Симультанность

       Проснувшись, Арсений видит перед собой тёмный прямоугольник окна и не сразу понимает, где находится. Потом вспоминает и пытается понять, что не так. Окно, располагающееся напротив его кровати, зашторено. Вчера вечером Арсений точно не подходил к окну, и помнит, как, засыпая, рассматривал голубоватый в лунном свете шифон. Значит, окно зашторил Антон, которого, кстати, опять нет. Арсений поворачивается на бок: постель напротив снова не застелена, похоже, её обитатель игнорирует этот обязательный утренний шаг постоянно. Зато рядом с софой стоит металлический стул с полукруглой спинкой. На стуле — его телефон и какой-то клочок бумаги. Арсений хмурится: стула с вечера тоже не было. Он берёт клочок бумаги и читает: «Доброе утро. Тумбы второй нет, но я нашёл это. Завтрак на столе под пластиковым куполом для микроволновки. Не стесняйся и бери что хочешь. Антон».        Мог бы и не подписываться: кроме него это написать никто не мог. Почерк корявый, у каждой буквы своя верхняя и нижняя линия, соединения почти нет, но вполне читабельно. Так, стоп. Антон что, ему утренние записочки оставляет? Зашторил окно, притащил стул, позаботился о завтраке. Всё это подозрительно.        С первого этажа вновь доносятся знакомые по вчерашнему дню звуки, многие из которых идентифицировать не получается. Смартфон показывает начало одиннадцатого. Что ж, режим плавно начинает сдвигаться в нужную сторону. Арсений встаёт и идёт в душ.        Когда Арсений спускается вниз, на кухне никого нет, а на столе действительно стоит блюдо, накрытое прозрачным пластиковым куполом для микроволновки. Сейчас, когда внутри дома пусто, он чувствует себя более свободно. Спокойно щёлкает кнопкой чайника, заваривает чай, проверяет содержимое блюда. Им оказываются драники. Интересно: это привет от российских корней Эммы Викторовны, или тут, в Хорватии, драники тоже едят? Вообще насколько сильно отличается эта страна от России?        Арсений рассуждает над этим, когда запивает вкуснейшие драники чаем. Он прикидывает, что, наверное, общего между Хорватией и Россией гораздо больше, чем между Россией и, например, Германией. Взять хотя бы тот же язык с общими корнями. Но, что ни говори, а Европа чувствуется: Арсений даже не выходил вчера из дома — ему хватило взгляда из окна, чтобы увидеть улочку, спускающуюся вниз, аккуратные черепичные крыши домов, чистый галечный пляж, отсутствие всякого мусора и какую-то миниатюрность. Как будто он долго держал в руках почтовую открытку и, наконец, оказался внутри неё. Зелёные горы и холмы, виднеющийся где-то вдалеке шпиль церкви с колокольней. И всё такое красивое, что поневоле приходится смириться с фактом, что могло быть и хуже. Например, он мог оказаться где-то в российской глубинке с коровами и туалетом на улице.        Как и вчера, Арсений моет за собой посуду, складывает её в сушилку и какое-то время стоит у окна кухни, выходящего на задний двор. (Второе окно на другой стороне выходит на вход в дом и кусочек кафе с дорогой). Видно, что небольшой участок разделён на две части: слева огород (несколько рядов грядок с овощами), справа сад: высокие плодовые деревья, на одном из которых висит что-то крупное и оранжевое — персики? — ближе к дому растут невысокие кусты. Из открытого окна непонятно, что это за растения, но выглядит всё очень ухоженно.        Что же ему дальше делать? Пойти и снова весь день проваляться? Не очень хочется, хандра по дому не прошла, но мысль о том, чтобы лежать и упиваться своим горем, наводит ещё бо́льшую тоску. Может, выйти во двор и оглядеться? Или спуститься в город, например?        Арсений решает начать с малого: оглядеться. Он обувает кеды и выходит из дома, направляясь осматривать кафе. Спустившись с порога, он видит две дорожки: одна уходит влево, к гаражу и дальше (наверное, как раз к тому самому огороду), вторая вправо. Высокий каменный забор, больше похожий на крепостную стену, поворачивает вбок, закрывая обзор на кафе, которое виднелось из второго окна кухни. Ближе к дороге верхушка забора переходит в круглую арку с деревянной калиткой. Арсений выходит через неё и оказывается на территории кафе. Каменную стену сменяет кованое чёрное ограждение, увитое железными виноградными лозами.        На дороге, у обочины, стоит небольшой белый автобус, а в самом летнем кафе, под высоким черепичным навесом, настоящий аншлаг: народу невообразимо много, все столики заняты галдящими людьми, между которыми ходит невысокая женщина средних лет с бейджиком на шее. Она поочередно подходит к каждому столику и о чём-то говорит с гостями. Арсений подходит поближе: говорят на английском.        Спустя минуту Арсений замечает высокую девушку в белой рубашке-поло и тёмно-синих джинсах. Поверх формы надет льняной кремовый фартук. Она бегает от стола к столу, и её длинные чёрные волосы, забранные на затылке в хвост, мельтешат из стороны в сторону.        Через минуту к официантке подходит высокая знакомая фигура. Антон одет в свои цыплячьи жёлтые шорты и зелёную футболку, но и на нём сидит кремовый фартук, и смотрится это… мило. Антон в фартуке похож на типичного московского официанта, он как будто создан для того, чтобы ходить между столиками и раздавать меню.        Чем он и занимается: в руке у него стопка книжечек, и он, вместе с другой официанткой, ходит туда-сюда едва ли не бегом, записывая заказы.        Арсений вспоминает, что вчера Павел Кириллович говорил про какую-то машину. Похоже, сегодня история повторяется. Это, получается, туристы? Арсений подходит совсем близко, он стоит в пяти метрах от Антона и в двух от ближайшего столика, за спинами гостей. Люди его не замечают, продолжая что-то обсуждать между собой. Они щебечут на английском так быстро, что Арсений, к своему стыду, не успевает понять ни одной фразы — только какие-то отдельные слова.        К столику подходит Антон. Он замечает Арсения и улыбается — непонятно только, кому именно: ему или людям за столом. Антон осматривает группу людей: две молодые женщины и один небритый мужчина в кепке.       — Hello! Are you ready to order? — спрашивает Антон.        Арсений видит, что у группы уже, оказывается, есть в руках меню. Значит, эти столики начали обслуживать первыми.       — Hello! Yes, we are ready.        Так, ладно. Это Арсений понимает и на секунду ему кажется, что всё не так плохо. Ровно до тех пор, пока Антон не начинает принимать заказ. Дальше он слышит только: «вино» и «мидии», что-то про свежий хлеб и какой-то сырный соус к картошке. Арсений отключается от реальности и просто смотрит, как рука Антона с зажатой между пальцев ручкой бегает над крохотным блокнотом, выводя позиции заказа. Выглядел ли Антон утром точно так же сосредоточено, как сейчас, пока выводил на бумаге мини-послание Арсению?       — What would you like for dessert?       — Nothing more, thank you.       — Okay, thank you, — Антон улыбается посетителям и поднимает взгляд на него. — Арс, можешь отнести на кухню заказы, пожалуйста? Будет очень супер.        «Очень супер». На английском шпарит, как на родном, а русский не выучил, — думает Арсений, не желая признавать, что это могло быть сказано нарочно. А потом, когда это он давал своё согласие называть его «Арсом»?        Люди за столиком оборачиваются, чтобы посмотреть, с кем говорит официант. Арсений вздыхает:       — Давай. Где кухня?        Антон объясняет, где кухня, и вырывает из блокнота несколько листов, тут же подбегая к соседнему столику. И вся речь начинается снова…        Кухню Арсений находит быстро. Внутри он видит Эмму Викторовну, Павла Кирилловича и какого-то ещё мужчину в белой одежде. Видимо, это и есть повар, а остальные ему помогают. Кухня большая, с одной стороны в стену вмонтирована высокая печь, с другой идёт ряд конфорок, вдоль стены тянется холодильник, заканчивающийся у двери. Наверное, в основное хранилище. Гора посуды с непривычки ослепляет, от металлических боков различных форм, кастрюль и сковородок отражается искусственный свет.        Первой Арсения замечает Эмма Викторовна.       — Доброе утро, — обращается ко всем Арсений.       — Ага, доброе утро. Что-то случилось? — бабушка Антона улыбается и закрывает дверцу плиты, в которую только что отправила поднос с несколькими десятками небольших металлических форм.       — Нет, вот Антон попросил заказы вам передать.       — Спасибо большое! Вон туда прикрепи.        Арсений вешает заказы на высокий металлический обруч с кучей круглых магнитиков. Он немного мнётся, но всё же спрашивает:       — Может, вам помочь?       — Было бы замечательно. Я сейчас начну собирать заказы, можешь отнести их на главную стойку, оттуда их Антон или Иванка заберут.        Арсений соглашается. Он ждёт, когда Эмма Викторовна соберёт заказы, и относит их на главную стойку. В руке помещается только один поднос (он решает не рисковать), поэтому приходится помотаться туда-сюда несколько раз. До тех пор, пока в дверях он не натыкается на Антона.       — О, ты заказы принёс. Супер. Слушай, давай лучше на напитки иди, нечего тебе без фартука в уличном на кухню таскаться. Я тебе сейчас список принесу и покажу, где что. Справишься?       Арсений кивает. Через пять минут Антон показывает, что под главной стойкой стоит морозильник со льдом, а позади стойки — холодильник с напитками и стеллаж со стаканами и подставка с коктейльными трубочками.       — Сыплешь в стакан примерно половину совочка льда, суёшь в него трубочку, открываешь бутылку и ставишь рядом на поднос. Можешь на один поднос ставить сразу несколько, я сам разнесу.        Арсений инструкции принимает, скачет туда-сюда между стойкой и холодильником, открывает железные крышки, сыплет лёд, суёт трубочки. На улице жарко, по спине, шее и вискам стекает пот, кажется, будто этот поток напитков никогда не закончится. Он в жизни не открывал столько стеклянных бутылочек за раз. Мусорное ведро быстро наполняется, крышки громко звенят друг об друга, Антон с Иванкой только и успевают, что мотаться между столиками, стойкой и кухней.        Это длится целую вечность. Арсений потихоньку начинает проклинать всё это: стеклянные бутылки, открывалку, лёд, звук шипения газов, людской гомон и звон столовых приборов.        Постепенно поток сокращается, становится как-то тише: всем принесли заказы и люди начали есть. Антон с Иванкой на некоторое время отошли от столиков, становясь около стойки.        Иванка (а это, судя по бейджу на фартучке, всё же она) что-то говорит Антону, но уже по-хорватски.       — Kako vam se sviđa čovjek za trećim stolom?        Антон смеётся немного смущённо и, отвечая Иванке, смотрит куда-то вперёд:       — Vruće.        Иванка смеётся. Интуитивно Арсений понимает только часть первой фразы: что-то про мнение Антона и третий стол. Кого-то обсуждают? Арсений смотрит вперёд, на ряды столиков, но понятия не имеет, где третий, потому что они не пронумерованы. Раздражение скребёт грудную клетку: как же бесит не понимать, что говорят другие люди.        Спустя десять минут Антон с Иванкой возвращаются к столикам: забирают пустые тарелки, обновляют напитки, начинают приносить посетителям счёт. Спустя ещё полчаса столики пустеют окончательно, автобус набивается сытыми туристами и трогается с места. Арсений помогает Антону с Иванкой отнести грязную посуду на кухню. Иванка больше не появляется.        Антон потягивается и складывает книжечки со счетами:        — Хочешь пить?       Арсений кивает.       — Сейчас я тебе такую штуку классную заделаю, — Антон идёт за стойку, достаёт из шкафа два высоких бокала, сыплет в каждый немного льда и уходит на кухню.        Арсений садится за высокий барный стул и вздыхает. У него скоро глаз начнёт дёргаться при виде льда или при звуке открывающейся газировки. Антон возвращается быстро, в руках у него два толстых ломтика лайма. Он кладет один из них на дно, поверх льда, и круглые дольки плотно упираются в толстые стеклянные стенки. Антон протыкает трубочкой мягкую дольку до самого дна стакана и открывает ванильную колу, заливая всё это сверху. То же самое повторяет со вторым стаканом.        — Куба либре на минималках. Пойдём за какой-нибудь столик сядем, там хоть вид на горы с морем, чё тут сидеть.        Антон подхватывает свой стакан и книжечки с чеками. Они садятся за самый крайний столик, и Антон начинает открывать каждую книжечку, сверяясь с чеком. Деньги он делит на три стопки: основной доход, свои чаевые и чаевые Иванки.       — А Иванка куда делась? — Арсений обхватывает голубую трубочку губами и пробует напиток. Кола не такая приторная благодаря соку лайма, сочетание необычное и приятное на вкус. Но прекраснее всего лёд, охлаждающий пальцы через запотевшее стекло.       — Она на посуде. Кафе небольшое, у нас всего один повар и одна официантка. Ну и плюс бабушка с дедушкой, конечно, и я ещё помогаю. Так что когда гостей нет, Иванка главная по тарелочкам.       — И так каждый день? — Арсений делает ещё глоток. Нет, всё же это очень вкусно.       — Не. Максимум — раза три-четыре в неделю. В остальное время у нас тихо. Народ обычно набивается вечером, как жара спадает, но там уже не нужно так спешить. У приезжих на автобусах туристов всё по минутам расписано, вот мы и носимся тут все, как усратые. Все они из других городов в Дубровник едут на экскурсию, а наш город по пути. Многие не успевают позавтракать, поэтому их завозят к нам. У нас что-то вроде договора с гидами: они рекомендуют наше кафе, а мы их за это бесплатно кормим.       — Понятно. И вчера такое было?       — Ага. Кстати, спасибо, что помог, — Антон заканчивает с деньгами и выгибается, смотря на Арсения. — Серьёзно, обычно всё ещё хуже, а сегодня мы быстро управились.       — Да ладно. Всё равно вчера отлёживался весь день. Хоть что-то полезное сделал.       — Арс, слушай, — Антон притягивает к себе свой стакан и делает несколько глотков. — Я знаю, что ты не хочешь здесь быть, но на некоторые обстоятельства мы не можем повлиять. Я честно спрошу, потому что не понимаю всяких намёков и прочее, окей? Нам всё равно придётся поговорить об этом рано или поздно, так лучше всё сейчас решить.       — Ну давай.       — Ты хочешь со мной подружиться, или ты планируешь хейтить меня и мою маму за то, что мы вмешались в вашу с Сергеем Александровичем семью? Я просто не знаю, как к тебе относиться, какого поведения ты от меня ждёшь?       — А какая разница, чего я от тебя жду? Относись ко мне так, как считаешь нужным вне зависимости от моего ответа.        Антон поджимает губы. Он смотрит внимательно, и куда только исчезла эта широкая улыбка, которую он раздаривал направо и налево гостям кафе всего час назад?       — Ладно, — Арсений сдаётся. — Я сам не знаю, как я ко всему этому отношусь. Твоя мама… хорошая. Как ты и сказал, есть обстоятельства, на которые мы не можем повлиять. И мы с тобой уже слишком взрослые, чтобы устраивать истерики и биться ногами об пол. Конечно, поначалу я был не в восторге от всего этого, но выбора-то особо нет, верно?        Антон кивает, но ничего не говорит: ждёт, когда Арсений закончит.       — Я тебя специально всё это время избегал. Ты был последним мостом между старой и новой жизнью, и я не хотел принимать происходящее до последнего.       — Я тебе врагом быть не хочу, — честно говорит Антон.       — Я тебе тоже.       — Ладно, — Антон откинулся на спинку скамейки и улыбнулся. — Это хорошо.        Каждый думает о том, как много ещё не сказано, как много сокрыто. Но самое главное они решили: никакой вражды и неприязни. Это уже хлеб, верно? Антон решает, что да. Поэтому он отпивает очередной глоток колы и предлагает Арсению:       — Я вечером с друзьями на пляж. Пойдём с нами? Будет Иванка и ещё двое ребят. Я вас познакомлю.        Арсений снова качает головой и отказывается. Он всё ещё не хочет ни с кем знакомиться, хотя Иванка показалась ему милой. Но нет, к такому он пока не готов. Антон на его ответ разочарованно поджимает губы, но заминает тему. Они сидят в тишине ещё какое-то время, пока лёд полностью не растворяется в коле, а лайм не окрашивается в ядрёно-коричневый цвет. Удивительно, но тишина между ними спокойная, лишённая всякой неловкости. Это совсем не та тишина, которая давила на них тогда в машине, когда Антон от стыда выключил магнитолу.        Арсений удивляется: почему так резко он поменял свою точку зрения на всё это? Сейчас он смотрит на блестящий гребень горизонта и думает о том, что вполне может подружиться с Антоном. Не такой уж он и сопляк, как казалось по страницам в социальных сетях. Вещи говорит умные, языками разными владеет, даже машину умеет водить.        Эх, Арсений, остановись, ты же знаешь, что у тебя вечно бросает из крайности в крайность, найди уже, наконец, золотую середину.