Ибо крепка, как смерть

Ожидая ответа, Геллерт закрыл блокнот и оперся о каменный парапет. Ночь была прохладной и безоблачной. Над озером, окружавшим замок Крафтов, раскинулось звездное небо, в котором низко висел тяжелый красный Марс и еще ниже, над самым горизонтом, тусклый Меркурий. Геллерт подставил лицо прохладному ветерку. Завтра его молодые соратники потребуют новых приключений — тем более, для участия в сегодняшнем он выбрал не всех, но у него уже были идеи, чем их занять. В сущности, все, что требовалось в ближайшие недели — это шум и хаос. И Геллерту, пожалуй, начинало нравиться, как они на него смотрят, эти отпрыски чистокровных семей, готовые по его слову лезть в самое пекло. И был еще старик Бобби Поттер, которого Геллерт собирался навестить завтра вечером. Предвиденье, как и обычно, когда дело касалось Даров, молчало, но это только подогревало азарт. И все же когда Геллерт открыл блокнот и прочел написанное четким почерком Альбуса «Завтра вечером?», он решил, что Бобби Поттер ждал его достаточно долго и может подождать еще немного. Услышав за спиной голоса, Геллерт стер с лица мечтательную улыбку и обернулся. На галерею вышли двое. Англичанин Блэк, разгоряченный вином и собственным рассказом, оживленно жестикулировал: — Оказалось, это не просто завод. — Он расхохотался. — Магглы хранили там свои военные погремушки. Клянусь! Бабахнуло так, что мы едва успели закрыться. У этой малютки Нагель отменная реакция — мы с ней были отдельно от остальных, и меня, пожалуй, подпалило бы как следует, если бы она не выставила защиту. О, клянусь, я такого взрыва в жизни не слышал. А потом Гриндевальд устроил разноцветное зарево на полнеба, чтобы даже у самого тупого маггла не возникло сомнений, что тут побывали волшебники. Журналист Роланд Гербигер, шагавший рядом с Блэком, был, в отличие от англичанина, собран и внимателен. Он не участвовал в операции и прибыл ненадолго — как он сказал, чтобы собрать материал для новой статьи из первых рук. — Взрыв был слышен даже на окраинах Кельна, — сказал он. — Иллюминацию, которую устроил Геллерт, там тоже видели. Служба Забвения суетится вовсю, но вряд ли им удастся полностью все зачистить. Впрочем, насколько я знаю магглов, они сами себя умело дезинформируют. — Наше представление устраивалось не для магглов, — громко сказал Геллерт. — Главное, нас увидели и услышали волшебники. То, что мы делаем, мы делаем для них. Гербигер подошел и протянул ему руку. — Что ж, похоже, вы повеселились на славу. Мне даже немного жаль, что пришлось держаться в стороне. — Ваша роль очень важна, Роланд, — сказал ему Геллерт. — Без верного освещения в прессе наша деятельность будет выглядеть бессмысленными шалостями. Гербигер усмехнулся. — Я это прекрасно понимаю. Нам стоит заявить о себе, прежде чем начнется маггловская война и все внимание обратится к ней. Кстати, некоторые там — он указал взглядом на двери в обеденный зал замка, из-под которых сочился свет, — думают, что мы хотим предотвратить грядущую войну. Блэк хохотнул: — Чушь! Мы этого не хотим, так ведь? Война нам только на руку. Пусть магглы перебьют друг друга. Геллерт и повернулся к Блэку: — Все не так просто, мистер Блэк. В этой войне пострадают и волшебники. Вы же видели сегодняшний взрыв. Думаете, наши официальные власти смогут защитить всех? Или их больше будет заботить соблюдение секретности? — Знаете, что беспокоит британское министерство сейчас? — спросил Блэк. — Что же? — Они думают: что, если война будет действительно масштабной? Такой как вы, Гриндевальд, предрекаете… Геллерт отметил тень вызова в голосе Блэка, словно он сомневался в пророчествах. Пусть сомневается. Геллерт решил оставить это на будущее. — Полагаю, они опасаются, — сказал он, — что такой серьезный конфликт приведет к межнациональному конфликту и среди магов. — Ну да, — кивнул Блэк, — как сто лет назад, когда войну затеял этот француз. И как недавно во время войны в Турции. Но на нашей организации это не отразится, верно? Какое нам дело до маггловских распрей. — Хаос нам мог бы даже пойти на пользу, — осторожно заметил Гербигер. И добавил другим, энергичным тоном: — Если мы хотим, чтобы завтра в газетах появились наши статьи, я должен отправляться в редакцию. — Не поднимайте пока что тему о войне, Роланд, — сказал Геллерт. — Не в связи с нашей деятельностью. Гербигер кивнул: — Это разумно. Что же, господа, позвольте откланяться. Коротко кивнув головой, он зашагал в сторону площадки для аппарации. — Роланд, постойте, — окликнул его Геллерт. Гербигер обернулся. — Новый Авалон! — сказал Геллерт и в ответ на удивленные взгляды продолжил: — Мы назовем себя «Новый Авалон». Расскажите им о нас. Скажите, что мы создадим новый мир. Мир, где будет править магия. Где волшебники будут свободны. Гербигер одобрительно кивнул: — Это хорошо. Людям понравится. Он ушел, и вскоре из темноты донесся хлопок аппарации. — Новый Авалон! — воскликнул Блэк. — Отлично придумано! Пойдемте, Геллерт, вы должны это всем сказать. — Да. Идите, Блэк. Я сейчас приду. Оставшись один, Геллерт поднял взгляд к усыпанному звездами небу. Новый Авалон. Эти слова пришли по наитию и удивили его самого. Удивили и встревожили, словно были чем-то большим, чем звучное имя для смелого политического движения. — Новый Авалон, — прошептал он в холодную тишину ночи. *** Ресторанчик, где Альбус назначил встречу, находился в Лондоне на Собачьем Острове. Темные и неказистые жилые кварталы теснились, зажатые среди верфей и складов. Здесь, должно быть, селились магглы, работающие в порту и на кораблях. Здание стояло на самом берегу реки: от распахнутой настежь двери лестница вела прямо в темную воду, а в окнах виднелась окутанная сейчас лентами тумана громада корабля. Содержал заведение старый полурусал, добродушный, пузатый и зеленокожий. Примерно раз в четверть часа он спускался по лестнице к реке и нырял прямо в одежде, а потом шлепал босыми перепончатыми ногами через весь зал обратно в кухню, по дороге пожимая руки завсегдатаям. Вслед за полурусалом семенил домашний эльф со шваброй вдвое выше него и вытирал натекавшие с хозяина лужи. Геллерт предполагал, что вода в Темзе в этой части города должна была быть довольно скверной, но полурусала она, похоже, устраивала. К их столику он тоже подошел и протянул влажную руку сначала Альбусу, потом Геллерту. — Альбус Дамблдор, давненько я тебя не видел. — Голос у него оказался неожиданно мелодичным. — Сегодня превосходные лобстеры и скумбрия. И устрицы хороши. А вот камбала в этом году грустит. — Грустит? — повторил Геллерт, когда хозяин отошел, и тихо засмеялся. Аль улыбнулся в ответ. — Шорша — славный человек. Как-нибудь расскажу тебе его историю, она очень занятная. Геллерт рассеянно кивнул. Снаружи было промозгло и сыро, но у столиков стояли жаровни с открытым огнем, и чары удерживали тепло. Устрицы, запеченная рыба и лобстеры действительно были хороши, но Геллерта никак не отпускало смутное беспокойство. Сперва он списал это на волнение из-за встречи с Алем после ссоры, вроде бы пустячной, и все же неприятной, но беспокойство становилось только глубже, сумрачней, заставляло чувствовать острее. Аль казался сегодня пронзительно красивым, и, хотя и был по обыкновению спокойным, но блеск его глаз тоже выдавал волнение. — Все еще хочешь говорить со мной о политике? — спросил он. — А ты? — Почему бы и нет. Хотя я не предполагал, что разговор окажется настолько предметным. Геллерт не был уверен, будет ли его связь с сегодняшними новостями замечена Алем, и недооценил его проницательность. — Рано или поздно кому-то следовало сделать первый шаг, — сказал Геллерт. — Пожалуй, да, — Аль кивнул. В не вплетенной в косу темно-рыжей пряди качнулась сердоликовая бусина, алая, как капля крови. — Не знаю, читал ли ты британскую прессу, но Министерство очень обеспокоено. А в маггловских газетах пишут, что Германия посчитала пожар на складе боеприпасов диверсией со стороны Британии. — Мне это известно. Но наши действия — послание не магглам, а волшебникам. Аль провел пальцем по краю бокала, чуть сдвинул брови. — Значит, «Новый Авалон»? — Тебе не нравится название? — сдержано улыбнулся Геллерт. — Нет, почему же. Хорошее название. Оно многое обещает. — Думаешь, мне будет не по силам выполнить обещания? — спросил Геллерт. Аль ответил не сразу, и Геллерт вдруг поймал себя на том, что жадно вглядывается в его лицо, отмечая мелкие детали, на которые прежде обращал мало внимания, а теперь словно стараясь запомнить каждую: едва заметную ямочку на подбородке, тонкую морщинку у правого уголка губ. Мысли его были далеко от политики, но владело им не вожделение, а странная тоска. — Геллерт! — окликнул его Аль. — У тебя потерянный вид. — Разве? Вовсе нет, — Геллерт тряхнул головой и усмехнулся. — Хочу задать тебе вопрос. — Задай, — улыбнулся Аль. — Ты действительно не чувствуешь соблазна использовать свою силу, чтобы менять мир? — Можешь счесть меня эгоистом, ограниченным человеком или даже трусом, но на свете очень мало людей, ради чьего блага я готов использовать свою силу: Ариана, мой брат. Теперь еще ты. — Аль потянулся через стол и накрыл руку Геллерта своей. — Что же касается всех остальных… — Он пожал плечами. От его ладони исходило ровное тепло, и Геллерт чувствовал спящую в нем магию, ее ровное и мощное дыхание. Она всегда ощущалась в Альбусе, стоило лишь чуть прислушаться. — Я сейчас говорю не о целях, а о деяниях, — сказал Геллерт. — Ты ведь понимаешь, о чем я? Аль склонил голову и улыбнулся. — Может быть, когда-то давно, в юности, я и мечтал о подобном, но не сейчас. В отличие от прошлого их разговора, ни в его голосе, ни во взгляде не было и тени насмешки. Слова казались такими искренними, и Геллерт, к собственному удивлению, ни разочарования, ни злости в себе не находил. Он вдруг подумал, что Альбус Дамблдор — такой какой он есть, и будь он иным, то, возможно, стал бы не так хорош. И Геллерт захотел его себе, еще тогда в Гамбурге, получил и теперь хотел сохранить. У Геллерта неожиданно для него самого тоже обнаружился список особенных для него людей. Список, состоящий из всего лишь одного человека. — Геллерт! — Аль сжал его руку. — Я разочаровал тебя? — Нет, — горячо ответил Геллерт. — Нет, и я больше не буду тебя этим тревожить. — Будь осторожен, — мягко сказал Аль. — Ты затеял опасную игру. Опасную даже для тебя, как бы ты ни был силен. — Ты тоже будь осторожен, Аль, — сказал Геллерт, и если бы Аль задал ему вопрос, то Геллерт рассказал бы о своем видении, но Аль только на мгновение переплел его пальцы со своими и нежно сжал, а потом убрал руку, и потянулся, чтобы налить им еще вина. Все оставшееся время до конца ужина они много смеялись и подчеркнуто старательно избегали сложных тем. *** — Прогуляемся? — спросил Аль, когда они вышли на улицу. Геллерт согласно кивнул, но вместо того, чтобы пойти пешком, Аль утянул его в вихрь аппарации, и они очутились на узкой балюстраде, опоясывающей каменную башенку высоко-высоко в небе. Под ними, как панцирь гигантской черепахи, раскинулся купол собора. Геллерт подошел к низкому ограждению. С вечера похолодало, туман рассеялся, и панорама города внизу просматривалась с кристальной ясностью. Змеились подсвеченные электричеством улицы, поблескивала река, ярко светили окна домов. — Собор Святого Павла? Он наконец понял, где они очутились. — Люблю этот вид, — сказал Аль и обнял Геллерта со спины. Его горячие руки забрались под куртку. Некоторое время они стояли так, прижавшись друг к другу, и Геллерт чувствовал, как его сердце стучит прямо под ладонью Аля. Ветер был ледяной и влажный; они защитились от него чарами и все же холодное дыхание чувствовалось совсем близко. — Ты замерз? — спросил Аль, щекоча губами ухо. Вместо ответа, Геллерт откинул голову ему на плечо и поцеловал. Никогда раньше он так не любил целоваться. — Я сейчас встану на колени, — зашептал Аль ему в губы, — и буду ласкать тебя ртом. Прямо на глазах всего Лондона. Это конечно не Трафальгарская площадь, как кое-кто мечтал… Он прервался для еще одного поцелуя. В любое другое время Геллерт нашел бы предложение забавным и безумно возбуждающим, но сейчас, хоть тело и реагировало на прикосновения, смутная тревога, мучавшая весь вечер, никуда не делась. Ее не прогнало ни вино, ни смех, ни ласки. Неясные предчувствия, дурные и темные, когда даже не разберешь толком, пророчество это или мимолетный приступ хандры. Самые скверные из всех проявлений дара — Геллерт ненавидел их даже больше, чем припадки, от которых терял сознание. Он стиснул пальцы на запястье Аля пытаясь уловить… Не смерть, он узнал бы ее дыхание, но что-то холодное и больное. Он развернулся и крепко обнял Аля, вжался лицом в сгиб его шеи над шарфом и воротником пальто. — Что с тобой? — удивленно спросил Аль, обнимая его в ответ. — Тебя сегодня что-то мучает. — Этот пророческий дар иногда сущее проклятие, — пробормотал Геллерт. — Он обещает что-то дурное? — Лепечет невнятицу. Он коротко прижался губами к губам Аля и прошептал: — Хочу куда-нибудь, где тепло. *** Они аппарировали в его хижину, и Геллерт тут же заставил огонь запылать, занимая весь очаг. Аль снова привлек его к себе, поцеловал. Геллерт начал торопливо расстегивать крючки на плаще Аля, на своей куртке, ремни, застежки, пуговицы. Отбрасывал уже снятую одежду прочь. Наколдовал прямо на полу у огня постель — даже не постель, а ворох подушек и одеял, и потянул Аля туда. Ему хотелось сбежать от гложущей тревоги, потеряться в ощущениях, он ласкал Аля отчаянно и безжалостно, оставляя на его теле следы пальцев и зубов. И, уловив настроение Геллерта, Аль отвечал тем же. — Хочешь вот так? — прошептал он, длинным движением оглаживая тело Геллерта от груди до бедер. С его пальцев стекала тьма, просачивалась под кожу, мучала и ласкала. Это было то же заклинание, что Аль использовал в их первую ночь, но теперь, уверенный в том, что Геллерту нравится, не скрывался и не осторожничал. И Геллерт не сопротивлялся, впустил его, позволил играть со своими телом и душой, подталкивая к границе между наслаждением и безумием, и это, пусть и на краткое время, принесло ему забвение. Очнулся он на груди у Аля, еще задыхаясь и вздрагивая. Тот тоже тяжело дышал, его пальцы рассеянно чертили замысловатые линии на спине Геллерта. Они лежали среди разбросанных одеял. За окнами все было бело и завывал ветер. Жарко пылал огонь в очаге, омывая их разгоряченные тела жаром и золотым светом. — Такая метель, — тихо сказал Аль. — Окна замело едва не до самой крыши. Твой дом скоро превратится в сугроб. Он лениво поднял руку и одно из одеял взлетело и опустилось, укрывая его и Геллерта. — Странно, — сказал Геллерт, потягиваясь. — До нашего знакомства, я так редко здесь бывал. Помнишь какое здесь царило запустение, когда мы колдовали над порт-ключом? — А я полюбил этот милый домик, — прошептал Аль. — Мне так хорошо здесь с тобой. — Он зарылся пальцами в волосы Геллерта, пытаясь пригладить спутанные пряди. Похоже, совершенно безнадежно, потому что Аль заулыбался и растрепал ему волосы еще сильнее. Почему-то после секса у Аля всегда была очень беззащитная улыбка. И, может быть, из-за этого, или просто пророческий дар, дав краткую передышку, вернулся, но Геллерта вновь охватило сумрачное беспокойство. Он перекатился на спину и закинул руки за голову. Пламя очага обдало жаром левое плечо и щеку. — Это крошечный и скучный домишко. Нужно выстроить здесь замок, — бодрым голосом сказал он. — С пауками и летучими мышами? — поинтересовался Аль. Геллерт повернулся к нему. — Почему с пауками? — В детстве у меня была книжка с маггловскими сказками. Там были чудесные иллюстрации, застывшие как рыбы во льду. Так вот, в замке волшебника обязательно должны быть пауки, летучие мыши, просто мыши и крысы. Так что с пауками, непременно. — С башнями, галереями и цветными витражами в окнах. И лабораторией — мой подвальчик в Праге становится тесноват. Но лично для тебя, — Геллерт пихнул Альбуса в бок, — я, так уж и быть, заведу парочку пауков. — Вот насчет лаборатории ты совершенно прав, — заметил тот. — В один прекрасный день у тебя что-нибудь оттуда выберется наружу, а к такому нарушению Статута о секретности мир еще точно не готов. Геллерт сел, хлопнул в ладоши и позвал: — Эй, Ференанд! Ференанд! Маленький дух вылетел из стоявшего в углу ларца и завис в воздухе между Геллертом и очагом. — Что вам угодно, мейстер Геллерт? — Можешь выстроить для меня замок? — Могу, господин. — И сколько времени это займет? — Одну ночь, а если вы желаете очень большой замок, то, пожалуй, три ночи. Какой вы желаете замок? — Не слишком большой замок, Ференанд. С башнями и подвалами, ах да, и с пауками. — Можно ли мне уточнить точное количество и высоту башен? И, если вы будете любезны и назовете архитектурный стиль, который вам наиболее приятен, и… — Ференанд! — простонал Геллерт. — Что за занудство? — Осмелюсь заметить, господин, я сделал некоторые выводы из моего прошлого опыта. Я мог бы не утруждать вас расспросами и выстроить замок по своему вкусу, но вы, скорее всего, будете разочарованы. Строительство замка, если позволите, дело очень личное. Геллерт прервал его взмахом руки и покосился на Аля, который кусал губы, стараясь не расхохотаться. Ференанд снова поклонился. — Желаете чего-нибудь еще? Может быть горячий ужин или вина? — Нет, — ответил Геллерт, — мы поужинали, так что убирайся прочь. Сквозь кругленькое тело Ференанда на несколько мгновений стало видно пламя очага, а потом дух растворился в воздухе и ларец захлопнулся. — Да, он прав, — сказал Геллерт. — Надо продумать детали… И что смешного, позволь спросить? — притворно возмутился он, повернувшись к Алю, чьи плечи тряслись от беззвучного смеха. Геллерт рассмеялся тоже, пытаясь сделать вид, что ему удалось прогнать тревогу прочь. Но тщетно. И Аля обмануть не удалось, он вдруг посерьезнел и привлек Геллерта к себе. — О чем говорят твои пророчества? Геллерт склонил голову, подставляя шею под поцелуй, и сердито проговорил: — Если б я сам мог понять… Знаешь, иногда я их по-настоящему ненавижу. Но мне известна пара способов заставить пророческий дар говорить яснее, а не бубнить как сумасшедшая старуха. — Будь осторожен. Эти зелья совсем не безобидны. И довольно бесполезны, насколько мне известно. — Он вздохнул. — Прости, я сегодня как курица-наседка. Ты не нуждаешься в моих предупреждениях. — Может быть, нуждаюсь, — Геллерт положил голову ему на плечо. Альбус на миг крепче прижал его к себе и отстранился. — Мне пора, — с сожалением сказал он и поднялся на ноги. Свет пламени окутал его обнаженное тело теплым сиянием. Разбросанная одежда полетела со всех углов комнаты. Геллерт завернулся в одеяло и стал смотреть на огонь. — Я не провидец и представления не имею, что с нами будет дальше. — Альбус, уже одетый, сел рядом и, отодвинув край одеяла, поцеловал Геллерта в плечо. — И мы оба вовсе не ангелы. Геллерт обернулся к нему, встретился взглядом с очень серьезным взглядом синих глаз. — К чему ты это говоришь? — К тому, что я люблю тебя, — просто ответил Аль и спросил: — Хочешь увидеться завтра? Геллерт подумал, что слишком долго откладывает визит к старому Поттеру. — Хочу, — ответил он, — но еще не знаю смогу ли. — Напиши мне. Альбус поцеловал его в губы, быстро и легко, но Геллерт удержал его за плечи и втянул в глубокий, горячий поцелуй, терзал его губы, пока не почувствовал привкус крови и не услышал сдавленный стон. Когда они отпрянули друг от друга, глаза Альбуса были темные, затуманенные, и искры магии плавали в глубине зрачков. — Так трудно оторваться от тебя, — прошептал он, прижимая горячую ладонь к щеке Геллерта. — Но все-таки мне пора, увы. Глубоко вздохнув, он поднялся на ноги и аппарировал. Геллерт снова уставился на огонь. Язычки пламени трепетали, пытаясь сплестись в картины видений. Несколько ягод Dutura Rubra лежали под половицей всего в паре метров от очага. Стоит бросить их в огонь, и они окунут в океан времени, превратят бормотание предсказаний в многоголосый хор. Геллерт сжал кулаки. — Лучше заткнись, — сердито прошептал он. — Ты только мешаешь. Что-то блеснуло на полу в свете пламени, Геллерт протянул руку и поднял сердоликовую бусину, которую видел в волосах Альбуса. Она лежала на ладони, яркая, как капля крови из свежей раны.