Ибо крепка, как смерть

Они оказались в номере маггловского отеля, прямо в спальне. Их руки были сомкнуты для аппарации, и Альяс, взглянув вниз, улыбнулся и переплел свои пальцы с пальцами Геллерта. Это хрупкое состояние — за мгновение до — не должно было бы слишком взволновать, и все же взволновало. Нужно было что-то сказать или сделать, но Геллерт только гладил большим пальцем ладонь Альяса и вслушивался в быстрое биение собственного сердца. — Иди сюда, — тихо шепнул Альяс, а едва Геллерт сделал шаг, обнял за талию и поцеловал сразу глубоко, настойчиво. Геллерт ответил. Пытаясь перехватить инициативу, коснулся языком чужого языка, лизнул кромку зубов, мягко куснул за губу. Альяс застонал, толкнул его бедрами, и Геллерт оказался прижат к стене, и Альяс снова целовал, жарко дышал в шею, в губы, а его руки торопливо расправились с пуговицами, выдернули рубашку из-под пояса, добрались до обнаженного тела. Вот тебе и британская холодность, восхитился Геллерт, подставляясь под твердые пальцы, исследующие его грудь и живот. Сам он наконец сделал то, о чем навязчиво думал весь вечер: развязал ленту и запустил руку Альясу в волосы. Тяжелые пряди ласкали пальцы, и ощущение сразу покатилось вниз, отозвалось в паху, член сладко дернулся. Альяс, почувствовав, прижал к стене теснее, откровенно потерся бедрами. — Ты не перестаешь меня удивлять, — выдохнул Геллерт. Тот только усмехнулся в ответ. Геллерт крепче прихватил волосы на затылке и потянул назад, заставив запрокинуть голову. Длинная белая шея оказалась открыта, и Геллерт тут же приник к ней ртом, провел языком вдоль артерии, впитывая биение чужого сердца. Ладонью забрался под пояс брюк и погладил поясницу. Потом занялся пуговицами жилета. Они могли бы избавиться от одежды с помощью магии, но было свое наслаждение в таком нетерпеливом взаимном раздевании, в контрасте нежной кожи с колючим сукном, горячего тела с прохладным шелком рубашки. До постели они добрались уже обнаженные. Магглы, которые содержали отель, знали свое дело — простыни были хрусткими, прохладными и пахли свежо, матрас приятно пружинил. Альяс опустился на постель чуть в стороне, едва касаясь коленом бедра Геллерта. Досадное расстояние после того, как они только что так горячо тискались у стены. Геллерт потянул его за руку к себе, но Альяс только опустил ресницы. Над кроватью поплыли несколько шаров, источающих мягкий золотой свет. — Хочу взглянуть на тебя, — сказал Альяс. Геллерт со смехом откинулся на подушки и раскинул руки. — Смотри. Он тоже рассматривал Альяса. Широкие плечи и грудь, длинные ноги, аккуратный член. Никакой гипертрофированной мужественности, но от его тела исходило ощущение мягкой силы, которую Геллерт уже чувствовал в нем прежде, и которая обещала, что будет не скучно. Так же, как обещали это пылкость и, похоже, искушенность, открывшиеся за маской сдержанности и скромности. Представления о «взглянуть» у Альяса оказались своеобразные. Через несколько секунд он протянул руку, коснулся кончиками пальцев скулы Геллерта, погладил губы. Чуть нажимая, провел открытой ладонью по шее. Геллерт прикрыл глаза, облизнул рот в предвкушении. Теперь уже две руки скользили по его плечам, по груди, по животу и бедрам. Горячие и сильные, они двигались вниз до самых ступней и снова вверх. Прикосновения ощущались всей кожей и как будто и под ней тоже, захватывали, заставляли дрожать. И – о, да — восхитился Геллерт, это была темная магия. Геллерт знал, как этим заклинанием живьем содрать с человека кожу или свести с ума, однако ему и в голову не приходило использовать его вот так. Но Альяс действовал деликатно, едва касаясь, всего лишь заставляя проснуться каждое нервное окончание. И Геллерт позволил магии течь под кожей и заставлять тело звенеть, как натянутая струна. Он не терял контроль. Или так только казалось... Альяс склонился и поцеловал его, и почти вечность не существовало вообще ничего кроме их ласкающих друг друга ртов. Потом Альяс отстранился, и Геллерт застонал, пытаясь совладать с дыханием, с пульсирующей под кожей заклинанием. Чувствовал, что мог бы стряхнуть его, но не стал. — Слишком? – спросил Альяс. Геллерт отрицательно качает головой, и тот снова склоняется к нему, целуя шею, плечо, прихватывая губами сосок. Его губы оставляют огненный след. Геллерт смотрит сквозь полуопущенные ресницы, сквозь алое марево возбуждения, сквозь пелену магии, которая дрожит вокруг них. Смотрит на напряженные бедра, на тяжело подрагивающий член. Смотрит, как двигаются руки Альяса и мышцы перекатываются под кожей. На то, как смягчилась и смазалась четкая линия его рта. На лицо такое же страстное и вдохновенное, как когда Альяс творил сложную магию. Волшебство для него так же естественно, как дыхание, так же естественно, как для самого Геллерта. И Геллерт никогда не был в постели с таким. Он вообще никогда не встречал такого же, как он сам. Гордился, что он такой единственный. А сейчас он хочет Альяса себе, хочет быть его. Словно то, что они до сих пор не знали друг друга, было ошибкой. Словно они должны были встретиться много лет назад. — Аль, — произносит он непослушными губами. Аль склоняется к нему, и его волосы темным пламенем падают Геллерту на лицо. Геллерт запускает в них пальцы, тянет к себе. Аль подается ближе, губами в губы, грудью к груди, притискивает их члены друг другу. — Аль, — снова выдыхает Геллерт и обхватывает ногами его бедра. Магия повинуется его желанию, его желание сейчас и есть магия. Никаких отвлекающих манипуляций, никаких неуклюжих словесных формул. Тело само приспосабливается, чтобы открыться и принять. Аль длинно и сладко стонет, когда Геллерт сжимает в себе его член. Замирает, утыкается лицом в шею Геллерта и бормочет: — Я хотел тебя с той минуты, как увидел в Гамбурге. И это вывело Геллерта из транса. Жар возбуждения, страстная жажда — все осталось, но теперь он яснее осознавал происходящее. Например, что снова позволил Альясу то, что редко позволял другим. Не то чтобы он был против, раздразненное магией тело принимало и откликалось идеально. Глубоко вздохнув, он положил ладони Алю на ягодицы, тот приподнял бедра и толкнулся вперед. Кто из них ответил на это движение криком? Похоже, оба. Если не притормозить, все грозило закончиться слишком быстро. — Ооо! – протянул Геллерт. – А я-то готов поклясться, что ты ничего не замечал, кроме своего журнала. — Не совсем так, — Аль все еще вжимался лицом ему в шею, и Геллерт почувствовал смешок. — Ты мог бы сказать, — пробормотал Геллерт, — что даже не помнишь, о чем была статья. Он надавил Алю на плечо, заставил перевернуться, а оказавшись на нем верхом, оперся на грудь. Прямо под ладонью сильно билось сердце. — Кое-что я все-таки помню, — выдохнул Аль, улыбаясь. Геллерт качнул бедрами, и улыбка Аля стала почти мучительной. Он поднял руку и ласково потянул Геллерта за прядь. Заклинание все еще работало и удовольствие волной прокатилось по телу. Геллерт задохнулся. — И ты не просто прямолинейный, - хрипло прошептал Аль, — Ты нахальный. Геллерт ничего не ответил, начал плавно двигаться вверх и вниз. Аль со стоном запрокинул голову, стиснул ладонями его бедра, и Геллерт совершенно отпустил себя, позволив ритмичным движениям внутри и умело ласкающей руке толкнуть себя в опустошающий оргазм. Казалось, что из тела разом вытащили все кости, и он рухнул на Аля, зарылся носом ему в шею. Почувствовал, как тот выгибается под ним и совсем тихо, только до боли стиснув пальцы на бедрах, содрогается в оргазме. Потом пальцы Аля обессиленно разжались, и Геллерт вытянул руки и ноги и распластался на нем всем телом. Аль не протестовал, что на нем так беспардонно разлеглись, или просто не в силах был что-то возразить, выравнивая дыхание. Наконец он застонал, и Геллерт скатился с него и вытянулся рядом. Прохладный воздух коснулся влажной кожи. Аль тут же придвинулся, прижался всем телом. Снова наполовину возбужденный, как будто изголодавшийся. — Потрясающе, — прошептал он. — Я хочу еще. Тело лениво, но отозвалось на ожегший ухо шепот. И еще сильнее, когда влажно и горячо скользнул вокруг ушной раковины язык. — Подожди, - Геллерт перехватил опустившуюся на бедро ладонь. — У нас вся ночь впереди. — В самом деле... – Аль поцеловал его в щеку и отстранился. — Непривычная для меня роскошь. Он тоже перевернулся на спину и закинул руки за голову, блаженно вздыхая. Улыбка, поза, взгляд — сама расслабленность и нега. Геллерт вспомнил, как уверенно Аль успокоил девочку в порту, его туманные слова о семейных обстоятельствах. Наверное, если он и позволяет себе такие свидания, то изредка. Урвать пару часов запретных удовольствий, чтобы потом поспешить домой к многочисленному семейству. Геллерт поймал себя на ледяной ненависти к воображаемой жене случайного любовника и мысленно хмыкнул. Приподнялся на локте, заглядывая Алю в лицо. — Ты всегда применяешь к своим любовникам темную магию? — Ммм... Иногда, — на только что безмятежном лице мелькнуло смущение, но Аль продолжил: — Знаю, что не все придерживаются подобных взглядов, но я всегда считал, что суть темной магии в намерении, а не в средствах. Тон у него стал до смешного важным, как будто он участвовал в научном диспуте. И от контраста между этим тоном и тем, как Аль выглядел: обнаженный, с розовеющими щеками, членом, чуть подрагивающим над темными завитками волос на животе, — Геллерта неожиданно повело. — Да уж, тема достойная ученого симпозиума, — проговорил он. — Слишком опасная. Геллерт подался ближе, и сказал, склонившись к самому уху: — Кстати, когда-то словом симпозиум обозначали пьянку с блядями. И не подумай, что мне не понравилось, но твое заклинание самая настоящая темная магия. Он погладил его по груди, нарочно задев сосок холодным перстнем. — Не буду спорить с выпускником Дурмстранга, — улыбнулся Аль и накрыл его руку своей. — Если формально, то я не выпускник Дурмстранга. — Ты ушел из школы? – удивленно спросил Аль. — Нет, — коротко ответил Геллерт. Аль немного помолчал. — Сомневаюсь, что тебя отчислили за неуспеваемость. Отчисление Геллерта не было секретом, даже наделало шумихи в определенных кругах, но он никогда и никому не рассказывал об этом сам. И теперь не хотел. Когда-нибудь потом. Он поймал ясную уверенность, с какой подумал «потом»: так обычно говорил дар предвидения. Нелегко было его расслышать, когда дар приходил не оглушающим пророчеством, а вот так, исподволь, но сейчас Геллерт заметил. Впрочем, если предвидение говорит «потом», то он не против. Даже насытив первый голод, он не потерял, как обычно случалось, интереса к любовнику. — Теперь я покажу, что я умею, — проговорил он, подбираясь к Алю поближе. Он магией приподнял его бедра над постелью, подвел ладони под поясницу, помассировал мягкие ямочки, провел по ягодицам, заставил поднять и развести ноги. Поцеловал колено. — Что покажешь? — прищурился Аль, — То, за что тебя отчислили из школы? Геллерт укусил его за бедро. — Ай! — Аль приподнялся на руках. — Геллерт, не делай мне больно. Я не люблю физическую боль. И не связывай руки. Геллерт встретился с его серьезным взглядом. Конечно. Он и сам не позволил бы связать себе руки, довольно уж и того, что дал навести на себя чары. Хотя немного жаль. — А ты не шути так, — он притянул Аля к себе за бедро еще ближе и провел языком по укушенному месту. — Прости. — И, знаешь, демонстрации магических умений откладываются, мне уже хочется обойтись без долгих прелюдий. Член Аля красноречиво дрогнул при этих словах. Геллерт поднял взгляд, и Аль кивнул, встряхнув темно-красной гривой, высвободил бедра из его хватки, перевернулся и встал, опершись на колени и вытянутые руки. У Геллерта вдруг пересохло во рту. Он провел языком по губам и, положив ладонь на горячую поясницу, прошептал заклинание. *** Магический свет совсем потускнел, и его сменил, пробившись сквозь портьеры, первый утренний. Такой же, как сутки назад, когда они вдвоем только прибыли в Нью-Йорк. Геллерт чувствовал этот свет сквозь полусомкнутые ресницы, чувствовал бедро Аля, лежащее на своем бедре, собственную руку, запутавшуюся в его волосах. Почувствовал, как Аль поцеловал его в подбородок, потом в уголок рта. Геллерт, не открывая глаз, погладил его по плечу. Ночью он заметил там паутину бледно-серых шрамов размером с пол-ладони и сейчас ощутил под пальцами едва различимые линии. Без сомнения след магии, но что за проклятье могло его оставить? Мысли уплывали. Аль поймал его руку и переплел их пальцы. — Я тебя совсем замучил, — сказал он. — Нет, — соврал Геллерт, которого настигала расплата за очень насыщенные тридцать часов без сна: тело казалось совсем невесомым, а голова наоборот тяжелой. Мир дрожал как плохо наведенный морок. — Да! Я же себя знаю, — тихо засмеялся Аль и сказал серьезнее: — Я понял несколько лет назад, что если не научусь получать все от самых простых жизненных радостей, то просто сойду с ума. Вкусная еда, интересная книга, хорошее вино, любовные утехи... Немного магии, если она помогает чувствовать острее. — Почему, Аль? — спросил Геллерт, сам едва понимая, что «почему». — Так получилось, — ответил Аль и, немного помолчав, добавил: — Мне нравится, когда ты меня так называешь. — Как? — Вот так. Аль. — Хорошо, — пробормотал Геллерт и положил голову ему на плечо. — Разбуди меня, Аль, разбуди немедленно, а то я и правда засыпаю. Но тот только притянул его ближе к себе, и Геллерт почувствовал совершенно целомудренный и полный заботы поцелуй в лоб. Проснулся он один.