Ибо крепка, как смерть

Зеленая гостиная выходила широкими окнами в зимний сад — тот самый, в котором Геллерт познакомился с Виндой — и струящийся оттуда свет, проходя сквозь листву деревьев, заливал комнату теплым золотисто-зеленым сиянием. Все отмеченные заклинанием мадам Эвелины уже собрались, и этот теплый свет, сливаясь с отблеском магии, придавал их молодым и по большей части симпатичным лицам очарования. Атмосфера царила своеобразно-праздничная, какая бывает в школьных гостиных после летних каникул. Они уже чувствовали себя особенными, родственными душами. Избранными. Однако с появлением Геллерта разговоры притихли. Но он, пожалуй, не хотел, чтобы они видели в нем вождя и повелителя, его тщеславие было иного рода. Да и доказать свое превосходство он всегда успеет. Он взмахнул рукой, подзывая к себе кофейник и чашку, и, улыбаясь немного сонно, как человек, который еще не до конца пришел в себя после праздничной ночи и собирается позавтракать в кругу близких друзей, обвел собравшихся взглядом. Вот Вивиан нежно улыбнулась ему поверх чашки — надо надеяться, она послушалась и не разболтала никому о том, что у Геллерта было видение. Вот хорошенькая смуглая Роза Хасан. Она была лучшим ловцом Бобатона и после школы хотела продолжить спортивную карьеру, но отец, заместитель министра магии Франции, не позволил, однако от вмешательства в политику не удержал. Рядом с Розой на подлокотнике ее кресла сидел Хуан Нуберо, безнадежно в нее влюбленный. На другом подлокотнике устроился Филипп Моурос, младший сын владельцев всеевропейского магического вестника «Эон». Еще бобатонцы близнецы Лаваль. Они всего лишь год как окончили школу и, очень юные, своими темными кудрями и горячими взглядами влажных темных глаз напомнили Геллерту портрет мальчика из особняка Аардверка. Эмрих о чем-то беседовал итальянцем Арадией Нери и Роландом Гербигером, еще одним выпускником Дурмстанга, который успел прослыть смутьяном за несколько опубликованных им статей о будущем магического общества. Рядом с ними сидела на кушетке Ингрид Нагель. Она была поразительно некрасива и такого низкого роста, что Геллерт заподозрил, что благородное семейство с десяток поколений назад подпортило свою чистую кровь связью с гоблином. Ингрид с любопытством прислушивалась к разговору, но сама в нем не участвовала; на ее коленях стояла нагруженная сандвичами тарелка, которые она с аппетитом поглощала. Несмотря на довольно смехотворный вид, Ингрид с третьего курса и до самого выпуска из школы три года назад считалась первой палочкой Дурмстанга. Анкаста Клудде, та сумрачная ведьма, что сидела рядом с Геллертом за обедом, самая старшая из собравшихся, держалась немного особняком. Сегодня она даже не пыталась скрыть следы Темной магии — напротив, демонстрировала их с гордостью. От висков, как залысины, уходили за уши полосы покрытой зеленоватой чешуей кожи, глаза заметно отсвечивали красным, а пальцы левой руки почернели, словно их окунули в краску. Чем именно занималась Анкаста, Геллерт не знал — по понятным причинам специалисты по Темным искусствам не имели своих научных журналов и не проводили конференций — но несколько конфликтов с властями у Анкасты уже было, один из них за неправомерное применение магии к магглу. Процион Блэк, младший сын древнего британского рода и, само собой, очередной праправнук мадам Эвелины. Очень красивый, с аккуратной бородкой и волной гладких темных волос, падающих почти до самой талии, он протягивал блюдо с круассанами молодой женщине, которая явно смущалась его вниманием. Высокая, с блекло-русыми волосами и немного растерянным лицом, она напомнила Геллерту Ариану — правда, магия в ней ощущалась ясно, не слишком сильная, но чистая и стремительная, как горный ручей. Марта Весселинг, которой сегодня была отведена особая роль. Геллерт ободряюще ей улыбнулся, но Марта, поймав на себе его взгляд, только еще больше смутилась. Итак, их было четырнадцать, считая совсем юную Винду, которая тоже была здесь, забралась с ногами в огромное кресло и грызла тост. Четырнадцать преданных и готовых жертвовать собой за еще даже не успевшую оформиться идею. Щедрый подарок мадам Эвелины. Геллерт сделал глоток кофе и сказал: — Доброе утро! Все осененные магией лица снова обратились к нему. От неуверенности и даже страха, которые Геллерт испытывал ночью, не осталось и следа. Отчасти потому, что пронизанная светом и элегантно обставленная комната, запах свежей выпечки и кофе, оживленное внимание на лицах так контрастировали с кошмаром его ночного видения. К тому же Геллерту нравились увлеченность и восхищение, с которым смотрели на него молодые волшебники, их нетерпеливое внимание и готовность внимать каждому слову. — Я рад, что вы все пришли, — сказал он. — Как видите, нас не так много, по-настоящему неравнодушных. Он сделал паузу, чтобы отпить еще кофе, садиться не стал, лишь оперся бедром о кресло. — Важно не сколько нас, а насколько мы сильны, — резко сказал Арадия Нери. — Это нам еще предстоит выяснить, — ответил Геллерт. — Вообще-то для начала, — осторожно сказал Хуан Нуберо, — неплохо было бы выяснить, чего мы хотим добиться. Верно, Роза? Он ласково пожал ее смуглые пальцы. — Это вовсе не сложно, — ответила Роза. — Ведь так? Она вопросительно взглянула на Геллерта своими веселыми карими глазами. — Конечно, — ответил Геллерт. — Расскажите, чего хочет каждый из вас? Ничего неожиданного он не услышал. Кто-то старательно повторял слышанное с детства, чьи-то формулировки были отточенны и продуманны, кто-то нес откровенную чушь, кто-то был благодушен, кто-то требовал крови. Марта, Роза и близнецы Лаваль слегка побледнели во время жесткой речи Анкасты, а Эмрих, Нери и Гербигер тайком посмеивались над наивным лепетом близнецов и сентиментальными слезами Вивиан. Но в сущности все говорили одно и то же. Геллерт позволил высказаться каждому, но споров не позволял. Свободы — в сущности, они все хотели свободы, гораздо больше, чем власти, или безопасности, или отмщения. Среди них не было ни выдающихся мыслителей, ни особенно талантливых магов, но для начала это было неплохо. — И как же мы добьемся отмены Статута и всего прочего? — спросила бойкая Роза Хасан. — Пошлем ультиматум в Международную Федерацию Магов? Или ворвемся в Министерство Магии и захватим Несокрушимые печати? Какое Министерство выберем? Близнецы переглянулись и засмеялись. Роза продолжила: — Я за французское, но если у кого-то есть другие предложения… — Что за чушь?! — закатил глаза Гербигер. Нуберо сердито вскинулся, и Геллерт предостерегающе поднял ладонь. — Для прямой конфронтации с властями время еще не пришло. Путь к большой цели начинается с малого шага. Его нам и предстоит совершить. — Геллерт сделал паузу. В зеленой гостиной воцарилась тишина. — Вы читали в прессе о Дорнхайме? — Дорнхайм? — переспросил Блэк. — Это, кажется, деревушка в Германии? На реке Майн? — На Рейне, — негромко поправила его Марта Весселинг. — Фрейлен Весселинг, — Геллерт обратился к ней, — земли вокруг Дорнхайма принадлежат вашей семье. Вы можете рассказать нам о том, что там произошло? Лучше услышать все из первых рук. Марта снова порозовела от смущения, но кивнула. — Эта земля в долине Рейна принадлежит семье моего отца уже несколько веков, — начала она. — Наш замок, деревня Дорнхайм на берегу реки, поля и пастбища вокруг и буковая роща, в которой живут зелигены. Эта роща много веков была основным источником дохода нашей семьи. Мы ухаживали за деревьями, носили зелигенам подарки, и раз в год, перед Саммайном, зелигены позволяли состричь свои белокурые волосы. По традиции за рощей присматривали молодые женщины из нашей семьи, и последние двенадцать лет это делала я. Я даже училась дома — не захотела уезжать в школу и бросать своих подопечных. В самом Дорнхайме всегда жили и волшебники, и магглы — от местных жителей мы почти не скрывались. Старожилы знали, кто мы такие, и нередко обращались в замок или к другим волшебным семьям за помощью, и мы не отказывали. По правде сказать, меня воспитывали без всякой враждебности к магглам. Некоторые поджали губы. От Марты это не укрылось, но она продолжила с некоторым вызовом. Геллерту понравилось, как из-под ее застенчивости выглянул характер. — Началось все давно, с железной дороги, — рассказывала Марта. — Ее выстроили задолго до моего рождения, и пути проложили по нашим владениям, правда по самому краю и, к счастью, вдалеке от рощи. Но мой дед решительно воспротивился такому вторжению. Подал прошение в Министерство с требованием защитить его права. Он даже предлагал заняться этим самолично, но это случилось как раз после знаменитого собрания Международной Федерации, и ему категорически отказали. Сказали, что такое крупное вмешательство в жизнь магглов недопустимо. Все, что дед получил, это горстку золота — пересчитанную на наши деньги стандартную компенсацию, какую маггловское правительство выплачивало землевладельцам при прокладке дорог. С тех пор к проносящимся вдалеке поездам в замке привыкли, и скандал, устроенный дедушкой в министерстве, стал просто семейной шуткой. Однако два года назад нашу землю снова потревожили. На берегу реки начали строить завод, алхимическое производство. — Химическое, должно быть, — поправил ее Филипп Моурос. — У магглов это называется химическое производство. — Да, наверное, химическое, — равнодушно согласилась Марта. — Уродливое строение с длинными, как пальцы гриндилоу, трубами. К нему протянулась железнодорожная ветка-узкоколейка прямо через наши пастбища. Теперь в Министерство отправился мой отец, требуя разрешения на применение заклинаний, чтобы прогнать маггловских рабочих и заставить маггловские власти забыть о строительстве. И получил тот же самый ответ, что и дед когда-то: Министерство Магии не может допустить такого серьезного вмешательства в жизнь магглов. К счастью, завод расположился чуть в стороне от наших земель, и мы вздохнули, хоть не полностью удовлетворенные, но все же с облегчением. А потом завод заработал. Днем и ночью над ним поднимались клубы едкого дыма. Но отец нанял заклинателя, и вместе они немного изменили розу ветров так, что дым уносило прочь от замка и рощи, на другой берег реки. Мы держались от завода подальше во время прогулок на метлах, ну а если магглам нравилось дышать зловонным дымом — что ж, их право. Марта перевела дыхание, забытая чашка кофе покачивалась в воздухе возле ее руки. — Но мы были слишком беззаботны и не смогли предвидеть беду. Прошлая весна, если вы помните, была дождливой и очень ветреной. Бури ломали дерервя, и мы укрепляли стволы буков в нашей роще заклинаниями. И вот однажды после грозовой ночи я с рассветом полетела в рощу, опасаясь, не пострадали ли несколько самых старых деревьев. Но дело обстояло гораздо хуже. Еще с метлы я заметила, что едва зазеленевшая листва покрыта уродливыми белесыми пятнами. Испарения от завода пропитали грозовые облака и пролились ядовитым дождем на нашу рощу. А зелигены… Я шла по роще и всюду находила их маленькие тельца. Они лежали на мокрой траве, зеленый мох на коже побелел, золотой блеск кудрей потух. Наши зелигены были мертвы. Марта замолчала, прикусив губу, Вивиан села рядом с ней на софу и приобняла за плечи, поглаживая по русым волосам. — Как жаль, — сказал Эмрих. — В лесу возле нашего замка живет маленькая семья зелигенов, в детстве мои сестры обожали с ними играть. И ваша семья, естественно, понесла чудовищные убытки. — Деревья выжили, и мне удалось выходить немногие уцелевшие ростки зелигенов, — Марта пожала плечами. — Но роща слишком большая, чтобы ее можно было легко защитить магическим куполом. Нам приходится вызывать специалистов, и не знаю, как долго мы сможем это себе позволить. Отец считает, что нет смысла восстанавливать колонию зелигенов. Она снова замолчала и опустила взгляд. — Спасибо, Марта, — ласково сказал Геллерт. — Я вспомнила, об этом же писали в газетах! — воскликнула Ингрид Нагель. Захваченная рассказом Марты, она отставила прочь тарелку с сандвичами, а ее темные, близко посаженные глаза сверкали. — Уже после несчастья, — сказал Филипп Моурос. — В «Эоне» была короткая заметка. И еще пара немецких изданий. «Ворлок», помнится, выступил довольно радикально. — Верно, — кивнул Геллерт, — Но до того пресса молчала. И, как видите, власти ничего не сделали, чтобы защитить имущество и традиции семьи Весселинг. — Я понял, месье Гриндевальд, почему вы попросили Марту рассказать нам эту историю, — воскликнул один из близнецов. — Давайте отправимся в Дорнхайм прямо сейчас! Нас четырнадцать! Мы разнесем маггловскую фабрику так, что и следа не останется. — Почему бы и нет? — заявил Арадия Нери, поднимаясь на ноги. — Я совсем не прочь поразмяться. Геллерт быстро обвел глазами комнату. Большинство выглядели готовыми немедленно действовать, кое-кто даже поглаживал рукояти волшебных палочек. Винда вскочила со своего кресла. Лишь на двух-трех лицах читалась нерешительность. — Понимаю ваше рвение, — спокойно произнес Геллерт. — Разрушить маггловскую фабрику не сложно. Я, к примеру, могу справится с этим и в одиночку. Но без должной подготовки выглядеть это будет всего лишь преступной выходкой. По крайней мере, властям не составит труда так это показать. А мы должны продемонстрировать себя силой, которая справляется с тем, с чем не справляются наши Министерства и Международная федерация. Силой, которая действительно заботится о благе волшебного сообщества. Тогда у нас появится будущее. — Да, ты прав, — согласился Арадия Нери. — Неплохо было бы устроить шумиху вокруг этой истории. — Роланд Гербигер, — неожиданно подала голос Анкаста Клудде, — вам отлично удается ворошить осиные гнезда. Геллерт кивнул. — Да, Гербигер, я хотел попросить вас написать статью. А вы, Филипп, сможете сделать так, чтобы она появилась в «Эоне» как можно скорее? — Кое-кто будет здорово зол, — неожиданно ехидно усмехнулся до сих пор сдержанный Моурос, — но я это сделаю. — Если Гербигеру начнут оппонировать — тем лучше. Нужна шумиха. — Я согласен, — кивнул Гербигер. — Но мне хотелось бы побывать в Дорнхайме, увидеть все своими глазами, собрать материал. — Без сомнения, — сказал Геллерт. — Мне тоже необходимо там побывать. Вы ведь нам все покажете, Марта? — Конечно. — Она кивнула очень спокойно; оценить ее отношение к происходящему было трудно. — А нам что делать? — почти обиженно воскликнули близнецы. Винда уже была рядом с ними и, хотя вслух к их возмущению не присоединилась, смотрела требовательно. Геллерт мысленно закатил глаза. Впрочем, он знал куда направить их пыл, — по крайней мере, временно. — А вот теперь пришло время узнать, насколько мы сильны, — сказал он. — Вивиан, в замке есть площадка для тренировочных дуэлей? — Конечно, — ответила Вивиан. — Я покажу. А ты, Винда, — она повернулась к сестре, — отправляешься в школу. Геллерт и не думал, что Вивиан способна на такие назидательные интонации. — Может быть, и отправляюсь, — язвительно ответила Винда. — Завтра. А сегодня, мадам Эвелина сказала, я могу отдыхать после ритуала и делать, что хочу. Она с вызовом задрала подбородок, но посмотрела почему-то не на сестру, а на Геллерта. — Пойдемте с нами, Винда, — насмешливо сказал он. — Обещаю вам первый спарринг, но, надеюсь, вы будете снисходительны к моим сединам. — Нет, мсье, я буду беспощадна, — со смехом ответила Винда. Договорившись о встрече в Дорнхайме с Мартой и Гербгером, Геллерт покинул замок Розье только на закате. Как он и ожидал, никто из его новых соратников не заставил его использовать свою силу даже вполовину, но Ингрид Нагель и в самом деле была хороша, так же как Арадия Нери. Анкаста, хоть и была немного медлительна, компенсировала это зловещей изобретательностью. И хотя бобатонская школа боевой магии заметно уступала Дурмстрангу, но Роза Хасан, Винда и один из близнецов Лаваль подавали надежды. Остальные, если речь шла о схватке с серьезным противником, могли разве что защитить себя. Впрочем, Геллерт считал, что ближайшая операция не будет слишком требовательна. Дальше время покажет, а сейчас предстояло бросить охапку хвороста в тлеющий костер общественного недовольства. Мадам Эвелины Геллерт в этот день так и не увидел. Похоже старая ведьма сочла, что ее дело сделано. По крайне мере, до срока.