Ибо крепка, как смерть

Если не считать запутанной паутины условного родства, которое связывало всех волшебников: и чистокровных, и полукровок — близких родственников у Геллерта было совсем немного. И среди них Батильда Бэгшот была едва ли не единственной, с кем Геллерт поддерживал хоть какие-то отношения. Она писала ему регулярно, и он обычно не оставлял ее письма без ответа и не забывал отправить открытку на Рождество или именины. Но виделись они редко, а в доме в Годриковой Впадине Геллерт и вовсе не бывал с детства. И теперь, сидя в маленькой тетушкиной гостиной, он вдыхал давно позабытые запахи: книжной пыли, бергамота, роз, увядающих в пузатой вазе на камине – и испытывал странное чувство от того, каким все казалось прежним и все же совершенно иным. Зато тетушка Тильда была все той же чудаковатой тетушкой Тильдой, разве что вместо сладкого чая с молоком налила Геллерту бренди. — Я прочел твою последнюю монографию, — сказал Геллерт. — Поразительно, некоторые вещи ничуть не изменились со времен гоблинских войн. Тильда рассмеялась — смех у нее был на удивление молодой и заразительный. — Верно подмечено, мой мальчик. — А над чем ты сейчас работаешь? Тетушка недовольно поджала губы: — Учебник по истории магии. Заказ министерства для Хогвартса. Взялась с увлечением, но ты не представляешь, какую они включили цензуру. Немыслимо! Я их спросила, хотят ли они вырастить из наших детей наивных дурачков, верящих, что галеоны растут на деревьях, а мир плоский и покоится на спине розового единорога, или сознательных людей, способных принимать решения. Это был чертовски глупый вопрос. Несомненно первых. Ими куда легче управлять и убеждать их в любой ерунде, которая удобна Министерству. — Она вдруг спохватилась. — Ты не голоден? — Нет, тетушка, — улыбнулся Геллерт. — Хорошо, — кивнула тетушка, которая всегда предпочитала увлекательную беседу стряпне. — Так вот, утомившись бодаться с министерскими баранами, я для души начала одно маленькое исследование. Период реакции на принятие Статута о Секретности. Интереснейшее время, когда по всему миру происходит восхождение и падение темных магов. Разидиан, Заркон, Маргрета Цу Эглофштайн. — Всех темных магов в истории объединяет одно, — заметил Геллерт. Тильда с интересом склонила голову к плечу: — И что же, мой мальчик? — Все они рано или поздно терпели поражение. Она приподняла брови: — И как же ты это объяснишь? — Стоит, конечно, начать с того, что именно тех, кто потерпел поражение, клеймят «позорным» званием адепта Темных искусств особенно рьяно. К примеру, Джон Ди, Матушка Уотерхаус или Доктор Фаустус тоже практиковали темные искусства, но научными достижениями Ди и Фаустуса пользуются слишком широко, чтобы очернять их имена, а Уотерхауз превратили в мученицу, сделав из ее истории воспитательную притчу для юных волшебников. Тильда улыбнулась: — Однако и про них можно сказать, что они потерпели поражение. — Да, — кивнул Геллерт, — потому что главная причина кроется в самих темных искусствах. Ни одна другая область магии не дает такого могущества. Перед ним сложно устоять. Но никому не удается пройти по грани. Рано или поздно маг оказывается слугой не своих амбиций, а сил, которые безжалостно перемалывают его ради собственных целей. Тильда усмехнулась. — Интересное наблюдение, мой мальчик. Я бы его дополнила: каждый из них считает, что он-то сумеет избежать судьбы предшественников. Она с любопытством посмотрела на Геллерта, ожидая его реакции. — Ты не хочешь пойти прогуляться? — спросил он. — Все такой же непоседа, — насмешливо проворчала Тильда. — Не сидится на месте? Ладно, должна признать, что погода чудесная; пойдем пройдемся. Выйдем через сад — я покажу тебе свои розы, которые тебе, конечно, абсолютно не интересны, но сделай вид, что ты от них в восторге. *** Тетушкины розы были и впрямь хороши. Снег в саду уже сошел и пустили стрелки крокусы, гиацинты и нарциссы. Старая яблоня, в чьих ветвях Геллерт любил читать много лет назад, разрослась, а ограду, сквозь которую он когда-то тайком выбирался на волю, заменили низкой кованной решеткой, снабженной простенькими магглоотталкивающими чарами. Едва они вышли за калитку, Тильда указала на дом напротив, окруженный садом, тоже вполне ухоженным, но не так зеленевшим, как ее собственный. — Тут живут магглы, – сказала она. — Я, признаться, предпочла бы соседство с магами. Совершенно невозможно как следует заняться садом, и Миссис Дин вечно донимает меня вопросами, что я делаю с розами, отчего они так бурно цветут всю зиму. Когда-то здесь жили волшебники. Семья Дамблдоров. Мать и трое детей, твоего примерно возраста. С Алем после ссоры Геллерт еще не обменялся ни словом. Обиды он уже никакой не чувствовал, но упрямо ждал, когда тот напишет первым. К тому же уже сегодня ночью Геллерт со своими юными соратниками собирался разгромить маггловский завод в Дорнхайме, и предстоящим приключением, а так же тем, удастся ли узнать у Тильды что-нибудь об Игнотусе Певерелле, до сих пор были заняты мысли Геллерта. Слишком заняты, чтобы думать о романтике. Но теперь он невольно замедлил шаг и обернулся. Не особо приметный кирпичный особняк, тот самый, который давным-давно пятилетний Геллерт, впервые увидевший мир за пределами горной долины, с таким любопытством рассматривал. Тогда дом был тих и необитаем, окна заколочены, но в последний раз, когда Геллерт приезжал к Тильде, сад был уже ухожен, но, как и окна дома, укрыт отводящими глаз чарами, такими сильными, что за те несколько дней, что Геллерт провел в Годриковой Впадине, ему не удалось разглядеть сквозь них хоть что-то или кого-то. Значит, здесь тогда уже жил Альбус, глазел в окно, играл с Арианой и Аберфортом, может быть, так же, как Геллерт, читал, забравшись на дерево. Может быть, даже видел его в соседнем саду. Но познакомиться не пришел. В сад вышла женщина с закутанным в одеяло младенцем на руках, но, поймав на себе случайный взгляд Геллерта, прижала ребенка крепче к груди и снова скрылась за дверью. — Геллерт, ты меня слушаешь? — окликнула его Тильда. — Конечно, тетя, — рассеянно ответил Геллерт. — В этом доме жила семья волшебников. Они давно уехали? — Лет десять назад. Там была трагическая история… Сначала погиб отец, потом мать. А со старшим братом, Альбусом, я до сих пор переписываюсь. Очень талантливый молодой человек — как жаль, что обстоятельства помешали ему в полной мере проявить себя. Впрочем, возможно, у него все еще впереди. Ну ладно, тебе это не интересно. Знаешь, ты высказал любопытную идею… Тильда взяла его под руку и продолжила разговор о своем исследовании, и за этой беседой, для Геллерта несколько менее отвлеченной, чем представляла Тильда, они дошли до старого кладбища. Здесь тоже среди ярко зеленеющей травы уже цвели крокусы, напомнив Геллерту о празднике в замке Розье. Геллерт подвел Тильду к могиле Игнотуса Певерелла и замедлил шаг. — Я любил играть здесь, — сказал Геллерт. — Прятался от живших по соседству маггловских детей. — Они тебя обижали? — удивленно спросила Тильда. — Почему ты никогда не говорил мне? Геллерт только рассмеялся. — Это уже не важно. Здесь ведь волшебник похоронен? Я всегда считал, что волшебник. Воображал его то отважным победителем драконов и великанов, то хитроумным Темным магом. Геллерт лгал: на кладбище он действительно любил убегать ребенком, но могила Певерелла его заинтересовала только сейчас. Однако ложь была самым естественным и простым способом подтолкнуть Тильду в нужную сторону. — Ну, нет, мой мальчик, — горячо возразила она. — Игнотус Певерелл, конечно, был волшебником, но точно не борцом с великанами. Адептом Темных искусств он тоже скорее всего не был, хотя по какой-то причине навел туман на историю своей жизни. Кстати, мало кто знает, но сохранился дом, в котором он жил. У Геллерта сердце пропустило удар. — В самом деле? — небрежно переспросил он. — И что же, там теперь тоже живут магглы? — Вовсе нет. Если я не ошибаюсь, дом даже ни разу не перепродавали. Геллерт повернулся к Тильде, стараясь не выказать волнение. В том, что касалось исторических фактов, ей можно было доверять полностью, и волнующе чувство близости к разгадке тайны, за которой он давно уже охотился, захлестнуло Геллерта с головой. — Забавно, — сказал он. — Получается, там живут потомки Певереллов? — Певереллы в родстве со всеми английскими магическими фамилиями, — назидательно произнесла Тильда. — Даже в тебе течет их кровь. А домом сейчас владеет семья Поттеров. — Поттеры? Никогда не слышал об этой семье. — Старое британское семейство. Зелье Костероста тебе с твоей непоседливостью наверняка приходилось пить. Так его изобрел первый Поттер — Линдфелд. — Костерост изобрел Пумпхут, — машинально сказал Геллерт. — Это тебя в Думрштанге научили? — возмутилась Тильда. — Чушь. Костерост изобрел Линдфелд Стинчкомбский, по прозвищу Поттер. А его сын женился на дочери Игнотуса Певерелла и переехал сюда в Годрикову Впадину. Так что старый Бобби Поттер, шалун и повеса, прямой потомок Игнотуса Певерелла. — И чем он занимается? Тоже зельевар? — небрежно спросил Геллерт. — Кстати, ты уверена насчет Костероста? — Не говори ерунды. Конечно я уверена. А Бобби тоже когда-то занимался зельями, но, кажется, больше для вида. Таланта своего предка он точно не унаследовал. Впрочем, Поттеры богатая семья, и нужды работать у Бобби не было. Вообще, он тот еще фрукт, наш Бобби. На лице Тильды появилось непонятное выражение — то ли мечтательное, то ли осуждающее. — В молодости он был очень хорош, — продолжила она, — поверь мне на слово, мой мальчик. Высокий, зеленоглазый, задорный. Прекрасно летал на метле. Вскружил голову самой Присцилле Дюпон, Министру Магии Великобритании. А Бобби к тому времени уже был женат и имел троих детей. Скандал разразился страшный. Потом еще было всякое, — тетушка неопределенно хмыкнула. — А после истории с дочерью почтмейстера пять лет назад сыновья прекратили с Бобби всякое общение. Теперь он живет совсем один. Она спохватилась и крепко сжала локоть Геллерта: — О Мерлин, у тебя такой отрешенный вид. Неужели ты из тех редких людей, что не любят грязные сплетни? — Возможно, — ответил Геллерт. — Ты всегда был милым мальчиком. — Тильда погладила его по плечу. — Значит, Бобби Поттер, шалун и дамский угодник, — прямой потомок Игнотуса Певерелла и, возможно, еще и некоего британского изобретателя Костероста? — сказал Геллерт. — Забавно. Его постельные приключения меня и в самом деле не слишком интересуют, но на дом посмотреть было бы любопытно. Это же, должно быть, один из самых старых домов в Годриковой впадине. — Так и есть. — Почему ты мне его никогда не показывала? — Потому что ты перестал приезжать на каникулы к своей старой тетушке, бестолковый ты мальчишка. — Тильда засмеялась и снова ласково сжала его локоть. — Пойдем. Дом Игнотуса Певерелла оказался двухэтажным фахверковым домом с выбеленными стенами и выкрашенным коричневой краской каркасом. Сад зарос бузиной и покрытыми алыми блестящими ягодами кустами барбариса. И, как часто бывало с домами принадлежащими многим поколениями волшебников, дом опутывали множество охранных заклинаний, которые добавлялись и наслаивались друг на друга несколько веков. Исследовать их при тетушке Геллерт, естественно, не стал, и когда Тильда заявила: "В гости я заходить не собираюсь", предложил вернуться домой к теплому камину. Уже перед самым уходом Геллерта, когда они снова пили бренди в гостиной, из окон которой был превосходно видны пышно цветущие розовые кусты и соседский дом, бывший дом Дамблдоров, тетушка сказала: — Знаешь, нужно как-нибудь познакомить тебя с Альбусом Дамблдором. Мне кажется, вам обоим эта встреча могла бы оказаться полезной. *** Аль объявился только к следующему вечеру, когда в замке Крафтов Геллерт, окруженный своими новоиспеченными соратниками, шумно праздновал успех первой совместной операции. Он вышел вдохнуть свежего воздуха на галерею, открыл блокнот и прочел: «Завтра вечером. Лучшие устрицы в Лондоне, вино и разговоры, о чем ты только пожелаешь. Я очень, очень соскучился». И, так как Геллерт был слегка пьян и весел, то, не раздумывая ни минуты, он ответил: «Когда тебе будет угодно, mein Schatz» и пририсовал рядом кривобокое сердечко.