Молли Хупер. Постскриптум

      Не я.       Врач вышел из реанимации и устало улыбнулся нам, сообщив, что все закончилось хорошо. И Молли быстро пойдет теперь на поправку. Он, правда, конечно же, не знал еще какой вред наркотики успели нанести не организму – это было очевидно для врача, а психике девушке. И насколько она на них подсела. Иногда хватает одного раза. Оставалось только надеяться, что это не тот случай. И эти два дня можно будет вычеркнуть из жизни и попытаться забыть. Без последствий.       Я понимал, что без последствий не получится. И забыть тоже не выйдет. Но об этом можно подумать после.       Врач сказал, что сейчас к ней все равно никого не пустят, и отправил нас домой. Не знаю, как им вдвоем с Ватсоном удалось запихнуть меня в машину Андерсена. Странным делом, но он все еще был рядом с нами. Наверное, после двух с половиной суток без сна, мой организм все же начал меня подводить, и я отключился на минуту или две. А когда очнулся, был уже в машине, и сопротивляться было поздно.       Еще врач сказал, что Молли пережила сильное потрясение – ему ведь сообщили, что она преднамеренно устроила передозировку – и значит, завтра её могут навестить лишь те, кто не способны хоть как-то навредить её состоянию.       Другими словами,       кто угодно.       Только.       Не я.       Мы решили, что это будет Лестрейд. Выяснилось, что они общались и по нерабочим делам. Молли неплохо ладила с его женой, разумеется, тогда, когда жена к нему возвращалась. Чего не случалось уже больше двух лет. И он был даже не против отношений с Молли после последнего расставания, но и здесь тоже был виноват Шерлок Холмс. Лестрейд знал о любви Молли. И не решился с ним конкурировать.       Тем лучше теперь для него.       Ватсон не подходил по тому, что он мог напомнить обо мне больше других. А у миссис Хадсон как назло было обострение боли в ее бедре, и она осталась дома. Рози же была еще слишком мала для разговоров.       Дальше выбирать было особенно не из кого. Коллег с работы отмели сразу же. Нам не к чему были чужие люди. Кто-то близкий и нам и ей должен был поговорить с ней, «подготовить почву» - так выразился Джон. К моему громадному неудовольствию.       Но в больницу мы приехали втроем. Лестрейд для разговоров, я, чтобы подслушивать у двери и войти, если это станет возможным и Джон. Разумеется, чтобы поддержать меня. Хотя я и не соглашался с такой постановкой вопроса. Просто – куда Шерлок Холмс без своего доктора?       Состояние мое было лихорадочным. Так что, наверное, доктор мне и, правда, был нужен. Правда, сейчас доктор собирался врачевать мою душу, а не тело. Поэтому я ничего ему не сказал о своем физическом состоянии. О душевном не сказал тем более.       У палаты дежурил все тот же Андерсон и еще один человек, которого я не знал. Лестрейд отдал это приказание на случай если Молли все же подсела и решит сбежать еще до того, как мы придем с ней говорить.       – Все хорошо. Она пришла в себя. Был врач, – отрапортовал Андерсон, отвлекаясь на минутку от скраббла, в который он ни капли не умел играть.       – Я включу телефон, и ты сможешь слышать все, о чем мы говорим, – сказал Лестрейд и набрал мой номер.       Да, это было лучше, чем подслушивать у двери. Так я не рисковал ничего пропустить. Я еще не знал, что этот ее первый разговор после, мне никак не удастся пропустить.       Лестрейд скрылся в палате. Ватсон присел на стул возле, косясь на доску скраббла, где Андерсон, наконец, проиграл партию. После чего Ватсон покосился на меня, словно внезапно вспомнив, что в этот раз, как и во многие другие, он был призван контролировать мою нестабильность. И следить за тем, чтобы я оставался человеком, чтобы там не случилось.       Мы договорились, что я буду держать себя в руках. И не зайду в палату, если Молли скажет, что не хочет меня видеть. Теперь в приоритете было ее здоровье и ее желание. А не мои.       Я поднес трубку телефона к уху и прислушался. Сначала было тихо, а потом раздался шум будто что-то упало и следом пара нецензурных ругательств от Лестрейда. Впрочем, их можно было слышать и из-за закрытых дверей.       – Андерсон, что б тебя! Как ты это допустил!       Андерсон вскочил на ноги и бросился в палату, а следом в палату бросились и мы с Ватсоном. Ситуация была нестандартная, а значит все прочие уговоры не имели силы.       Молли в палате не было. Быстро осмотрев палату взглядом, я задержался на распахнутом окне. Третий этаж. Но она бы не стала прыгать с третьего этажа. Сейчас, когда ее рассудок избавился от тлетворного воздействия наркотика, она бы не стала этого делать. Пытаться самоубиться прыгнув с третьего этажа могли только непроходимые тупицы. Шанс разбиться был очень невысокий. А вот получить кучу травм и приковаться к постели на следующие пол года, год, два было вполне реально. Нет, Молли если и решила сбежать и возобновить попытки самоубийства выбрала бы другой путь.       Но мой оптимизм не разделяли ни Лестрейд, ни Ватсон, которые бросившись к окну, прежде всего, посмотрели вниз. И выдохнули с облегчением, не увидев распластанное окровавленное тело под ним.       Я еще раз посмотрел по сторонам.       – Чего вы стоите! Она не могла уйти далеко! Лестрейд, нужны еще люди! Прочесать соседний парк! Она не могла далеко уйти! – повторил я, повысив голос, потому как они все замерли в совершеннейшей прострации и нерешительности. – Андерсон! Лестрейд! Ватсон!       Мне пришлось тряхнуть друга за отворот куртки. И все сразу пришли в себя, словно я встряхнул не только Джона. Через минуту в палате никого не осталось, кроме меня. Я закрыл дверь, прикрыл окно – на улице было прохладно. А потом не спеша подошел к шкафу, который стоял в углу палаты и открыл его дверцу.