In unseren Schatten

      Узкий коридор закончился очередной развилкой через ярдов десять, только правый ход завалило камнем вперемешку с кирпичами. За левым поворотом обнаружился ряд переломанных каменных скамеек, что стояли вдоль стен, изрешеченных чернотой разломов и узких коридоров, ведущих куда-то в стороны. А на одной из немногих целых лавок сидел под ярким сиреневым огоньком будто бы человеческий силуэт, даже детский. Маленькая, щуплая, едва выше пояса ростом девочка болтала ногами, не доставая до пола, и мурлыкала под нос странно знакомую мелодию. В груди болезненно кольнуло.        — Рагни?..        — Сири!        Девочка обернулась и соскочила с лавки. А затем побежала навстречу, подскакивая и размахивая руками. Две светлые косички болтались из стороны в сторону.       — Сири! Сири! Где ты была? Почему ты такая… Большая?        — ...Тебя нет. Нет, и не может быть. — Сири попятилась, стряхивая пламя и натягивая перчатку.        — А куда мы все делись? — весело спросила девочка, приблизившись и взяв её за руку. Тепло человеческого тела вполне ясно ощущалось сквозь крепкую собачью кожу.        — Пойдём к маме! На минуточку всего!        — Не хочу!       В ушах страшно застучало, практически оглушив. Рагни потянула за руку, и мир вокруг поплыл, закружившись в вихре цветных пятен. Зелёное липло к зелёному, синее — к синему, а серое с бурым толкалось под ноги, сбиваясь в камни старой дорожки, петляющей по буйно заросшему склону. Где-то высоко в небе закричала давно забытым голосом птица, сразу ныряя ниже к скалам, скрывавшим от леса их укромную прогалину. Шумели приветливо кронами деревья, отзываясь на тёплый вечерний ветер. А справа деловито фыркали крепкие отцовские лошадки — снова пришла пора воспитывать подросшего жеребёнка, которого уже завтра отведут в город на продажу. Сири отбросила с груди тяжёлую косу и подобрала свободной рукой подол — слишком уж путался под ногами, пока сестра тянула по тропинке вверх. Почему-то ни капли не удивительно было, что пропали куда-то ожоги и шрамы, что нет теперь веса и лязга кольчуги, нет той тревоги и страха, что жили в сердце минуты назад. Ведь всё было совершенно обычно: Рагни опять что-то учудила, сплела, небось, очередную салфетку из инея, и тащит теперь сестру к матери, чтоб похвастать им обеим сразу. Мать, конечно же, будет безмерно рада, она ведь всегда рада, когда у Рагни получается. Получается ведь только у неё. А на Сири снова посмотрит украдкой с немым упрёком, мол, смотри, сопля пятилетняя что творит, а ты-то? Ты-то что?.. Мать никогда не устаёт от этих взглядов, хоть больше почти и не пытается, поняв, что толку нет. А за сестру Сири может и порадоваться. Иногда. Только если действительно красиво получится, а не слюни подмороженные.        — Ма-а-ам! — кричит Рагни, завидев уже дом на вершине холма. — Ма, выходи! Смотри что могу! Сири тоже посмотреть пришла!       Хватка её маленькой ладошки крепчает — испугалась, наверно, что сестра опять сбежит, решив пошутить: вот она была и мать её ждёт увидеть, а вот её и нет. И пару раз это даже спасало от нагоняя отца — слишком тот не любит все эти игры с ледышками. Отчитывает крепко и мелкую, и маму. Пугает страшилками про людей в масках и красных тряпках, жутко кричит и даже как-то разбил любимый мамин горшок, куда сестрёнка спрятала замороженные рыбьи глаза. Собиралась сделать бусы. Твёрдые шарики звучно скакали по полу, надолго проучив всех причастных. Собрать получилось почти всё, а какие не смогли — позже отыскали по запаху. В тот месяц никто больше колдовством не баловался. А позже стали уже дожидаться, когда отец отправится на охоту или в город. Вот и сейчас, ощущая всю полноту своей безнаказанности, Рагни чуть ли не подпрыгивает, волоча за собой уже порядком запыхавшуюся сестру.        — Ма-а!        Но от стены дома отделяется тень, зыбким силуэтом скользя ближе. А затем светлым росчерком мелькает странный металлический блеск, и пронзительный детский крик разрывает приятно-тяжёлый и влажный воздух. Кровь брызжет из локтя Рагни, пока та медленно оседает на землю, а Сири пятится, замечая, что в ладони всё ещё крепко держит руку своей сестры. Обрубок сочится алым, марая кованые сапоги и старые плиты. Хватка не слабеет, и она в ужасе стряхивает отрубленную кисть. Сестра кричит снова, захлёбываясь и прижимая к груди окровавленную культю. Ещё один едва заметный росчерк отделяет светлую голову от тела, и небо падает, разбиваясь о каменный пол.        — Нет!       Сири бросилась вперёд, но натолкнулась на невидимое сопротивление. Тень, ещё миг назад висевшая слева, оказалась на пути и больно схватила за плечо. Угольно-чёрная, большая и теперь уже физически ощутимая, она шумно дышала, вглядываясь сиреневым блеском в её глаза.        — Нет! Нет! Зачем?! — пыталась вырваться Сири,        — Очнись, дура!        Смутно знакомый голос звучал скорее напугано, чем гневно, и глухо, будто сквозь толстое пуховое одеяло. Сири снова дёрнулась, наконец вырвавшись, но осела на пол, сразу упёршись спиной в стену.        — Зачем?! Не трогай меня!        Страх победил гнев, и она прикрыла голову руками, сжавшись в комок. Зубья кольчуги больно впились в живот, а плечо снова что-то дёрнуло.        — Посмотри на меня! Эй! — требовательно, но всё так же тревожно звучал голос.        — Отстань от меня, — взвыла Сири, пытаясь сбросить с себя чужую руку.        Затылок и макушку обожгло резкой болью, грубо отстранив её руки, — что-то потянуло за волосы, заставив поднять голову.        — Посмотри!       Пришлось подчиниться и открыть глаза шире. Тень висела перед ней, разве что появилось большое светлое пятно, чем-то напомнив… Лицо?        — Кто?..        — Я Тараэль. Тараэль Нарис. Давай уже, очнись!        Тень отпустила её волосы, но не сдвинулась с места, настаивая на своём. Сири вгляделась крепче: лицо угловатое, костлявое, перепаханное шрамами, широкий рот, тонкие брови, сжавшие между собой в складки татуировку и выжидательно прищуренные сиреневатые глаза…        — Тараэль?..        — Узнала.        Наниматель тяжело выдохнул и поднялся, возвращая сдёрнутую маску с шеи на нос. Сири неуверенно огляделась — разломанные каменные скамейки напротив, плиты коридора в слабых отсветах в обе стороны… И труп ребёнка в пяти шагах справа. А ещё в шаге от него — голова. Веснушки на узком личике заляпаны брызгами крови, а в родных серых глазах застыл ужас вперемешку с болью. Сири вскочила на ноги.       — Чёрт побери, руби головы своим братьям!       — Ты обвиняешь меня? — поднял брови Тараэль. — В том, что убил нечисть?        — Я не знаю, что видишь здесь ты! Я вижу свою сестру!        Он отошёл и легко пнул отрубленную голову.        — Когда она умерла?        — Что?        — Когда твоя сестра умерла? Храм больше не показывает нам живых.        Детское тело у его ног задрожало, медленно меняя форму. Не осталось больше силуэта маленькой фигурки под сношенной одеждой, не осталось и светлых кос, и забрызганных кровью веснушек. Вместо этого на плитах распласталось нелепое существо, составленное будто из случайных кусков плоти. Сири отпрянула.        — Теперь видишь. Оно касалось тебя?        — За руку взяла… Взяло.        — Плоти? Без одежды.        — Нет.        — Не позволяй ни этому, — Тараэль указал рукой на лозы, обвившие каменную кладку стен одного из узких коридоров, — ни этому тем более тебя касаться. Я уже говорил.       Ещё одним пинком он отправил уродливую голову с мелким зубастым ртом в дальний угол.        Сири судорожно вздохнула.       — Давай вместе идти?..        — Выбора сейчас и нет. Мой проход вывел сюда. Это всё по бокам — тупики. Так что идём прямо.        Девчонка с видимым облегчением выдохнула, а Тараэль проверил перевязь с заветной банкой. Делиться с наёмницей зельем едва ли входило в его планы — уж больно мало ралаимам досталось спасительной жижи. Но ладно, в этот раз пронесло, а случится вдруг следующий — там и будет видно, как поступить. А пока — продолжать путь по неожиданно заблестевшему инеем коридору, надеясь на одно только везение.        Он тряхнул головой, словно пытаясь сбросить цепкие и назойливые мысли. До сих пор в ушах звенела её фраза: «руби головы своим братьям». Ведь это он и видел: непутёвую наёмницу тащил куда-то за руку не кто иной, как Лето. И спали чары, только когда Тараэль решился и занёс для главного удара меч. В один момент стало ясно, как же так вышло, что наёмник, пробравшийся к нечисти первым, так сразу и попался. Усилие над собой пришлось сделать немалое, даже учитывая, что всё внимание тварёныша было сосредоточено на девчонке. Будь Тараэль на её месте… Кто знает, может, утащили бы и его. А потом и сожрали бы, или на кой чёрт диковинной нечисти живые люди? Он передёрнул плечами, отгоняя тревогу. Действительно уж жуткое и проклятое место. И донельзя опасное, ведь враги угрожают даже не физической силой, но чем-то, неподвластным ни ему, ни наивной девчонке тем более.        Тараэль обернулся: она шла следом, с осторожностью, но и с каким-то пониманием и осознанием поглядывая на подмороженные стены.        — Что-то хочешь рассказать?        — А? — подняла к нему голову наёмница. — Ну… Я испугалась.        — Я видел.        — Нет, ты не понял. Это я сделала.        — Что?       — Лёд по стенам. Не специально. Я это почти не контролирую.        — ...Ага, — озадаченно свёл брови Тараэль. Верилось мягко говоря мало.        — Ну а вот это уже не я, — указала она кивком куда-то вперёд.        Он повернул голову: в следующем небольшом зале, куда вывел их коридор, похоже, обвалилась часть потолка, и стылый ветер нашёл проломы в скале, чтоб нанести такого удивительно-светлого в здешнем мраке снега. Свежий воздух приятно защекотал ноздри даже через маску, когда они ступили внутрь. Через дыры в потолке не было видно неба, но гудел сквозняк звучно, подвывая разными голосами и выплёвывая с каждым порывом по очередной пригоршне белого крошева.        — Ты гляди-ка, — вернул его внимание тревожный голос девчонки. Тараэль обернулся: она замерла посреди зала и разглядывала их следы. Похоже, местная скверна очень плохо ладила с морозом, потому что наполнялись неглубокие вмятины не чем иным, как кровью. Снег промокал изнутри, вбирая багровое, а Тараэль заметил, как под подошвами сапог необычайно легко мнутся чёртовы кишки, хоть ещё в прошлом проходе с лёгкостью выдерживали его вес.        — Не контролируешь, говоришь…        — Лёд свой? — обернулась к нему наёмница. — Нет. Вижу уже, что пригодился бы. Но…       Он вздохнул. Пригодился бы — пока едва ли. Кишки практически не опасны, если быть осторожным. Просто омерзительны в своей сути. Но хорошо было бы заиметь в распоряжении хоть каплю магической поддержки, а не рассчитывать на одну сталь…        Тем временем девчонка обогнала его и уставилась на вход в арку в конце зала.        — Ну давай переводи, — глянула она на него с любопытством.        Тараэль подошёл ближе: на притолоке красовались аккуратные выбоины, штук восемь. Какие-то — весьма длиннее, другие —  короче, они переплелись, формируя, по всей видимости, слово. Он сложил оружие и полез за бумажкой с переводами.        — Дай света, — подозвал он поближе наёмницу.       — Хочу тоже, — заглянула Сири в листок, стягивая перчатку. Мелкие записи на мятой странице так и манили.        — С конца начнёшь. Быстрее будет, — согласился Тараэль. — Свет?       Сири сфокусировалась, притягивая пламя. Однако огонёк, сперва несмело скользнувший вверх по ладони, разросся за миг до массивного искрящегося кома, заставляя струсить себя в пропитавшийся кровью снег под их ногами. Тараэль отпрянул.       — Чего это… — озадаченно глянула на свою руку Сири. — Первый раз оно вот так.        — Здесь нарушен магический фон. Скорее всего.        — А дыры эти твои? В пустоте которые?        — Пустота открыта, только прыгать некуда, — с нарастающим раздражением заметил наниматель. — Свет будет или нет?        Она попыталась снова, но действо повторилось до каждой мелочи — пламя разрослось в шар чуть ли не до локтя, и пришлось тушить, опасаясь, как бы не перекинулось на одежду.        — Сам попробуй тогда, — фыркнула Сири на очередной недовольный взгляд. Но похоже, мысль ему понравилась. Уставился на свою руку оценивающе и попытался повторить жест.        — Я никогда этого не делал. Как?        — Нашёл учителя. Представь, что у тебя рука горит.        — Ну?        — Ну не дано, значит, видимо… — пожала плечами Сири, но сразу смолкла, внимательно вглядевшись в его ладонь. По коже перчатки поползли вверх крохотные язычки пламени, то ли белые, то ли даже с сиреневатым отливом. Тараэль оторопело моргнул, а затем во все глаза уставился на свою руку, не смея шевельнуться.        — Нихуя себе…        — Поздравляю, мессир, вы теперь маг, — развела руками Сири.        Поклясться было можно, обрадовался он как ребёнок: маска не спасла, и ясно заметно стало, как наползли на глаза щёки в глупой ребяческой улыбке. Но момент веселья почти сразу прервался — запахло палёным.       — Перчатка на магию зачарована? — без всякой надежды спросила она, отходя на шаг.        Тараэль мотнул головой и попытался стряхнуть пламя. Безуспешно. Радость в его глазах сменилась испугом.       — Туши! — почти крикнула Сири.        — Как?!       — А как разжёг?!        Он затряс рукой ещё сильнее, но похоже, резвому огоньку такое только пришлось по вкусу — загорелся ещё ярче, весело танцуя уже и по тыльной стороне кисти. Тараэль сунул лист с переводами Сири и присел к земле, опуская ладонь в снег.        — Ну и дрянь… — выдохнул он, поднимаясь. — Ещё раз попробую.        Она хмыкнула.        — Нашлась же игрушка… Ну давай.        Злополучная перчатка оказалась заправлена за пояс, а Тараэль отставил ладонь подальше, расправляя и сгибая сухие пальцы.        — Представить, что горит… — пробормотал он, и по его руке снова пополз белый огонь, цепляясь за шрамы.        — Во, сильно не разгорается, отлично, — довольно сказала Сири и поднесла к нему бумажку. — Свети теперь, светоч.        — Дай погасить сперва попробую.        — Ну пробуй. Представь, что не горит, что ли…        Похоже, помогло. Пламя сперва прижалось к самой коже, а потом и погасло, совсем сдавшись.        — Получилось, — с прежней радостью проговорил Тараэль, заворожённо вглядываясь в свою руку. — А теперь разжечь...       Огонёк запрыгал по ладони. Затем погас. Затем ожил снова. Сири не смогла сдержать смешка.       — Тебе б смотрителем маяка быть. Мигал бы там как сам чёрт морской.        Он тяжело выдохнул, переводя на неё взгляд.       — Давай сюда бумажку. Мы здесь не за этим.        — Эх...       Нужный символ она нашла довольно быстро благодаря воле случая — взгляд зацепился за элемент рисунка, похожий на симметричный орнамент. Сири ткнула пальцем.       — Написано «сны». Что бы оно ни значило.        — Идём. И так потеряли здесь много времени.        И снова его голос звучал строго и слишком серьёзно, не оставив и следа от минутной радости. Сири вздохнула, внезапно ощутив малообъяснимую грусть.        Но как только они переступили порог, внезапно донёсся голос так надолго замолкшего младенца, заставив схватиться за оружие. Только вот в этот раз по коридору прокатился звучно не плач, но весёлый смех.        — Что за жуть такая… — поёжилась Сири. —  Ты же слышал?        — Слышал. У меня единственная мысль… Я рассказывал, как Весы указания получали, кого убивать, помнишь?        — Ты думаешь?..       — Не знаю. Ненависть его не слышит. Слышим мы двое. Я ничего не думаю, кроме как что пусть орёт сколько угодно, главное — чтоб не оказался на пути в физической форме. Чем бы он ни был…        Сири напрягла память. Было это каких-то девять дней назад — разговор у Дерева плача, где наниматель упоминал о духе ребёнка, всевидящем и всезнающем, находившим в своих снах чернейшие из душ. Прошло чуть больше недели… А ощущалось — будто бы целая вечность.         — Если это тот ребёнок, он же должен спать? Чтоб видеть, к кому отправлять Весов?       — Не спит, как видишь. Если это тот, — вздохнул Тараэль. — Какая разница?       — Любопытно мне, — ответила Сири. — А откуда, кстати, вам этот язык с переводами знать?         — Из Голосов не знает никто.        — Но кто-то же знает, раз раздали бумажки?       — Отец, очевидно, — пожал плечами Тараэль.       — А он откуда знает?       — Кто-то из Весов рассказал, — он повернул к ней голову. — Ходил слушок, что он с их убийцами не раз общался лично.       — Но как он нашёл их? — подняла брови Сири.       Тараэль усмехнулся.       — Скорее, они нашли его.       — Погодь. Хочешь сказать, что Чёрные Весы хотели убить Отца?        — Подумай, сколько трупов на его совести? Только детей за полсотни. До этого наверняка и взрослые были, чем бы он ни занимался.       Она замедлила шаг, внимательно вглядываясь в нанимателя.       — То есть, убийцам весов не удалось его прикончить?        — Вероятно, — снова пожал плечами Тараэль.       — Но получится у нас?       — Получится, — твёрдо ответил он и развернулся вперёд, продолжая путь.       Сам себя в этом убедил?       С культистами, о которых ходили легенды и для кого не бывало поражений и закрытых дверей, внезапно сравнятся двое самых заурядных головорезов. Ещё и смогут лучше. Сири не смогла сдержать нервный смешок. И поздно было уже даже упрекать себя — сама полезла, сама согласилась. По своей воле сейчас оказалась ровно там, где есть. Только теперь осознание накрыло полностью — прав был Джеспар, и Калия права была тем более. Шансов нет. Попросту нет, и не было с самого начала. Подступающий страх запутал ноги, тяжело и звучно забился в груди, сотрясая рёбра, и выступил липким потом на лбу. И будто понимала же, что дело — дрянь. И даже имуществом на всякий случай распорядилась… Но теплилась всё равно какая-то надежда на шальную удачу, всегда скользящую рядом с любым безрассудством. Сейчас же её не стало. Не стало ничего, кроме единственного желания — жить. В голове вовсю уже скакали самые разные мысли — и «затеряться» на следующей развилке, чтоб аккуратно вернуться на поверхность и бежать прочь что есть мочи, и даже встать на сторону Отца, когда придёт пора, надеясь на его милость. Пусть хоть тысячу раз наниматель прав и дело его такое же правое, и повод так же благороден…        Тараэль обернулся.        — Что такое?       Слов, чтоб ответить с ходу, не нашлось. Только подступил под самое горло пульс. Но кажется, он понял и без этого — подошёл ближе и внимательно всмотрелся в её лицо, изучая сперва взглядом донельзя колючим, но сразу как-то неожиданно смягчившимся.        — Объясняю, — он тяжело вздохнул после долгих секунд тишины. — Ещё раз. Отец не ждёт беды. Единственное место и время в мире, подходящее, чтоб его убить, — здесь и сейчас. То, что я говорил до этого, — слухи. Домыслы. Ты слышишь меня?        Сири едва заметно кивнула. Решил пойти на попятную, испугавшись остаться один?        — Как ты себе представляешь покушение Весов, если он не покидал Ралату ни разу за десятки лет? Подумай сама.        Казалось в этот раз логичным. Но ни один слух никогда не появлялся безосновательно, это она знала наверняка.       — Может, он вообще какие-то книги нашёл, а Весов и не видел. Точно никто не знает и никогда не знал.        Может и так. Тараэль звучал искренне. Настороженно, но до непривычного участливо.        — У нас есть внезапность. Есть место, которое он не будет знать. Нас двое, — продолжал он своё. — Мы можем больше, чем тебе кажется.        Такой уверенности в себе хватило бы и на троих. Он замолк и отвёл взгляд к огоньку в стене, плясавшему свой вялый танец ровно напротив них.       — Я вижу, ты колеблешься, — Тараэль отступил на шаг и заглянул ей в глаза. — Но я не могу тебя ни к чему принуждать. Хочешь — иди. Это было твоим решением с самого начала — им и остаётся.        Вот так просто?       — Но я должен попросить тебя о последней услуге. Если ты поднимешься одна на поверхность, тебя будут допрашивать. Ралата знает, как достать из головы всю правду, — с едва слышимым налётом печали проговорил наниматель. — Я остаюсь здесь и иду до конца. Может, и успею, до того как они предупредят Отца… Дай мне время. Не выходи сразу. Это всё, о чём я могу просить. Пожалуйста.       Тараэль прикрыл глаза и, не дождавшись ответа, отвернулся, зашагав прочь по коридору. Ощущал он себя донельзя паршиво. Из-за опустошающего чувства предательства. Из-за нужды оправдываться, внезапно пронявшись вязкой уязвимостью. Из-за того, что попросту испугался, сказав лишнего и столкнувшись с последствиями.       Он не соврал — не знал наверняка, но озвученное казалось правдоподобным. Как могла сущность, определяющая грешных, закрыть глаза на такое? На десятки, а то и пару сотен лет длящиеся зверства, на непрекращающиеся убийства, на полную безнаказанность свихнувшейся мрази, увязшей в детской крови по горло?.. Если до Отца не добрались Весы, то доберётся он. И сделает то, что должно. С помощью или без. И пусть сейчас жжёт в груди и тихо звенит в ушах — тем лучше. Не только внезапная слабость духа его вынудила так стелиться перед девчонкой, но и предосторожность — слишком скользким показался страх в её глазах. А потому пришлось рисковать — открыть клетку, чтоб посмотреть, что будет делать птица. И будет ли достаточно глупа, чтоб решить, что ей позволят вот так упорхнуть.        Теперь же оставалось пройти немного вперёд и ждать. Если девчонка догонит, на что Тараэль весьма надеялся, то выйдет, что он не ошибся, и необъяснимое чувство правильности выбора, одолевшие его уже чёрт знает когда в могильнике, не подвело. А если же нет… То догонит он. И сделает так, чтобы временем своим мог распоряжаться только он сам.        Сири переступила с ноги на ногу. Во рту пересохло. Шаги впереди стихли, силуэт растворился во мраке, и только слышался вой ветра сзади. Казалось, нет имени тому чувству, что сейчас скреблось внутри груди. Страх смешался с виной и породил нечто, будто сковавшее и тело, и голову ледяной коркой. Вот так вот определять оставшиеся минуты чужой жизни, если она сейчас уйдёт?.. Если сможет уйти… И он же не сказал, что после допроса ей подарят жизнь. Пусть и одумалась, но соврала им, прикидываясь другой. И как далеко зашла? Кому помогала и кого провела до самого конца? И ради чего?.. Зубы мелко застучали. Колючая немота поползла к коленям, впиваясь в них иглами, зацепила спину и локти и вжалась в виски. Липкая испарина со лба переползла уже и на затылок, и под доспех сбежала капля холодного пота. Казалось, что не может уже быть никакого решения этому бессилию, что так и будет стоять и дрожать, пока иней подбирается к сапогам, переползая со стен на пол. Но за спиной что-то едва слышно зашумело, словно зашлёпали по каменному полу босые ступни. Сири схватилась за меч, оборачиваясь, но обнаружила ровно ничего. Коридор был пуст. Однако ощущение присутствия никуда не делось. Кто-то будто стоял напротив в десяти шагах, ровно у кромки инея, светлым поблескивающим кольцом обхватившего пол и стены вокруг неё. Она попятилась. Верная мелькнула мысль — до поверхности дойти может и не удастся. Особенно теперь, когда она одна. Когда того, чей взгляд она на себе так явно сейчас ощущала, не видно… Нет, точно там не будет спасения. Не утащит в разломы храм — так замучает Ралата. Ясность ума понемногу возвращалась, вычленяя из всё ещё путанных мыслей настоящий выбор: не как выжить, но как умереть. Если сомнений о скорой и неотвратимой участи уже окончательно не стало, то пусть хоть за благое дело, а не предателем, отвернувшимся от того, кто доверился.       Она до боли в костяшках сжала рукоять, всё ещё вглядываясь в темноту коридора. Смотрела ли темнота в ответ или храм играл злые шутки — знать было нельзя. Но наверняка она знала одно — здесь всё ещё есть живой человек, рядом с которым быть всяко спокойнее, чем одной. Как бы долго это «быть» ни продлилось…        Сири развернулась в сторону, где скрылся наниматель, и ступила на рыхлую изморозь. С каждым шагом в глубину храма явно ощутимый взгляд будто ловил за ноги, цеплял за кольчугу и тряпки со спины, лизал шершавым языком затылок. Избавиться от ощущения удалось, только когда коридор закончился. Но новая неприятность встала на пути: закончился он очередной развилкой.        — Тараэль! — крикнула она тревожно в темноту.        Ответа не последовало. Тишину трепал сквозняк, изредка слышалось чавканье скользких лоз где-то высоко над головой, но не донеслось ничего, что могло бы напомнить человеческий голос.        — В прошлый раз он же направо пошёл?.. — проговорила едва слышно Сири, скорее, чтоб ещё раз себя услышать. — Ну тогда и я направо пойду…        Она заставила себя сделать шаг в выбранную арку. Ноги снова сопротивлялись, вняв очередному страху, родившемуся в груди: а если храм подсунет ей нечто, принявшее вид нанимателя? Или же он увидит её первым, но решит, что это обман, и нападёт? Но придумать, как быть в таком случае не вышло — короткий переход почти сразу вывел в не самый большой зал с высоким потолком. По уцелевшим колоннам, поддерживающим свод, вились кишки, развесив светящиеся грозди коконов; стены, когда-то щедро украшенные барельефами, осыпались и растрескались под весом лоз из плоти, а на противоположной стороне слабо трепыхалась на сквозняке сотканная словно из живой ткани плёнка, перекрывая проход дальше. Странное и пугающее ощущение не давало оторвать взгляд от центра зала: будто пульс вырвался из груди и сотрясает воздух вокруг. Но осознание пришло с ходу — ритм не совпадал. её сердце билось перепуганной птицей, гораздо быстрее этого, второго, скрытого где-то за гранью восприятия. Она отступила на шаг и прикрыла глаза, разорвав гипнотический контакт. А затем развернулась вправо, сразу обнаружив ещё одну деталь: в стене за слоем лоз, прямо у входа, спряталась табличка с характерными выбоинами. Сири уже было двинулась к ней, но замерла, заслышав хорошо знакомый голос.        — Дочь?       От дальней колонны отделился силуэт человека и тяжёлой походкой направился к ней. Свет коконов явил то, что она уже ожидала увидеть — храм решил вытянуть из усталой головы образ отца.        — Ну что, нашла, что искала? — спросило существо, остановившись в нескольких шагах.        Почему-то «папочка» не спешил нападать или тащить её куда-то, но только смотрел с печалью и осуждением, как и всякий раз, когда являлся в кошмарах. Даже спрашивал то же самое. В мысли уже закрались сомнения, храм ли послал свою нечисть, или же хватило и прошлого раза, и податливое сознание само теперь подсовывает видения, обернувшись себе врагом.       — Ты ненастоящий, — отчеканила напряжённо Сири, обнажая меч.       — А ты? — с тенью ухмылки спросил «папочка».        — Чего ты от меня хочешь?        — Спросить, нашла ли ты.        — Нашла что?        — Дочь, ты держишь меня за дурака? Сколько лет прошло? Я послал тебя искать…       Руки забило мелкой дрожью.       — Пятнадцать лет назад… — закончила за него Сири, чуть ли не заикаясь. Едва успокоившийся разум вновь ринулся метаться, разгоняя пульс.       — А ты всё ещё не нашла, — опустил плечи отец, печально выдохнув.        — Что я должна была найти? Что искать?!       — Как «что»? За чем ты пятнадцать лет назад вышла на лёд. Зачем ты нас всех убила.        — Я не… Лёд?       Под ногами трещит, тонкая корка проламывается, вода наполняет лёгкие — ты не помнишь?       — Мне жаль, дочь. Мне очень жаль.        — Т-Тараэль…       — Ты нашла себе друга?        Она попятилась к выходу. Невидимое сердце, бьющееся посреди зала, ускорило ритм, и теперь будто сравнялось с её собственным.       — Тараэль!       — Кого ты зовёшь? — отец приблизился на шаг. — Ты одна. По своей вине одна. Но мы можем снова быть вместе.       Она направила клинок ему к груди, но рука задрожала уже крупно, лишив жест всякого смысла.        — Я не могу тебя убить! — крикнула она в отчаянии.       — Можешь. В прошлый раз справилась, — пожал он плечами и подошёл ещё ближе.       — Я не убивала вас!       — Похоже, тебе нужно поискать внимательнее ещё…       Договорить не смог — что-то вылетело из-за её спины и, слабо блеснув, впилось меж его бровей. Отец тихо ухнул и повалился на спину.       — На кой хер ты с ними разговариваешь? — донеслось устало сзади.        Она не осмелилась обернуться, не смогла даже сразу опустить руку с мечом. По телу словно разлилась вязкая смола, застывая неподъёмным весом.        — Я был в соседнем зале, он обвалился, смотреть там не на что, — Тараэль прошёл вперёд, приглядываясь к потолку, и тихо добавил: — Я рад, что ты передумала.       — Т-ты настоящий?        Голос дрожал, а дыхание совсем сбилось. Наниматель обернулся к ней, настороженно вглядываясь. Видимо, зрелище она из себя представляла совсем жалкое, потому как ёрничать он не решился. Наоборот, подошёл ближе и стянул маску, прежде чем ответить.        — Я это. Из плоти и крови. Пока ещё живой и будто настоящий.        Биение зала сбавило в ритме. Тараэль повёл ухом, очевидно, заметив его, но не отвёл взгляд.        — Кого ты видела?       — Отца, — прошептала Сири. — Своего. Он мне снится иногда.        Он поджал губы.       — Посмотри наверх. Если ты видишь то же, что и я, когда мы в одном помещении…        Они подняли головы. Во мраке высоко вверху плескалось чёрное, едва отсвечивая алыми бликами. Точно встревоженная водная гладь зажалась под самым сводом.        — Я это уже видела… Это кровь.       — «Сны». Так было написано над входом, помнишь ведь?         Сири глубоко вдохнула. Он старался. Действительно старался. Но не утаить было всю тревогу, особенно когда нижнюю часть лица не скрывала больше маска, за которой так удобно было прятаться.       Невидимое сердце особенно гулко ударилось, заставив их обернуться к центру зала.        — Ты же слышал? — неуверенно спросила она. — Что это бьётся?..       Но он не ответил — попятился, оборачивая голову с одной стороны на другую, пока почти что не упёрся в Сири спиной.        — Эй?.. Оно же всё ненастоящее, сам сказал. Здесь даже нежити уже нет, — она выставила перед собой руки. — Ты слышишь меня?        Тараэль обернулся на голос, но тотчас отскочил в сторону, направив ей под горло меч. В его глазах читалось предельное напряжение и страх, а ноздри широко раздувались под неровное дыхание.       — Ты чего?.. — она отступила на шаг и направила клинок Цары вперёд, пытаясь отвести в сторону его оружие. — Не узнаёшь меня?..       Не сразу в его взгляде очнулось понимание, но всё же Тараэль опустил меч.       — Я с тобой. Что бы ни случилось, я с тобой. — Сири подошла ближе. Голос всё так же дрожал, но вернулась хоть капля уверенности — не ей одной тут достаётся. А вдвоём справиться всегда легче.        Он опустил глаза, пытаясь восстановить дыхание, а Сири посмотрела вверх.        — Крови под сводом больше нет. «Сны» закончились…       Тараэль коротко глянул на потолок, а затем вернул на нос маску и направился к распростёртому телу за метательным ножом. Казалось, даже невидимое сердце затихло, и кошмар отступил, дав эфемерный покой.        — Обойдём по периметру. Этот зал — последний с нашей стороны. Мы должны что-то найти, — сказал он с почти что прежней уверенностью.        — Там есть ход дальше, но…        Сири двинулась вдоль стены за ним следом, с опаской оборачиваясь на мёртвого уродца, в которого обратилось тело «отца».       — Вижу, — обронил через плечо Тараэль, уже приблизившись к живой плёнке. — Надо от неё избавиться.        — Что это вообще? — Она замерла за его плечом, с любопытством всматриваясь. Сквозь просветы в сосудах виднелась каменная дверь.        — Не знаю, — озадаченно ответил он и поднёс меч к краю стены, где перепонка цеплялась за камень бугристым шрамом.        — Уверен, что это резать стоит?        — Есть варианты?        — Ну… Там вроде как были выб...       Договорить не получилось — он коснулся лезвием плоти. И сразу зал сотрясло истошным плачем, оглушающим и разрывающим голову резкой болью. Сири выронила меч и зажала уши, скривившись. Младенец заходился душераздирающими рыданиями, а звук шёл ровно из середины зала, где стучало сердце. Тараэль резко обернулся, готовясь атаковать, но угрозы не последовало.        — Что и где было?! — силился он перекричать плач.        — Выбоины вроде, в начале там! — Сири отняла одну руку от уха и подняла меч.        — Сразу сказать не могла?!        — Так пришли бы к ним по кругу и так!        Он зарычал и скорым шагом пролетел мимо, направляясь вдоль стены обратно. Она пошла следом. С детскими криками пришлось смириться и свыкнуться — держать оружие всяко важнее. Но Тараэль впереди внезапно остановился, не дойдя до стены.       — Брат?..       В зал медленно вошёл Ненависть, один и прихрамывая. В перевязи на его груди не хватало нескольких склянок.        — Вы живы… — протянул он, окидывая взглядом помещение.        Младенец внезапно смолк, похоже, удивившись новой компании не меньше Сири. О втором ралаиме как-то позабылось. Будто подсознание выбросило его, отдав насовсем храмовым тварям. Но теперь он, живой и почти здоровый, подошёл к Тараэлю, завязывая разговор.        — Я пробрался далеко, но путей там нет. Всё обвалилось. Назад идти было сложнее.        — Тебе пытались помешать, — пришёл к выводу Тараэль.        — Когда их много — становится сложно, — не стал вдаваться в подробности Ненависть. — Что здесь?        — Проход есть, но запечатан. Где-то на стенах должны быть надписи.        Они огляделись, сразу обнаружив поросшую лозами табличку. Сири подошла ближе, присматриваясь, как Ненависть направил к стене ладонь, собирая заклинание. Ярко мигнуло белым, и ошмётки развороченных кишок осыпались на пол. Невидимый ребёнок тотчас очнулся и начал хныкать. Хорошо хоть не орал пока во всё горло…       Ненависть отправил колючий шар света парить над их головами, пока мужчины расправляли бумажки. Сири попыталась заглянуть через его плечо, но он развернулся к ней спиной.       — Эти писания не предназначены для глаз Спящих. Отойди, женщина.        — Как мессир изволит… — устало выдохнула она.        Облокотиться было не на что, присесть — некуда. Пришлось стоять столбом и смотреть, пока они бормотали под нос и водили пальцами то по бумаге, то по камню. Но в какой-то момент изменилось что-то незримое — одновременно они отошли на шаг от стены и медленно, как-то по-плохому переглянулись. В следующий миг в кулаке у Ненависти затрещал комок белого света, а Тараэль, заметив это, осторожно попятился к Сири.       — Брат?..        — «Брат»… — передразнил его Ненависть, ступая правее. — Расскажи-ка мне, что такое «брат»? У братьев же нет друг от друга секретов, правда?        Опасность и угроза сквозили в его голосе, исполнившемся жгучей желчи.       — О чём ты говоришь? — растягивая слова, спросил Тараэль, продолжая медленно отступать.       — Спящая, иди сюда, если жить хочешь, — обратился Ненависть к Сири. — Спишу на волю случая, что храм сожрал его, а не наёмное мясо, как должен был.        Сири не сдвинулась с места, но в непонимании перевела взгляд на нанимателя.       — Что же... Я до последнего отказывался верить…        Искрящийся шар сорвался с ладони мага и впился ровно в арку входа в зал. Всё затряслось и загрохотало, а Тараэль отскочил и ринулся за ближайшую колонну, ухватив Сири за собой за руку.        — Зачем ты бежишь, крыса?! — разносился под сводами голос ралаима.        Сири присела, выглядывая: в клубах пыли от обрушенного прохода было не видать ни Ненависти, ни масштабов разрушений, ничего вообще. Тараэль ухватил её за запястье и потянул вдоль стены, увлекая глубже.       — Ты был мне костью в горле несколько лет, выродок, — гремело по залу. — Я знал, чувствовал, что с тобой что-то не так!       Они смогли укрыться за очередной поваленной колонной, через неё и перескочив.        — Что происходит? — прошептала Сири. — Что с ним?!       Тараэль не смог ответить — в свод над их головами ударила молния, посыпав каменное крошево.        — Ты живым отсюда не выйдешь, Гнев! — угрожал насмешливо Ненависть. — Если ты ещё не понял. Как удачно всё сложилось — подохнешь ради общего блага. Меня даже не будет мучить совесть!       Тараэль поднял голову, пытаясь выглянуть за колонну, но очередная вспышка с последующим градом мелких камней заставила отказаться от идеи.        — Вылезай, отродье! Или решил дурня состроить?! Так я тебе объясню! С удовольствием объясню!       — Ты его, кажется, убить хотел, а не наоборот, — прошипела Сири, отряхивая голову.       Тараэль ничего не ответил, лишь напряжённо всмотрелся в неё и снова выглянул за колонну.        — Объясни! — крикнул он.        — Ах, ты ещё смеешь разевать рот! — За злобным рёвом последовала новая молния. — Совсем зазнался, паршивая псина?! Я расскажу тебе, выблядок, я всё тебе расскажу! Умереть в блаженном неведении не выйдет!        Тараэль присел обратно.       — Он в невидимости. Надолго не хватит, пусть распинается...       Сири со страхом глянула наверх, не решаясь шевельнуться. Если магический фон здесь позволял цеплять Море Вероятностей даже нанимателю, то что-то подсказывало, что хватит Ненависти таки надолго. И говорить он закончит быстрее этого. И придёт за ними.        — Ты слишком много на себя взял, щенок. Всего за восемь лет оказаться там, где ты есть! И это всё благодаря мне! Неблагодарная тварь! — По залу снова пронеслась молния. — А если бы Отец определил тебя по правую руку сегодня… Ты не дошёл бы и до первого зала, сучий выкормыш. Но тебе повезло, я занял положенное мне место! По праву! И я уже почти начал сомневаться, убивать ли тебя... Если бы не эта девка!       Сири испуганно взглянула на нанимателя.        — Я ничего не… — начала она.       — От тебя смердит магией этой шлюхи! Уже неделю как! Даже больше! Что ты задумал, ублюдок?! — продолжил Ненависть. — Сначала она приносит страницы, потом ты пропадаешь чёрт знает где?! Думаешь, я не заметил?! И теперь она какого-то хуя здесь?! Я ещё у спуска сюда её почувствовал, и не стоило мне сомневаться!       — Брат, послушай… — Тараэль поднял голову, пытаясь выглянуть, но очередной заряд впился прямо в их колонну, заставив камень дрогнуть.       — Их должен был принести я! Пусть ты убил Дарана на всякий случай, но он всё равно ничего не знал, иначе он сказал бы мне, а не тебе! И не этой девке уж тем более! Откуда ты узнал про Калиана?!       Похоже, новая молния была направлена на развалины входа — снова страшно загремело, а по залу прокатились величаво клубы пыли. Младенец очнулся и коротко всхлипнул.       — А впрочем, уже неважно… — Ненависть снова обернулся к ним. — Думаешь, просто так я полез в Айсолон первее тебя, гнида? Ты крутился возле того отброса слишком часто! Зову это чутьём, что я таки решился влезть в его гнилую башку в тот день, заманив в «Облако». И неудачей, что он какого-то хуя не сдох после этого, если наплёл тебе, куда идти. А бедняжка Наглость и стадо остолопов, которых мы успели собрать по пути, оказались на свою беду совсем никчёмными. Мне стоило идти одному! И я собрался вернуться позже, наврав Первому, но тут явился ты… О страницах должен был знать только я!        Перед глазами пронеслись картинки с эпизодами того дня, возвращая образы. Рухнувшее в воду тело Наилака, изувеченные ралаимы в руинах на самом дне, яркая вспышка, сотворённая магом, и развалившая пол… Сири с Тараэлем переглянулись, осознавая.        — Уже тогда я понял, что мне достаточно, — продолжал Ненависть. — Что хватит мне тебя, и избавиться от твоего присутствия принесёт мне несказанную радость, «братец». Но я зачем-то ждал. Я допустил ошибку, оттягивая момент, но теперь мне известно даже больше. Ты задумал что-то, лживое отродье. Ты протащил своего человека аж сюда… Ты понимаешь, что он убьёт тебя, женщина?! Только ослушаешься его, что бы он ни задумал, и не сносить тебе головы! Я-то эту падаль отлично знаю!        Ещё одна вспышка сбила с колонны впереди светящийся кокон, и яйца покатились к их укрытию, слабо мерцая и подсвечивая плиты пола. Тараэль присмотрелся к ним, а затем бросился вперёд и принялся лихорадочно сдирать с пола лозы.        — Помоги! — прошипел он Сири.        — Что там?        Он не ответил, но заводил пальцами по полу, гладя выбоины, и указал ей под ноги. Она достала из-за голенища нож. О свод над их головами ударился шар света и рассыпался искрами.        — Ладно, девка, хочешь смерти — твой выбор. А ты так вовремя расклеился! Провидцев даже не пришлось уговаривать, чтоб определили с тобой вместе. Я благодарен судьбе за эту возможность!       — Быстрее! — поторопил её шёпотом Тараэль, передвигаясь за полосой выбоин правее и разворачивая бумажку с переводами. Ненависть продолжал рассказывать о вселенских несправедливостях, плюясь ядом, но Сири уже не слушала — нашлось дело важнее. Она оторвала от пола одну из кишок, подрезала ещё несколько… Похоже, выбоины опоясывали весь зал. И похоже, Тараэль уже сумел различить в них какой-то смысл.       — Здесь тоже есть такие, — позвала его Сири.        Он поднял к ней голову, затем снова посмотрел в листок и встал на ноги.        — Что ты делаешь?!        — Это достаточно.       — Для чего?!       — Сиди здесь! Если не сработает — прыгай ему за спину и режь, но не убивай.        Он бросил на неё взгляд, комкая страничку в перевязь, и перемахнул через поваленную колонну.        — Брат!        Сири развернулась на колени и осторожно выглянула из-за укрытия.        — Брат, послушай меня!        Тараэль кричал куда-то в пустоту, приближаясь к середине зала. А затем остановился, не доходя до центра, отстегнул перевязь с мечами и отшвырнул ножны.        — Совсем сдурел… — прошептала она.       — Я безоружен, я ничего не смогу тебе сделать!       — Почему мне не убить тебя сейчас? Ты сучоныш, сколько лет ты… — зазвучал из всех углов сразу гневный голос.       — Захочешь — убьёшь! — прокричал Тараэль. — Но сперва выслушай. Я всё расскажу.       Послышались шаги, и из воздуха соткался человеческий образ, приближаясь к нанимателю со стороны обрушенного входа.        — Ты станешь жратвой для этого храма. Если он вообще примет твою порочную гнилую душонку. А нет — так сгодится твоя шлюха.        — Сгодится. Ты сильнее неё. Мне нужна твоя помощь.        Что?       — Мне ли послышалось, или ты в своём безумии настолько погряз, что бредишь, Гнев? — усмехнулся Ненависть, собирая в руке очередное заклинание.        Тараэль вытянулся в струну, будто почти звеня от напряжения.       — Я хочу, чтобы ты помог мне убить Отца.        Ненависть разразился хриплым смехом.       — Ну всё, пора кончать.        — Пора, — кивнул наниматель.       — Что ты несёшь, — с издёвкой проговорил второй ралаим и приблизился, поднимая руку с уже готовым искрящимся шаром. Но со следующим его шагом в полу что-то треснуло. Он замер, прислушиваясь. Замер и Тараэль, уставившись под ноги. У его сапог разгорался линией алый свет, просачиваясь сквозь плиты.        — Что за…       Ненависть не стал договаривать — свет обволакивал камень за камнем, окружая его неровным кольцом. Он силился сдвинуться с места, но только дёрнулся, не сумев оторвать ногу от пола. А затем глупо захлопал ртом, пытаясь заговорить. Не смог. Не смог и бросить вперёд руку, потянувшись к Тараэлю, который так и стоял, не решаясь шевельнуться. Кольцо света замкнулось. Где-то под полом заклокотало, зачавкало и заурчало, а следом донёсся громогласный детский хохот. Младенец заливался задорным смехом, пока в зазоры в полу пробивались кишки, роняя в тёмную неизвестность кирпичи и плиты. Сперва несмело, а затем всё быстрее ползли они к сапогам ралаима. Сири подалась вперёд. Взгляд будто приковало к страшной сцене. Ненависть стоял точно парализованный, не сопротивляясь, пока лозы обвивали его ноги и ползли все выше по телу. Под ним не осталось опоры — кишки уронили весь камень и несметным множеством ринулись к своей жертве, покрывая её подвижным, что змеиный клубок, слоем. А затем разнёсся треск — хрустнула грудная клетка. Как раздавленная раковина. Волосы на загривке встали дыбом.       Тараэль шевельнулся, сумев, наконец, оторвать взгляд от извивающейся массы, уже с головой сожравшей тело Ненависти. Но зря. Лозы бросились к нему как щупальца морского гада, живее, чем когда-либо. Он отскочил, исчезая с сиреневой вспышкой — спиной вперёд. А через миг влетел в колонну напротив Сири и осел на пол.        — Ты живой?! — выкрикнула она, осторожно поднимаясь на ноги.        Не сумев с ходу поймать новую добычу, ком лоз постепенно скрывался в дыре в центре зала, уволакивая с собой всё, что оказалось лежать поблизости, будь то камни или светящиеся яйца, выкатившиеся из коконов. Ребёнок довольно усмехнулся в последний раз и замолк. Хотелось бы верить, что в этот раз окончательно.        Сири осмотрелась и покинула укрытие, чтобы приблизиться к нанимателю — он пришёл в себя, но не торопился подниматься.        — Что у меня на виске?! — тревожно спросил он её, отлаживая склянку с поблескивающей перламутровой жидкостью с перевязи.        — Что там должно быть? — Сири присела напротив, напрягая зрение. — Тут не шибко много света…       — Так сделай больше, мать твою!        — Подожди, оно тебя задело?        — Да, задело! Мне нужно, чтобы ты разглядела, что там, — уже сдержаннее объяснил Тараэль и закашлялся.       Она сложила меч, стянула перчатку и сосредоточилась, стараясь вытянуть не больше нужного. Ладонь заискрилась, и яркое пламя объяло руку — более чем достаточно. Тараэль поморщился от света.       — Опусти маску.       Он подчинился. Сири присмотрелась: от края брови в направлении уха темнела тонкая полоска — отпечаток щупальца.        — След есть. Маленький. Чёрный.        — На, полей, — он сунул ей склянку. — Не трать всё.       — Да тут всего ничего, — пробормотала она, распределяя несколько капель вязкой жижи. Результат стал виден сразу — полоска пропала.        — Дай сюда. — Он забрал из её руки стекляшку и сделал глоток. Затем прикрепил практически опустевшую банку обратно в перевязь.       Сири погасила пламя — руку начало нещадно жечь.        — Теперь ты тут самый здоровый…        — Как надолго?.. — спросил он в никуда, осторожно поднимаясь. — Если это пойло отсрочивает, а не лечит, то у нас может быть мало времени.       — Ты чувствуешь что-то новое? То место печёт? — подняла она брови.        — Нет.        — Ну значит пока всё в порядке… — Девчонка отошла, со страхом подглядывая на дыру в полу. — Какой же ужас…        — Туда ему и дорога.        — Он шёл за страницами впереди нас… Сложно поверить.        — Сложнее поверить, что Калиан выжил после того, как ему влезли в голову. Обычно такое возможно, только если впустить мага по своей воле, и то могут быть последствия. Хотя… — Тараэль выдохнул. — Я даже не буду ничего предполагать. Он мёртв. И Калиан, и Ненависть мертвы. У нас не осталось преград.        — Только вот пути назад тоже не стало, — она указала пальцем на другую сторону зала, где серела горой камней разваленная арка.        Тараэль дёрнул головой.        — Потом.        — Естественно, — вздохнула наёмница, оборачиваясь. — Но ты смотри!       Он проследовал за её взглядом — в конце зала темнела каменная дверь. Плёнка попросту пропала, растворившись.        — Что там написано было? — спросила девчонка, направившись вперёд. Он пошёл следом, подобрав по пути перевязь с мечами.        — «Здесь просим жизнь, здесь будет жертва», что-то такое… На полу я не смог прочесть полностью, но только одну фразу — «там, где бьётся».        — То есть, тебе просто повезло, что получилось так, как ты думал, — удивлённо усмехнулась девчонка.        — Наверное.        Она обернулась и заглянула ему в глаза.       — Тогда удача с нами. Пусть и пришлось для этого насмотреться...       Тараэль кивнул. Как верно сказано — насмотреться… Должно быть, она не видела, как успевает подбородок Ненависти стянуть с носа маску, опустившись в немом крике, как льётся кровь, пенясь, из ноздрей, ушей и глаз… Сердце забилось чаще, пока разум услужливо восстановил леденящее душу зрелище. Тараэль судорожно вздохнул. Если случится ещё когда-то видеть в этой жизни кошмары, то он уже ясно осознавал, чем пополнится его коллекция. Жаль, правда, не сумел, да и не захотел осознать, как глубоко бывший наставник погряз в зависти... Но ни к чему было уже об этом думать. Теперь — только идти дальше, готовясь мысленно к главному. Права была девчонка — удача пока с ними. Забраться так далеко без ощутимых потерь — уже немыслимо. И пусть плоть замарала скверна, и неясно, может ли от этого быть спасение, но Тараэль чувствовал — на несколько самых главных в жизни часов его хватит уж точно. Остальное — неважно.       — Что здесь написано? — вырвала его из мыслей девчонка, указав на притолоку над дверью.        Он нашарил в кармане перевязи скомканную наскоро бумажку и подошёл ближе, но эти символы врезались в память ещё утром.        — «Комната Полотен», — сказал он, помедлив и сверившись. Сердце ёкнуло.