Ибо крепка, как смерть

Геллерту снилась Война. Геллерту снилась Магия. Геллерту снилась Судьба, и у нее был голос серебряной флейты Арианы Дамблдор. Проснувшись, он долго не мог вынырнуть из этих странных снов и воспоминаний об отчаянных ласках вчерашнего вечера. Наконец Геллерт приоткрыл глаза и увидел на полу у изголовья сердоликовую бусину, которая поблескивала в свете догорающего очага. Геллерт погладил ее кончиками пальцев, зевнул и повернулся на другой бок. Метель мела всю ночь, и хижину, как и предсказывал Аль, занесло по самую крышу. Сквозь толщу снега свет в окно едва пробивался, но наверняка уже давно перевалило за полдень. Геллерт рывком сел, призвал из ларца Ференанда, велел подать себе завтрак и только после пары чашек кофе окончательно проснулся. — Пришло время навестить мистера Поттера, — сказал он Ференанду. — Вам понадобится моя помощь, господин? — Разве что ты смыслишь в дамских нарядах, — со смехом ответил Геллерт и одним взмахом палочки поставил посреди хижины высокое зеркало. У него так и не выдалось времени, чтобы освоить созданное Альбусом заклинание полной трансфигурации, но сегодня годилось и то, которое Геллерт уже использовал и прекрасно запомнил. Мгновение спустя перед зеркалом стояла стройная женщина, с разноцветными глазами и с кудрями до плеч, одетая в одну только мужскую рубашку, доходящую до середины бедер. Все следы, оставленные вчера Алем на шее, на губах и бедрах, почему-то остались на своих местах даже после превращения. На нежной белой коже они выделялись ярче, и сперва Геллерту пришлось избавиться от них. Потом он занялся одеждой. Для того, чтобы трансфигурировать одежду, магия требовалась куда более простая, чем для изменения тела. Сложность была лишь в том, что за дамской модой Геллерт не особенно следил, а Ференанд признался, что он хоть и служил когда-то одной колдуньи, было это больше века назад, так что его познания о нарядах сильно устарели. Но, вспомнив платья и туники волшебниц на праздновании Имболка и проявив немного фантазии, Геллерт сотворил темно-лазурное платье, голубой плащ с меховой опушкой и сапожки. — Госпожа Аранка, моя старая хозяйка, когда хотела выглядеть соблазнительно, использовала масло Цирцеи, — неожиданно сказал Ференанд, о чьем присутствии Геллерт почти забыл, увлекшись непривычным волшебством. — У меня нет масла Цирцеи, — ответил он и, придирчиво осмотрев себя в зеркало, туже стянул на талии белый атласный кушак, — да мне это и не нужно. Он гордо встряхнул светлыми кудрями, слегка выпятил грудь и, не выдержав, расхохотался. Ференанд вежливо улыбнулся. — Вы правы, мейстер Геллерт, у госпожи Аранки были прыщи, от которых она никак не могла избавиться, и ужасно тощие ноги. Геллерт приподнял подол платья почти до колен, оглядел свои обтянутые сапогами икры, снова выпрямился и придирчиво вгляделся в отражение. — Что мне нужно, — сказал он, — так это подвеска на шею: подчеркнуть вырез платья. — Имейте в виду, что ни одна уважающая себя волшебница, не наденет украшение полностью наколдованное, — осторожно заметил Ференанд. — Это будет слишком бросаться в глаза. — Верно. Окинув взглядом комнату, Геллерт заметил на подушке сердоликовую бусину. При виде ее рыжевато-алого тусклого блеска сердце беспокойно кольнуло, но Геллерт отмахнулся от непрошенной тревоги, поразмыслил несколько мгновений и взмахнул палочкой, непривычно тяжелой для тонкой женской руки. Бусина поднялась в воздух, магия вспыхнула вокруг нее, на мгновение скрыла ее белым сиянием. Геллерт протянул руку, и готовая подвеска опустилась на его ладонь. Получилось красиво, даже лучше, чем представлялось. Геллерт погладил полированный камень, который обнимали поднятые словно для полета птичьи крылья из белого золота. Алю бы понравилось, он любил птиц. Геллерт надел подвеску на шею и укоротил цепочку, так чтобы бусина легла в ложбинку между грудей. Он снова взглянул на свое отражение. Пожалуй, достаточно, чтобы разговорить жадного до женского общества старика. Оставалось последнее. — Карие или голубые? — в шутку спросил он у Ференанда. — Может быть, зеленые? Пусть меня примут за очередную внучку мадам Розье. Нет. Голубые. Готово. Голубоглазая полузнакомка в зеркале кивнула, накинула на голову отороченный палевой норкой капюшон и аппарировала. *** В Годриковой лощине моросил дождь. Серо-коричневое, как размокшая бумага, небо нависало так низко, что казалось вот-вот прилипнет к черепичным крышам. Безлистые кусты бузины и барбариса, окружавшие старый дом Певерелов, совсем промокли, и алые ягоды — единственные яркие краски в царящей кругом серости — хищно блестели. Пройдя по давно не метенной дорожке к фахверковому дому, Геллерт поднялся по ступеням и коснулся дверного молоточка, ожидая, что тот зачарован, но молоточек не ожил. Тогда Геллерт постучал сам. Вскоре внутри раздались бодрые шаги, и дверь распахнулась. Блеклый дневной свет выхватил из полутьмы прихожей высокую фигуру в просторной мантии. — Мистер Роберт Поттер? — любезно спросил Геллерт, откидывая капюшон плаща. — Он самый, милочка, — кивнул старик, и его узкое лицо с темным румянцем на щеках, расплылось в довольной улыбке. — А с кем имею честь?.. — Лисия Вильд, — представился Геллерт, лучезарно улыбаясь в ответ и протягивая старику руку. — Чем обязан удовольствию видеть на своем пороге такую красавицу? Впрочем, может быть, вы войдете? Погода отвратительная. Вероятно, много лет назад, когда морщин у него было поменьше, а волос на голове побольше, Бобби Поттер и в самом деле кружил головы и разбивал сердца. Он и сейчас сохранил великолепную осанку и определенную живость манер. Втянув Геллерта за руку в темную прихожую, он галантно снял с него плащ и повесил на вешалку поверх старых мантий. Потом Геллерт позволил ему взять себя под локоть, увести вглубь дома и усадить в кресло у камина. Гостиная немного напоминала гостиную в доме тети Тильды широким окном, выходящим в сад, тяжелой плюшевой мебелью и запахом пыли и свечного воска. Но от окна нещадно тянуло сквозняком, а книг, у тетушки вечно грозивших занять любую горизонтальную поверхность, почти не было. Отсутствовали и фотографии, вместо них на каминной полке, стоял кубок за победу в гонках на метлах в 1865 году. Метла тоже была. Новой модели и прекрасно ухоженная, она красовалась на стойке у окна — рядом на полу стояла баночка с маслом для полировки и лежала пара щеток. Геллерт взялся за палочку, спрятанную в складках широкой юбки. Охранные чары тоже имелись — неудивительно для такого старинного дома — но исследовать их подробнее, не привлекая к себе внимания Геллерт пока не мог. — Вам удобно, милочка? — спросил Бобби Поттер. — Простите за мой неподобающий вид. Я не ждал гостей, тем более таких очаровательных. С этими словами он взмахнул палочкой и превратил свою потертую бархатную мантию, или даже скорее халат, в превосходно сидящие брюки, рубашку с жабо и нарядный, хотя и несколько старомодный жилет. — Ну что же! — сказал он, окидывая Геллерта ласковым взглядом. — Теперь мы можем и поговорить. Горячего грога? — О, не откажусь. Беседа потекла сама собой. Лисия Вильд родом из Венгрии изучает историю старых волшебных семейств. О нет, она не из этих помешанных на чистоте крови и вечно задирающих нос аристократов. И она вовсе не студентка мисс Бэгшот; в Европе, знаете ли, свои взгляды на историю магии. Да, училась в Дурмстранге — совершенно верно, ужасно холодно, зимой солнце не встает вовсе, нет, никто не выгоняет учеников в наказание голыми на снег, но розги, да, применяют. «А я слышала, что в Хогварстсе... В самом деле?» — Так что же вы хотите узнать об английских магах, моя милая? — спросил Роберт Поттер после состоявшегося краткого знакомства и стаканчика грога. Геллерту никогда не стоило большого труда вытянуть из собеседника необходимую информацию, но сейчас это оказалось до смешного легко. Он улыбался, хлопал ресницами, позволил пару раз погладить себя по колену и лишь изредка задавал вопросы, направляя рассказ старого Поттера в нужном направлении. — О Линфреде Стинчкомбском вы наверняка слышали, милочка. — Поттер начал рассказ с уже знакомого Геллерту имени. — Он изобрел зелье Костероста. В этот раз Геллерт и не думал спорить, поправил на груди подвеску с сердоликовой бусиной, воодушевленно кивнул, и старик с радостью продолжил вещать ему об истории славного семейства Поттеров, о родстве с Игнотусом Певереллом и о том, что не только пращур Линфред прославился, как искусный зельевар, но и другой прародитель, пусть и не настолько прославленный, был исключительно талантливым и до сих пор не превзойденным волшебником. — Если вы занимаетесь историей волшебных семейств, то наверняка слышали о Певереллах. К несчастью, Лисия Вильд никогда не слышала о семействе Певереллов, и тут же выслушала и краткое изложение английской сказки о трех братьях. — Это, конечно, всего лишь сказка, но еще мой прадед рассказывал, что прообразом одного из братьев был наш предок Игнотус Певерелл. Сердцебиение Геллерта участилось, и, ослепительно улыбнувшись, он спросил: — И что же он получил в подарок от Смерти? Мантию-невидимку? Или бузинную палочку? Вот это уже и в самом деле сказки, Роберт. — Сказки, — расхохотался старик. — Может быть, для несведущих болванов и сказки. Он замолчал явно колеблясь. — А для сведущих? — нежно спросил Геллерт, касаясь его колена. — Сказать по правде, милая, не знаю как насчет бузинной палочки и камня, но мантию-невидимку я сам держал в руках. И не раз. — Вы надо мной смеетесь, Роберт, да? — Нет-нет, клянусь. Я бы показал ее вам, если бы не одно досадное обстоятельство. Старик сделал паузу и, несмотря на близость жаркого пламени камина, Геллерт почувствовал озноб, но не решился подгонять рассказ, чтобы не выдать собственного волнения. — Ее украли, — сказал Поттер. — Почти десять лет назад, тоже зимой в канун праздника святой Бригитты. — Украли? — выдохнул Геллерт. — Неужели ваш дом не защищен от воров? — Защищен, милая, конечно, защищен. Похоже, кому-то удалось распутать чары. Сработали только те, что были на сундуке, в котором мантия хранилась. Я проснулся, но мантия была уже в руках вора, и он успел накинуть ее. Понимаете? Мантия-невидимка — совершенство, никакими заклятиями нельзя обнаружить того, кто под ней прячется. Она мне не раз помогала, в буквальном смысле этого слова, выходить из непростых передряг. Вот и вор просто накинул мантию и сбежал. — И вы не стали преследовать его? Не обратились в британский аврорат? — У меня тогда были немного напряженные отношения с нашим авроратом. Долгая история… — Старик хмыкнул. — Да и, по правде сказать, если у этого парня хватило ловкости, чтобы разыскать и украсть мантию-невидимку, то у наших никчемных авроров вряд ли получилось бы его поймать. Нет-нет, я совсем в них не верил. Вы выглядите такой взволнованной, детка. — Старик ласково погладил Геллерта по плечу. — Я впечатлена тем, что вы мне рассказали, Роберт, — рассеяно проговорил Геллерт. Он разрывался между торжеством и яростью. Никогда он не подбирался так близко ни к Мантии, ни к Камню, и вот какой-то ловкач увел вожделенный приз прямо из-под носа. — Получается, вы простили вору кражу семейной реликвии? — спросил он, стараясь дышать ровнее и надеясь, что нежное женское личико не слишком разгорится румянцем. — Я обратился к одному толковому парню. Но и он ничем мне не смог помочь. Так что, увы. — К кому вы обращались? — Милая девочка, — вдруг вздохнул Поттер и взял Геллерта за руку. Узкая женская рука утонула в стариковской ладони. — Вы же не из тех одержимых, что ищут Дары? Такая красавица, как вы, и без них найдет в жизни счастье. Дары — всего лишь магические побрякушки и не более того. Поверьте человеку, который большую часть жизни владел одним из них и не обрел ничего кроме, одиночества и разочарования: не тратьте без толку свою молодость и красоту. Геллерт встретился с ним взглядом и коснулся рукояти волшебной палочки. Выцветшие глаза старика блестели из-под набрякших век; проникнуть в его разум с помощью заклинания Легилименции не составило большого труда. Очаровательная гостья интересовала Поттера гораздо больше, чем пропавшая десять лет назад семейная реликвия. Геллерт с трудом продирался сквозь паутину похотливых мыслей, пытаясь отыскать имя волшебника, которого Поттер нанял, но и имя и образ были окутаны таким туманом, что Геллерт отступил. Скрывающая магия. Он вытянул пальцы из руки старика, который был так увлечен и очарован, что, похоже, не заметил вторжения в собственные мысли. Конечно, можно было бы выпотрошить его сознание как следует, а потом стереть память, но Геллерт не был настолько глуп и наивен, чтобы не знать, что почти невозможно проделать такое безнаказанно с волшебником, дожившим до столь почтенного возраста, да еще в его собственном старинном доме. В юности Геллерт пару раз допускал подобные ошибки и повторять не собирался. Нужно будет нанести Поттеру еще один визит и выманить его из норы. Заверив старика в своем полном равнодушии к магическим сокровищам в целом и Дарам Смерти в частности, Геллерт еще немного порасспрашивал его о выдающихся предках, начал прощаться и тут же получил галантное приглашение присоединиться к мистеру Поттеру в следующую пятницу во время его утренней прогулки на метле. На приглашение Геллерт с радостью согласился. Лучшей возможности вытрясти из Поттера все, что не удалось сегодня, и придумать было нельзя. Геллерт слабо надеялся, что он сможет уловить в его воспоминаниях след вора или хотя бы имя загадочного детектива, который, хоть и не преуспел, но мог обладать информацией, просто не сумел в свое время сделать из нее правильных выводов. Наконец, крепко расцелованный в обе щеки, “в Европе же так принято, верно, милочка?”, Геллерт покинул дом старого Бобби Поттера, и, закутавшись в плащ, торопливо зашагал по обочине дороги. До сих пор он и не догадывался, что у него есть соперник по поиску Даров Смерти. Наверняка ведь таинственный вор охотился не только за мантией. Удачливый соперник. Умелый даже поверхностный взгляд — но старый дом Поттеров дал понять, что тут нужны искусство и талант. Возможно, британец, хорошо знающий местную историю. Может быть, какая-нибудь из пассий Поттера. Геллерт неплохо знал теневой мир магической Европы и был практически уверен, что никто из волшебников, достаточно умелых и достаточно дерзких, чтобы пойти на кражу, за Дарами Смерти не охотился. Британию Геллерт знал гораздо хуже, тем более не знал он ее тайный преступный мир. Погруженный в размышления, он и не заметил, как дошел почти до сада тетушки Тильды. Было сыро и серо, сгущались сумерки и оба дома: и тетушкин, и бывший дом Дамблдоров — окутывала туманная дымка. Геллерт остановился у ограды. А ведь он был очень близко знаком с одним волшебником, которому наверняка кое-что известно о британском преступном мире. Альбуса, конечно, нельзя было назвать авантюристом и плутом, он лишь изредка пускался в приключения. Для него это было развлечением, острой приправой к пресной жизни вынужденного полузатворника, которую Альбус вел из-за проклятия сестры. И был еще Процион Блэк из «Нового Авалона», ему тоже стоило задать пару осторожных вопросов. Геллерт посмотрел на часы, пора было возвращать себе собственный облик, Геллерта ждал Гербигер со своими коллегами из журнала «Ворлок», которые заинтересовались «Новым Авалоном». А еще юные близнецы Лаваль и другие бобатонцы упросили провести с ними пару тренировочных дуэлей в замке Розье. Геллерт вспомнил шуточный разговор с Ференандом о строительстве замков. Напрасно Альбус смеялся, скоро Геллерту понадобится собственное надежное убежище. Не устраивать же штаб-квартиру в охотничьей хижине. *** Газетчики и тренировка юных бобатонцев заняли Геллерта до позднего вечера, но мысли его были поглощены Дарами Смерти гораздо больше, чем делами «Нового Авалона». Процион Блэк уже покинул замок Розье, и переговорить с ним не удалось. Альбус, который обещал Геллерту встречу, не ответил ни на одну из настойчивых записок. До пятницы и прогулки с Поттером оставалось еще три дня. Геллерт чувствовал себя гончей, готовой сорваться со сворки и мчать за добычей, и пока он без всякой жалости гонял близнецов Лаваль боевыми заклятиями, ему пришел на ум еще один способ отыскать похитителя мантии. Выйти на след старшей палочки, переходившей от владельца к владельцу, было гораздо легче, чем отыскать другие Дары. И если таинственный вор сумел найти владельца мантии, то владельца палочки он, вероятно, тоже отыскал. Если не нынешнего, то прежнего точно — он не слишком-то и прятался. Стремительной атакой Геллерт повалил сразу обоих своих противников на утрамбованный песок — все-таки боевая подготовка в Бобатоне никуда не годилась — и, бросив: «Потренируйтесь теперь без меня», поспешил к площадке для аппарации. *** — В этот раз ты решил воспользоваться дверью, молодой человек, — приветствовал Геллерта Грегорович. — Ну так не стой на пороге. Мастерская, в которую Геллерт когда-то вошел десятилетним восторженным и немного испуганным мальчишкой, совсем не изменилась: те же острые запахи лаков и масел, стеллажи с материалами, стеклянная витрина с готовыми палочками. В углу все так же поблескивали огромные бронзовые весы, одна из чаш которых представляла собой узкое сидение с жесткой спинкой и тремя парами ремней, извивающимися, как сонные змеи. А вот хозяин мастерской за прошедшие года заметно постарел и располнел, его окладистая борода совсем побелела. — Я тебя хорошо помню, Геллерт Гриндевальд, — сказал Грегорович. — Я сделал для тебя палочку почти двадцать лет назад. И это была очень хорошая палочка, явор и крыло фестрала. Сильная и гибкая, она тебе подходила. Но потом тебе понадобилась другая, еще более необыкновенная. — Так и думал, что ты меня узнал в ту ночь, — сказал Геллерт. К Грегоровичу он относился с симпатией, с того далекого дня, когда тот подсадил десятилетнего Геллерта на чашу вот этих самых гигантских весов и, взглянув в его испуганные глаза сказал: «О, вижу, этому мальчику понадобится особенная палочка. Я сделаю ее для тебя, маленький волшебник». — Не боялся, что донесу? — спросил Грегорович. — Знал, что не донесешь. — Ах да, говорят, что ты провидец. Но я надеялся услышать о тебе раньше. Все ждал чего-то вроде тех статей, что появились на днях в «Ворлоке». Магловская фабрика под Кельном, Новый Авалон — это же твоих рук дело? Геллерт коротко кивнул. — Я так и думал, — усмехнулся Грегорович. — Бузинная палочка. Она создана, чтобы вершить великие дела, и слишком залежалась в моей мастерской. Так что ты тогда явился вовремя: я решил, что пришло время ее отпустить. Хотя, пожалуй, она досталась тебе слишком легко — надо было заставить тебя покрутиться и показать все свое мастерство, молодой Гриндевальд. — Я мог убить тебя, — заметил Геллерт. — Мог. Я же говорю, старшая палочка у меня залежалась и заскучала — я ведь всего лишь пытался разгадать ее секрет, а на большее не претендовал. — И что же, разгадал? — с любопытством поинтересовался Геллерт. Грегорович покачал большой головой. — Я многому научился, но повторить… Нет. Я еще надеюсь сделать свою великую палочку; может быть, не менее великую чем эта, но свою… Так что тебе нужно? Хочешь, чтобы я вооружил твою армию? — Я не собираю армию, — ответил Геллерт и добавил: — Пока что. — Тогда зачем ты пришел? — Хочу узнать, к тебе приходили другие искатели Даров Смерти? Грегорович прищурился и почесал бороду. — Чутье у тебя хорошее. Приходил один, — сказал Грегорович. — Три года назад. Геллерт шагнул к нему, поднимая палочку. — Покажи мне его! Покажи свои воспоминания. — Постой-постой, не горячись, — Грегорович поднял руки ладонями вперед. — Все не так просто. Он неплохо подчистил мне память и вообще был осторожен. Но я все-таки мастер Волшебных палочек, и я смыслю в заклинаниях кое-что, чего не смыслят другие. Так что воздействие чар забвения на себе обнаружил. И, на твое счастье, я имею привычку прятать важные воспоминания, а мой гость был искусен, но довольно деликатен, так что о тебе он мало что сумел из меня вытащить. — Покажи же мне его! — нетерпеливо воскликнул Геллерт. — Думаю, он был под чужой личиной. Но я покажу тебе кое-что получше. У меня есть один забавный прибор. Вон он, стоит у двери. Грегорович указал на неприметный предмет, который Геллерт принял за не стоящую внимания стойку для зонтов и тростей, а теперь понял, что расходящиеся и переплетающиеся друг с другом бронзовые кольца образуют сложную магическую сеть. Догадаться, пока тебе не укажут, на что смотреть, было трудно. — Снимает отпечаток магии всякого входящего, — сказал Грегорович. — У меня в этом, как ты понимаешь, профессиональный интерес. Он взмахнул волшебной палочкой, и с одного из многочисленных стеллажей слетел стеклянный флакон, размером не больше ладони. — Кстати, — сказал Грегорович, — этот отпечаток я сохранил бы, даже если бы получил его при менее подозрительных обстоятельствах. Довольно примечательный. Присматривайся к новым знакомцам, Гриндевальд. Я тебя не выдал, но рано или поздно он тебя найдет. Геллерт поймал тяжелый флакон и на несколько мгновений забыл, как дышать. Под толщей холодного стекла, как яркое пламя, бился отпечаток магии. Магии, которую Геллерт очень хорошо знал. Магии Альбуса Дамблдора. Геллерт стиснул флакон в руке так сильно, что острые грани впились в ладонь. Как же он позволил себе быть таким слепцом и болваном?! Он слишком полагался на свой провидческий дар, а потом отмахнулся от него и всего того, что должно было бы броситься в глаза даже наивному ребенку. Встреча с Альбусом в подземельях Аардверка, удивление, когда Геллерт принес ему на Рождество рукопись, да даже дом Игнотуса Певерелла, который отделяло от прежнего жилища Альбуса всего несколько улиц. — О! — воскликнул Грегорович. — Похоже, ты с ним уже знаком.