Слепая курица.

ВАДИМ. Ровно через три недели я с пинка вошел в класс, ну не в духе я сегодня. Вторник как никак, великий день. И дело даже не в том, что всю последнюю неделю я только и делал, что думал о этой очкастой змее. Дело в том, ЧТО я думал. Если первые две недели я злился как черт и методично изобретал способы мести за попранную веру в людскую добродетель. Во как меня вышколил этот "куренок", уже и думать по нормальному не могу, только с эпитетами и словечками его заумными, въелся он мне в сознание. Да. То вот потом. Потом стало его не хватать, ловлю себя на мысли, что постоянно хочу ему позвонить и одергиваю себя. Прочитал анекдот или увидел что-то в инете интересное, сразу мысль: "Даньке бы рассказать". Даже за учебники сел, классная постоянно названивает и передает домашние задания. В общем, стал я зубрилой-самоучкой. Единственное, что нового, это снова закурил. Бросил ведь год назад, когда в школу эту перевелся, а вот опять сорвался. Все из-за этого очкарика, все он виноват. Вот увижу его и все выскажу, все... Но высказывать было некому. Данила не появился ни в среду, ни в четверг. Не появился он и в пятницу. Припертый к стене в раздевалке мелкий шкет из их секции сообщил, что Данька в больнице. Нахлынула было шальная мысль, о том что он мог... Но тут же смылась от рассказа мальца, как мой очкарик после победы в очередном соревнование вступился за какую-то девчонку и теперь нянькает руку. Трещина - ничего серьезного, но все таки. Из глубин памяти вытащил дату его соревнования, хотел ведь сходить. Ну, до того случая. И методом быстрого подсчета определил, что уже вторая неделя пошла, значит скоро выпишут - не перелом ведь, срастется. Так и маялся всю неделю, пока... Четверг выдался солнечным и я по привычке взгромоздился на спинку лавочки перед школой, плюя на неодобрительные взгляды нашего дворника и подставляя лицо солнцу. - Курить начал. Я даже забыл о сигарете, что тлела в моей руке, пока знакомый голос не напомнил о куреве. Разлепив глаза, в которых все еще мельтешили точки от солнечного света, что пробивался сквозь веки, я проморгался и уставился на "очкарика". Осунулся немного. Сумка на левом плече. Сколько помню, он всегда на правом носил. Значит - правая. - Прикурить дашь? Дан так и стоял рядом, не подходя ближе, но и не выказывая страха или волнения. Все тот же заучка-каратист со стальными нервами. - Ты ведь не куришь. - Ты тоже, насколько я помню. - Не люблю курящих. Бесят, - я затушил сигарету ногой и уставился на своего учителя-мучителя. - Угу, - даже в сторону мою не смотрит, - и что делать будем? - Давай свою шоколадку, - и зачем я это сказал, хотел ведь наорать, чтоб шел своей дорогой и больше даже рядом не останавливался, и вообще... Сердце екнуло, когда эта "курица-слепуха" расплылся в улыбке и достал из кармана совершенно измятую плитку в обшарпанной обертке и протянул ее, усаживаясь рядом. Язвить почему-то сразу расхотелось, в мозгу было тихо. - Растаяла наверное совсем. - Угу. - Руки еще пачкать. - Ну, так и не пачкай, - хмурится, но отламывает кусочек, засовывая его себе в рот и чуть прижмуривая глаза, - сто лет шоколад не ел, вкусно. Будешь? Дан протянул мне кусочек с таким видом, что я его сейчас укушу. Я ему что, особо опасный зверь в зоопарке? Счас как врежу... - Буду. Чего?! Это я сказал? Сам не понимая зачем, я наклонился и взял кусочек шоколадки губами, мазнув по его пальцам. Стало жарко, а сердце дико рванулось вскачь. - Измазался. - Где? - я недоуменно уставился на Данилу, глядя, как он быстро облизнул губы. Интересно, они пахнут шоколадом? - Здесь. Я выпал из реальности, потому... Потому... что эта змея очкастая лизнул меня в губы! Прибью... Вот сначала только проверю кое-что, а потом сразу - по морде этой очкастой врежу. Сразу... Как только... Они и на вкус - как шоколад. Молочный, мой любимый. Если кто-то скажет, что я гей - зарою под асфальт. Я не гей! Просто люблю... Шоколад! А вы что подумали?