперь, когда Леви так легко пожелал ему приятных выходных, которые они проведут раздельно, все снова встало на свои места — они были бесконечно далеко друг от друга, на расстоянии нескольких световых лет, и это было невыносимо, неправильно, абсурдно. Искушение позвать Леви к себе или для начала просто спросить, не хотел бы тот зайти, было невероятно велико. — Эй, Леви! Леви остановился и снова задрал голову. Целое мгновение они смотрели друг на друга, и Эрвин хотел бы сказать, что видел во взгляде Леви сожаление или печаль, но нет, ничего подобного. Взгляд у того был равнодушный, холодный. И Эрвин спасовал — еще не время, думал он, но с тем же понимал, что каждый прожитый порознь день отдаляет их друг от друга, разводит их, как мосты. Он, черт возьми, правда не знал, что ему делать. Да и ждал ли Леви каких-то действий и поступков от него? Эрвин продолжал молчать, и Леви, не дождавшись никакой вразумительной реплики, с невозмутимым видом показал ему средний палец. Наверное, чтобы разрядить эту гнетущую атмосферу, протянувшуюся между первым и пятым этажами. Эрвин невольно усмехнулся и ответил тем же. Вот и поговорили. — Иди домой, а то холодно становится, — кинул Леви, скрываясь из виду. — Хорошей смены! Эрвин вошел в квартиру, с аппетитом доел ризотто и, завалившись на диван, взялся за какой-то французский сериал. Параллельно он гуглил про подработку при основной работе. После затяжных дождей на город снова снизошла теплая солнечная погода. В обеденный перерыв Эрвин перехватил боул с лососем и собрался заглянуть по дороге к Акселю Штайну — нужно было перенести следующую сессию на другой день, потому что на работе намечалось квартальное совещание, а оно обычно затягивалось чуть ли не до позднего вечера. Можно было бы, конечно, и позвонить, но до врачебного кабинета было рукой подать. Перед самой парадной дверью, на лестнице, Эрвин столкнулся нос к носу с Леви. — А ты что здесь делаешь? — опешил Леви и подозрительно сощурил глаза. — Следишь за мной? — О, не ожидал тебя здесь увидеть, — замялся Эрвин. Он никогда не думал, что ему придется признаться Леви в том, что он ходит к тому же психотерапевту. Изначально это было спонтанное решение, и Эрвин думал, что дело ограничится несколькими сессиями, однако ему нравилось, как Аксель Штайн помогал совладать с бардаком в голове, и он понял, что хочет продолжать. Впрочем, в какой-то момент он действительно забыл, что и Леви посещает этого же психотерапевта и рано или поздно это может всплыть на поверхность. — Только не говори мне, что… — Леви смотрел на него злобно. — Да. Я тоже посещаю доктора Штайна. Но это случайность. И прежде чем ты начнешь что-то придумывать, скажу, что я вовсе не собирался что-то вынюхать или разузнать про тебя. Я просто хожу к тому же психотерапевту, что и ты. Со своими личными проблемами. Это все. — Какая потрясающая случайность, — ответил на это Леви и, не обращая больше на Эрвина внимания, начал спускаться по лестнице. — Леви. — В последнюю секунду Эрвин успел поймать его за предплечье. — Слушай, не хочешь выпить кофе? Я угощаю. Вот тут за углом есть приятное местечко. У них раритетная итальянская кофемашина, а еще… — Я знаю это кафе, — сказал Леви и слегка повел плечами, что, однако, не было похоже на попытку высвободиться. — Ладно. Идем. — Что? — Эрвин был уверен, что Леви откажет ему, поэтому сперва решил, что ослышался. — Пойдем выпьем кофе. Погода хорошая. Можно и снаружи посидеть. Кстати, у тебя же вроде работа, да? — Ага. Обеденный перерыв. Но сегодня у меня больше нет никаких созвонов, так что могу вернуться позже обычного. Эрвин не понимал, почему Леви согласился выпить с ним кофе и поболтать, хотя до этого прилагал так много усилий, избегая его. И понять это казалось Эрвину очень важным. — Вы тоже скоро откроете террасу? — спросил он, когда им принесли два двойных эспрессо — от густой красно-коричневой пены поднимался пар, а на еще горячем блюдце, рядом с маленькой ложечкой, лежало итальянское печенье — бискотти. — Ага. Эрен, вроде как, на днях будет там все прибирать после зимы. — Почему Эрен? — Закклай сказал, что заплатит ему за это сверху, и тот радостно согласился. Ну, насколько я знаю. — Понятно, — сказал Эрвин и тепло взглянул на Леви. Внутри него все кричало от того, что они снова могли сидеть вот так рядом друг с другом и говорить о пустяках. Он даже не представлял, насколько скучал по Леви и его такому будничному присутствию в своей жизни — за кофе, за просмотром сериалов, за чисткой зубов, в постели.... — Как твоя работа? Уже много городов объездил? — На самом деле нет. Только был тогда в Гамбурге. Думаю, тебе бы там понравилось. — Да, наверное. — Так и живешь у Майка? — Эрвин должен был задать этот вопрос. — Откуда ты узнал? — От Эрена. — Тч, язык у него без костей. — И все же? — Нет. Я ночевал у него только четыре дня. После того, как неделю жил в отеле. Надоело выкидывать деньги на ветер и напросился к Майку, пока не найду какую-нибудь простенькую квартиру или комнату. С Майком и его парнем, правда, хер поспишь. Ебались, как сумасшедшие, всю ночь. — Что? — Что? Они ебались в спальне, а я все это слушал из гостиной. — А-а-а, — с видимым облегчением протянул Эрвин и едва удержался от смеха. — Сейчас временно снимаю мансардную комнату в Рорбахе. Они замолчали. Леви сделал маленькой глоток кофе и откусил кусочек бискотти. Эрвин тоже последовал его примеру. — А я подумал вернуться в «Святого Мартина». Работать по выходным. Или даже на полставки. Как тот ваш новый офик. — А-а-а, Гюнтер? — спросил Леви, как будто Эрвин мог знать его имя. — Так он уже уволился. Даже месяца не продержался. — Уверен, что я справлюсь. — Зачем тебе это? — Леви, положив локти на стол, подался корпусом вперед и серьезно посмотрел на него. — Когда-то ты сказал мне, что — начало цитаты — я не могу всю жизнь работать официантом — конец цитаты. — Все изменилось. — И что же? — Мне не совсем нравится то, чем я занимаюсь. — Может, тогда тебе просто поискать другую работу? Потому что офиком ты тоже не особо счастливым бегал. — Может быть, — задумчиво пробормотал Эрвин и в один глоток осушил подостывший эспрессо. Приятная горечь мгновенно осела на языке. — В любом случае надеюсь, что вся эта хуйня не из-за меня. — Что ты имеешь в виду? — Без понятия. — Леви пожал плечами и отвернулся. Эрвин, разумеется, понял, что тот имел в виду, и да, отчасти это было и из-за Леви — хотелось быть к нему поближе хотя бы так. — Эй, послушай. — Эрвин быстро потянулся через стол и накрыл руку Леви своей. Тот дернулся, но руку не отнял. Наоборот, повернул ее и сжал его руку в ответ, так что Эрвин от восторга и безысходности забыл, как дышать. Если у него и был шанс, то сейчас, сию же секунду. — Я не знаю, как насчет тебя, но я очень скучаю и хочу все вернуть. Скажи, что мне сделать? — Эрвин, не начинай. — Леви вздохнул, все так же продолжая сжимать его руку. — Мы уже проходили все это. И всегда по факту выходила какая-то поебота. — Ты преувеличиваешь. — Эрвин старался говорить мягко и ласково, словно Леви был настороженным пугливым животным, которое могло в любой момент скрыться с горизонта. — Вот мы же прекрасно сидим и открыто говорим. — Сейчас — возможно. — Леви аккуратно погладил пальцем ладонь Эрвина. Вышло щекотно. — Но через месяц-два меня снова накроет, и тогда тебе мало не покажется. Мои выкрутасы, как ты тогда выразился, — это не какое-то психическое расстройство, которое лечится таблетками, нет, я просто такой, какой есть. Душный. Временами невыносимый. Стой, молчи, — опередил он открывшего рот Эрвина. — Я не знаю, как надо строить отношения. Не знаю, как люди могут понимать друг друга, находить общий язык, уважать чужие личные границы. Для меня это непроходимый черный лес. Я пытался, честное слово, веришь? Но, наверное, это все — не для меня. Мне проще так, в одиночку. И, блядь, прошу тебя, не надо меня переубеждать. Я себя прекрасно знаю. Поэтому, как я уже сказал, все к лучшему. — Леви быстро высвободил руку, хлопнул ею по столу и подвел итог: — Я пойду поссу. — Леви! — окликнул его Эрвин, но тот уже вошел в кафе. Великолепно — ему даже не дали возможности высказаться. Леви снова все решил за обоих. Хотя, с другой стороны, все, что Эрвин хотел и мог сделать — это как раз таки переубедить Леви, заверить в том, что он потрясающий, понимающий и нежный партнер. Может, его и заносит на поворотах, но, черт возьми, с кем не бывает? Но как раз это Леви и не хотел от него слышать. Эрвин обмяк в кресле и закрыл лицо рукой — со стороны могло показаться, что он прячется от солнца. Когда он подозвал официанта, чтобы попросить счет, тот сказал, что один мужчина, такой низкорослый брюнет, уже заплатил за него. Эрвин закатил глаза и выругался. — Мне на остановку. Тебе, вроде, в старый город, да? — Леви остановился в целом метре от Эрвина, словно опасался, что тот напоследок может что-то выкинуть. И это расстояние между ними — буквальное и метафорическое — отзывалось протестом во всем теле. Это было неправильно, но Леви, к сожалению, так не считал. — Да. Слушай, Леви. — Господи, сколько раз он уже это говорил? — Я прекрасно понимаю тебя и твою точку зрения, но все это чертовски фальшиво. Тем более я перестал обманывать себя — мне не нравится моя работа, так что, может, пришла и твоя очередь? — Я рад, что Аксель Штайн немного прочистил тебе мозги. Но я надеюсь, ты будешь уважать мое решение. Поэтому скажу, что твое возвращение в «Святого Мартина» — так себе идея, понял? — Почему? — По кочану и по капусте. Сам догадайся. Все, бывай, мой трамвай через три минуты. — Махнув рукой, Леви бодро зашагал к остановке. Эрвин даже не успел попрощаться с ним. Через неделю Эрвин, перепрыгивая через ступеньку, уже несся в ресторан на смену. Как это он раньше не додумался до того, что мог бы подрабатывать на выходных? Его работодатель, конечно, посмотрел на него с долей скепсиса и подозрения — «Работать в кафе? Ты серьезно, что ли?», — но, выслушав Эрвина, разрешение подписал. Закклай тоже не нашел, что возразить — по выходным свободные руки и ноги никогда не были лишними. Тем более уже знающие свое дело руки и ноги. Хотя после такого длительного перерыва Эрвин боялся сплоховать — накануне он снова пробежался по всем блюдам и их ингредиентам, выучил наизусть недельное меню и попытался воспроизвести в памяти расположение блюд на дисплее кассового аппарата. — Кто пришел! Эрвин, Эрвин! — Фабриццио на радостях со всей силы лупил его своей мясистой ладонью по спине. — Глазам поверить не могу! Ты снова в строю. — Давай полегче, — попросил Эрвин. — Рад. Очень рад тебя видеть. — Я тоже. Пока только по выходным, а дальше — посмотрим. — А дальше пойдешь ко мне в ресторан работать. — Фабриццио подмигнул. — Хочу открыть свое дело. — Опять? — Не опять, а снова. Несмотря на то, что Эрвин работал в «Святом Мартине» относительно недолго, Фабриццио провозглашал новость о том, что собирается открывать свой ресторан, уже раз десять или пятнадцать. Так что в какой-то момент Эрвин понял, что «свое дело» — это пустые слова или пока еще очень далекие мечты. — Чего вы тут разгалделись? — на кухню, толкнув створки двери вовнутрь, вошел Леви. Увидев Эрвина, он заметно ощетинился. Губы вытянулись в одну тонкую линию, а руки сжались в кулаки. Эрвин был уверен, что Закклай уже всем, в том числе и Леви, успел растрезвонить о том, что он возвращается в «Святого Мартина», поэтому было странно видеть смятенное выражение на лице карманного повара. — А-а-а, это ты... — Кажется, кто-то не в настроении, — подметил Тим и лукаво толкнул Леви локтем в предплечье. — Тут твой бывший жених пришел, не узнал? — Руки убери, — отрезал Леви. — В общем, я в зал, — сказал Эрвин, не желая никого ставить в неловкое положение. Леви был очевидно зол, а кухонный стафф, не до конца понимая природу их нынешних отношений, мог легко вывести его из себя неуместными подколами еще больше. — Эй, жених, — окликнул его Леви уже на выходе. — Сделай мне одолжение, не спутай сегодня пасту с гребешками с «Фрутти ди маре». — Хорошо, шеф! Эрвин действительно успел растерять навык, скорость и похуизм. Он непростительно долго стоял над кассовым аппаратом и гипнотизировал кнопки, пока Эрен, пробегая мимо, не давал ему ценные указания: «Салат с тунцом — крайний столбик слева» или «Маргарита первая наверху». А еще впопыхах он забыл, что «Просекко» — это белое игристое, а «Примитиво» — красное сухое вино, и рекомендовал одной добродушной паре старичков взять по бокальчику «Просекко» к их флорентийским бифштексам. После этого фиаско он, струхнув, попросил Эрена забрать посуду со стола, пока он сам подойдет к другим гостям — семье из шести человек, которые тоже как раз разделались с горячим. — Заверните нам, пожалуйста, эти остатки для нашей любимой собачки Мэри, — сказал мужчина, вальяжно закинув ногу на ногу и облокотившись одной рукой о спинку стула. — Ура, наконец-то у нас появится собачка! — хором воскликнули дети и захлопали в ладоши. Эрвин едва сумел сдержать смех и беззлобный вопрос, какая у них порода, а мужчина, переглянувшись с женой, сокрушенно покачал головой и прикрыл рот рукой, как если бы тоже хотел рассмеяться. Стоя на кухне и упаковывая остатки еды в алюминиевые контейнеры, Эрвин исподтишка наблюдал, как Леви уверенными энергичными движениями жонглирует шипящими овощами — смело подбрасывает их в воздух и тут же ловит обратно в сковородку. Дома Леви тоже так делал, и Эрвина его мастерство неизменно впечатляло. — Ну ты что! Сюда ложить тарелки, вилки ложить вон туда, — резко и с акцентом сказал Здравко. — Не путать, per favore*! — О, прости. — Эрвин, слюни с пола собери, — крикнул Фабриццио, от души поливая салат из фенхеля оливковым маслом. — После работы твой жених тебя тоже поджарит, не переживай. — Господи, — устало выдавил Эрвин и, вытерев руки о полотенце, подхватил контейнер и уже хотел ретироваться, как Леви сказал ему вдогонку: — Эй, Эрвин, четвертый стол закончил с закусками? — Блядь. — Эрвин бегло глянул на настенные часы, прикидывая, как давно они уже ждут горячее. Он просто забыл дать сигнал кухне, чтобы приступали к основному блюду. — Все ясно. То-то я думаю, чего они один салат час едят. — Час? — Может, меньше. — Леви, пожалуйста, — Эрвин умоляюще посмотрел на него, — можно тогда без очереди? Я забыл. — Отсоси ему, — вставил Фабриццио. — Он точно согласится. — Леви, прошу! Получится как-то побыстрее? — Эрвин был в отчаянии — сколько раз за сегодня он уже успел напортачить? — Ладно, что там у них? — Леви потянулся к чеку. — Лу де Мер? Побыстрее? Ты прикалываешься надо мной? — Десять минут? — Обжарка займет пятнадцать, — отрезал Леви. — Может, она будет аль денте? — А может, ты будешь аль денте? Фабриццио, протягивая Ради через окошко раздачи салат, громко заржал. Ради, принимая салат, засунул голову вовнутрь: — Ragazzi*, чего это вы угораете? Я тоже хочу повеселиться! — Иди работай. — Леви посмотрел на него уничтожающим взглядом, так что Ради тут же высунул голову обратно. — Эрвин, ты где, черт тебя дери? — приоткрыв дверь, рассерженно спросил Эрен. От беготни и жары у него пылали щеки. — Иду-иду. — Шестой стол зовет, — кинул он и тут же исчез. — Эрвин, — окликнул его снова Леви, — еще раз накосячишь — выебу. Эрвин почесал щеку и вышел в зал — ему неловко было это признавать, но угроза была едва ли пугающей. Скорее, даже приятной. Проработав три дня подряд почти по полуночи, Эрвин не чувствовал рук, ног и всех остальных частей тела. Зато у него приятно гудела голова, и он мигом проваливался в глубокий сон, стоило телу принять горизонтальное положение — а такого не случалось уже очень давно. Думать о том, что в понедельник нужно вставать спозаранку, чтобы ехать в город, сидеть восемь часов в офисе, клацать по клавишам и пялиться в монитор, не хотелось от слова совсем. Впрочем, Эрвин и не думал. Вечером в воскресенье, после особенно длинной и беспросветной запары, они все остались после смены, чтобы посидеть на баре и выпить. Даже Закклай, не став возражать, пропустил стаканчик, после чего, попрощавшись, оставил ресторан на Ради и ушел домой. — Эрвин, тебе надо вернуться в форму, а то я не возьму тебя к себе работать, — громко пристыдил Эрвина Фабриццио. — Пока ты откроешь свой ресторан, Эрвин уже успеет скопить денег на своих офисах, состариться и эмигрировать на Майорку, — устало заметил Антонио. — Что-то я смотрю, ты в меня совсем не веришь. — Фабриццио обиженно выпятил нижнюю губу. — Мне кажется, в тебя никто не верит, чувак, — сказал Ради и, приняв у Леви пустой бокал для пива, поднес его к крану и потянул рукоятку на себя. По стенке хлынула светлая пузырящаяся струя. Они сидели, разговаривали, шутили — иногда добродушно, иногда жестко, а иногда и вовсе грязно. Эрвин давно не чувствовал себя настолько комфортно. Из праздного интереса он даже попытался вообразить здесь своих коллег, может, Нифу или Марло, но сразу же пришел к мысли, что им точно не было бы так же уютно и весело, как ему. Более того — они бы сконфузились и воспользовались бы первой же возможностью попрощаться и уйти. В какой-то момент он, громко хохоча над убийственной репликой Эрена, перехватил взгляд Леви на себе — тот, обхватив одной рукой пивной стакан, а второй подпирая щеку, широко улыбался и смотрел на Эрвина… Смотрел невыносимо тепло, глубоко, восхищенно. Пригвожденный этим взглядом, Эрвин резко перестал смеяться, а Леви сразу же обескураженно отвернулся — его застали на месте преступления. Однако улики с фотографической точностью отпечатались у Эрвина на сетчатке. Ему резко стало не по себе. Он вдруг со страшной, невыносимой ясностью осознал, что они с Леви вернулись к исходной точке: он снова работает официантом, а Леви — шеф-поваром, однако если раньше это предвещало перемены и самые разные вариации развития событий, то сейчас это был финиш. Их больше ничего не ждет. Они не будут вместе. Пора было это признать. Леви ушел в бескомпромиссное отрицание, а Эрвин исчерпал все свои силы и попытки что-то исправить. Не принуждать же Леви насильно усмирить своих тараканов в голове и опять ответить ему взаимностью. А что еще Эрвин может сделать? Наверное, все и вправду закончилось. И вот так видеться иногда в «Святом Мартине» — это отныне предел их взаимоотношений. В какой момент, черт возьми, они безвозвратно свернули не туда? Эрвину стало до тошноты горько. Вдобавок к этому его лихорадило мыслями, и он, просидев со всеми еще четверть часа, сослался на то, что завтра ему рано вставать, помахал всем рукой и под залпы смеха вышел на улицу. Ему показалось, что Леви смотрел ему вслед, но оборачиваться он не стал. Дома он сразу приготовил одежду и сложил остатки еды в ланч-бокс, чтобы урвать побольше времени на сон и встать завтра лишь в самый последний момент. Уснул он быстро, но проснулся снова уже через час. Усталость как рукой сняло. На часах была половина первого ночи. Закинув руки за голову, он лежал на кровати и смотрел в темноту — перед глазами все еще стояло лицо Леви, и Эрвин никак не мог сморгнуть это наваждение. Почему вся эта их размолвка, которая длилась уже невыносимые полтора месяца, не могла быть сном? Почему сейчас он просто напросто не мог перекатиться на другую половину кровати и, обхватив Леви рукой поперек живота, прижать к себе? В эту самую секунду Эрвин ненавидел свою чертову жизнь. Он резко сел, включил ночник и, схватив телефон, набрал номер Леви. Тот, наверное, как обычно не возьмет трубку, но… ему нужны были гудки. Хотя бы гудки, потому что эта плотная гнусная тишина вокруг убивала его. Занято. Эрвин вздохнул, отложил телефон и, закрыв лицо руками, снова сполз вниз по спинке кровати. Впервые за долгое время он был на грани — в носу защипало, а горло словно сдавили тисками. Телефон зазвонил так внезапно, что Эрвин коротко вскрикнул. — С кем это ты, блядь, пиздишь в полпервого ночи? — с места в карьер спросил Леви. Интонация у него была странная — сбившаяся, нечеткая, размытая, словно он не в полной мере был хозяином своему голосу. — Я звонил тебе, но у тебя было занято, — бесхитростно ответил Эрвин и шмыгнул носом. — Ты шутишь? — Нет. — Потому что я пытался дозвониться тебе. — Что? — Эрвин шумно втянул воздух, ощутив, как сердце болезненно сжалось в груди. — Зачем? — Не знаю. Нет, вернее, знаю. Черт. Я так больше не могу. — Леви замолчал, и Эрвин сразу же понял, что тот пьян. — Я стою на остановке Вестштадт-Зюдштадт. — Иди ко мне. Сейчас же. — Ты точно этого хочешь? — Да. — Эрвин… — Леви, пожалуйста. Разворачивайся и иди ко мне. — Хорошо, но тогда… — он икнул, а на заднем плане послышался грохот трамвая, — тогда все это было напрасно. — Ничего не напрасно. — Эрвин, я виноват перед тобой, я не хотел, чтобы все так вышло. Я так старался, но ничего не получалось, и я… — Леви, хватит, — тут же оборвал его Эрвин. — Мы оба сплоховали, но теперь все позади, да? — Не знаю, — снова повторил Леви. — Уже завтра я снова начну сомневаться. Раздумывать. Доводить тебя… и себя. Рано или поздно тебе это надоест. — Нет, не надоест. — Не обещай того, чего не знаешь наверняка, — жестко сказал Леви. — Ладно, не буду обещать, но давай… давай напишем правила? Правила, которые никому из нас в отношениях нельзя нарушать? — Эрвин прикусил язык, думая, что Леви вот-вот поднимет его на смех. — Какие, например? — абсолютно спокойно спросил Леви. — Типа не ложиться спать, поссорившись? — Отличное правило. Или, скажем, у каждого есть свое мнение и свое видение ситуации, и мы открыто говорим об этом друг другу. — Неплохо, — одобрил Леви. Воцарилась тишина, так что Эрвин даже слышал глухие шаги Леви в трубке. Интересно, далеко ли ему еще? Эрвин резко вскочил с кровати и понесся в ванную, чтобы, выключив динамик, быстро почистить зубы. Леви тем временем продолжил: — Может, сходим вместе к Акселю Штайну? Вот он знатно охуеет, конечно, но… Или к какому-нибудь другому семейному психотерапевту? Будем вдвоем лечить беды с башкой. — Как символично, — усмехнулся Эрвин, но тут же с энтузиазмом сказал: — Звучит как план. Я только за. Когда Леви, тяжело дыша и немного пошатываясь, прошел в коридор, Эрвин, не совладав с собой, бросился к нему и заключил в объятия. Уткнулся ему в плечо, положив щеку на холодный материал куртки, попытался добраться до шеи, чтобы поцеловать, нащупал руками замок-молнию, потянул за него вниз. От Леви пахло сигаретами и алкоголем, а еще от Леви пахло Леви, и от этого его запаха, такого родного, уютного, буквально сносило голову. — Стой, хватит, Эрвин, ты что как с цепи сорвался? — Я так скучал, — сказал он и, ощутив, что не передал и половину того, что чувствовал, повторил еще раз: — Так скучал, ты себе даже не представляешь… — Что ты делаешь? — Вцепившись ему в плечи, Леви попытался оттолкнуть его от себя, но все напрасно. Через мгновение Эрвин уже придавил его своим весом к дивану и принялся покрывать поцелуями холодное лицо. — Прекрати, слышишь? Мы не будем сейчас трахаться. — Почему? — Потому что я здесь с серьезными намерениями и не хочу, чтобы ты завтра решил, что я просто был в жопу пьяный и пришел тебя выебать. — Но я хочу. — Эрвин наконец поднял голову. — Давай все же… все же не сегодня. Ладно? Хорошо? — Что б тебя… Чем же займемся? — Эрвин растерянно сел на диване и пригладил волосы. Чего-чего, а подобного благоразумия он от Леви не ожидал. Однако он видел, что тот не лукавит и это искренне. — Не знаю… Тебе разве завтра не на работу? — Леви окончательно стянул куртку и повесил ее на подлокотник дивана. А затем подсел поближе к Эрвину и взял его за руку, нежно погладил большим пальцем тыльную сторону ладони. От этого незамысловатого прикосновения Эрвина развезло больше, чем от всего алкоголя, который он выпил после смены в ресторане. С тем же его одолело такое облегчение, что казалось, еще чуть-чуть, и он заплачет. — Ага, на работу, но спать совсем не хочется. Ты останешься на ночь? — Если хочешь. — Конечно! — Что же, тогда… У тебя есть ручка и листок бумаги? — Зачем? — удивился Эрвин, но тут же встал и пошел в спальню, чтобы принести и то, и другое. — Вот. — Давай писать правила. — Прямо сейчас? — Ну, ты же сам сказал, что спать пока не собираешься. — Ладно. Сделать тебе чай? С шалфеем. — Пожалуйста. — Леви улыбнулся. Спать они пошли только ближе к четырем утра. Правил вышло аж шестнадцать штук, и касались они не только их отношений, но и быта — Леви, оказывается, терпеть не мог, когда Эрвин выдавливал пасту из тюбика с середины, а не с самого конца. Эрвин в свою очередь признался, что его бесит общее одеяло, и предложил купить два раздельных. А затем они вместе смотрели в интернете фудтраки. Эрвин с воодушевлением рассказал о своей идее купить один из них и разъезжать по стране. Леви отнесся к этому недоверчиво и сказал, что лучше все-таки вложиться в малый бизнес — открыть в старом городе маленькое кафе с хорошими итальянскими винами, закусками, сырокопчеными изделиями и кофе. Как же это было странно — еще несколько часов назад Эрвин был уверен, что их отношения окончательно изжили себя и уже ничего нельзя исправить, но вот Леви сплетает их ноги под одеялом — пока еще общим — и прижимает его к себе, дышит в спину и желает спокойной ночи. Утром, перед тем как выключить вибрацию будильника, Эрвин больше всего боялся, что ему все приснилось и не было ни Леви, ни правил, ни примирения. Но, медленно перевернувшись на другой бок, он все же обнаружил Леви спящим на животе. Несмотря на малое количество сна, Эрвин был окрылен — его разбирало желание сделать завтрак и принести Леви кофе в постель, но… чертова работа. В итоге он приготовил для Леви пакетик чая, его кружку и прилепил на поверхность кухонного гарнитура записку: «Доброе утро. Надеюсь, ты выспался. Вернусь около пяти. Люблю тебя». Перечитав, Эрвин покачал головой — вышло как-то уж слишком сентиментально, — но убирать ничего не стал. Еще до обеда Леви прислал ему короткое сообщение: «Привет. Я записал нас на вечер среды к Штайну», на что Эрвин расплылся в улыбке и еще десять минут сидел и блаженно смотрел мимо монитора. — Ты выглядишь довольным, — заметила Нифа, кладя документы на подпись ему на стол. — Что-то случилось? — Да так… Помирился с парнем, — сказал Эрвин. — Это хорошо. — Ты знал, что у святого Мартина было прозвище «милостивый»? — спросил его как-то во время смены Эрен. Был вечер пятницы, но терраса оставалась полупустой. Резервная книга тоже не изобиловала большим количеством записей. Ради предположил, что все дело в театральном фестивале, который проходил на этой неделе в замке. — Нет, не знал, — отозвался Эрвин, покачивая в руке стакан с колой, так что кубики льда звонко стукались друг о друга. — Он заботился о больных, нищих и голодных, отдавал им последнюю рубашку, — продолжил Эрен. Ему Закклай поручил протереть влажной тряпкой все пластиковые страницы в меню. — Ты уже это сто раз говорил, — скучающе подметил Ради. Его заданием было вытирать дверцы холодильников, а также запылившиеся бутылки с алкоголем. — Интересно, почему Закклай назвал так ресторан? — Спроси его. — Больно надо. — Эй, Ради. — В зале показался Зик. Сегодня он сидел не за барной стойкой, а на террасе. И которую пятницу компанию ему неизменно составляла Пик. — Намиксуешь нам тот твой фирменный коктейль? — А то! — Ради энергично откинул в сторону полотенце и ловко подхватил два коктейльных бокала за тонкие ножки. — Вы уже поели? — Нет, ждем пиццу. — Ой. — Эрен резко вскинул голову и помчался в сторону кухни. — Вот так всегда. — Зик пожал плечами. А затем крикнул Эрену вслед: — Проследи, чтобы пиццу нам приготовил сам Леви! — Уже бегу и падаю, — сурово отозвался Леви собственной персоной, высовываясь из окошка раздачи. — Лука и чеснока побольше, да? Все как ты любишь. — Только посмей! — Зик пригрозил ему пальцем. — У меня свидание, если что. — О-о-о, так это у вас уже свидания? — спросил Ради и крепко затряс шейкером в воздухе, взбалтывая ингредиенты коктейля. — Si*, — отозвался Зик на итальянском, когда снова наступила тишина. — И сегодня уже пятое по счету, если вы понимаете, о чем я. — Нет, не понимаем. Поясни! Зик показал им всем язык и, взяв у Ради два коктейля, сам понес их на террасу за свой стол. — Будем надеяться, ему что-нибудь перепадет, — сказал подошедший Эрен. Он снова принялся вытирать страницы меню. — Вообще, мы с Хисторией переспали уже на втором свидании. Так что Зик с этим делом как-то затянул. А вы? — Он повернулся к Эрвину, на что Эрвин поперхнулся колой, которую пил. — Вы с Леви. — М-м-м, наверное, на первом. Он позвал меня в Неккаргемюнд. — Как романтично. — А кто кого? — Блядь, Эрен, заткнись, умоляю, — простонал Ради и закрыл уши обеими руками. Эрвин рассмеялся, но ничего не ответил. Он работал по выходным уже несколько недель, и хоть это чрезвычайно выматывало физически, зато в эмоциональном плане он чувствовал себя превосходно. Не последнюю роль, конечно же, играло и их примирение с Леви — пару дней назад тот снова переехал к нему в квартиру. Они жили вместе. Жили, работали, регулярно посещали Акселя Штайна, иногда ходили гулять в лес и едва ли ругались друг с другом. Бывало, на Леви находили мрачные настроения, но теперь в таких случаях он садился на диван, подзывал Эрвина, ставил на журнальный столик бутылку вина или пива и торжественно объявлял: «Давай говорить». И они говорили. Пока все их немногочисленные недопонимания были пустяковыми, но отныне Эрвин был уверен, что, если над ними сгустятся тучи очередного кризиса, они не без помощи Акселя Штайна смогут достойно преодолеть его. То, что они хотят быть вдвоем, стало неоспоримым фактом. — Может, скажешь, в честь чего весь сыр-бор? — спросил Эрвин. — Просто хочу тебя вкусно накормить, что ты доебался до меня? Вот. — Леви, одетый не по-домашнему, в черную рубашку, поставил перед ним тарелку с грибным ризотто. Затем зажег свечи и разлил вино. Обычно он не заморачивался по части сервировки и антуража, поэтому это было что-то новенькое. Причем ужинали они на балкончике, где теперь стоял маленький столик и два раскладных стула. Закклай закрыл «Святой Мартин» в честь религиозного праздника «Вознесения Девы Марии», поэтому, как сказал Леви, сегодня никто не будет орать и улюлюкать им снизу. — Пахнет потрясающе. — Прикрыв глаза от удовольствия, Эрвин, которого Леви тоже заставил надеть приличную рубашку, втянул носом пар. Он никогда не уставал боготворить кулинарные таланты Леви. — Вроде, должно быть вкусно. — Уже можно? — Вооружившись вилкой и ложкой, Эрвин ждал сигнала, чтобы наброситься на свою порцию. — Нет, стой. Сначала выпьем. — Леви поднял бокал и тихо сказал: — За нас. — За нас, — благоговейно повторил Эрвин и сделал глоток. — Ну, приятного аппетита! — Приятного! Только ты должен есть очень медленно. Очень. — В смысле? — Итальянцы едят грибное ризотто маленькими кусочками. И очень медленно. Понял? — Хороший тамада, и конкурсы интересные, — пошутил Эрвин и, превозмогая желание запихнуть в себя сразу же половину блюда, стал набирать в ложку понемногу риса. — Кстати, у меня для тебя есть приятная новость. Ну, я надеюсь, что тебе она понравится. — Сначала поедим. — Разговаривать нельзя? — Нельзя. — Хорошо, шеф, я понял. Какое-то время они действительно ели в молчании — было слышно только звон столовых приборов, переливчатое пение птицы в деревьях и приглушенные голоса соседей этажами ниже. Смакуя каждый кусочек ризотто, Эрвин смотрел на Леви — такого красивого, спокойного, статного — и по сторонам — солнечные лучи заходящего солнца, прорезав ветки деревьев, бликами танцевали на стене соседнего дома, словно кто-то смахнул туда краску с кисточки. С тех пор, как он стал работать в офисе на полставки и иметь возможность чаще помогать в ресторане, Эрвин чувствовал себя невозможно счастливым и благодарным. Теперь в планах было… Что-то твердое отозвалось яркой болью на жевательных зубах. — Что за черт? — невнятно проворчал он. В уголках глаз собрались слезы, и его пробрала дрожь — с ним такое бывало, когда он откусывал зубами слишком большой кусок мороженого. Но здесь-то точно не мороженое. Эрвин попытался нащупать языком инородный предмет. — Что? — Леви вскочил и, опершись ладонями о стол, нагнулся над ним. — Стой-стой-стой! — Что-то… ай, дьявол. — Недолго думая о том, насколько эстетично это выглядит со стороны, Эрвин запустил руку в рот, прямо в разжеванную мякоть, и сразу же выудил что-то маленькое и металлическое. Ложка? Зубчик вилки? Прижав пальцы к правой щеке, массируя и унимая боль, Эрвин очистил предмет от налипшего риса и с удивлением обнаружил серебряное кольцо. — Что за чертовщина? — Он поднял непонимающий взгляд на Леви. — Как оно тут оказалось? Я чуть зуб не сломал! Леви напряженно смотрел на него в ответ, а затем, закрыв лицо рукой, коротко засмеялся. — Я просто… — начал было он, но где-то внизу, во дворе, громко хлопнула дверь, а затем кто-то знакомый громко крикнул: — Он сказал «да»? Мы все пропустили? Merda! Леви в ужасе распахнул глаза, несколько раз закрыл и открыл рот, как выброшенная на сушу рыба, после чего бросился к парапету. — Какого хуя вы тут делаете? — не церемонясь, заорал он в ответ. — Свалите в туман сейчас же! Эрвин был совершенно сбит с толку, однако после взгляда на кольцо, лежащее на ошметках риса у него на ладони, до него стало доходить… — Леви, это что?.. П-предложение? — Нет, — резко сказал Леви, поворачиваясь к нему. — Вернее… Блядь! — Он запустил руки в волосы, отчего пострадал его аккуратный пробор. — Я просто хотел подарить тебе кольцо. Недавно был год, как ты пришел в «Святого Мартина», и скоро будет год, как мы улетели в Гонконг… и я подумал, что это было бы… что тебе бы понравилось. — Зачем ты положил его в ризотто? — Я не знал, как вручить его тебе по-другому. — Ну, в специальной коробочке?.. — Хотел, чтобы было оригинально. — А если бы я его съел? — На секунду Эрвин представил себе последствия, и его передернуло. — Пришлось бы нам тогда ковырятся в твоем дерьме… — прямолинейно сказал Леви. — Что там у вас? Он согласился? — снова спросили снизу. Судя по голосу, это был Джузеппе. — Господи, да завалите вы! — сорвался Леви. Эрвин встал, подошел к парапету, мягко улыбнулся собравшимся внизу — Фабриццио и Джузеппе — и, чувствуя себя папой Рима, вышедшим в Ватикане на балкон, вытянул руку перед собой и надел кольцо. Село оно идеально. Леви изумленно уставился на него, как будто совершенно не ожидал такого поворота событий. — Да, я сказал да! — громко возвестил Эрвин и притянул Леви к себе за талию. — Auguri! Bravo!* — возликовали внизу. — Горько! Когда ажиотаж поутих, они с Леви, взяв бокалы и бутылку вина, вышли на улицу и еще какое-то время сидели все вместе на ступеньках перед рестораном, салютовали пассажирам в проезжающих мимо трамваях и праздновали. Помолвку, свадьбу или то, что Эрвин принял кольцо — это было не важно. Все просто были счастливы услышать от него «да». Особенно Леви — он сиял, как начищенный медяк. — Откуда вы вообще тут взялись? — Я вчера забыл тут солнцезащитные очки, решил заехать, — пояснил Фабриццио. — Джузеппе был со мной. А потом я вспомнил, как Эрен рассказал, что у вас там какой-то романтик с кольцами намечается. Решил быстро выглянуть во двор, ну а вдруг! А вы там на балконе торчите. — Откуда Эрен узнал? — Ему Майк напел. — Ебаное сарафанное радио, — подвел итог Леви. — Майк помогал мне выбирать кольцо. — Он взял Эрвина за запястье и поднес его руку к своему лицу. — Классно смотрится. Не вычурно. Мне нравится. — Да, мне тоже! — воодушевленно подтвердил Эрвин. Леви набросился на него прямо с порога. По дороге до спальни они уже стянули с себя всю одежду, и Эрвин приземлился на прохладные простыни абсолютно голым. Леви сразу же оседлал его и долго целовал, гладя руками по лицу, шее, груди, плечам. — Ты такой красивый, Эрвин, — бормотал он, как в бреду, между поцелуями. — Самый красивый… Эрвин хотел было что-то ответить, но Леви вобрал в рот его член, и все слова лопнули в воздухе. Осталось только чистое концентрированное удовольствие, от которого поджимались пальцы ног, а сердце молотило о ребра. — Выебать тебя? — проникновенно спросил Леви, вытерев рот тыльной стороной ладони. В ожидании ответа он нависал над Эрвином и терся кончиком своего носа о его нос. От жары у него было красное лицо, а черные пряди волос облепили лоб. Как же Эрвин любил видеть его таким. Любил видеть, как такой Леви смотрит на него. — Да, — заплетающимся языком сказал Эрвин и только с готовностью пошире развел ноги, — да! — Нет, не так. Ляг на живот. Где смазка?.. — В нижнем шкафу… я переложил. — А-а, вижу. Приподними-ка бедра, — приказал Леви, и в следующее мгновение Эрвин почувствовал, как две руки уверенно легли на его ягодицы, раздвинули их. А затем туда, прямо в раскрытое нутро, нырнул язык, и он, поперхнувшись то ли стоном, то ли вскриком, уперся лбом в матрас и скомкал пальцами простынь. Перед глазами вспыхивали мушки, искры, звезды — он больше себя не контролировал. Леви вогнал в него свой член быстро, жестко, так что Эрвин запрокинул голову и часто задышал, высунув язык, как собака. Его буквально разрывало от острого наслаждения с примесью отдаленной сладкой боли — то, что нужно, и так, как ему нужно. — Нравится? — отрывисто спросил Леви, двигая бедрами, и, не дождавшись ответа, продолжил: — Ты сейчас такой потрясающий, Эрвин. Твоя дырка — это нечто. Всегда такой тугой… Люблю трахать тебя. Люблю, когда ты стонешь, как сучка. Кто бы мог подумать. Всегда такой приличный, сдержанный, в своих рубашечках. Знал бы ты, как меня штырит, когда я тебя вижу, Э-р-р-р-вин, — выстанывая его имя, Леви потянулся рукой и подлез ему под живот, обхватил член и начал дрочить в такт толчкам. И Эрвин совсем потерялся. — Что там была за новость, которую ты хотел сказать за ужином? — Они лежали обнаженные на кровати и курили. Окно было распахнуто, и вечерний прохладный ветер шелестел бумагами на столе и надувал тюлевые занавески, подобно парусам. — А-а, это, — протянул Эрвин и, вытянув левую руку с сигаретой перед собой, стал снова любоваться кольцом на безымянном пальце. Он едва ли мог найти слова, чтобы описать, в какой восторг оно его приводило. Это был лучший подарок, который Леви когда-либо делал ему. — У Нифы муж риэлтор. Я недавно об этом узнал. Посмотрел на досуге его каталог и увидел очень симпатичное коммерческое помещение в старом городе, оборудованное под кафе. Буквально двадцать пять квадратов и маленькая кухня. Нифа сказала, что такая недвижимость разлетается как горячие пирожки, но ради меня они пока пообещали попридержать это место. Вот хотел сходить туда с тобой, посмотреть. Хотя бы ради интереса. — Что? — Леви сел на кровати и, стряхнув пепел в пепельницу, взглянул на Эрвина. — Конечно, это все так… Пока только разговоры. Но, может, тебя это немного вдохновит. Потому что ради итальянского кофе и сырокопченых изделий я готов вдохновленно дропнуть с работы в любой момент. — Это же потрясающая новость! — Леви затушил сигарету и обхватил лицо Эрвина двумя руками. — Когда мы туда пойдем? — Да хоть завтра. Надо только позвонить этому… как там его имя… мужу Нифы. — А как же фудтрак? — с беззлобной издевкой спросил Леви. — Ты же так его хотел... — Если дело выгорит, купим фудтрак и будем ездить на нем в отпуск, — деловито ответил Эрвин, тоже потушив сигарету. — Надо придумать какой-нибудь крутой логотип… — О, кто бы сомневался, что маркетолог внутри тебя не дремлет. Они затихли. Леви устроился у Эрвина на груди и безмятежно водил пальцами по его коже, осторожно оттягивал короткие волоски. Эрвин же думал о полках с хорошими винами, добротной итальянской кофемашине, блестящей витрине с прошутто котто, капоколло, брезаолой, пармезаном, таледжио и пекорино. — А если не выгорит? — глухо спросил Леви и посмотрел на него. — Вернемся в «Святого Мартина». Ведь, как там говорил Эрен, он заботился о нищих и голодных, отдавал им последнюю рубашку. Нас он точно не оставит в беде! — …или поедем снова щекотать Будду. — Ага, это всегда было нашей рабочей схемой. — Эрвин улыбнулся и, закрыв глаза, ответил на поцелуй.