Симультанность

       Спустя два дня Антон со спокойной душой сидит в кафе за тем самым столиком с видом на море. Он радуется, что сегодня не будет никаких автобусов и туристов: это значит, что его ждёт спокойное позднее утро, когда можно ничем не заниматься, пить чай с печеньками, болтать с Иванкой, играть с ней в нарды и — иногда — обслуживать редких посетителей. В обед обычно приходят люди, но это не такая сумасшедшая спешка, как с туристами или, к примеру, вечером. Антон как раз выбирает между тем, чтобы завести шашку «в дом» или пока не спешить, когда смартфон в кармане начинает вибрировать: мама звонит по FaceTime. Антон извиняется перед Иванкой и берёт трубку. Подруга улыбается и уходит, чтобы не подслушивать.       — Привет, мам, — Антон поправляет чёлку и улыбается.       — Привет, Антош. Как дела?        Антон жмёт плечами:       — Да как обычно вроде. Сегодня туристов нет, сидели с Иванкой играли в нарды. Вечером снова на пляж махнём.       — Арсений там как?       — Понятия не имею. Я же не могу людям в голову заглянуть, а в его тем более. Он странный местами, но в целом вроде нормально… Недавно помог утром с туристами, я от него не ожидал, но не могу сказать, что он в восторге от всего происходящего.        Ева улыбается: позади неё видна спинка кровати, на плечи накинуто парео, волосы собраны в высокий пучок, на голове солнцезащитные очки. Видимо, решила позвонить перед тем, как пойти на пляж.       — Понятно. Серёжа говорит, Арсений не берёт трубку. Наверное, обижается до сих пор. Может, поговоришь с ним?       — С кем? С Арсом? И что я ему скажу? Мы не лучшие друзья для этого, знаешь…        Ева вздыхает. На фоне слышится звук хлопающей двери и мужской голос. Ева поворачивает голову и что-то говорит, затем возвращает взгляд в объектив:       — Тебе Серёжа привет передаёт.       — Ага, ему тоже. А насчёт Арса ничего не могу пообещать, но попробую.        Они говорят ещё несколько минут, а напоследок Ева просит сына относиться к Арсению хорошо. Антон думает, что лучше уже некуда, но кивает.        Действительно, куда уж лучше: по вечерам Арсений стал помогать в кафе, и их отношения поднялись до уровня хороших приятелей. По крайней мере, Антон надеется, что так и есть. От ежедневных полувечерних-полуночных посиделок с его друзьями Арсений по-прежнему отказывается, но никогда не ложится спать до прихода Антона (наверное, чтобы не упустить лишней возможности сыграть пару-тройку партеек в словесном пинг-понге).        Вчера, например, Антон сразу зашёл в комнату за сменной одеждой, прежде чем идти в душ. Арсений на это выгнул бровь и спросил, мол, неужели шоу не будет. Антон ответил, что шоу только по пятницам, и, если он хочет продолжения, ему придётся заплатить. На вопрос, берёт ли он натурой, Антон не ответил и, ухмыльнувшись, ушёл в душ. «Ох, Арсений, с тебя я готов содрать хоть три натуры», — думал Антон, стоя в душе и смывая с себя тонкий покров соли. А ещё он размышлял над тем, есть ли в словах Арсения хоть капля флирта, или он видит то, чего нет?        Есть во всём этом и стопроцентно хорошая сторона: он и Арсений не стали врагами, не плюют друг в друга ядом, не делают вид, будто находиться в обществе другого — позор и преступление. Этим Антон гордится. Он, конечно, как вы помните, взрослым себя не считает, но вот такие жесты, как вынужденные, казалось бы, уступки, делают его в собственных глазах старше. Прям подходишь к зеркалу, а там призрачные седые виски и морщины вокруг глаз. Но это больше лукавство самому себе: нет никаких уступок, общество Арсения ему приятно, с ним интересно и неожиданно хорошо. Это странно, и Антон не знает, как относиться к их зарождающейся дружбе: он, с одной стороны, лично знает Арса меньше недели, а с другой — понимает, что у них есть все необходимые параметры для того, чтобы состыковаться и стать в итоге лучшими друзьями. Хотя как вот тут Димку предать, пиздатее него у Антона нет друзей, а с Арсением всё-таки хочется не только дружить, но начинать-то надо с малого, если вообще начинать.        Вечером того же дня Арсений привычно помогает Антону с Иванкой: он снова стоит «на разливе», как шутит Антон, уже совсем приноровившийся делать всё быстро и качественно. Вечерами гости всё чаще заказывают к десертам горячие напитки, так что пришлось освоить ещё и небольшую кофемашину, и, опять же, как говорит Антон, «тонкое искусство заваривания чая» (произнося это, он откровенно стебался: «Берёшь пакетик, кладёшь на блюдце, рядом чайную ложку и херачишь в чашку кипяток. Сахар стоит у всех на столе. Вуаля: ты чайный гуру»).        Антон, бегая туда-сюда между кухней и столиками, думает о другом: стоит ли начинать? Ну, с Арсением. Или у него нет никаких шансов и лучше попытаться как-то наладить дружбу, научиться, как взрослый, довольствоваться малым? Судя по личным наблюдениям, не всякий взрослый на такое способен, что уж говорить об Антоне, которому хочется всего и сразу. Ну почему Арс оказался в сто раз охуенней любого другого парня?        В голове долбится припев старой песни Трубецкого: «Знай, это любовь, с ней рядом Амур крыльями машет», и он напевает её, пока в голову не приходит очень логичная мысль: какого чёрта? Он не влюблён в Арсения. Ну если только совсем-немножко-очень-сильно очарован им.        Маневрируя между столиками с тяжёлыми подносами и напевая в голове песню, Антон как-то умудряется по привычке улыбаться гостям, но в какой-то момент он понимает, в чём была ошибка! Всё это время он звал Арсения на посиделки со своими друзьями и как-то не особо задумывался, что ему может быть некомфортно в обществе чужих людей: Антон-то, по сути, ему тоже чужой, но они же как-то смогли спеться.        Бабушка с дедушкой гостя обожают едва ли не больше внука: воспитанный какой, интеллигентный (ага, сто раз: просто понтуется стесняется перед вами, а на деле и крепким словцом может припечатать, и капризничать начать, как ребёнок трёхлетний), начитанный (ну, что есть, то есть, всё свободное время Арсений сидит-лежит с книгой в руках), красивый (ох, бабуль, не надо), в политике разбирается (любимая тема деда за обеденным столом)… И так далее, и тому подобное. Расхвалили Арсения как боги маркетинга, не зная о том, что их любимый (и единственный, а то был бы не факт) внучок и без их восхищений готов забрать его вместе с руками, ногами и тем киселём, который варится в красивой головушке под чёрной чёлкой.        Но что-то Антон отвлёкся и едва не упустил из головы мысль: что, если Арсений на самом деле не против погулять, просто не хочет контактировать с его друзьями? Это мысль, и проверить её следует немедленно.        Милая девушка из России (Антон сразу понял, что свои) как раз заказала чашку зелёного чая. Это повод пойти к Арсению и перекинуться парой слов о планах на предстоящий поздний вечер.       — Арс! — Антон грохает поднос на стойку.        Склонившийся над холодильником со льдом Арсений вздрагивает от испуга:       — Ты чё орёшь, придурок?       — Испугался, что ли? — Антон ухмыляется. — Какие мы пугливые. В кино на страшилках глазки закрываешь?       — Антон, не беси, — Арсений разгибается и с ненавистью смотрит на гору льда, после чего захлопывает крышку холодильника и хмурится. — Что хотел?       — Чашку зелёного чая для милой дамы и тебя на вечер.       — Меня тоже для милой дамы? — Арсений ставит на поднос блюдце и чашку, рядом — пакетик чая и чайную ложку.       — Нет, милой даме только чай. Пойдём сегодня гулять вечером. Вдвоём. Город тебе покажу. Ты тут почти неделю, а до сих пор никуда не выходил.        Арсений заливает кипяток в чашку. Заказ готов, ответ Арсения — не очень. Ну не отвечать же Антону: «Я уж думал, ты не позовёшь».       — Ну так что? — Антон берёт поднос в руки и ждёт ответа.        Арсений делает вид, что сомневается, но в итоге вздыхает:       — Ладно.       — Ладно! — радостно улыбается Антон.        Ближе к восьми часам наплыв гостей становится меньше. Антон с Иванкой стоят возле главной стойки рядом с Арсением и о чём-то переговариваются. Арсений понимает какую-то часть их разговора, но его уже не так сильно раздражает этот факт. Антон толкает Иванку локтем в бок:       — Je li normalno ako Arseny i ja rano odemo? Danas nema puno ljudi. Možeš li to podnijeti?        Услышав своё имя, Арсений напрягается. Не очень-то культурно разговаривать на чужом языке при постороннем человеке, который этого языка не знает. По крайней мере, Арсений в этом уверен. Иванка пожимает плечами и отвечает:       — Dobro. Je li ovo spoj?        Антон кидает на Арсения беглый взгляд, и Арсений понимает, что речь идёт о нём. Совсем некультурно! Интеллигент внутри негодует!       — Ništa takvo! — Антон кривовато улыбается.       — Aha, vjerujem, — Иванка тоже улыбается, но слишком хитро. — Idi već.       — Hvala! — Антон коротко обнимает Иванку и поворачивается к Арсению: — Эта святая женщина согласилась доработать одна. Пойдём?        Арсений кивает, а потом ловит на себе изучающий взгляд Иванки и улыбается:       — Zbogom.        Иванка поднимает брови и улыбается ему в ответ, отвечая на русском почти без акцента:       — Пока!        Антон ухмыляется:       — Что, подучил местный язык?       — Ну так, почитал базовые фразочки на уровне «привет-пока-спасибо».       — Мог бы и у меня спросить.       — Зачем, когда есть гугл?       — Гугл тебя погулять не сводит…       — Гугл карты и снимки со спутников.        Антон хочет добавить, что, в таком случае, гугл уж точно не сможет восхититься красотой Арсения, но решает оставить это при себе, а то эта домашняя звезда инстаграма и надежда земли русской на Оскар ещё зазнается вконец. «Надеюсь, Арсений действительно знает хорватский на уровне «привет-пока», иначе вышло бы неловко».        К вечеру жара полностью спадает, морской воздух тёплый и приятно влажный. Арсений с Антоном идут вниз по холму, мимо узкой набережной, заполненной людьми. Они проходят вдоль двухэтажных домов с надписями на различных языках («апартаменты», «комнаты»), минуют спуск и оказываются на ровной асфальтированной дороге. Время от времени мимо проезжают какие-то машины, вода всего в четырёх метрах от дороги и слышны детские радостные вопли.       — Пляжи всегда так заполнены? — Арсений оглядывает кипящую от детских игр воду.       — Ну, в самое пекло здесь людей поменьше, а в основном да. Но это просто самый ближний пляж и самый обустроенный, поэтому все здесь. Местные ходят на дикий пляж. До него минут двадцать, зато там почти всегда тихо и безлюдно. Ты хочешь искупаться?       — Нет, давай в другой раз.        Эх, а так хотелось посмотреть на Арса в плавках.       — Ладно. У нас тут особо и нечего смотреть, так что просто пройдёмся вдоль города, дойдём до дикого пляжа и где-нибудь приткнёмся, идёт?       — Dobro, — отвечает Арсений и улыбается.        Арсений и Антон проходят мимо небольшой портовой площади, вдоль неё тянутся, выстроенные в ряд, различной шикарности лодки, катера, яхты и корабли. На бетонном парапете, спустив ноги вниз, сидят рыбаки с удочками, чуть левее люди кидают в воду хлеб, и бесстрашные утки подплывают совсем близко, чтобы полакомиться лёгкой едой.       — А разве уток можно кормить хлебом? — Арсений смотрит вниз на стайку рябых птиц в бирюзовых шапочках.       — Этих можно, иначе бы они сдохли давно. Прикинь, сколько их туристы подкармливают? Нельзя было бы — давно бы вымерли. Хочешь, в следующий раз возьмём что-нибудь, побудешь благодетелем?        Арсений улыбается:       — Давай.        Солнце постепенно начинает садиться, небо, как полотно, на которое вылили акварельные краски, приобретает красивые переливы и отражается в гладкой воде. Центр посёлка остался позади, Арсений и Антон шли мимо длинного пирса с цепочкой небольших лодочек, пришвартованных возле него. Это практически самый конец города: дальше только берег, затерянная спортивная площадка, пустующая в этот час, и дорога, заворачивающая влево, уходящая далеко за горную гряду.        Горы! Арсений видел их из окна каждый день, они перестали быть чем-то особенным, но сейчас, когда они окружают со всех сторон — и слева, и справа, и за водой, и на суше — их трудно не заметить. Море в посёлке больше похоже на реку или длинное озеро, и Антон объясняет, что это залив. Именно поэтому город кончается там, где залив выходит в открытые воды, именно поэтому можно не только увидеть другой берег, но и дойти до него, обогнув полукруг суши.        Антон предлагает спрыгнуть полметра вниз, с асфальта на гальку, и пойти по воде. Арсений соглашается, снимает сандалии и тут же жалеет об этом: камушки больно впиваются в стопы. Антон идёт по воде прямо в обуви, заходит по колено и глубоко вдыхает воздух.       — Обожаю это место. Сейчас ещё солнце начнёт садиться, и совсем красиво будет.        Арсений стоит в двух метрах от Антона. Солнце висит слишком низко, но уже не слепит глаза. Лица Антона не видно, только его широкую улыбку, и небо действительно очень красивое на фоне статичной воды и тёмных гребешков гор.       — Арс.       — А?       — Мама сегодня звонила. Они там отдыхают вовсю. Она тебе привет передавала.       — В следующий раз передай ей тоже, — Арсений выходит из воды и садится на берег, оставляя ступни омываться тёплой морской водой.       — Хорошо. Ещё Сергей Александрович расстраивается, что ты не хочешь с ним говорить. Я тебя не учу сейчас, просто передаю мамины слова, которые ей передал твой папа. Ты до сих пор на него дуешься? — Антон продолжает стоять в воде по колено, но теперь он смотрит на Арсения. Его лицо меркнет на фоне сияющего неба, но Арсению и не обязательно видеть глаза Антона, чтобы понять, на кого он смотрит.       — Когда я только приехал сюда, — Арсений зачерпывает в ладонь горстку мелких камушков и перебирает их в руке, не смотря на Антона, — мне было очень паршиво. И я дал себе неделю на то, чтобы попытаться смириться с этим.        Арсений, остановись. Зачем ты это рассказываешь? Отрастил длинный язык?       — Завтра будет седьмой день.       — Да.        Антон понял, что Арсений колеблется и не хочет рассказывать ему дальше, но уж если начал — надо заканчивать. Поэтому он выходит на берег и садится рядом с Арсением, тоже зачем-то сгребая в руку камни и начиная бросать их в воду. Что спросить: смирился ли Арсений, или что будет, если не смирился?       — Тебе здесь плохо? — не совсем то, что хотелось бы узнать, но уж как пошло.       — В первые два дня было ужасно, — сознаётся Арсений. — Я домашний мальчик, редко ночую вне дома без близких, а тут я приехал к незнакомым людям, и вся эта ситуация с нашими родителями какая-то… неожиданная, и отец ещё нагнал, что я не справлюсь один, хотя мне, блять, уже двадцать один год, ну в самом деле, Антон, женщины в этом возрасте детей воспитывают, а меня одного оставить на месяц дома боятся.        Антон закидывает оставшуюся горсть камней в воду. Раздаётся тихий «плюх», брызги летят в разные стороны и оседают на их предплечьях.       — Я понимаю. Ну а дальше?       — А дальше… Я решил, что если за эту неделю не станет полегче, то буду звонить отцу и вымаливать деньги на обратный билет до Москвы любой ценой.        Антон немного обиделся. Он, конечно, понимает, что для него находиться тут — отдых и бабушка с дедушкой, а для Арсения — чужая страна, чужая обстановка и чужие люди. Но он же пытался с самого начала помочь Арсению: звал его с собой гулять, каждый день оставлял записочки по утрам, как придурок. Стул в гараже нашёл вместо тумбы, удлинитель провёл (чтобы возле кровати Арсения была розетка), лампу напольную переставил к его кровати (Арс читает по вечерам), завтраки ему отдельно готовил (так как бабуля каждое утро печёт блины, которые Арс почему-то не любит). И даже выдавал эти завтраки за бабулину готовку. И всё это, между прочим, делал втихаря. Да чего он только ни делал!       — И что, не передумал? — наконец спрашивает Антон.       — Начал передумывать, когда отпахал с вами первое утро: вообще не до грусти было. А сейчас вроде как уже не так плохо. Бабушка с дедушкой у тебя классные, и…        — Ну говори, — Антон поворачивается к Арсению, смотрит внимательно. Солнце почти село, но они сидят достаточно близко, чтобы рассмотреть черты лица друг друга.       — Не знаю, что сказать. Короче, хорошо, что ты здесь оказался.        Антон фыркает. Арсений переводит тему, мол, на сегодня сеанс откровенности закончен, приходите в следующий раз. Он и без того рассказал Антону слишком многое из того, что следовало бы держать в себе.        Домой возвращаются поздним вечером, и по пути им встречаются друзья Антона. Он машет им рукой и обещает, что как-нибудь познакомит их с Арсением, но не сегодня. Иванка весело смеётся и что-то отвечает. Арсений по-прежнему не понимает, но не спрашивает у Антона, о чём они говорили: ему это кажется унизительным. Вместо этого он пытается запомнить слова, чтобы вечером изнасиловать ими гугл-переводчик.        К их приходу в столовой стоит накрытое пластиковым куполом блюдо с кальмарами в кляре — остатки из кафе — и ребята доедают морепродукты с большим удовольствием, запивая апельсиновым соком.        А перед сном Арсений понимает, что соскучился по отцу и надо бы, наверное, завтра ему позвонить.