Ибо крепка, как смерть

— Итак, господин Гриндевальд? — тихо окликнул его Маклаген. — Нам нужно аппарировать, — ответил Геллерт и снова протянул руку, на этот раз чтобы указать направление. Маклаген легко последовал за ним, но, как всякий, кто не часто аппарирует в незнакомые места, в первое мгновение оказался слегка дезориентирован, сделал неловкий шаг вперед. Геллерт придержал его, не дав оступиться. — Простите, — пробормотал Маклаген. Геллерт почувствовал его очень близко. Осознал, что тот чуть ниже ростом, но шире в плечах. Почувствовал тепло дыхания на щеке, напряженную спину под своей ладонью, как касается его собственное бедро бедра Маклагена. Тот едва заметно подался назад, как будто и его их близость обеспокоила, отступил, осматриваясь. Геллерт давно здесь не бывал. Несколько лет. И так как он не позаботился о том, чтобы обновить заклинания от непогоды, хижина пришла в запустение. Крыша протекала, стекло в одном из окон разбилось, и внутрь нанесло мусора. На полу виднелись звериные и птичьи следы. Геллерт раздраженно взмахнул рукой, магия вихрем промчалась по хижине, убирая сор, осколки стекла вернулись в оконную раму. В почерневшем очаге заплясало магическое пламя. Маклаген подошел к окну. — Где мы? — Северо-восточные Альпы. — Как красиво! — воскликнул он, почти прижимаясь носом к оконному стеклу. — Вы выросли в этих краях? — Кажется, мы прибыли сюда не для того, чтобы любоваться горными пейзажами, — раздраженно сказал Геллерт. Маклаген коротко взглянул на него и снова обернулся к окну. Кого-нибудь другого мог бы задеть резкий тон, но ему, казалось, было все равно. И Геллерт не смог понять, была ли это привычка покорно сносить обиды или снисходительность к чужим слабостям. — Никогда не был в Альпах, — сказал Маклаген. — Вообще редко выбираюсь из дома. Но вы правы, у нас есть дела. Он прошел в центр комнаты и огляделся. — Итак! Мне нужно заняться портключом. А вам, если вы хорошо знаете местность... — Я сделаю звездную карту. — Прекрасно. Геллерт создал светящуюся сферу с обозначениями звезд, планет и созвездий на небесах обоих полушарий. Взлетев с его ладоней, как мыльный пузырь, она поплыла в центр хижины, зависла прямо перед Маклагеном, который с любопытством наблюдал. Геллерт мельком подумал, что напрасно он так выставляется с беспалочковой магией и мог бы хоть заклинание произнести вслух. К чему показывать первому встречному, на что способен? Но было уже поздно. Он заставил сферу вырасти, занять почти все доступное пространство и закружиться вокруг своей оси, пока иллюзорное звездное небо не оказалось расположено ровно так, как истинная небесная сфера. Геллерт еще несколько мгновений сохранял концентрацию на заклинании, пока копия и оригинал не пришли в полное созвучие и сфера в хижине не начала едва заметное глазу движение, согласное движению настоящих звезд и планет. Маклаген теперь был окружен сиянием звездной сферы, отблески плясали на его лице. — Благодарю, господин Гриндевальд, — он склонил голову и поднял волшебную палочку. Серебряная монета взлетела в воздух, засверкала. Маклаген тоже не произносил заклинания вслух, а движения его палочки были скупы и точны. В общих чертах Геллерт представлял, что тот делает, но в конкретике мог только предполагать. Эта область магии лежала немного в стороне от его интересов и была слишком сложна, чтобы ее можно было воспринять при простом наблюдении. Виртуозная комбинация чар и трансфигурации. Впрочем, если Маклаген – ученый, занимающийся именно магией перемещений, это бы все объяснило. Забавно, редко путешествующий теоретик магии перемещений. Нет, Геллерт никогда не ставил кабинетных ученых слишком высоко, но Маклагеном сейчас невозможно было не любоваться — его сосредоточенным лицом и изящными движениями рук. И всей его фигурой, вокруг которой сгущалась и волновалась магия. Монета мерцала, пребывая в двух точках пространства одновременно и стремясь определиться. На небесной сфере засияла россыпь точек более ярких и крупных, чем звезды. — Теперь маяк, — сказал Маклаген, не отрывая взгляда и кончика палочки от монеты. — Возьмите любую из этих точек, перенесите ее сюда, в наши координаты. Используйте теорему Ди, если она вам знакома, это даст максимальную точность. В Европе эту теорему еще иногда называют Пятой теоремой пространства. Если же вам она не... — Да, да, — нетерпеливо перебил Геллерт, стискивая в руке волшебную палочку. Он вдруг осознал, что его уже давно трясет от желания поучаствовать в этом великолепном действе. — Я знаю теорему Ди. Подхватив одну из точек, он начал создавать первый маяк. Он привык колдовать стремительно и мощно, но заклинание было малознакомым, сложным, да и сама его суть диктовала неторопливый темп, отзывающийся в теле тягучим напряжением. Наконец маленькая серая воронка, похожая на воронку аппарации, повисла над ними. — Великолепно! — воскликнул Маклаген. – Теперь я... — Постойте, — перебил его Геллерт. — Нам нужны хотя бы три маяка. Я не хочу оказаться посреди Таймс-сквер, да еще и в земле по самые ноздри. Он захватил вторую и третью точки. Уже знакомое заклинание творилось быстро, но с каждой новой точкой пространство сопротивлялось все сильнее. Однако было особое удовольствие в том, чтобы заставлять его покорно скручиваться под напором собственной воли. — Трех довольно, — остановил его Маклаген, — нельзя больше удерживать портключ в неопределенности. И, одним взмахом палочки подхватив все три маяка, он направил их в монету, которая на мгновение вспыхнула ослепительной белизной, погасла и со звоном упала на пол. Сейчас она выглядела как самая обычная, случайно оброненная монета, немного потускневшая, потертая. Замолчала слышная только им двоим магия. Звездная сфера погасла. В хижине, освещенной теперь только пресным светом пасмурного дня, воцарилась тишина. Геллерт перевел дыхание, расслабляя плечи. В сознании закружилось сразу несколько равно поразительных фактов. Ему удалось заполучить портключ в Нью-Йорк и избежать проверок на таможне. Он только что позволил кому-то вести себя в магии. И он по прежнему терялся в догадках, кто такой этот Маклаген. Тот, похоже, задавался сходным вопросом о Геллерте. — Вы меня удивили, признаюсь, — лицо Маклагена покрылось легким румянцем, то ли от удовольствия, то ли от напряжения. — Создание трех маяков требует не только искусства, но и владения теорией. Вы исследователь? Я слежу за европейской научной прессой, но вашего имени не встречал. Все-таки он ученый. И какая глупость для такого сильного волшебника запереть себя в лаборатории и корпеть над книгами! Вовсе не самый короткий путь ни к славе, ни к могуществу, не говоря уж о прочих радостях жизни. — И не могли, — быстро ответил Геллерт. — Я скорее практик, чем теоретик. Я много путешествую и... в общем, скучная кабинетная наука — это не для меня. — О! Тем хуже для скучной науки, я полагаю, — Маклаген сдержанно улыбнулся, снова неясно, обиженно или снисходительно. — В Нью-Йорке сейчас четыре часа утра, - проговорил он, - не стоит тянуть. Думаю, монетный двор начинает работу довольно рано. — Согласен. Они оба опустились на колени перед монетой, протянули руки. — Давайте, — шепнул Маклаген, и их пальцы соприкоснулись друг с другом и с прохладным серебром. *** В большом помещении, куда они переместились, витали странные запахи: металла и еще чего-то жирного и холодного с густым солоноватым привкусом. Сквозь расположенные прямо под высоким потолком окна лил слабый сероватый свет раннего утра и вырисовывал в полумраке уродливые очертания диковинных маггловских машин. Геллерт и Маклаген по прежнему стояли на коленях друг перед другом, а монета, теперь совершенно обыкновенная, валялась между ними. — Ну что же, господин Гриндевальд, — сказал Маклаген, поднимаясь на ноги. — Вот мы и на месте. Геллерт живо поднялся следом. Он и мысли уже не мог допустить, что Маклаген сейчас просто попрощается и уйдет. Глупо не завести знакомство с таким талантливым волшебником, который к тому же находит, что законы «не всегда разумны». — Постойте, — он шагнул к Маклагену и положил ему руку на плечо, мягко сжав сквозь ткань плаща. — Позвольте угостить вас обедом. Это меньшее, чем я могу вас отблагодарить. — О, вы вовсе мне ничего не должны, — проговорил Маклаген, отступая на полшага. — Вы были прекрасным ассистентом. Превыше всяких ожиданий. Его губы и глаза тронула такая искренняя улыбка, что Геллерт простил ему снисходительный тон. — Заведение называется «Птица-гром», — сказал он, крепче стискивая плечо Маклагена и подаваясь ближе к нему. — Это здесь, в Нью-Йорке. Сегодня в восемь вечера. Договорились? Тот кивнул. — И не вздумайте проспать, — со смехом добавил Геллерт.