Слепая курица.

ДАНИЛА. Пока плескал на свою икающую рожу и пил мелкими глотками воду, вспоминал наш разговор и клял себя последними словами, ведь чуть-чуть не спалился! Только подошел и присел рядом, как услышал: - И чего она мне эти шоколадки таскает? Может девчонку заклинило, а? Как ты считаешь? Даже зажмурился от укола ревности, ведь он сейчас думает о какой-то девчонке, представляет ее себе, наверное уже и решил примерно кто может ею быть. Ему ведь даже и в голову придти не может, что это я. А как придет, этот самый "Я" - труп. - А почему ты решил, что это девушка? Может это парень. Может он влюблен в тебя по самые уши и только так может сделать хоть что-то приятное для такого гомофоба, как ты, о великий и ужасный "побью всех нахрен" парень? - сказал и сам себе язык прикусил. Да что я делаю, ведь надо, чтоб он забыл на сегодня о том, что покоя не дает, что выводит из себя и делает его бешеным искателем приключений на свою вполне способную к обучению голову. Сказал и замер в ожидании реакции. И на что я надеялся - на чудо? - Ну, тогда он труп или калека. Дан, не надо мне впаривать, что у парней любовь бывает, я уже этим сыт по горло. Мне отца хватает по самое "не магу". - Ладно, труп так труп. Чуда не произошло, а чего собственно мне было ожидать? Радостного вопля и объятий с вопросами: "Да, а ты знаешь кто это? Я так рад, хочу облобызать его и отдать себя в его нежные руки..."? Хотя прогресс на лицо, не кинулся на меня уже от одной мысли о такой возможности. Я даже рискнул посмотреть на своего нечаянного мучителя, делая вид, что усердно ищу что-то в своей сумке, нырнув в нее как можно глубже. - Чего ты вообще речь о парнях завел? Определенно это девушка. Только мне это на фиг надо, пусть не трепыхается. Этот "чудовище" даже улыбнулся и протянул мне половину подтаявшей плитки. Прямо подмывало откусить кусочек прямо так, когда он держит шоколад в своих руках и смотрит на меня своими обалденно прекрасными глазами так, что сердце удары пропускает. - Ну, когда-нибудь станет надо. А пока жуй сладенькое, птенчик, - я наконец выдавил из себя хоть что-то, уже давно поняв, что в его присутствии срываюсь на что-то среднее между хамством и нежностью. Как он еще меня не прибил? А ведь случаев я ему предоставляю достаточно, по сути дела, сам нарываюсь, хотя со стороны это выглядит странно. Давно выработал манеру говорить все абсолютно серьезно и не улыбаться, чтоб он не углядел в этом насмешки или еще хуже - приставания с моей стороны. Однажды даже матом на него попер, так Вадик многозначительно помолчал и спросил: - А ты чего матом ругаешься? Тебе не идет. - Потому, что резкая смена настроения некоторого индивидуума вводит мою мозговую деятельность в состояние крайнего умственного паралича! - чуть не сорвался я тогда на крик, но под насмешливым взглядом зеленых глаз только прошипел свою тираду сквозь зубы. - Ась? Чего ты сказал? - ржал этот ненормальный и я вместе с ним. - Пошел на хрен! - Вот, теперь понятно, а то развел тут... А потом мы целый день смеялись, стоило только одному из нас выругаться. Вот такие у нас отношения. Плеснув в лицо еще одну горсть воды, я стал искать очки, стараясь ненароком не скинуть свою сумку, что примостил на соседней раковине. Пальцы скользнули по ткани, и тяжелый шлепок с громким звуком раскатывающихся по кафелю вещей поверг меня в шок. - Вадик, очки где? Целы? - я спросил не глядя, пытаясь оттянуть неизбежное. Ведь там... Там еще одна лежит, самая последняя шоколадка на этой неделе. Специально начал с "горькой", ведь "молочный" - его любимый, хотел в четверг подложить. Я закрыл глаза впившись руками в фаянс умывальника и моля только об одном: "Может пронесет? Может..." Надежда сдохла в гробовой тишине, и голос Вадика поставил жирный крест на ее могилке. - Сегодня была с изюмом, да? - голос друга был таким тихим, каким бывал только перед началом мордобоя. - Что, с изюмом? - ну, и где вся моя невозмутимость, где эта падла. Почему все так? Почему именно сегодня, сейчас? Ведь все было так просто и хорошо, а губы - предатели уже подрагивали пытаясь расползтись в горькой усмешке. Вот и конец, прозрела курица, и окулист не нужен. - Мерзость эта с какао бобами. Меня сгребли в охапку и прижали к стенке, всовывая в руки злополучный шоколад и очки. Прерывистое дыхание так близко от моих губ, а глаза, что снятся по ночам, находятся так близко, что можно различить каждую ресничку и рисунок радужки, что вопреки всему хочется плюнуть на все и поцеловать. Даже зная, что потом меня отскребут с пола и будут долго заматывать в гипс. - Да, - смотрю в эти глаза и ничего не делаю, просто хочу напоследок насладиться его близостью, запомнить как это могло быть. Ведь больше никогда даже так не будет. - Данила, ты мне вот, скажи, я, по твоему, идиот? - Нет. Где мое красноречие? - Значит я правильно понял, что это твоих рук дело? - Моих. Гвоздь в крышку гроба. - Значит ты понимаешь, что я тебе сейчас в морду дам, гомик хренов? - Пошел на хрен! - расслабляюсь, вспоминая о нашей потешной баталии и его отношению к мату с моей стороны. - Это ты мне сейчас предложил или матом высказался? - глаза Вадика на мгновение распахиваются, ошалело глядя на меня, и в них так и сквозит недоумение. - И то и другое, сам можешь выбрать. Кулак Вадика врезался в зеркало за моей спиной. Меня отшвырнуло в сторону и я, как во сне, смотрел на то, как он в бессильной ярости пинает ни в чем неповинную раковину, срывая кран. И все это молча, только в сопровождении грохота разбитого фаянса. Я смотрел, как он крушит остатки зеркала, и понимал, что нашей прежней жизни полный конец. Его лицо было спокойным и сосредоточенным, только желваки ходили на щеках, а разбитые в кровь руки сжимали кулаки. Он смотрел мимо меня, сквозь меня - в пустоту... Сунув на автомате помятую шоколадку в карман, я шагнул прочь и в туже минуту распластался на залитом водою полу, приложившись о него носом. Я не чувствовал боли, глядя на расплывающиеся по воде кровавые капли. Мне было больно, глядя на то, как Вадик сел напротив прямо в лужу. Кровь с его рук капала в воду, смешиваясь с моей. Так нас и нашли. Сидящими на полу. Директор долго и нудно вычитывал мою мать, которую вызвали в школу. Отец Вадика так и не пришел, я то знаю почему, Вадик указал телефон одного парня, который за небольшую мзду представлялся его отцом и на этом все заканчивалось. Нас исключили на три недели. Вадика могли вообще исключить, но я твердо стоял на своем: "Все случайность, я сам упал на раковину, а Вадик меня ловил и расшиб зеркало". Моя мама тогда сказала, что полностью мне верит, ведь я никогда ей не врал, даже когда она узнала о моей ориентации не выкручивался - все подтвердил. Это наш с ней секрет от отца. И вот теперь я сижу дома, смотрю в стену и думаю о том, что через неделю будут соревнования, и я смогу отвлечься от своих мыслей. Разве я много хотел? Просто быть рядом и все, без притязаний на что-то большее. Но и этого у меня теперь нет.