Молли Хупер. Постскриптум

      Молли проснулась дома. Она с удивлением огляделась вокруг, словно ожидала проснуться где угодно – хоть на краю вселенной, но в последнюю очередь в своей собственной постели, в своей квартире. В ногах ее спал белый кот. Просто кот. У него не было имени. И всем знакомым она всегда говорила первое, что приходило в голову. Всякий раз разное.       Кот не возражал. Ему было все равно, лишь бы она кормила его вовремя и гладила по шерсти. Так просто угодить коту.       Впрочем, ее мало кто спрашивал. Коллеги… и все. У нее не было друзей. Подумать только… раньше она была общительной девушкой с кучей знакомых и друзей. Что случилось потом? Когда это «потом» случилось? Она немного сдружилась с Мэри, а потом Мэри умерла.       – Слушай, мне это все приснилось? – спросила она вполголоса.       Кот поднял голову, посмотрел на нее сытыми глазами и, бросив презрительное «мяу», снова заснул.       Молли спустила ноги с кровати. Голова кружилась и неприятно знобило. Она схватила простуду? Решила отлежаться дома и пролежала пару дней в бреду и беспамятстве. Поверить в это было куда проще, чем осознать, что Шерлок Холмс изменился.       Изменился совершенно. Впрочем… он не менялся. Тут было что-то другое. Что именно Молли уже не помнила. Но знала – он не менялся. Он всегда был таким… но скрывал это?       Вот уж действительный бред.       Засунув ноги в мягкие тапки и накинув на плечи шелковый халат, она протопала на кухню и налила в большой стакан воды из крана.       Последнее – что нужно делать при простуде – пить холодную воду, но она налила именно холодную и залпом опустошила стакан.       Вода упала в желудке холодным осязаемым комком, напоминая, как сильно Молли хочет кушать.       В холодильнике у нее уже давно не водилось ничего путнего. Она питалась готовой едой, что покупала ровно на один ужин, а обедала на работе.       Ни на что не надеясь – разве что найти початое молоко, чтобы заварить себе его с медом – она все же раскрыла холодильник и удивленно уставилась на несколько пластиковых контейнеров с едой.       Не закрывая холодильник, она резко обернулась к столу и увидела то, чего не замечала раньше. В коробке с прозрачной крышкой стояли пирожные, в заварочном чайнике – которым она не пользовалась уже сто лет, предпочитая пакетированный – был заварен чай и, подойдя ближе, она уловила неповторимый аромат.       – Что? – спросила она себя вполголоса. Голос прозвучал хрипло и отчего-то пугающе. Больше уже ничего себя Молли не спрашивала. Достала еду, невесть как оказавшуюся в холодильнике, разогрела и приговорила в два счета. Все два контейнера (один с мясным рулетом, второй с запеченными овощами) и еще закушала все пирожным со сладким чаем.       Потом она убрала грязную посуду в раковину и прошла по квартире. Безо всякого удивления отмечая, что здесь было убрано. У нее и раньше не было особо бардака, учитывая, что в квартире она только ночевала, но сейчас здесь был наведен совершенный порядок. Даже с книг на единственной книжной полке была сметена пыль.       – Что? – все же спросила она себя еще раз. И снова испугалась своего голоса и снова поспешила замолчать. Дожила! Ее пугает ее же собственная квартира! Что за грипп ее скосил? Ранее неизвестная китайская лихорадка? При которой вместо того, чтобы валяться с температурой, вы наводите порядок и готовите обед, а потом ничего не помните?       Она достала из шкатулки ключ и отперла кладовку. Хоть где-то все осталось без изменения… и это было странно… если бы она сама наводила порядок, да еще и порядок с вытиранием пыли с книг, она бы наверняка заглянула и сюда… но нет. Пианино, кое-как запихнутое внутрь, было покрыто извечным слоем пыли.       Молли протиснулась внутрь и открыла его крышку.       Она не играла уже очень много лет. С тех самых пор, как познакомилась со странным детективом в своем морге. Да, она всегда называла морг своим. Это было ее убежище, пристанище… способ сбежать от живых. Мертвых она не боялась. Они не были способны причинить ей боль. Живые же делали это постоянно…       Шерлок…       Тягучая боль в груди заставила ее сморщиться. Да, крышка пианино была закрыта в день, когда она узнала, что он играет на скрипке. И через день само пианино было убрано в эту кладовую. Кладовая заперта, ключ спрятан…       Она не хотела, чтобы он знал это о ней. Знал, что когда-то она была другой… маленькой девочкой, что мечтала поступить в консерваторию, вместо медицинского училища и выступать с гастролями. Той маленькой девочки уже давно не было… тяга спасать жизни заполнила собой все вокруг… и предопределила ее выбор.       Пианино только осталось. И способность играть пару еще незабытых пьес…       Молли положила руки на клавиши, но не спешила нажимать, напряженно вслушиваясь в тишину, словно силясь услышать музыку.       И музыка как обычно пришла. Сегодня это был вальс, автора которого она уже не помнила, да и ноты уже едва ли… только движение рук, смена пальцев, триоли…       Вальс… так часто триоли…       На раз, два, три…       Она аккуратно нажала первую ноту. Си бемоль второй октавы…       Потыкалась пальцами в соседние клавиши, узнавая мелодию, вспоминая движения…       Проиграла всю фразу правой рукой целиком…       Левая своей партии не помнила совсем.       Она бросилась на колени, на пол – туда, где стояла пара коробок, под завязку забитых нотами и высыпала их содержимое на грязный пол. Отчего-то лишь один этот вальс имел смысл… она почти рвала остальные ноты, резко отбрасывая их в сторону и не думая об этом. Пока наконец ей в руки не попал этот вальс.       Она вскочила на ноги, забывая о головокружении и поставив руки на клавиши начала играть…       Спотыкаясь, поправляя неверно взятую ноту, она играла и играла… пока не доиграла до конца. И остановилась. Тяжело дыша и пытаясь отдышаться, словно не играла – а бежала… убегала от чего-то…       И теперь ей не было страшно. Словно дремучий лес остался позади и она выбежала на залитую светом поляну. И она знала…       – Я не знал, что ты умеешь играть, Молли Хупер, – тихий голос Шерлока прозвучал словно раскат грома, и Молли даже вскрикнула, оборачиваясь на него.       Нет, это был не сон. И еда в холодильнике – его рук дело. И порядок тоже. И он сам здесь – живой и во плоти.       – Не знал? – все же выдавила из себя Молли.       – Нет.       – Ты был в моей квартире, смотрел на эти руки, – она выбросила вперед руки, словно на них было черным маркером написано «пианистка», – ты знаешь всё и про всех. И не знал, что я играла?..       – Не знал.       Он был растерян. Словно этот один факт из биографии Молли мог изменить все. Изменить раньше. Словно знай он это еще пять лет назад и он позвал бы ее сыграть дуэтом один из собственноручно написанных им вальсов?       Как он мог этого не знать. Он был в этой квартире – она права. Он видел следы на полу в комнате. Следы от пианино, которое там раньше стояло. Заметную не выцветшую тень на стене. И он никогда не сопоставил это с инструментом? И никогда не сопоставил инструмент с Молли?       И музыку, что звучала вокруг нее…       – Прости.       Молли не ответила, отворачивая голову и пряча лицо за распущенными волосами.